"Мертвый Мирок": Обрывки

      Накрадывалась тьма. Это подмечалось не только глазами, но всеми органами чувств, и даже той самой интуицией — особенно ею, — существование которой до сих пор стопроцентно не доказано. Лицо само собой, своей волей медленно запрокинулось к небосводу. Одна за другой гасли звезды. Тихий страх поднимался из глубин твоей души, пока вокруг толпились люди и тоже подавленно взирали на конец света. Их цветные одежды, кожа, волосы — все это стремительно теряло оттенки, превращаясь в асфальтовую мглу и непроглядный гудроновый мрак. Пока что поблескивали глаза, но очень скоро им стало просто нечего отражать. — ?.. — голос пропал, как будто его и не было. Ты остался совершенно беспомощным. Слепая чернота бессветия упала и придавила глухой подушкой. Это напоминало кое-что ужасное, случившееся однажды и отпечатанное в подсознании раскаленным клеймом. Погребение заживо. Темно. Не осталось воздуха для вдоха.        «Новое утро началось с удушья и сопутствующего сонного кошмара. Старое одеяло намоталось поперек живота, едва не отправив меня… глупо было бы написать «на тот свет», раз я там и нахожусь. В той или иной степени. (Одеяло затхлое, займусь стиркой сегодня. Возможно, когда оно перестанет вонять гнилью, сны улучшатся)».       Джекил задумчиво почесал переносицу обкусанным карандашом. Парень не верил в то, что его ночные видения хоть когда-нибудь перестанут напоминать, где он теперь, и какое недоразумение с ним приключилось. Так что писать вранье в личном дневнике не имело смысла. Никто из живущих не прочитает его, чтобы укорить тексты за наивную надежду. Хайд уверенно заявлял, что довольно скоро вообще никто из -живущих- не сможет что-либо читать. А Рэд серьезно посоветовал все равно продолжать лить мысли на бумагу, дабы не свихнуться, ну и саму чистую книжицу для записей подогнал…        «Если верить моим мертвоходячим приятелям, то я вообще единственный обитатель данного мирка, способный видеть сны. Потому что мертвяки, когда ложатся спать (они делают это от голода чаще всего), либо снов не видят, либо улавливают обрывки собственной памяти о тех временах, пока еще были живы. Пожалуй, я им слегка завидую. С радостью бы посмотрел воспоминания вместо…»       Тусклые глаза непроизвольно скользнули на пейзаж в окне комнаты второго этажа. Серая рассветная дымка за стеклом, легким неподвижным туманом скрадывающая голые черные скелеты деревьев. Ветвистые исполины, на самом деле казавшиеся шипастыми дубинами из-за сильной изломанности веток, даже издали не создавали впечатление живого леса. Покойники, вынужденные стоять чуть ли не вечность подобием чучел, на радость неизвестному Божеству.       Хайд не говорил, как именуется господь этого мирка, уверяя, что он — Огонь, и хватит вопросов. Рэд вовсе гадко хмыкал и растягивал губы с самокруткой в такой улыбке, что становилось очевидно — он готов рассказать, а лучше показать за определенную цену, и не нужно на сделку соглашаться, если дорожишь физической оболочкой. А ведь Джекил пока еще дорожил ею, пусть и покалеченной, ослабленной стрессом и непривычной диетой. Кроме тела у него ничего не осталось, ведь душа уже, если верить местным подгнившим знатокам, принадлежала неизвестному Божеству. И Джекил испытывал сомнения насчет степени светлости этого Божества. Огонь не светит, он пожирает и чернит. Совсем как Мертвый мирок.       С легким шелестом старой бумаги дневник был закрыт. Аккуратно отложив карандаш, Джекил выбрался из-за стола, сгреб со скрипнувшей койки одеяло и отправился на первый этаж, туда где располагалась заплесневелая прачечная. Раньше ею пользовался, в основном, Рэд — он не боялся стирки, потому что его тело цвета черники не грозилось размокнуть и загнить. Теперь Джекил тоже периодически оказывался в устланной битой плиткой комнатушке, где можно было привести вещи в порядок. Иногда даже с помощью горячей воды, но только если у Рэда было хорошее настроение. Сегодня, похоже, не было. — Мыло, сваренное из жира — чьего? — уточнение требовалось, потому что кусок субстанции, которую предлагали парню в качестве средства для стирки, выглядел до безобразия самодельным. — О, тезка, я бы хотел успокоить тебя сообщением, что жир исключительно «животный», но, — Хайд растянул ободранные губы в совершенно шизанутом оскале, заменявшем ему улыбку. — Но~ — Понятно, — Джекил не стал дальше добиваться ответа. Он все понял, поэтому взял мыло, подавил краткий приступ холодной тоски в желудке и занялся стиркой одеяла. Громоздкий отрез шерстяной ткани разбух и заполнил собой половину громадной чугунной ванны. «Из обычной заброшки такой ценный кусок чугуна давно вынесли бы и сдали в приемку». А из этой вот заброшки выносить ценные вещи смогли бы только ходячие мертвецы, взбреди им в головы такая идея. Не взбредала. Неупокоенных волновала лишь еда и, изредка по сытости, развлечения.        — О чем думаешь? — один из двух мертвяков сейчас как раз восседал на пустом ржавом корпусе стиральной машины, обычно использовавшимся в качестве тумбы. — О тебе, — честно ответил Джекил, вызвав хриплый гогот. — Зачетно, — даже сквозь тонкую защиту мятой рубашки чувствовался цепкий взгляд красных зрачков навязчивого приятеля. — Мне нравится. Думай обо мне чаще. Это почти заставляет меня чувствовать себя живым~ Ха-ха, вру, конечно, нет. Слышь, так ничего не получится, руками-то. Лезь в ванну и топчись. Я видел, так стирают большие вещи.       Дельная мысль. Даже укол стыда появился от того, что парень не сообразил сам раньше. — Я на самом деле думал о тебе, — пританцовывая на сыром взмыленном одеяле с закатанными выше колена штанинами, равнодушно вернулся к теме Джекил. — Точнее, об этом мире. Да, как обычно, не корчись. Что вы такое?.. — Мы. — Мы, — покорно повторил еще живой человек. — Я, ты, Рэд, и еще тысячи невнятных уродцев, жрущих друг друга до тех пор, пока этот маленький мертвый голодный мирок не нападет на очередной большой и живой, и не вопьется в него. Это что, вершина пищевой цепи? — Че не эволюции? — снова эта ухмылка обладателя челюстей, от которых дантисты натурально сошли бы с ума. Целиком же мертвяк, если бы лучше сохранился, напоминал бы ученика выпускных классов, но увы, сейчас его прижизненный возраст выдавала лишь довольно тощая юношеская комплекция. — Кстати, не равняй всех под одну гребенку. Большинство здешних растений питается только полной мертвечиной. Они падальщики. А я и многие другие ребята — хищники, нам нужен свежак. От тухлятины меня рвет. — Блюющие мертвецы… — Не самый забавный рудимент, кстати. Видел бы ты, как наши пытаются трахаться, — кинув взгляд на начавшего сливаться с зеленой стеной парня, Хайд передумал: — Впрочем, хорошо, что не видел. Зрелище на любителя. Рэд от такого в восторге, так что держись от него подальше. — Каждый раз меня о нем предупреждаешь, — всплеснул руками Джекил. — Вместо молитвы перед приемом пищи и сном! Не проще ли было бы свалить от него, раз все так плохо? — Куда? — в свою очередь воздел руки собеседник. Измочаленные рукава свитера задрались, открывая вид на желтушные запястья в мелкой сетке разнообразных шрамов. — Тут дом! Здесь мы в самой большой безопасности, твою мать, уж поверь мудрому дяденьке!       Смачно матюгнувшись, Джекил хотел еще и плюнуть, но передумал и замолк, а помещение продолжало наполняться чавкающими звуками стирки. Позже в четыре руки одеяло было выкручено — ради этого Хайд откопал в душном шкафчике резиновые перчатки, не желая зря намокать. Кажется, мертвяка забавляла вся эта «бессмысленная суета бытия», ведь ему уже не требовались уютные условия жизни и мало-мальская антисанитария. В занимаемой им комнате оставались лишь три предмета мебели: кровать со слежавшимся грязным матрасом, вечно запертый платяной шкаф («Никогда не суйся в него, если дорожишь рассудком», — сразу предупредил Хайд), и заваленный всяким барахлом огромный деревянный стол. В кучу хлама Джекил тоже предусмотрительно не совался, но мог распознать несколько десятков сменных лезвий для циркулярных пил, уйму разнообразных ножей (некоторые тронуты ржавчиной времени), какие-то брелки и забавные вещички («Трофеи с убитых…»), точильные камни, инструменты… На вопрос о том, не барахольщик ли мертвяк, тот лишь зубасто огрызнулся и велел не трогать его вещи без крайней нужды («А то мигом укорочу тебе руки, слышь»). Джекил и не собирался.        — Тебе интересно, что скрывается в шкафу, — Рэд говорил так уверенно, будто умел читать мысли и охотно подрабатывал этим фокусом на низкосортных фестивалях да ярмарках. На самом же деле телепатия ему давалась куда хуже пирокинеза. — Это важно? Или ты знаешь? — но за неимением лучшего собеседника, ему приходилось уделять внимание. Джекил вел себя сдержанно и настороженно при Рэде, старался слиться с окружением и не отбрасывать тень. Сложно было бы заставить себя действовать иначе, когда нависают над душой двумя с половиной метрами мутировавшего синекожего тела и улыбаются, как мужичок-педофил перед потерянной группой детсадовцев. — Там голоса, — затянувшись отвратно воняющей самокруткой, висящей в углу улыбчивого рта, синий мертвяк постучал пальцем по виску. — Спятившие призраки. А еще излюбленные тряпки нашего зеленого друга. Те, которые он надевает только в особые случаи~ Видел Джекил как-то один из таких «особых случаев» — оба соседа по дому надрались сомнительного самогона, которую выменяли у каких-то умельцев. Джекил из осторожности не пил, сидел в стороне и давался диву от пьяных мертвяков. В какой-то момент он был отвлечен пространными рассуждениями Рэда о пустых небесах и вычитанной в книге алхимической формуле сотворения жизни, а потом обоим пришлось спасаться бегством от совершенно сдвинувшегося Хайда с пилами в обеих руках, одетого в потрепанную форму девушки-горничной. Очень жуткий шумный момент погони отпечатался в памяти четко: щелястые деревянные стены длинных коридоров; раскаленная ладонь Рэда, стиснувшая предплечье; искры от соприкоснувшихся стремительных лезвий; перекрученные подтяжки чулок у псевдо-горничной. И не лень ему было натягивать эту ерунду?.. Двое спасавшихся тогда спрятались за кирпичной поворотной дверью подвала, слыша из-за нее, как снаружи бесчинствует преследователь. Рэд с развязной усмешкой заявил, что пока скисшие мозги Хайда не проветрятся, придется скрываться. Да, они просидели в подвале чуть ли не половину суток.       Именно там, среди холодных кирпичей, и дальше, в самом низу, где вода скопилась на каменных плитах в крохотное зеркальное озерцо, там и притаилось главное чудо особняка. Горящие синим пламенем свечки. Не тающие, держащие равнодушный огонек всегда строго по направлению ствола, и все так же уверенно пылающие даже под водой — эти вещицы не подчинялись привычным законам физики. Джекил предполагал, что это материализовавшиеся призраки свечей. Хайд хмыкал и отвечал, что это частицы Огня. Спрашивать мнение Рэда оба опасались. Но — этот эпизод был важным. Свечи являли собой некий ключ.       Шорох листаемых исписанных страниц. Запись от второго дня, фрагмент: «…Этот зубастый парень был, кажется, в шоке, когда достал меня из могилы. Я сам пребывал не в лучшем состоянии, но то, как сильно он изумился, перебило даже мои смятые от воскрешения чувства. Парень сразу заявил, что я должен был восстать мертвым, ведь над моей ямой горела синяя свечка, как индикатор. Такая появляется над сформировавшимся мертвяком, и в обязанности этого парня входит откопать…»       Накрадывалась тьма. Покрывало мрака расползалось лужей разлитой нефти по морской синеве неба. Доступа к кислороду у тебя почти не осталось, ребра грудной клетки лихорадочно поднимались и опускались вхолостую. В нос, в распахнутый рот не проникало ничего, кроме пустоты. В абсолютно угольном небосводе замелькали белесые росчерки падающих звезд. Штрихи их холодных следов, задерживающиеся дольше положенного, соединялись в немыслимый узор квадратных спиралей. В многомерную сеть Лабиринта, древнего и таинственного, забвенного. Его ходы, тупики, порталы — полная карта оставалась известна лишь Творцу, давно потерявшему интерес к этой космической макро-игрушке. Спирали Лабиринта сложностью своей структуры оставляли далеко позади даже галактики, но служили, по сути, одной простейшей цели. Лабиринт работал как ловец снов, вот только ловил совсем не сны, а души. И твою тоже, осторожнее! Заблудившиеся частицы, бродили в пустотах сети горящими звездами. Они действительно горели, беспрестанно крича…        «Рассвет нового дня. На ужин я чем-то отравился (скорее всего кореньями, которые накопал мне Хайд), поэтому всю ночь метался с температурой. Как только вырвало, сразу пришло облегчение. (Памятка на полях: серые поперечно-полосатые коренья не употреблять!) В ночном бреду видел горящих людей, или что-то вроде того. Похоже, что одеяло было ни при чем — кошмары преследуют, хотя укрывался я сегодня двумя халатами Рэда (жуть, но ничего лучше не нашлось). Есть подозрение, что сны повторяются.»       Утром Хайд потащил трясущегося и кутающегося в измусоленную шинель приятеля на поиски синих ягод, которые собирать самостоятельно брезговал. «У меня с синим цветом сложные отношения», — заявив так, мертвяк засел на ветвистой коряге и принялся выстругивать ножом копьецо из палки, ворча, мурлыча себе под нос и раз в шесть минут жалуясь на терзающий голод. Из глубин леса доносились треск сучьев и чьи-то рычащие вздохи, но борящийся с приступами тошноты и слабости Джекил следовал примеру товарища и не обращал на посторонние звуки никакого внимания, занимаясь своим делом. Тронутый ржавчиной котелок с вмятиной на боку быстро заполнялся кругленькими и сочными ягодами.       Два собакообразных рогатых существа с крупными плоскими зубами выперлись на полянку. Пока Джекил, застыв от неожиданности и нашаривая какое-нибудь оружие в шелестящей траве, прикидывал, кинуть в мутантов камнем или вскакивать и лезть на дерево, лениво отвлекшийся от копья мертвяк зашипел и вскинул руки. Собак как ветром сдуло. — Просто короеды, — пояснил Хайд. — Они жрут древесину. Как эти… бля, бобры. Почти не нападают. Тебе повезло. — Были похожи на псов… — А ты наблюдательный, — зомбак сверкал багровыми зрачками и явно издевался. Но быстро посерьезнел: — А главного так и не понял. Здесь не важно, какое животное напоминает херня, а важно то, как она себя ведет. «Собака» может грызть дерево, «червь» может выпрыгивать из земли подобно дельфину, «кошачья голова» может упасть на тебя с неба, а «лошадь» может… Точнее, единорог. Так вот, он способен заколоть своим рогом и высосать кровь. А потом хрящами закусит. — Похоже на дурной сон. — Ага. Под веществами. Джекил поскреб щетинистый подбородок и аккуратно предположил: — Наверно, мне вообще лучше не покидать особняк? — Щас! — вскипел зомбак. — Я все это рассказываю, чтоб ты мог сам о себе позаботиться, придурок!       Песочного оттенка сухая трава таила в себе редкие тонкие стебельки черных цветков. Имевшие по четыре узких лепесточка, эти растения назывались христосиками, в честь распятого на кресте Иисуса. Интересная черта — у этих цветочков отсутствовала генеративная часть. Не было ни тычинок, ни пестиков, потому что размножались цветы «по воле Огня», а точнее, росли на местах, где можно было полакомиться падалью. Освобожденная от ягод полянка была равномерно покрыта христосиками. — Есть ли в этом смысл, — Джекил медленно поднялся с земли, глядя на зажатый в пальцах символ смерти с узенькими лепесточками. — Если я в этом мире лишний, не проще ли было бы… Зомбак ожидаемо не ответил.        «Разбавленный водой сок синих ягод благотворно влияет на пищеварение. Да и самочувствие в целом. Остаток дня я лежал в большой комнате под одеялом (высохло и больше не воняет могилой), пил морс и слушал звуки не-жизни. Мертвяки разрешили зажечь громадный камин и даже ночевать рядом с ним, потому что обоих смущает запах больного человека. Рэд, конечно, предлагал услуги грелки (заявляя, что его температура 47 градусов по Цельсию; выяснить, правда ли это), но я еще не готов к такому… сближению, ха-ха. Пока я писал это, греясь от горящих досок и хвороста, оба мертвяка успели поругаться в коридоре и уйти, как я понял, в библиотеку. Судя по бубнежу, Рэд читает вслух.»       А второй мертвяк наверняка оседлал стул задом наперед и, на спинке сложив руки, уперся подбородком в многострадальные рукава, внимательно слушая. В такие минуты тощее желтое тело застывало, словно Хайд окончательно умирал. Искру жизни можно было увидеть лишь в его глазах, где пылало отражение мыслительного процесса. Его алые зрачки горели, будто угли в камине. Угли тоже отражали чей-то мыслительный процесс…       …Накрадывалась тьма, по мере того как сияющие сплохи в очаге гасли. Превращаясь в совершенно маленькие точки и разлетаясь по пространству, огоньки все сильнее отдалялись друг от друга. До тех пор, пока не заблудились в бесконечном черном Лабиринте. Тянуло дымом. Так могла пахнуть только горящая плоть. Запах стремился к твоему носу, петляя в червоточинах космических туннелей, словно в вентиляционных шахтах, всё ускоряясь и ускоряясь, так что в какой-то момент стало ясно — это не запах стремится к тебе, а ты к нему. Горящие люди. Мелькают вокруг, размазываясь фонарями в темных окнах скоростного поезда метро. Крики неимоверной боли и ужаса сливаются в один общий гул такой силы, что психика отказывается воспринимать его полностью. Шум. Ты раньше не замечал, за пеленой слепящих эмоций, но, оказывается, Лабиринт не статичен. Он… извивается. Колеблется, шевелится, крошится и склеивается, трепещет ветвями в порывах эфирного ветра, подхватывает и продолжает эхо. Шум. И если по ветвям Лабиринта двигаться к самому началу, Истоку истоков, то можно найти корень всех зол…        «Проснулся от того, что сильно жгло глаза. Будто бы горячего пепла под веки насыпали. Хотелось почесать их. Похоже, я умудрился подхватить какую-то заразу, чего, конечно, смиренно ожидал, но все равно надеялся, что обойдется. Ребята обеспокоены тем, что я болен, так как лекарств в мертвом мирке, ожидаемо, нет. После пробуждения слегка потряхивало нервным ознобом из-за насыщенности обрывков сна. Ощущение, будто эти сны не совсем обычны.»        — Эй, жри давай. Хватит спать за столом. Запах жареного мяса смешивался с запахом сырого, порождая полузабытую сонную тревогу и странноватое першение в носу. Один из мертвяков морщился и сопел. Хайд, хоть и редко дышал, не любил запах готовой еды, поэтому страдал. Привычный курильщик Рэд же, игнорируя чужие мучения, настаивал на совместных приемах пищи («Сомнительная пародия на семейный ужин, но вслух я этого не скажу»). Так что, пока зомбаки лакомились вырезками из какого-то неудачливого проходимца, а Джекил медитировал над тарелкой с ягодами и остывающим стейком, смесью ароматов давились все.        — Чувак, хавчик льдом покроется. — Если не хочешь, отдай мясо мне, — предложил почти всеядный Рэд, глядя на манящую золотистую жареную корочку. — Ягоды оставь до лучших времен, а… — Если переживаешь насчет глаз, то это пройдет, — перебив синекожего, оптимистично заявил сквозь чавканье Хайд. — Скорее всего конъюнктивит. Не трогай грязными руками, а там видно будет. — Возможно, это от резкой диеты, — согласился Рэд, шурша самокруткой. — Или на нервной почве. Или от гнили, мы ведь тут нечасто прибираем, о да… — Или ты видел что-то, чего нельзя было видеть, — невинно добавил желтый зомбак и смачно хлюпнул, облизывая окровавленные пальцы. — Ну ты и свинья за столом, всегда поражаюсь. — Иди нахуй, голубец. — Без проблем~ А что там насчет запретного, э-э, видения? — Че тупишь? — Хайд выпрямился на табурете, из крючка превратившись в спицу. — Полно всякого, чего нельзя видеть даже низкосортным трупакам, а уж тем более шпионскому засланцу из мира живых!.. Без обид, тезка, но такую версию мы тоже обдумывали. — Это скорее диверсант, — не согласился Рэд, поджигая самокрутку огоньком с пальца и пыхная на собеседника едким дымом. — Заморочек нам добавил, но информацию отсюда к живым людям унести он не сможет. Во-первых, мы не отпустим, а во-вторых, сам не дойдет. — Хрень какая! — возмущенный рык. — Вредитель? Вот этот-то тщедушный щеночек?..        — Почему вы сразу не сказали, что я в аду? — Джекил подал голос совсем тихо, но оба мертвеца моментально заткнулись и уставились на него. Выглядел парень еще более бледным, чем обычно. Воспаленные глаза краснели и влажно поблескивали, неприятно напоминая зенки какого-нибудь раздавленного автомобилем зверька. Возможно, щеночка. — Почему в аду? — самокрутка чуть не вывалилась изо рта синего мертвяка, но Рэд вовремя поймал ее напряженной рукой и вернул на место. — Да, поясни-ка, — Хайд вытер подбородок от соков еды и сложил локти на столе в жесте послушного ученика.        — Я наблюдал, — тишина воцарилась такая, что невозможно было проигнорировать ее и не начать исповедь. — И немало чего заметил. Помимо того, что этот мир — паразитического типа, наполненный неупокоенными мертвецами, существующими за счет убийств и жранья друг друга, — соответствует людскому представлению о том, как мог бы выглядеть круг ада, у меня были некие видения… — По похожему принципу в мире живых существуют дикие племена каннибалов, например, — Хайд заявил это, и синекожий монстр воззрился на него с удивлением, явно собиравшийся выдать то же самое, но опоздавший. — Или секты, практикующие купание в крови младенцев… — Только вот в мире живых человек умирает, если ему оторвать голову, а не просит товарищей пришить ее обратно, потому что самому неудобно, — потянувшиеся к зудящим векам пальцы усилием воли были остановлены. Хайд смутился. Он заворчал, заерзал и попытался уползти под стол.        — Ваш господин, который всем здесь заправляет, и которого вы оба периодически поминаете, — продолжил Джекил, механически гоняя вилкой одинокую ягодку, выпавшую из тарелки на стол. — Сначала я посчитал его неким Божеством. Вы же называете его «Огонь». А огонь издревна считается атрибутом хозяина преисподней. Из всего этого вывод: ваш господин — Дьявол.       Теперь зомбаки смотрели на парня, как молодые родители на малое дитя, заявившее, как ему стыдно за то, что они трахались ради его родов. — Ну это ты упростил, конечно, до бесстыдства, — Рэд сморщил орлиный нос и выкинул тлеющий бычок в раковину. Но не успел встать с табурета, чтоб уйти, как Хайд вцепился в руку воистину мертвой хваткой. — Усложнять и не нужно! — ощерился в злом оскале он. — Пацан требует ответов, и че-то мы можем ему дать! Ради собственного блага! Сядь и не позорься бегством, трусливая шавка! Рэд изумленно плюхнулся обратно.        — Слушай внимательно, тезка, — отпустив громадную синюю ладонь, Хайд развернулся к Джекилу и почти что влез на стол. Даже убрал с глаз грязную челку, чтобы добиться полного зрительного контакта. — Наш господин не любит, когда его называют иначе, чем «Огонь». Особенно словом на букву «д». И так как он следит за нами всюду и постоянно, лучше, если ты станешь соблюдать это крохотное правило и никого не бесить. Ты ведь не хочешь, чтобы в качестве ревизора к нам прислали настоящего демона, да, мальчик? — зомби слегка покачивал головой в такт словам, будто умолял парня согласиться. Устояв перед искушением зеркально повторить кивки мертвяка, Джекил покорно и обреченно опустил взгляд, этим жестом дав согласие.        «Глаза по-прежнему болят, но уже не так сильно, как сначала. Ребята сказали, что подумают над тем, можно ли сгулять со мной до города и грабануть какую-нибудь аптеку. Я благодарен за эти слова. Сны о темном Лабиринте продолжаются, но горящих людей в нем я больше не вижу. Как будто запоздало захлопнулась ведущая к откровению дверка, которую изначально хозяин забыл запереть, ибо за нее никто и не думал заходить. Огонь привел меня в Мертвый мирок с какой-то целью, и я продолжу выяснять, с какой.»