Долгое общение с эльфами и его последствия

Улыбки у эльфов странные. Людям трудно понять их значение, поэтому к делу подходят просто: улыбка — значит радость, значит, все хорошо, значит, можно выдохнуть и спокойно идти по своим делам. Вроде бы эльфы и не делают ничего особенного, но в их присутствии люди чувствуют непонятную могучую силу — и невольно держат спины прямее обычного. И забывают улыбнуться в ответ. Арагорн — не простой человек, он достаточно долго жил среди эльфов, чтобы научиться хоть немного разбираться в их улыбках. Нет, он не может до тонкостей рассказать по одной лишь улыбке, что чувствует эльф, сколько легкости в его веселье, сколько тяжести в его печали. Но он способен отличить радость от светлой грусти, беспечность от задумчивости, а счастье от покорности судьбе. Улыбка друга настораживает Арагорна. Осталась позади война, над Гондором разлилась небесная синева, вновь зеленеет Пеленнорская равнина, и эльфы Ривенделла прибыли в Минас-Анор, чтобы вручить государю Элессару — как непривычно это имя! — руку Арвен Ундомиэль, его Вечерней звезды. Сбылось предсказанное, сбылось все, о чем он мечтал, не смея надеяться, но улыбки эльфов беспокоят Арагорна. Они задумчивые, ожидающие, неустойчивые, они — как корабли на Андуине, не знающие, к какому берегу пристать. В улыбке Арвен Арагорну чудится не встреча — расставание, об улыбке Леголаса он не знает, что и думать, и это тревожит государя весь день, не дает покоя. Едва заканчивается пир, едва гости покидают зал, как он направляется к себе, но не ложится, будто знает, что ему не придется уснуть в эту ночь. Его ожидание длится недолго — короткий стук, и Арагорн распахивает дверь, уже догадываясь, кого увидит на пороге. — Входи, Леголас. Леголас переступает порог, и покои наполняются шумом листвы, запахом костра, светом высоких звезд — дыханием их похода, отблеском долгих дней и ночей, что провели они бок о бок, защищая друг друга, сражаясь спина к спине. Страшное то время вспоминается сейчас с содроганием, но и с легким сожалением, хотя Арагорн не может объяснить, откуда оно взялось. Он разливает в кубки эльфийское вино. — Я рад видеть тебя в Минас-Тирите. — В Минас-Аноре, государь. — Да, — соглашается Арагорн. Он все еще не привык к возвращенному названию Белого города, как и к собственному новому имени. Все меняется. Пора бы привыкнуть. — Как эльфы относятся к переменам? — неожиданно для себя спрашивает он. Леголас не удивлен. Эльфы редко удивляются. — Перемены и есть жизнь, — отвечает он. — Там, где ничего не меняется, все мертво. — Я знаю, — хмурится Арагорн, будто ожидал чего-то иного. — А вот путь перемен может и радовать, и печалить, — добавляет Леголас с неожиданной улыбкой. И опять она ломкая, ожидающая, замершая между прошлым и будущим. — О чем ты хочешь узнать, Арагорн? И Арагорн надолго задумывается, будто у него есть лишь одна возможность задать вопрос, и он должен быть только правильным. Будто это последний шанс. — Почему вы так улыбаетесь? — наконец задает он прямой вопрос. — Я не могу прочесть ваши мысли, Леголас, но я чувствую что-то странное в ваших улыбках. Леголас изучает пламя свечи, будто ищет там ответ. Он очень красив в парадном одеянии, но Арагорну хочется увидеть его прежним, в пыльной походной одежде, в сером плаще. Он думает, что такому клинку подобают простые ножны — ведь никакая роскошь не в силах сделать его лучше, чем есть. — Арвен хочет отказаться от вашего союза. — Отказаться? — Арагорна ошеломляют эти слова. Их невозможно понять, невозможно выстроить в один ряд, они противоречат друг другу, они не могли прозвучать. Может, он ослышался? Но взгляд Леголаса лучше всего иного подтверждает — не ослышался. — Но почему? — В сердце неистовствует буря, Арагорн растерян, встревожен — не столько из-за самого события, сколько из-за того, что не понимает его причин. — В ее сердце не осталось любви ко мне? — Это невозможно, — мгновенно отзывается Леголас. — Эльфам не дано терять однажды обретенную любовь. И снова в его голосе Арагорн слышит нечто, чему не может подобрать названия. Будто ловит блик на воде или ветер в высоких кронах. Это раздражает, и кулаки сжимаются сами собой. — В бою мы понимали друг друга с полувзмаха клинка, — тяжело говорит он. — Почему сейчас ты не можешь быть таким же прямым, Леголас? — Потому что это не сражение. Арагорну кажется, что во взгляде Леголаса он видит то же легкое сожаление о былых днях, которое недавно испытал он сам. Сожаление не о битвах, не о времени, когда мир висел на волоске, а о том единении, что было между ними, связывая крепче стальных цепей. — Тогда что же это? — Выбор пути. — Леголас хмурится, будто ему неприятно это говорить, кусает губы. — Я ошибся. Мне нужно было держаться подальше от Арвен. Она слишком чутка, она многое понимает, о многом догадывается раньше, чем это произойдет. Мы говорили о пещерах Агларонда и нас прервали, и она сказала, что мы еще успеем поделиться впечатлениями о красотах Средиземья, ведь путь от Лас-Галена до Минас-Анора куда короче, чем до Ривенделла. Я промолчал, но она заметила мою улыбку и поняла, о чем я думаю. Поняла, что я не буду частым гостем здесь после вашей свадьбы. — Но почему? — во второй раз срывается с уст Арагорна. — Ты всегда будешь здесь желанным гостем, Леголас. Никого не жду я так, как тебя. Я надеялся, что наша дружба останется такой же крепкой, какой была в Хорнбурге, и в Дунхарране, и на Тропе мертвых, и в Пеларгире-на-Андуине… Разве нас не связывает куда больше, чем просто дружба? Разве мы не стали братьями в эти темные дни? Разве я не люблю тебя больше, чем друга, больше, чем брата, больше, чем?.. Арагорн замолкает. Светлый взгляд Леголаса холоден, как лед промерзшей речки, только журчит непокорная вода глубоко, на самом дне. — Больше, чем кого, Арагорн? Ответить вслух оказывается легче, чем подумать об этом. — Больше, чем Арвен, — говорит он, и буря в сердце утихает, уступая место пронзительному холоду пустоты. — Так не должно быть. Что же теперь? — Я не знаю. — Леголас выглядит спокойным, но улыбка — как тетива его лука. — Все зависит от твоего решения. Твоего выбора. Арвен не знает, что происходит в твоем сердце, не знаю и я. Может быть, тебе это известно? — Тень подлинной улыбки скользит по его губам, и это больно видеть, и хочется поймать эту улыбку, как солнечный блик на воде. Политика, торговля, защита границ — о многом следует думать государю, но сейчас, догадывается Арагорн, ему нужно сделать иной выбор, не зависящий ни от чего, кроме веления собственного сердца. Он знает, что если сейчас ошибется, тень этой ошибки ляжет на всю его жизнь. И выбор кажется ему неподъемным. Но едва он следует совету и отбрасывает все, снова становясь Бродяжником, северным следопытом, воином и защитником, выбора у него не остается. — Мне так жаль, — говорит он и улыбка на лице Леголаса становится словно высеченной из камня. — Мне так жаль, что Средиземье лишится света Вечерней звезды, да будут благословенны ее дни в Валиноре. И когда он обнимает Леголаса — так крепко, будто не обретает, а прощается навсегда, — то слышит, как стучит его сердце, и знает, что Леголас улыбается. По-настоящему, будто солнце на воде. Арагорн знает, что эта улыбка будет поддерживать его до конца дней.