make you never wanna leave

      — Боже, ты такой мокрый, — стонет Альфа на экране перед Гарри, глубоко погрузив пальцы в своего партнера Омегу.       Гарри мечтал о том, чтобы понять все это. Он определенно не мокрый.       Глядя на выпирающие мускулы Альфы, он на самом деле не становится мокрым для него, как и не представляет себя в постели с этим придурком.       Он пытается расслабиться и подумать о том, чего бы он хотел от сексуального опыта. Ему определенно нравится идея того, чтобы быть оттраханным, наполненным. Медленно он начинает чувствовать, как его дыхание учащается, а ладони становятся влажными, как только ему удается игнорировать Альфу из порно, просто сосредоточившись на своей фантазии в которой он лежит и просто принимает его, безликий человек нависает над ним. Теперь он определенно завелся. В теории.       На практике он все еще сухой. Он вздыхает и ставит видео на паузу, начиная просто кружить пальцем вокруг своей дырочки. По-прежнему никакой смазки.       Он знает, что способен произвести ее. Во время своей течки, даже если учесть тот факт, что она была у него лишь дважды, и воспоминания об этом столь расплывчаты в его голове, что представляют лишь его скачущем на фаллоимитаторе с узлом, он знает, что ему не нужно было использовать смазку. Он знает, что его тело может намокнуть в теории. Поэтому это не тот вопрос, который он задал бы своему врачу, это тот, который он должен спросить сам у себя.       Почему он не может намокнуть, когда он возбужден? Интернет до сих пор не дал полезных ответов. Большинство сайтов предполагают, что он должен просто дать себе немного времени. Ему всего семнадцать лет, и к тому же он немного поздновато расцвел, до сих пор пройдя всего через две течки. Интернет-форум для омег, где он разместил анонимный комментарий, был полон, казалось бы, снисходительных взрослых, которые, похоже, придерживаются мнения, что семнадцатилетние дети-буквально дети и не должны участвовать в таких обсуждениях в любом случае, а тем более беспокоиться о том, чтобы быть в состоянии намокнуть. Это, как ни странно, не заставило Гарри перестать беспокоиться.       Чувствуя, что его настроение резко начало ухудшаться, он решает, что, продолжив свои размышления он ничем себе помочь не сможет. Разочарованный, он снова убирает пальцы от своей дырочки и просто поглаживает свой член, позволяя своим мыслям дрейфовать между людьми в порно, которое он снова включил, и его собственными смутными фантазиями о том, как он оказывается в сцене, которую наблюдает прямо сейчас в видео.       Он кончает довольно быстро после этого, доказывая, что в конце концов проблема совсем не в порно. Он вздыхает и закрывает ноутбук. В один из дней ему придется прекратить смотреть порно, в котором омега получается оргазм лишь от того что ее трахают, не дотрагиваясь до члена; что-то, что он знает, никогда не случится с ним. Сегодня не тот день.              По правде говоря, Гарри начинает расстраиваться. Если и есть то, чем омеги должны гордиться исходя из того, что им говорили в школе, так это их глупая способность намокать, чтобы “угодить своим альфам”. Что бы это ни значило. Гарри не испытывает жгучей потребности ублажать Альфу прямо сейчас, но, возможно, если бы он появился в будущем, ему было бы приятно становиться мокрым для своего Альфы.       Прямо сейчас он говорит себе, что его главная проблема только в том, чтобы мастурбация проходил приятнее и проще. Что лучше сосредоточиться на этом, чем на сомнениях и неуверенности в своей голове, что шепчет ты не похож на других омег, ты думаешь не о тех вещах, когда возбуждаешься, не можешь даже намокнуть толком, как ты найдешь себе хоть кого-то, если даже не возбуждаешься, представляя как тебя трахает Альфа.       Потому что в этом все дело. Независимо от того, сколько порно он смотрит, он не может возбудиться, просто думая о том, что Альфа пытается трахнуть его. Он должен специально совсем перестать думать об Альфе и просто представлять себе сценарии очень абстрактным образом, чтобы иметь возможность кончить.       Есть и другие вещи, которые вползают в его подсознание, пока он мастурбирует. То, что он говорит сам себе, не заводит его. А вот пухлые губы и широкие бедра, а также вкус смазки-стоп.               Это все проблемы, которые он не может исправить прямо сейчас.       Поэтому он сосредотачивается на легкой проблеме, которую нужно решить: его влажность. Ведь смазка была придумана не просто так.       Мысль о походе в аптеку в одиночку для того, чтобы купить смазку, при этом заметив взгляды других пожилых, любопытных клиентов, пугает. О заказе чего-либо в Интернете не может быть и речи, потому что его мама на 100% увидела бы пакет и подглядела.       Так что есть только одно решение, только один человек, которому он может позвонить.              Луи Томлинсон, пожалуй, самый красивый человек, которого Гарри когда-либо видел. Но так как он его лучший друг, и они оба Омеги, совсем не странно думать о том, насколько он красив. Ведь они постоянно хвалят друг друга за внешность. Гарри просто иногда кажется, что он заходит слишком далеко во всем этом BFF-деле*, что когда-нибудь Луи станет чувствовать себя напряженно рядом с ним и попросит сбавить обороты. Но этого не произошло, пока что.       Даже когда Гарри заплакал в тот день, когда Луи закончил среднюю школу и ему пришлось перейти в другую для сдачи своего A-level*, ту школу что сейчас посещал Гарри. Они расставались всего на год, и он вел себя просто смешно. Но видимо Луи так не думал, потому что он просто прижал его к себе и пообещал, что ничего не изменится и что он всегда будет рядом с Гарри, несмотря ни на что.       До сих пор он всегда выполнял это обещание.       Эта незначительная проблема оказывается ничем не отличается, потому что, когда Гарри звонит Луи в 11 вечера той ночью, чтобы спросить его, не хочет ли он сходить с ним в магазин завтра утром за смазкой, то получает восторженный и с легкой усмешкой ответ Да.              Вот почему они сейчас стоят в проходе супермаркета, который как настаивал Луи, также как и любой иной магазин подходил для покупки смазки и презервативов, предоставляя при этом чуть больший уровень анонимности.       — Никого не волнует, что другие люди покупают в супермаркете, Хаз. В любом случае, это просто скукотища.       Гарри не согласился бы, главным образом потому, что ему все еще интересно, что женщина, которую он видел много лет назад, покупающей вазелин, упаковку из шести банок Маутин Дью и банку синей краски из баллончика, сделала с остальной частью своего вечера.       Но Луи казался таким восторженным и совсем не стыдился того, что он омега, который собирался купить смазку, поэтому Гарри держал рот на замке. Он полагает, что Луи ничего не должен стыдиться. Это не у него проблемы с тем, чтобы намокнуть самостоятельно.              Прямо сейчас, Гарри пытается незаметно смотреть на Луи, пока тот стоит перед стеной смазки, по-видимому, глубоко задумавшись о том, какой вид лучше всего подойдет для удовлетворения потребностей Гарри. Как всегда, он не совсем понимает выражение лица Луи. Он что, сердится на Гарри? Неужели он думает о том, насколько Гарри жалок, раз не может даже самостоятельно купить смазку? Или, что еще хуже, он испытывает отвращение ко всему этому? Гарри чувствует, как его дыхание учащается, а руки становятся влажными. Глупая мысль закручивается спиралью.       — Эй, а как насчет ... — Луи оборачивается с бутылкой в руке, похожей на единорога, извергающего радугу и усыпанного блестками. — вот этого, — он замолкает, когда видит, что Гарри тщетно пытается сделать вид, что он не борется с вызванной тревогой панической атакой прямо сейчас. Здесь, в середине прохода между рядами магазина "Sainsbury", перед стеной, заставленной бутылочками смазки и презервативами.       — Дорогой, что случилось? — Луи всегда так делает, называя Гарри такими прозвищами, как "любовь", "милый" и "дорогой", но он всегда так говорит, поэтому Гарри не понимает, почему ему так тепло и хорошо внутри. Он крепко обнимает Гарри, как всегда, когда знает, что тот в панике.       Они, вероятно, прямо сейчас получат несколько осуждающих взглядов, но Луи никогда не заботился о таких вещах, и Гарри слишком занят тем, что продолжает утыкаться лицом в грудь Луи и вдыхать его запах, чтобы замечать что-то иное вокруг себя.       Луи дает ему немного свободного пространства и позволяет сосредоточиться на своем дыхании на некоторое время, прежде чем он снова мягко подталкивает Гарри. Его способ спросить, все ли в порядке с Гарри и хочет ли он поговорить. Они никогда не нуждались в большом количестве слов между собой.       — Это просто глупо, да? — бормочет Гарри. — Смущающе. Прости, что притащил тебя сюда.       — Эй, посмотри на меня, — говорит Луи твердым голосом и берет лицо Гарри в свои руки. — Нет ничего постыдного в том, что тебе время от времени нужна смазка. Я, например, всегда покупаю ароматизированную, потому что из-за этого мне намного проще трахать себя игрушками вне течки–       — Луи, — прошипел Гарри. — Тебя могут услышать.       — Той старушке все равно, — резко заявляет Луи, заставляя женщину, которая уже некоторое время с подозрением смотрит на них, отвернуться.       — Да ладно тебе, может, ты хочешь чего-нибудь вкусненького, чтобы потом слизывать?       — Мне это необходимо не время от времени, — тихо говорит Гарри.       — Что? — спрашивает Луи, конечно, громче Гарри.       — Я же сказал, — повторяет Гарри с досадой, — что мне это понадобится не время от времени. Она мне понадобится каждый раз, когда у меня не будет течки. Я... не могу намокнуть.       К концу он снова становится тише, его уверенность ускользает.       — О, — говорит Луи. — О,— повторяет он чуть громче.       — Ты асексуален, любимый? Это совершенно нормально, ты же знаешь, что у меня никогда не было бы проблем с чем-то подобным.       — Нет, — отвечает Гарри, и в его голосе слышится легкий гнев. Он знает, почему Луи так решил, и старается изо всех сил держать себя в руках, но он просто устал от попыток вписаться в коробку, от попыток загнать себя в угол.       — Я просто не намокаю.       — Но это же нормально? —теперь Луи просто выглядит смущенным. — Есть так много способов получить удовольствие от секса. Влажность полезна, но не является обязательным критерием.       Гарри чувствует, как он краснеет. То, как Луи сказал удовольствие от секса, как будто это так просто, как будто у него есть весь опыт. Он может быть на год старше Гарри, но Гарри не совсем уверен, что возраст — это единственный фактор, который здесь играет роль. Он не знает, почему мысль о том, что Луи занимается сексом, заставляет его сердце снова бешено колотиться, и особенно он не знает, почему следующее, что он выпаливает:              — Ты мог бы показать мне.       Он сразу же хочет взять свои слова обратно, как только произносит их. Даже не знаю, зачем он это сказал, просто кажется, что многое зависит от того, что ответит Луи. Он начинает жевать свою нижнюю губу, пытаясь найти способ выбраться из этой неразберихи, не ставя себя в еще более неловкое положение.       Луи не отталкивает его, как скорее всего ожидал Гарри, но он также не выглядит очень соблазненным этой идеей.       — Это я... ты... а ты этого хочешь? — заикается Луи.       Гарри слишком боится посмотреть Луи в глаза, но он понимает, что пути назад уже нет. Он медленно кивает.              — Да. В этом есть смысл, не так ли? Тебе восемнадцать, у тебя было море секса. Я не знаю, что делаю. Я даже не знаю, как правильно использовать смазку. Многие Омеги практикуются друг с другом. — он хочет сморщиться от своих собственных слов, попрактиковаться, что звучит дешево и глупо, но он не берет их обратно.       Луи все еще смотрит скептически.       — Если... ты уверен?..— он говорит медленно, с восходящей интонацией в конце, что больше похоже на вопрос.       Гарри хочет, чтобы земля разверзлась и поглотила его целиком. Он не думает, что он самый ужасный человек,с которым можно заняться сексом. Конечно, Луи, вероятно, нужен красивый и сильный Альфа; Гарри – полная противоположность этому. Но пока Луи не найдет этого красивого и сильного Альфу (который, вероятно, будет мудаком, и Гарри придется притворяться, что он ему нравится, фу), Гарри не считает себя отвратительным.       — Ты не обязан, — бросает он. — Прости, что спросил. Это была глупая идея, забудь об этом.       Лицо Луи непроницаемо, но он, похоже, тоже не в восторге от этого варианта.       — Дай мне подумать об этом, ладно? Я тебе потом позвоню.— Он берет примерно пять тюбиков смазки. — Ну же, давай за это заплатим .       Лицо Гарри горит от стыда, когда он встает перед кассиром. Он не совсем понимает, то ли из – за большого количества смазки, которую он покупает, то ли потому, что Луи просто – самым мягким образом – отверг его. Он просто удивляется – в какой – то болезненно любопытной манере – почему ему так больно от этого.              Луи не звонит уже два дня. Гарри проходит через несколько эмоциональных фаз: страх, смущение, чувство вины, но через некоторое время он останавливается на гневе. Как Луи смеет так с ним обращаться? Конечно, предложение Гарри было грубым, и он честно сожалеет, что когда-либо упоминал об этом, но если Луи хочет положить конец их дружбе из-за чего-то подобного, у них явно не было сильной связи, которую, как думал Гарри, они имели.       Это не его вина, что Луи считает его отвратительным и непривлекательным. Не то чтобы Гарри не принимал душ регулярно. (Хотя, если быть честным, он не делал этого в течение двух дней, но это только потому, что он утопает в страданиях, ему разрешено пропускать душ и есть только мороженое.)       Гарри не хочет думать о том, почему эта мимолетная идея, пришедшая ему в голову посреди рядов супермаркета, поглощает все его мысли. До этого момента он никогда до конца не признавался себе, что, хотя Луи, казалось, считал секс с ним самой худшей вещью в мире, Гарри испытывал нечто большее, чем простое любопытство при мысли о том, чтобы переспать со своим лучшим другом.       "Притяжение", - услужливо подсказывает надоедливый голосок в голове Гарри. И как бы он ни старался заглушить эту мысль под грузом грустных романтических комедий и мороженого в последние дни, это, по крайней мере, то, в чем он должен себе признаться. Он просто еще не знает, как с этим справиться.               Поэтому, когда Луи наконец звонит, Гарри не совсем уверен, как на это реагировать. Весь этот гнев, который он накопил за последние несколько дней, теперь кажется бесполезным, потому что Луи позвонил.              — Я тут подумал, — начинает он, когда Гарри берет трубку, — и ты был прав, друзья должны помогать друг другу. С моей стороны было бы совершенно эгоистично не делать этого, а я не эгоистичный человек, а хороший друг. Самый лучший, если быть точным. Итак, твои родители куда-нибудь собираются на этих выходных? Я собираюсь приехать к тебе.       У Гарри отвисла челюсть. Ему удается выдавить только слабое “Угу” и “сегодня вечером” в ответ, прежде чем Луи повесит трубку.       У Гарри появилось пугающее чувство, что он, возможно, только что добился своего, но не так, как он себе представлял.               Гарри совершил серьезную ошибку. Вся эта практика была ужасной идеей, и он должен был знать это с самого начала. Теперь, окруженный пятью бутылочками различных ароматизированных смазок, которые он аккуратно разложил на кровати – на простынях, которые он только что поменял в третий раз – он уверен, что все это будет ужасно неправильно.       Он должен был просто использовать эту смазку, чтобы мастурбировать более эффективно, возможно, для одного из фаллоимитаторов, которые он всегда стыдливо прячет между течками.       — Гарри, мы уезжаем, увидимся завтра!— его мама кричит снизу. — Передай Луи привет. И ребята, вы можете заказать пиццу, я оставил вам немного денег на тумбочке!       Его мама не задумываясь согласилась на эту ночевку. Заниматься сексом с другим омегой, который также оказался его лучшим другом, очень удобно.       — Пока, — нервно кричит Гарри в ответ, уже посылая сообщение Луи о том, что он может приехать прямо сейчас. Теперь остается только ждать. И, возможно, снова расставить бутылочки смазки в другом порядке.              — Вау, Гарольд, ты что-то поменял здесь? — это первое, что говорит Луи, входя в спальню Гарри полчаса назад. Гарри краснеет. Он действительно снял много плакатов, надел другую пару простыней и опустошил мусорное ведро. По какой-то причине он просто не хотел, чтобы Луи заметил, как много усилий он приложил к этому.       — Итак, — начинает он нервно, неловко стоя посреди комнаты. — Где ты хочешь этим заняться? — он тут же съеживается. Может быть, это и хорошо, что они занимаются такой практикой. Но он уже явно худший в сексе, а они ведь еще даже не начали.       — Просто на кровати? — спрашивает Луи, и его голос тоже звучит неуверенно, что немного успокаивает Гарри.       — А я могу... ты не против поцелуев? — спрашивает Луи, после того как Гарри удалось успешно улечься на простыни, как он надеется, соблазнительным образом.       — Да, — честно отвечает Гарри. Он мог быть девственником, но по крайней мере однажды поцеловал девочку-бету во время игры "Правда или действие", когда ему было тринадцать. С языком, так что это определенно считается.       Две секунды спустя, когда Луи прижимается губами к губам Гарри, он решает, что его первый поцелуй определенно не считается. Это уже совсем другой уровень.       Губы Луи мягкие и нежные, его язык исследует и ведет, но никак не давит. Ничто не может сравниться с этим чувством, подумал Гарри. Да ничего.       Они целуются целую вечность, мягко и сладко, пока Гарри не становится настолько твердым, что начинает извиваться при каждом движении языка Луи. Так сильно, что Луи, кажется, решает, что пришло время двигаться дальше вниз. Что на самом деле означает то, что он просто начинает целовать его шею.       А затем, после того, как Луи нежно снимает обе их рубашки, спускаясь вниз по его груди, облизывая его соски словно маленький котенок, что заставляет Гарри совершенно обезуметь. Луи, кажется, облизывает каждую часть тела Гарри, не торопясь полностью разбивая его на осколки, до тех пор, пока у Гарри не начинает кружиться голова от необходимости кончить. И это единственное что его заботит на данный момент.       Луи не торопится в движениях, даря поцелуи так нежно и мягко, но во всех правильных местах; стягивая джинсы и трусы Гарри медленно, дразня.       Когда Луи, наконец, берет член Гарри в рот, тот близок к тому, чтобы разрыдаться от облегчения.       Хотя Луи, конечно, останавливается после нескольких облизываний. Гарри сейчас заплачет.       — А ты не забыл, для чего мы здесь, детка? — Луи дразнится и тянется за бутылочкой смазки. Гарри стонет, но он не может сказать, это из-за идеи Луи использовать смазку или из-за теплого обращения. Возможно, немного и того, и другого.       К его удивлению, Луи просто начинает снова сосать его член. Если бы мозг Гарри в этот момент не превратился полностью в кашу, он бы спросил об этом, но поскольку Луи должен знать, что он делает, он решает просто довериться ему и опускается обратно на подушки.       — Сейчас будет немного холодновато, любовь моя, — предупреждает Луи, когда он отрывается от его члена, и Гарри даже не успевает открыть рот, как Луи засовывает в него указательный палец. Затем он добавляет второй, а затем его рот снова на члене Гарри, и это слишком много для него.       Гарри кончает со стоном, чувствуя, что он полностью разваливается на части, но это нормально, потому что Луи здесь, и он снова соберет его.       — Ты еще не кончил, — бормочет Гарри, как только снова обретает дар речи.       — О, дорогой, — ухмыляется Луи, — все в порядке, дай мне свою руку, если хочешь?       Он снова звучит неуверенно, как будто Гарри откажет ему в удовольствии, после того как он подарил Гарри самый умопомрачительный оргазм в его жизни, просто пососав его член и немного потрогав его.       Гарри кивает, так что Луи просто берет руку Гарри в свою, поглаживая ими себя по бедру. И он весь мокрый, Гарри чувствует, как по его бедру стекает смазка Луи, и ему очень хочется попробовать ее на вкус, слизать со своего бедра, а потом прямо с Луи.       Гарри чувствует себя бесполезным, просто лежа в изнеможении, в то время как Луи получает свое удовольствие, но по какой-то причине это также заставляет его хотеть снова стать твердым, мысль о том, что его используют, то как Луи перемещает его тело туда, где он этого хочет, где ему это нужнее всего.       — Так хорош для меня, дорогой, — стонет Луи прямо перед тем, как кончить, и ум Гарри цепляется за это, Луи говорит, что я хорош играет на повторе в его голове, прежде чем он кладет свободную руку на свой собственный член и кончает во второй раз.               — Вау, — выдыхает Гарри. — Это всегда так приятно?       — Ну и ну, — хихикает Луи. — Я не думаю, что все такие Боги секса, как я.       — Идиот, — смеется Гарри и шутливо толкает его в руку. — Но нет, я серьезно. Я не могу себе представить, что когда-нибудь станет лучше. Это уже совершенство. Как вообще можно что-то сравнивать?       По какой-то причине Луи хмурится при этих словах и довольно долго не может улечься на кровати, пока не устраивается поудобнее спиной к Гарри.       — Возможно, в будущем это будет лучше, — говорит Луи. Гарри должен прислушаться, чтобы разобрать фразу, потому что Луи говорит это скорее стене, чем ему.       Он в замешательстве хмурит брови. — Я думал, что только что сделал тебе комплимент. Я не был на сто процентов серьезен, я уверен, что есть еще много новых, не менее удивительных вещей, которые мы можем попробовать.       Луи бормочет что-то в ответ, но Гарри не может разобрать, он все еще лежит спиной к нему.       — Что? — спрашивает Гарри. Он становится все более раздраженным. Все не так как он себе представлял: обнимашки после секса.       — Я сказал, — Луи говорит на этот раз громче, и намек на что-то холодное в его тоне,— что в будущем с Альфой, вероятно, будет лучше. Это просто практика. Альфа был бы более совместим с тобой, я уверен.       — О, — говорит Гарри. Он знал, что Луи хочет быть с Альфой в будущем. Он знал, что этим просто делает Гарри одолжение. Так что он совершенно не понимает, почему он плачет из-за этого глупого брошенного комментария.       Конечно, Гарри не так хорош в сексе с Луи, как это было бы с Альфой. У его дурацкого члена нет дурацкого узла. Он никогда не хотел этого, никогда не чувствовал себя плохо из-за того, что он омега. Но в этот момент он чувствует себя именно так. Он просто никогда не думал, что Луи будет тем, кто заставит его чувствовать себя так.       Гарри молча поворачивается к Луи спиной, ни один из них не начинает разговор снова, но ни один из них не встает, чтобы уйти.       После этого Гарри долго не мог заснуть.               На следующее утро они оба делают вид, что их неловкий пост-сексовый разговор никогда не случался, и сразу же попадают в ранг друзей с привилегиями.       По крайней мере, именно так Гарри решил назвать три оргазма, которые Луи дарит ему ртом и пальцами, прежде чем у него наконец появилась возможность подумать о взаимности.       Там много смазки, но Гарри даже не думает о том, была ли вся эта влажность, которую он чувствовал, искусственной или нет. Луи ни разу не упомянул об этом, так что Гарри тоже не чувствует в этом необходимости. Это чувствуется... хорошо. Безопасно.               После нескольких дней, проведенных в одиночестве между школой и работой Гарри в пекарне, оставаясь друг у друга дома даже чаще, чем они делали в начальной школе, Гарри начинает задаваться вопросом, хочет ли Луи заниматься сексом так часто, потому что он сам ожидает чего-то большего.       Может быть, он думает, что, если он просто будет касаться дырочки Гарри столь часто, даст столько умопомрачительных оргазмов, сколько возможно, то его тело автоматически начнет производить смазку, и все это закончится.       Может быть, он просто хочет закончить все это как можно быстрее.       Дело в том, что Гарри знает, что именно это его сдерживает. Причина, по которой он не может полностью расслабиться во время секса – это та маленькая ноющая тревога, которая говорит ему, что он недостаточно хорош, и что Луи собирается бросить его в любую минуту. Конечно, Луи не перестанет дружить с ним из-за какого-то плохого секса. Он просто... прекратит часть с привилегиями в их дружбе.       Он не знает, когда эта мысль стала настолько пугающей.               — Дорогой, — прошептал Луи однажды вечером после почти недельного дурачества. Они снова в постели Гарри, потому что здесь легче побыть наедине, чем в доме Луи, полном людей. — Ты позволишь мне трахнуть тебя?       Гарри тут же напрягается и замирает на месте.       Он честно не знает, почему они до сих пор этого не сделали. И дело не в том, что Гарри этого не хочет. Он определенно, на сто процентов хочет этого. Есть только этот маленький страх, что Луи даже не хочет трахать его, что он Омега, и он должен хотеть быть оттраханным вместо этого, и Гарри хотел бы сделать это для него, но он честно не будет хорош в этом и–       — Мы не обязаны, — бросает Луи, когда становится ясно, что Гарри не собирается отвечать ему. — Это просто предложение, я подумал, что ты захочешь... попрактиковаться в этом.       Ну вот и все. Попрактиковаться. Проклятое слово, которое сделало лучшую неделю в жизни Гарри возможной, но также и причиной его негодования.       Но здесь нет никакого реального выбора, по крайней мере для Гарри.       — Да, пожалуйста, — выдыхает он, задыхаясь, и снова тянется к Луи, их губы соединяются с бОльшим мастерством – по крайней мере, со стороны Гарри – чем до этого, но все с тем же энтузиазмом.       Гарри ожидает повторения того, что было на прошлой неделе, Луи мягко и осторожно дразнит его, как он делал почти все время, пока они занимались этим. Также как он пытается заставить Гарри намокнуть.       Но сегодня он шепчет: — Может, попробуем что-нибудь другое, любимый? Просто скажи мне, если это будет слишком для тебя, хорошо? — и Гарри может только просто кивнуть; кивнуть и согласиться с тем, что Луи хочет сделать, потому что нет такой Вселенной, в которой Гарри когда-нибудь бы отказал ему хоть в чем-то, что он попросит. Особенно этим голосом.       — Держи руки над головой, — приказывает Луи, и Гарри почти забывает дышать на минуту, потому что что хорошего он сделал в прошлой жизни, чтобы заслужить Луи Томлинсона, который почти пугающе хорош в чтении его мыслей и он, по-видимому, понял, как сильно Гарри хочет, чтобы ему говорили, что делать во время секса.       — Сейчас ты намокнешь, — обещает Луи, но он не тянется за бутылочкой смазки, и прежде чем Гарри может почувствовать панику или давление, потому что, конечно же, он не становится влажным сам, Луи лижет его дырочку.       Первая мысль Гарри – запаниковать, потому что это что, то, чем занимаются люди?       Но тогда он вообще перестает мыслить, и все его существо сводится к Луи, языку и раю.       Он не знает, сколько времени Луи проводит вылизывая его, он просто осознает, что это влажно и умопомрачительно, и сенсационно. Он хочет обвинить свои подростковые гормоны во всех этих сентиментальных мыслях, которые плавают вокруг его мозга в этот момент, но они, вероятно, будут преследовать его в любом возрасте, просто из-за Луи, из-за того, насколько Луи хорош в этом.       На секунду он поймал себя на мысли, что ему интересно, где Луи научился этому, делал ли он это раньше, но затем его захлестнула еще одна волна ощущений, и он снова перестал думать.       В конце концов, Луи перестает лизать с единственной целью съесть его и фактически начинает растягивать его, добавляя пальцы и настоящую смазку, и это поражает Гарри тем, что все это происходит наяву, он потеряет свою девственность, он на самом деле трахается.       Все не так, как он себе представлял. Он всегда думал, что это будет с альфой, и они уже были бы связаны или, по крайней мере, ухаживали, а не потому, что он друг с привилегиями с другой омегой.       Но в этот момент он не хотел бы никого другого. Его фантазии из прошлого были именно такими-фантазиями. Воображение сценариев, которые он даже не уверен, что когда-либо действительно хотел. Реальность слаще, чем он когда-либо мог себе представить.       Поэтому, когда Луи, наконец, входит в него, они оба потные и задыхающиеся. Гарри уже наполовину бредит от желания, он должен признаться себе, что это не просто от того, что его трахают. Дело в том, что его трахает Луи. Мягкий, нежный Луи, который в настоящее время устанавливает быстрый, не очень мягкий темп, возможно, воодушевленный стоном Гарри: — Сильнее, Лу, пожалуйста, можешь трахнуть меня, я не сломаюсь.       Это клише, которое он уверен, украл из порно, но Гарри никогда не чувствовал себя более искренним, говоря что-либо еще в своей жизни.       Гарри хочет провести остаток своей жизни здесь, в этом моменте, трахаясь с другой омегой, если эта омега – Луи Томлинсон.       — Дорогой, кончи для меня, — шепчет Луи, и Гарри кончает, потому что в этот момент он сделает для Луи все, что угодно.       Потому что, как бы это не трудно признаться самому себе, он по уши влюблен в Луи Томлинсона.              Как бы мир не изменился, после этого откровения Гарри, удивительно мало что на самом деле меняется между ним и Луи.       Экзаменационный сезон приближается, так что у них все меньше и меньше времени друг для друга, но, когда они встречаются, Гарри делает попытку убедить Луи сходить в кино или на ужин, чтобы избежать времени наедине с ним. Он просто больше не понимает, как теперь с ним спать, раз он сам себе перестал отрицать свои чувства к Луи. Мысль о том, чтобы притворяться во время секса, что он не любит Луи – его напрягает.       Конечно, то как он на самом деле избегает времени наедине с Луи не работает вечно, потому что Гарри слаб, и Луи просто пахнет так хорошо и приглашает его все время, и он влюблен в него.       Кроме того, течка у Гарри еще не регулярна, так что до нее либо еще несколько месяцев, либо она может прийти на следующей неделе. Поэтому он может в основном списывать все, что он делает между сейчас и его следующей течкой на “предтечные гормоны”.       Что объясняет то, как он оказался на заднем сиденье крошечного автомобиля Луи, который определенно не подходит для такой деятельности. Его брюки находятся вокруг лодыжек, и Луи каким-то образом удалось найти выгодную позицию для минета. Все это было бы очень неудобно, если бы не было так обжигающе горячо.       После того, как он отошел от своего оргазма (сперма полностью проглочена Луи, так что ничто не запачкало обивку), Гарри чувствует эйфорию и бесстрашие, чтобы спросить: — Могу ли я?— перед тем, как Луи кивнул и позволил ему переместить их, так, что он лежал на заднем сидении, а рот Гарри накрыл его член. Гарри делает несколько осторожных облизываний, прежде чем обхватить его губами.       Он всегда думал, что, делая это, он будет чувствовать себя обязанным другому человеку, что-то, что он должен был сделать, чтобы после получить свое удовольствие, но он не мог быть более неправым. То что происходит прямо сейчас, полусогнувшись на нижней части ног Луи, наклоняясь, чтобы дотянуться до его члена в неудобном положении, превосходит все его фантазии. То, как Луи, который обычно так сдержан, даже во время секса, издает тихие стоны и всхлипывания и все из-за Гарри, честно говоря, слишком много для него.       Через некоторое время Луи начинает тянуть его за волосы, и Гарри издает смущенный стон, прежде чем он отрывается от своего занятия.       — О, тебе это нравится, — Луи задыхается, но также, по какой-то причине, все еще полон сил, чтобы ухмыльнуться Гарри.       Гарри хочет вернуться к своему делу, убедиться, что Луи перестанет говорить связные предложения, но подавляющий запах смазки Луи начал заполнять машину. Гарри глубоко вздыхает, стараясь не кончить на месте. Но он ничего не может с собой поделать. Вместо того, чтобы взять член Луи обратно в рот, он толкает одну из ног Луи вверх, ныряет вниз головой и ведет языком вокруг дырочки Луи. Вкус его смазки ошеломляющ. Луи, каждая фантазия, в которой Гарри никогда не признавался себе, только что случилось наяву.              — Пожалуйста, Луи, можно я... — он благоговейно вздыхает, не совсем уверенный, что будет делать, если Луи откажет ему. Ему нужно попробовать его на вкус.       К счастью для него, Луи кивает, бормоча: — Да, Гарри, давай, будь нежен со мной, — и снова дергает его за волосы.       Так что Гарри действительно начинает лизать его, пока у него на уме не остается ничего другого, кроме запаха Луи , вкуса смазки Луи и Луи.       А потом, после добрых двух или трех минут этих действий, Луи просто кончает. Только от языка Гарри, дрожащий и стонущий над ним.       — Это было удивительно, дорогой, где ты этому научился? — задыхаясь, спрашивает Луи, и в его голосе слышится намек на что-то другое.       — Нигде, — выдыхает Гарри и почти начинает смеяться с облегчением. Он заставил Луи кончить. — Я просто хотел, чтобы ты гордился мной.       Луи поворачивается к нему с почти недоверчивым видом. Затем уголки его рта приподнимаются в улыбке, но в глазах появляется какое-то беспокойство, как это иногда бывает, когда он смотрит на Гарри.       — Я всегда горжусь тобой, — тихо отвечает Луи и крепче прижимает Гарри к себе.              Через два дня после этого инцидента Гарри во второй раз нарушает свое правило “не спать с Луи, пока его чувства не улягутся”. Они находятся в доме Луи, вся его семья спит, и этот факт заставляет Гарри чувствовать себя еще более виноватым, чем тайная любовь и использование доброты Луи.               — Луи, — шепчет он после секса, еще долго думая, что Луи заснул.       — Да?        Но Луи отвечает ясным голосом, точно не дремлющим.       Гарри судорожно сглатывает. На самом деле он не был готов к этому разговору.       — Тебе трудно говорить мне, что делать? Я имею в виду, во время секса.       Он ожидал услышать много ответов, но Луи, начавший смеяться, не был одним из них.       — А почему это должно быть трудно? — он хихикает. — Это не значит, что ты ужасный ученик. Я бы даже сказал, что ты превосходен. Золотая Звезда, Гарольд.       Гарри отчаянно краснеет, но отказывается сдвинуться с места.       — Нет, — он пытается говорить сквозь смущение из-за Луи, хвалящего его за сексуальные способности, смущение всего этого разговора на самом деле. — Потому что, разве ты сам этого не хочешь?.. быть покорным во время секса?       По крайней мере, это заставляет Луи замолчать, что не кажется хорошим делом.       — Нет, — медленно начинает он. На мгновение он выглядит действительно обиженным, но затем, кажется, думает об этом на мгновение и медленно начинает выглядеть удивленным снова. По крайней мере, Гарри видит, как подергиваются уголки его рта. — Хаз, дорогой, ты хочешь быть под контролем, когда мы занимаемся сексом?       Гарри не знает, может ли его лицо стать еще более красным в этот момент. Он медленно кивает головой.       — А я как раз-таки не хочу быть под контролем. Идеально. А теперь перестань задавать глупые вопросы и займись чем-нибудь полезным.       Гарри не знает, так просто ли это. Все стереотипы об Омегах и Альфах, которые он когда-либо усвоил, сейчас крутятся у него в голове. Трудно отказаться от некоторых вещей, даже если доказательство того, что Омеги могут наслаждаться доминированием во время секса, находится прямо перед ним.       Он просто никогда не думал об этом таким образом, что, конечно, он не единственный Омега, который испытывает что-то отличное от нормы. Он не так легко намокает. Луи любит говорить другим людям (ему, надеюсь, только ему, предательский разум Гарри), что делать во время секса. Но это не делает ни одного из них менее омегой.       — Так ты хочешь или нет? —Луи прерывает его размышления.       — Чего? — смущенно спрашивает Гарри, все еще немного потрясенный своим недавним признанием.       — Снова заняться сексом? Я мог бы снова проделать то же самое с моим языком, что тебе так понравилось в прошлый раз, — обещает Луи с лукавой усмешкой.       И дело в том, что Гарри знает, что это плохая идея позволить Луи трахнуть его снова, прежде чем он признается в своих чувствах. Это ужасно похоже на ложь ему. Но он всего лишь человек. Вот почему, когда через минуту он обнажен и его прижимают к постели, он пытается выбросить из головы все мысли о романтических сложных чувствах и просто наслаждаться моментом. Это не так уж хорошо работает.       Он подозревает, что секс с Луи может быть уже безвозвратно запутан с его любовью к нему.               Конечно, рано или поздно что-то придется потерять.       Перед вторым уроком, когда Луи уговорил Гарри встретиться после уроков в театральной кладовке, это показалось ему отличной идеей.       Теперь, целуясь на опоре, которая почти похожа на кровать, если вы прищуритесь, Гарри больше так не уверен. Запах Луи окружает его повсюду, и впервые Гарри не знает, хорошо ли это. Он просто не может думать, не может держать свои чувства в узде таким образом.       Он просто не может продолжать попадать в эту неразбериху, в которую превратилась их договоренность. Тот беспорядок, в который Гарри превратил его, заставив Луи сделать это в первую очередь, имея глупые чувства к другому Омеге.       — Ты такой красивый, — шепчет Луи, и между поцелуями он невольно бормочет что-то невнятное. Но по какой-то причине именно это и происходит.       Гарри перестает целовать его и начинает трясти головой, слезы тут же подступают к глазам.       — Я не могу, — Гарри вырывается, почти задыхаясь от слов. — Луи, я просто больше не могу этого делать.       Луи сразу же перестает его трогать, что является настоящим достижением, учитывая, что всего несколько секунд назад они были буквально запутаны друг в друге.       Гарри не настолько храбр, чтобы посмотреть на Луи, но голос Луи звучит испуганно, когда он спрашивает:       —...Я сделал тебе больно?        Сейчас они оба не двигаются, понимая, что это не тот разговор, который они должны были бы вести, лежа на маленькой деревяшке. Луи выглядит так, как будто он все еще пытается увеличить расстояние между ними, испуганное животное у которого включились инстинкты самозащиты.       — Нет, — выпаливает Гарри, хоть это и полуправда, но от этого все равно больно, хотя и не физически. И он сам виноват, что так легко отдал свое наивное, предательское сердце. — Нет, ты идеален и прекрасен, и заслуживаешь только хорошего, но ... –       — Но ты устал от экспериментов и хочешь свободы, чтобы найти своего Альфу, — заканчивает Луи свою фразу с окончательным тоном.       — Что? — Гарри разинул рот. — Это то, чего ты хочешь?              Теперь Луи действительно выглядит сердитым. — Нет. Я знаю, что наше глупое общество любит притворяться, что нас не существует, но на самом деле есть Омеги, которые не хотят встречаться с альфами.       Гарри моргает несколько раз. — Так тебе нравятся омеги?— спрашивает он, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучала надежда.       Луи пыхтит. — Да, я подумал, что последние несколько недель могли бы дать тебе представление об этом. Но все в порядке, я знаю, что для тебя это была просто дружеская шутка, пока не появится альфа, — он пожимает плечами, но Гарри видит, что он просто притворяется, пытаясь играть жестко, чтобы Гарри не видел, насколько ему больно.       — Нет, — кричит Гарри шепотом, отчаянно пытаясь вернуть разговор в нужное русло. — Нет, — повторяет он чуть громче. Луи снова сделал несколько шагов назад, как будто готовясь к побегу.       — Ты все совершенно неправильно понял меня, — добавляет Гарри с ноткой отчаяния в голосе.       — Мне тоже нравятся Омеги. Может быть, только Омега. Я не знаю, — он чувствует, что начинает нервничать, как будто он публично выступает, но забыл все слова.       — Дело вот в чем, — он делает глубокий вдох. — Дело в том, что ты мне нравишься, Луи. Правильнее сказать я люблю тебя. Я полностью влюблен в тебя.— Он выговаривает все это неразборчиво и торопясь.       — Это то, что я хотел тебе сказать, пока ты так грубо меня не перебил, — неловко заканчивает он, слегка нервно хихикая в конце.       Луи молча смотрит на него, и выражение его лица похоже на шок. Гарри не уверен, хорошо это или плохо.       — Ты ошибаешься, — усмехнулся тогда Луи, и из всех вещей, которыми он мог бы ответить, Гарри не ожидал, что он скажет это.       — Ошибаюсь?— растерянно спрашивает он.       — Ты же не влюблен в меня. Ты не можешь быть таким. И ты даже не знаешь, —Луи разочарованно вздыхает. — Ты даже не знаешь, нравятся ли тебе Омеги, ты сам это сказал.       — Это совсем не то, что я сказал, — слабо отвечает Гарри, но он почти понимает, что это не имеет смысла. Луи, кажется, уже принял решение.       — Мне очень жаль, — говорит Луи, и его лицо становится непроницаемым. — Я не могу этого сделать.       Затем он поворачивается и уходит. Гарри позволяет себе снова опуститься на неудобную кровать, которая была намного удобнее, когда они целовались на ней несколько минут назад.       Он не совсем понимает, как все так быстро пошло наперекосяк.              Гарри не собирается снова хандрить и жалеть себя, но у Луи есть способ вызывать в нем такую реакцию.       Есть также дополнительная проблема, что до того, как они начали этот беспорядок, Луи был не только его лучшим другом, но и почти единственным. Гарри немного стыдится этого, но он всегда чувствовал, что ему действительно никто не нужен, пока у него есть он.       Его главным выбором человека, которому он мог бы позвонить, когда идиотский мальчишка разобьет ему сердце, всегда был бы Луи.       Поскольку сейчас это не вариант, он выбирает Лиама, случайного знакомого, которого он знает со школьного хора.       С тех пор как Лиам стал Альфой…хотя, возможно, они никогда не были тем типом друзей, что обсуждают мальчиков, но Гарри готов изменить это.       Лиам кажется немного неуклюжим, когда речь заходит об утешении, но однажды, когда Гарри нужно было плечо, чтобы поплакать, Лиам любезно ему его предоставил.       Он также, кажется, имеет стойкое убеждение насчет того, что Гарри называет инцидентом, постоянно пытаясь заставить Гарри прекратить хандрить и снова поговорить с Луи.       — Я уверен, что это было недоразумение, — настаивает Лиам, после того как Гарри закончил рыдать над блокнотом во второй раз за два дня.       Гарри усмехается. — Я сказал ему, что люблю его, а он сказал, что я ошибаюсь. Я не знаю, что тут может быть неправильно понято.       — Это совсем не похоже на Луи, — повторяет Лиам. — Но это не значит, что я не считаю его полным придурком. Просто убежать вот так без единого объяснения – это грубо, и ты заслуживаешь лучшего.       Тем не менее, Лиам продолжает повторять то, что он думает, что Гарри должен поговорить с Луи, даже если он ведет себя как идиот и сам не придет к нему. Он не сдвинулся с этой позиции до конца вечера.       Впрочем, что ему известно? Он знает Луи только по футбольным тренировкам, и это, возможно, еще более худшее место для знакомства с людьми, чем школьный хор.       Но по какой-то причине слова Лиама прилипли к нему. Может быть, какая-то коварная часть Гарри все еще верит в них обоих, если не в их отношения, то в их дружбу. Он еще не готов отпустить это совсем.               Однако, когда следующим вечером он оказывается перед домом Луи, Гарри начинает сожалеть обо всех своих жизненных решениях. Это была глупая идея, Луи, вероятно, ненавидит его и больше не хочет иметь с ним ничего общего, почему он такой важный–       Луи открывает дверь. Он выглядит мягким и приятным, с его неряшливыми волосами, трениками и большой толстовкой. Когда он замечает Гарри, его рот слегка вытягивается в букву "О".       — Привет, — говорит Гарри. Вау, очень красноречиво, ругает он себя.       — Привет, — отвечает Луи. Затем Гарри продолжает просто смотреть на него, как идиот, пока Луи не прочищает горло. — Тебе что-нибудь нужно?       Гарри судорожно сглатывает. Это прозвучало гораздо резче, чем он ожидал от Луи. Он просто должен помнить, что он не единственный здесь не прав.       — Мне очень жаль, — начинает Гарри. — Я знаю, что навалился на тебя со своими чувствами и хотел извиниться.       Луи вздыхает и отходит в сторону. — Проходи. Мы можем поговорить в гостиной, моя семья уехала в кино.       — Не захотел идти с ними? — спрашивает Гарри, входя следом за Луи, бросая куртку на растущую кучу и скинув ботинки, как он всегда делает, когда приходит сюда, в место почти такое же знакомое, как и его собственный дом.       Луи только пожимает плечами. — Я был не в настроении, — бормочет он. Разговор снова затихает.       Какое-то время они молча сидят на диване, пока Гарри не начинает уставать.       — Ты ведь тоже можешь извиниться, — выпаливает он и тут же краснеет. Обычно он не такой уж тупой.       Луи открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем снова закрывает его, выглядя неуверенно.       Гарри использует это как возможность просто продолжать говорить.       — Ты же знаешь, что это нечестно, — говорит он, и в его голосе слышится гораздо больше гнева, чем он ожидал.       — Ничего страшного, если ты не хочешь снова быть со мной друзьями. Но ты всегда так делаешь! Когда я впервые попросил тебя попрактиковаться со мной, что было, я должен признать, не одним из моих лучших моментов, ты просто исчез на некоторое время и оставил меня с ужасными мыслями. Сейчас то же самое!— он чувствует, что его голос невольно становится громче. Он боится взглянуть на Луи, боится увидеть его реакцию. Лучше сначала покончить с этим.       — Знаешь, тебе не обязательно любить меня в ответ, и я знаю, что спугнул тебя, — Гарри сглатывает. — Сказав, что я влюблен в тебя, — настаивает он. Как бы ни было неловко выкладывать свои безответные чувства, он никогда, никогда не сможет этого изменить.— Но ты не можешь говорить мне, что я ошибаюсь насчет того, кто мне нравится. Это несправедливо и заставляет мои чувства казаться незначительными, потому что ты, по-видимому, уже решили какие они.       Гарри делает несколько глубоких вдохов, задыхаясь. Он не знает, откуда взялись все эти слова, но он рад, что все так.       Снова наступает тишина, Луи смотрит на него широко раскрытыми глазами.       — Гарри, —затем говорит он с ноткой отчаяния в голосе. — Мне так жаль, я совершенно не хотел этого делать. И я должен знать, как это ужасно, когда тебя отшивают. Это ужасно, и мне жаль, что я был тем, кто заставил тебя пройти через это.       Он выглядит искренне пристыженным, поэтому Гарри просто кивает и сжимает его руку один раз, немой сигнал того, что он принимает извинения Луи.       Но Луи, похоже, еще не закончил.       — И, — начинает он, словно готовясь к чему-то. — Я солгал тебе, потому что был напуган и не совсем тебе поверил. — Он почти шепчет последние слова, так что Гарри приходится напрячься, чтобы понять их.        — Я никогда не думал, что ты сможешь полюбить меня в ответ. Когда я впервые понял, что мне нравятся Омеги, ты всегда был тем, с кем я хотел быть больше всего, всегда был тем, о ком я думал.— Луи краснеет при этих словах.              — Ты был моим лучшим другом, и я ничего так не хотел, как быть с тобой. Но я сказал себе, что ты никогда не захочешь быть со мной, потому что я хотел уберечь себя от разочарования. Сказать себе, что тебе нравятся только Альфы, было единственной вещью, которая помогла мне пережить эту ужасную влюбленность. Потому что тогда это было, по крайней мере, что-то вне моего контроля.              Гарри чувствует, как его сердце учащенно бьется в груди. Каждая его частичка хочет просто поцеловать Луи до бесчувствия, убедить его, что все его неуверенности глупы, потому что Гарри никогда не мог любить никого, кроме него. Однако он знает, что ему нужно подождать, дать Луи закончить.       — Итак, — снова начинает Луи и берет обе руки Гарри в свои. — Я тоже тебя люблю. Я в тебя влюблен. И я никогда не должен был соглашаться на эту глупую практику, потому что это был просто предлог для меня переспать с тобой.       Теперь Гарри просто должен поцеловать его, и он делает это, вкладывая в это всю свою любовь и все, что он чувствовал в последние несколько недель.       Луи нежно целует его в ответ некоторое время, прежде чем снова мягко наклониться.       — Гарри, — говорит он, и его голос звучит слишком серьезно для тех забав, которыми они могли бы заняться вместо этого. — Я не могу обещать, что никогда больше не буду чувствовать себя неуверенно или неразумно, но я могу обещать тебе, что с этого момента перестану убегать, хорошо?       — Хорошо, — отвечает Гарри дрожащим голосом. Теперь, когда они с Луи действительно поговорили, чудовищность всего, что он чувствовал в последние несколько минут, обрушивается на него.       — А теперь мы можем вернуться к поцелуям?— он неуверенно улыбается ему, пытаясь сделать вид, что больше не плачет.       Луи закрывает лицо руками и тихо смеется. — Да, дорогой. Теперь мы можем вернуться к поцелуям.              Они не спят друг с другом в ту ночь, в основном потому, что семья Луи в конце концов возвращается домой, и Гарри все еще чувствует вину за то, что в последний раз они занимались этим, когда они находились в полном доме.       Однако через неделю мама и отчим Гарри приглашены на свадьбу и их не будет дома до конца вечера, поэтому они планируют воспользоваться этим.       Они оба рассказали своим семьям о своих чувствах почти сразу после того, как они стали парой официально. Их семьи были очень рады этой новости, даже не упоминая о том, что они оба были Омегами. Теперь это вызвало некоторые вопросы в том, чтобы оставаться с ночевкой, хотя Энн и Джей согласились, что им было разрешено ночевать только по выходным и когда один из родителей присутствовал дома. Так что технически они уже нарушают это правило.       С другой стороны, они оба согласны с тем, что они делали вещи в совершенно неправильном порядке, но медлить не имеет смысла с тем количеством секса, которое у них уже было.       Они также соглашаются начать все с начала, делая что-то знакомое, что-то, что заставляет их обоих возбудиться, как и некоторые другие вещи: фингеринг. Гарри это нравится, потому что он не может насытиться ощущениями, любит пальцы Луи в себе, любит чертово чувство привязанности и принадлежности, которое они дают ему.       Луи говорит, что ему нравится смотреть, как он разваливается из-за чего-то, что он делает, то, как он заставляет Гарри чувствовать себя так.               Поэтому они не торопятся, медленно раздевая друг друга, много целуясь и прикасаясь все время. Гарри почти изголодался по прикосновениям Луи, ему казалось, что он умрет, каждый раз когда они расстаются на несколько дней.       Луи, как и в первый раз, когда они сделали это, все еще нежен с ним, как будто он что-то драгоценное. Но на этот раз его прикосновения более уверены, теперь он знает, как заставить Гарри стонать и извиваться.       Гарри тоже приобрел кое-какие знания о Луи, но через некоторое время он перестает их применять, вообще перестает думать. Это похоже на их первый раз, только вот крошечная, неуверенная часть Гарри действительно заткнулась.       Луи его парень. Он доверял ему, когда тот был "только" его лучшим другом, но это ничто по сравнению с тем, как он может расслабиться сейчас, зная, что Луи позаботится о нем.       — Гарри, дорогой, ты сейчас расслаблен?— спрашивает Луи, его голос мягок, как это всегда бывает с Гарри во время секса.       — Да, — стонет Гарри, чувствуя себя отчаянно возбужденным, но глубоко, удовлетворенно, что кажется, что это будет либо длиться вечно, либо он взорвется, прежде чем уснет. Однако пальцы Луи не перестают играть с его дырочкой, напоминая ему оставаться здесь и сейчас, удерживая его.       — Я знаю, — говорит Луи, и в его голосе звучит почти благоговейный трепет. — Мне уже давно не нужно было добавлять смазку. Ты слишком много болтаешь, дорогой.       Глаза Гарри распахиваются. — Луи, — почти рыдает он. — Это правда я сам...?       — Да, — задумчиво произносит он. — Ты такой мокрый для меня, дорогой. Люблю тебя все время, ты же знаешь. Я люблю тебя прямо сейчас, делаешь все так прекрасно для меня.       И теперь Гарри чувствует это, чувствует, как пальцы Луи скользят все легче, чувствует, как он почти расслабляется еще больше. Все это беспокойство и все, что ему было нужно, это просто полностью отпустить страх.       — Я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что, детка. Ты всегда идеально подходишь мне.— С этими словами Луи особенно сильно крутит пальцами, и Гарри просто кончает, а Луи даже не прикасается к его члену, просто от движения пальцев.       После этого, все определенно становится лучше, чем раньше. Мало того, что они больше не боятся прижиматься друг к другу, нет, их разговоры после секса теперь заключается, по-видимому, исключительно в исповедях о том, как сильно они любят друг друга, насколько все это значимо для них обоих.       Гарри думает, что он мог бы привыкнуть к этому.              С течением времени, как их отношения прогрессируют от школьного романа до серьезных, преданных отношений, все еще требуется время, чтобы Гарри достаточно расслабился для того, чтобы намокнуть самостоятельно. Луи иногда видит в этом свой личный вызов, балуя Гарри достаточно, чтобы заставить его дышать ровно, а затем лизать его в течение нескольких часов, заставляя его кончать несколько раз, до тех пор пока Луи не почувствует ни только свою слюну, но и смазку Гарри.       Иногда он достает любимый блестящий розовый вибратор Гарри, дразня его в течение нескольких часов, прежде чем тело Гарри выработает смазку от явного перевозбуждения и всецелой неспособности думать. Он также любит оставлять его в нем выходя в общество, потому что никто ничего не знает, до тех пор пока Гарри не начнет истекать смазкой, и запах похож на личный сигнал Луи о том, что пришло время возвращаться домой.       Когда у них нет времени на это, они действуют другими способами. Гарри любит трахаться, даже если он не истекает смазкой, и им приходится использовать много лубриканта.       И иногда у них обоих есть такая штука, когда они получают удовольствие от того, что Гарри трахает Луи, не получая этого сам. Луи любит сидеть на члене Гарри и рассказывать ему о том, что у него нет выбора, кроме как использовать его сегодня вечером. Потому что он просто идеален для того, чтобы трахать Луи, и поэтому ему было бы бесполезно намокать, когда Луи просто нужен его член, его пальцы и, возможно, его рот.       Они оба кончают особенно сильно после таких случаев, как эти.       — Люблю тебя таким, какой ты есть, — всегда шепчет потом Луи. — Независимо от того, намокаешь ты или нет, придется мне использовать лубрикант, чтобы трахнуть тебя, или ты трахнешь меня. Ты идеально подходишь мне. Всегда идеально подходил мне.       Гарри всегда ему верит.