no homo

      Энджел Даст прохлаждается на кровати в личном отельном номере и рассматривает ногти, в которых пытается найти ответ на вопрос: разжиться всё-таки фенциклидином или ещё немного побыть в завязке, чтобы не обидеть Чарли?       На телефон приходит сообщение.       Перевернувшись на бок, Даст нащупывает под подушкой смартфон и видит весточку от Черри: «Слышал о Хэллтэйкере?»       «Эта чё новый п0рно-актёр», — лениво печатает Энджел, отправляет сообщение и роняет лицо на подушку.       Так сгонять за пылью или нет?       Вот в чём вопрос...       Пилимк!       Опять сообщение.       Почему Черри не может понять, что Даст занят важной моральной дилеммой на уровне «проблемы вагонетки»? Строчит тут свои смски, с мысли сбивает... У него нравственные терзания, а она на мозги капает.       «Это очень крутой хрен, — пишет Черри. — Он собрал себе гарем из демоносучек и живёт по кайфу в мире смертных».       Что?       Звучит абсурдно.       Как тупая, несмешная шутка — ироничный тон весьма характерен для подростка Черри.       «Я думаю, ты хотел бы с ним познакомиться, — пишет она и отправляет игривый смайлик. — Это не последний человек в системе, знаешь ли».       «Кинь фотку если естб»       Черри тут же исполняет просьбу: видимо, только этого вопроса и ждала. На фото оказывается импозантный мужчина — мускулистый, будто сидит на стероидах пять лет, и одетый как член русской мафии, с Gucci-линзами на глазах. Только поднос с блинчиками в руках выбиваются из образа: уж очень по-домашнему и уютно они смотрятся — но недостаточно, чтобы затмить Хэллтэйкера.       Этот мужик аппетитнее каких-то там блинчиков. В разы.       Подпись: «Говорят, что он ещё охерительно готовит».       «Хм, — думает Даст, — ничего такой арабский шейх», — а сам пишет:       «Он в мире смертных значит»       «Ага»       «Пиши его адрес. Кажется я нашёл своего папочку который ушёл за сигаретами 10 лет назад и не вернулся»       Понимаете, есть материи более высокие, чем фенциклидин. Есть более весомые проблемы, более важные выборы и более значимые действия — рядом с которыми желание обдолбаться наркотиками и искать искупление на потолке отеля попросту меркнет. И новый дэдди для Даста как раз относится к этой возвышенной категории.       — Ну что, папочка, — скалится Энджел своему отражению в экране телефона, — готовь блинчики, я приду голодный — и не только в плане еды...

***

      ...Уже круто. Перед низким белым заборчиком, на тротуаре, начернен меловой контур в форме человеческого тела. Почему-то без одной руки.       Даст сверяется с адресом на телефоне — да, именно этот дом. Неудивительно, что тут такие «граффити»: Хэллтэйкер, видимо, человек опасный, с ним шутки плохи, а от его врагов остаётся только наскальная живопись на пешеходной дорожке.       Энджела заводит риск. Наверное, с таким папочкой будут проходить отменные ролевые игры не на жизнь, а на смерть...       Переступив забор, Даст направляется к двери. За окном он замечает три одинаковых любопытных лица, которые, перехватив взгляд пришельца, тут же скрываются в глубине дома.       Интересно...       Паучий палец нажимает на кнопку звонка, точно хочет раздавить. За дверью раздаются звуки суматохи: бег, падение, толчки, стоны и ругательства под аккомпанемент из болезненных «ай!» и «ой!», звучащих несколько двусмысленно.       Наконец, дверь распахивается, и на пороге — Хэллтэйкер собственной персоной. В домашней одежде. С фартуком «S A T A N» и фирменными очками. Уставший и измотанный.       Но, Господи, какой же он здоровенный. Не в плане роста — Даст выше Хэллтэйкера где-то на полметра — но в плане мышечной массы... Рядом с таким бугаем Энджел кажется самому себе маленьким, слабым и беззащитным.       Мальчиком.       — Хай, дэдди! — Даст кокетливо шевелит пальцами в качестве приветствия и поправляет причёску. — Можно вступить в ваш достопочтенный гарем?       Хэллтэйкер осматривает гостя с ног до головы и говорит низким голосом:       — Пидарасам вход запрещён.       И закрывает дверь перед носом Даста.       — М-м-м, ясненько, — хмурится Энджел.       Он замечает краем глаза, как на него пялятся через окно две агрессивные с виду демоницы: одна курит, другая проводит пальцем по шее, смотря в душу Даста.       — Я так просто не сдамся, — говорит тот и вновь жмёт на кнопку звонка.       В голове он прокручивает варианты того, что скажет. Фраза должна быть лаконичная, мощная и яркая, что бы Хэллтэйкер сразу взял Даста на руки и отнёс на самое почетное место в своём гареме — наверное, у него есть там какой-то трон главной сучки дома... а если нет, то Энджел сделает его. Или заставит Хэллтэйкера сделать.       М-м, какой он умный!       Всё-таки наркотики выбили далеко не все мозги из Даста: остатки лежат где-то в закромах черепушки и не дают окончательно съехать крышей в адские ебеня.       Дверь раскрывается.       Ага!..       — У тебя просто мужика нормального не было, — с похабной ухмылкой кидает Энджел. — Вот и ломаешься, Хэ-э-элли.       На пороге стоит хмурая дама с диадемой на голове и фартуком поверх классического красно-чёрного костюма.       Так.       Кажется, это не Хэллтэйкер. У него, вроде, нет груди. И диадемы. И волосы другого цвета.       — Не знаю, как у тебя, а у меня уже есть нормальный мужик, — говорит она. — Что ты тут забыл, никчемная пыль? Ты думаешь, я тебя не знаю? У нас тут не рады ударникам труда в области гей-порно, уж извините. Ты вроде был раньше связан с Валентино, да?       — В-Валентино? — неуверенно переспрашивает Энджел.       — Ну тот, который помер ещё недавно, потому что на него упала полка с фаллосами. Или он на неё?.. Плевать. Он такая же грязь и чернь, как ты, только при деньгах и шмотках.       — Т-ты кто вообще такая?       — Я? — скалится дама. — Аха-ха, ты не знаешь меня? Какой же ты жалкий. Это я — Люцифер.       — Ты-то?!       Энджел удивлённо осматривает «Люцифера» и мямлит:       — Видимо, есть несколько Люциферов... Век живи — век учись.       — Это всё, что ты хотел сказать? — с нажимом интересуется Люци.       — Э-э-э, не-не! Передай Хэллтэйкеру, что у него просто мужика нормального не было. Вот что я хотел сказать.       — Давай я лучше передам, — Люцифер смотрит в сторону окна, за которым всё ещё стоят две демоницы и наблюдают, — тебя в распоряжение Здрады и Джаджмент?       — Это кто такие? Местные авторитеты?       — Можно и так сказать. Для тебя они точно «местные авторитеты». Для тебя, бесполезного отребья, кто угодно выше твоего уровня — «местный авторитет». Даже муха.       Люцифер щелкает пальцами и кивает подругам за окном, те в ответ кровожадно скалятся и пропадают внутри дома.       Даст складывает в голове след от трупа возле забора и недоброжелательный контингент в доме и догадывается, что его в ближайшее время раскатают по асфальту, а потом зальют бетоном, выведя сверху: «ПИДАРАСАМ ВХОД ЗАПРЕЩЁН» — и поставят как памятник на газоне.       Неплохая прогулка.       Лучше бы наркотой объелся.       — Можно меня накажет ваш мужик? — с жалостью просит Даст. — А то от ваших рук как-то ну совсем не прикольно...       — «Наш мужик», как ты назвал Повелителя Ада, — сквозь зубы произносит Люци, — готовит блины, ему не до тебя, червь.       — Ну и пошла ты, я обиделся. Хоть блины вынесите потом.       Люцифер ухмыляется; за её спиной вырастают, будто две скалы, Здрада и Джаджмент.       — Я просто хотел найти нового папика... — вздыхает Даст, ссутулившись под свирепыми взглядами трёх демонических девушек, разминающих кулаки.       Он просто хочет найти нового папика... Соблазнить Хэллтэйкера... но Повелителя Ада соблазняет чёртова кухня, а не элегантный паук в стильном костюме. Элегантный паук в стильном костюме получает по мягкому месту от агрессивных наложниц Хэллтэйкера. Увы.       Жизнь жестока.       (Блинчики потом всё же выносят).       (Грустно, но вкусно).