Он никогда и не узнает.
Откуда-то с палубы до него доносились крики, песни и танцы. Люди веселились по полной, забываясь в алкоголе, вспоминая былое и глядя в будущее. Они только недавно были на стороне своего любимца, Цукасы, однако сейчас всецело преданы ему, Сенку. Вместе они построили этот величественный корабль, раздобыли устройство окаменения, и сейчас вместе на пути в страну кукурузы. Ген, Рюсуй и Франсуа небось в хлам споили всех. А может и не всех, ибо как бы дальше плыл корабль? Впрочем, не так важно. Да и погружаться в глубокие раздумья Сенку не горит желанием. Сидя на ящике и попивая очередную кружку крепкого алкоголя, Ишигами глядел на звезды. Раньше они были недосягаемы, ибо был еще слишком юным и неопытным. Однако сейчас в этом каменном мире они как никогда далеки от него. Ученый лишь может глядеть на них через телескоп и мечтать. Снова и снова. Раз за разом. Сенку поморщился. В глазах отчего горело, и он раздраженно стер с уголка соленую каплю. А ведь он пообещал себе, что больше не проявит слабость. Взгляд упал на бинты, которыми он перевязал свои руки. Когда-то на них оставались багровые следы от каменного ножа. Те самые минуты, что были переполнены чудовищным бродяжничеством, тишиной и одиночеством. Даже для такого, как он, они казались попросту невыносимыми. Сенку сдавался и не единожды. Запястья все еще помнят остроту ножа, которым он разделывал кроликов и антилоп. Было чертовски больно. И эта боль помогала ему опомниться в самый последний момент. — Сколько? — спросил кто-то над ухом. Медленно повернув голову, Сенку увидел знакомое красивое, почти детское лицо Шишио, что вернуло себе здоровый блик. Он сидел рядом, а он и не заметил. Сидел слишком близко, опаляя своим горячим дыханием. В его больших янтарных глазах плясали звезды, которые он так сильно полюбил в детстве. Очень красивые, яркие, недосягаемые. — Восемь. Может девять, — спокойно ответил Ишигами, думая, что будь Цукаса Вселенной, он бы не прочь потонуть в его звездах. Как он понял, что сильнейший примат спрашивал о рубцах? Наверное, внутренний голос. — Ты удивителен, — с улыбкой промолвил Цукаса. Ученый уловил сильный запах вина, что одурманил его. Хех, так Шишио тоже? — Я даже завидую, — горячий шепот прошелся по идеальному, красивому изгибу шеи с другой стороны. Сенку не стал поворачиваться, так как знал, кому принадлежал такой голос. Он принадлежал прекрасной, холодной луне, которой был Хьёга. Еще один сильнейший человек в его царстве, что однажды жаждал приманить на свою сторону. Построить что-то новое, идеальное, где Сенку и Хьёга были бы превосходными лидерами. Беловолосый доказывал что-то и в чем-то Сенку даже был согласен с ним, однако взгляды все же были у них совершенно разными. Но не теперь, когда и Цукаса, и Хьёга встали на его сторону. Может, они не слишком-то изменились, однако Сенку верил, что вскоре эти двое здорово помогут ему в возрождении человечества. Как два сильнейших человека они обучают других, дабы в случае чего все могли дать отпор неизвестному противнику. Ему бы тоже не помешало прокачаться, но Ишигами скорее сдохнет, чем еще раз возьмет в руки тренировочную палку. Ему хватило в своей жизни Гинро, что едва не навалял ему по бедной тыкве. Но все обошлось. От нахлынувших воспоминаний Сенку глупо улыбнулся, томно сощурив глаза. Так странно. Почему рядом с ними он чувствует себя свободно? Словно… Ответ приходит незамедлительно, когда Цукаса и Хьёга в унисон целуют его: один — в губы, другой — в шею. Их дыхание обжигало, вот-вот могло превратить его в пепел. Щеки вмиг покрылись горящим румянцем, и морской ветер ни за что бы не смог охладить их. Ему было до чертиков хорошо. Их губы ласкали его лицо, шею, плечи и ключицы, заводя с неимоверным желанием отдаться им. Возможно, оба опьяневших самца этого и добивались, но кого это сейчас волновало? Для них Сенку был восхитительный, взбудораживающий, желанный… И они снова нашли в друг друге схожесть и взаимопонимание, как в первый день их встречи. Этим ученым нельзя завладеть, нельзя подчинить, но ему можно подарить свой совет, свою силу, свою защиту и свою любовь. Много любви. Много страсти. Сенку был опьянен слишком. Ни одно выпитое им вино не могло бы так опьянить его разум. Он поддавался их рукам и губам, что так свободно гуляли по его телу. И он чувствовал то самое тепло, которое так ему не хватало. Черт, если бы только они были с ним с самого начала… И Сенку невзначай подумал: что за глупые игры они устроили в те дни? Вспоминать больно, но без тех деяний они бы не дошли до этого момента. Они на пути к Америке за кукурузой. А потом они отправятся в более далекие страны. В Южную Америку, например. Может, в Европу заглянут. Да, им многое предстоит сделать. И как хорошо, что Цукаса и Хьёга рядом. Мастер копья легонько усадил ученого к себе на колени, не переставая целовать сзади. Карминовые глаза украдкой взглянули на беловолосого искусителя, что при свете звезд был очень очаровательным. Сенку нежно потерся щекой о его нос, а затем утянул копейщика в глубокий поцелуй, сплетая их языки в бешеном танце. Цукаса с белой завистью исподлобья глядел на целующихся, когда сам проводил языком по чувствительной молочной коже на груди. Слегка наклонившись, он обхватил губами бусинку соска, смачно облизывая его и причмокивая. От такого Сенку жарко застонал в губы Хьёги и головой потянулся назад, чувствуя, как становился тверже. Да и Хьёга тоже. И Цукаса. Ловкая рука беловолосого, мягко гладя живот, плавно опускалась ниже, и уже несдержанно ласкала его член через ткань туники, из антилопьей шкуры. Сенку не сдержался, когда прохладная ладонь коснулась его, и выдал гортанный стон, заставляя Цукасу прикусить сосок. Им было невыносимо хорошо. Пусть это была всего лишь прелюдия к основному блюду. Их трио — горячее, теплое и холодное, — оно самое наилучшее и прекрасное. Лишь только они втроем могут быть настолько великолепными, постепенно дополняя друг друга. И Сенку все равно будет на голову выше. Глядя на все с другой стороны. Хьёга откровенно терся об упругие ягодицы, одновременно целуя выступающие косточки позвоночника. А Цукаса осыпал лаской его твердое естество, жадно облизывая белесые капельки на головке. Прогибаясь в спине, Ишигами стонал и закусывал губы, стараясь не быть слишком шумным, хотя в трюме и без его-то стонов было громко. Руки самовольно потянулись к макушке Шишио и они сильно сжали волосы, требуя большего. И Цукаса так и сделал. В ход пошел уже не только горячий язык, но и слегка острые зубы. Подобное было чересчур. Приоткрыв глаза, Сенку узрел все те же звезды, однако сейчас они казались еще более яркими, волшебными. Шершавые тонкие пальцы с ненасытностью услаждали его изнутри, и Сенку так возжелал большего. Он уже не сдерживался. Он не хотел сдерживаться. Если услышат — пускай. Эти двое принадлежат лишь ему одному. И это возбуждает на десять миллиардов процентов. В десятой степени. Немного приподняв юного ученого, Хьёга осторожно вошел в него, миллиметр за миллиметром, пока тот не привыкнет к его размерам. Сенку прогнулся сильнее, чувствуя в себе мастера копья, и максимально, как только мог расслабился. Его гортанный стон заставил Шишио отстраниться, однако тот сразу же припал к его горячему рту, с еще большей жадностью целуя парня. Было жарко. Душно. Волшебно. Сенку не верит в волшебство. Но иногда так хочется. Пока Цукаса целовал его, при этом проводя рукой вверх-вниз по его твердому члену, Хьёга двигался в нем, постепенно набирая темп. И когда он настиг той точки, от которой перед глазами Сенку вспыхнули фейерверки, парень двигался все быстрее и быстрее, забирая от Сенку жаркие стоны. Ишигами протяжно стонал, в унисон со своими альфами. Хныкал при резких движениях, но он не мог не признать, что это приносило ему мазохистское удовольствие. Ему нравилось все до безумия. Цукаса. Хьёга. Они оба нравились ему. Он любил их. Чеееерт. От переизбытка чувств, он не заметил, как в нем теперь двигался Шишио. Он был чуточку больше, но не менее разгоряченным и желанным, чем его Луна. Хьёга же заменил сильнейшего старшеклассника, ублажая его снизу своей чуть теплой ладонью. Их сердца бились в унисон. Их стоны забирал с собой морской ветер, унося далеко-далеко, шепча другим ветрам об их страсти. — Цукаса… Хьёга… — шептал Сенку, чувствуя скорую разрядку. Он так хотел их. Еще больше. Чтобы весь мир знал, кому принадлежат эти двое. Чтобы весь мир сгорел от их всепоглощающей адовской страсти. Спустя нескольких глубоких толчков Сенку излился в руку Хьёги, удовлетворенно и тяжело выдыхая. Цукаса и Хьёга кончили вслед за ним, расслабляясь. От бурной встряски Сенку в беспамятстве прислонился к пламенной груди беловолосого, часто дыша и счастливо улыбаясь. Шишио спрятал свое лицо в молочной шее, опаляя пылким дыханием, нежно кусая, целуя. Хьёга же мягко гладил Сенку по голове и груди, целуя в висок. Ему определенно не хватало такой близости. Пусть все трое и набухались до чертиков, почему-то Ишигами думал, что они не раз повторят этот опыт. Ибо они любят лидера Царства Науки. По-своему. Но любят. Нежно и горячо. Они дышали несколько рвано, накаляя и без того горячие тела. Сенку чувствовал, как к глазам подступали слезы, которые тут же исчезли, стоило ему сильно зажмуриться. Это было в самом деле невероятно. На все десять миллиардов процентов. Это было безумно. Но безумие было слишком сладким. И Сенку так хотел вкусить его снова. Но это потом. Сейчас, в эту прекрасную лунную, горячую ночь, им стоит отдохнуть. Немного приведя себя в порядок, Сенку, Цукаса и Хьёга спустились в каюту, засыпая рядом друг с другом. Было не так много шансов, вспомнят ли, что они вытворяли этой ночью. Но они пообещали себе, что повторят это, когда будут трезвыми.Ибо они любят этого безумного человека.