***
— Не отпускай руку и не оглядывайся, — Слепой дает мне последние наставления. — Что бы ни случилось. Звучит как завет мудрого проводника из детской сказки. Только мы собираемся не в сказку, и в мудрости Слепого я сомневаюсь. Чтобы целиком перейти на Изнанку, нужно пройти через запрещенную часть Леса. Я там раньше не бывал. Судя по тщательно скрываемому напряжению Слепого, это задачка сродни добывания смерти Кощея Бессмертного. Я киваю. Слепой разворачивается ко мне спиной и слегка отводит в сторону левую руку. Он выглядит напряженным и сосредоточенным как никогда, и даже не пытается это скрыть. Дурное предчувствие пробирает меня изнутри. Сейчас я должен доверить жизнь этому кажущемуся таким хрупким человеку. Я подался вперед и с силой вцепился в протянутую мне ладонь. Ожоги еще не сошли, поэтому по руке прогулялась колючая волна. Вокруг резко потемнело. Я несколько раз моргнул на всякий случай и запрокинул голову. Высоко вверху едва-едва серело нечто, похожее на ночное небо. Меня пробрал лютый холод. Я сжал кулаки, пытаясь нащупать что-нибудь, похожее на опору в этом непонятном месте. Впереди зашипели — я слишком сильно стиснул холодную ладонь Слепого. — Не шуми, — сдавленно прошептал он, и я почувствовал, как меня тянут вперед. Ноги утопали в чем-то мягком и влажном, кроссовки почти сразу промокли и отяжелели. Стало понятно, почему Слепой передвигается здесь только босиком. Мне по лицу периодически хлестали колючие ветки, и я выставил вперед свободную руку. Удары стали еще сильнее и прицельнее. Доставалось и Слепому: впереди раздавался звук рассекаемого воздуха и резкие хлопки. Я тихо выругался. Постепенно темнота проредилась и стала туманно-серой. Я смог различить темную фигуру Слепого перед собой, от чего внутри стало чуть спокойнее. Деревья теперь росли дальше друг от друга и почти не могли задеть нас ветками. Между ними образовался воздушный коридор, и холодный ветер с упоением бередил мои только что полученные царапины. Раздался низкий гул, будто что-то большое спускается с неба прямо нам на головы. Я едва сдержался, чтобы не посмотреть вверх. Слепой запретил только оглядываться, но мне не хотелось рисковать. В душе разливалось непривычное чувство тревоги, ожидания чего-то плохого. Я впился взглядом в затылок Слепого как в спасительную соломинку, связывающую меня с этим миром. Я ничего не сказал, не замедлил шага, может быть, только сильнее сжал пальцы своего проводника. Он сбавил скорость, развернул ко мне голову. На него запрет оборачиваться не распространялся. В темноте, в том месте предполагалось лицо Слепого, мелькнули две серые точки, недвусмысленно навевающие мысли о блуждающих огнях, встречающих заблудившихся путников на болоте. В поверьях они всегда несут с собой дурные вести. В балладах Табаки такие огоньки — верные помощники заблудших душ. — Не бойся, — донесся до меня слабо различимый шепот. Огоньки быстро сверкнули теплым желтым цветом и исчезли — Слепой снова смотрел вперед. Меня окутала мягкая волна спокойствия и безмятежности. Идти стало в несколько раз легче и даже приятно. Я с благодарностью пожал тонкие пальцы Слепого, и мне показалось, что они стали теплее. Гул, спустившийся с небес, раскатился протяжной волной по всему пространству вокруг нас. Высокие мрачные деревья совсем исчезли с пути. Теперь под ногами громко чавкало, и ноги норовили утопнуть по самую щиколотку. Мы попали на болото. Вокруг стоял тяжелый гнилостный смрад, от которого кружилась голова и подташнивало. Мимо меня пролетел холодный порыв воздуха и больно хлестнул в бок. Что-то склизкое приземлилось на лоб и противно растеклось по лицу, залепляя глаза и норовя лишить и без того ослабленного темнотой зрения. Я дернул было обе руки, чтобы смахнуть щиплющую жижу, но правую мгновенно стиснуло железным капканом. — Ты с ума сошел? — донеслось до меня откровенно злое шипение. — Еще с разбегу прыгни в трясину! Острые ногти впились в обожженную кожу, едва не заставив меня вскрикнуть. Но я сдержался и приблизился к Слепому еще на полшага. Пусть лучше мне раздерут всю кожу, чем я хоть на секунду останусь здесь в одиночестве. Впереди что-то затрещало, вспыхнуло ярко-алое пламя. Языки огня быстро поднялись и приняли форму цветочных лепестков. Они медленно и грациозно извивались, будто танцуя под неслышимую мелодию. Через секунду до меня донесся тонкий голос печальной скрипки, завораживающий и зовущий к себе. В огненных лепестках постепенно угадывался силуэт стройной девушки с длинными волосами. Девушка призывно улыбалась мне и протягивала руки. Тонкие руки манили к себе, рождая желание прикоснуться, проверить, настоящие ли они или просто мираж. Девушка взмахнула длинной пышной юбкой, и меня обдало приятным жаром. Я оступился и наткнулся грудью на что-то теплое и мягкое. Не успел я посмотреть, что это было, как огненная девушка снова взмахнула юбкой и исчезла. На ее месте возник легкий грациозный юноша, обнаженный по пояс. Он не танцевал, только внимательно смотрел на меня. Его тело было стройным и гибким, черты лица тонкие, почти аристократические. Он улыбнулся. Я никогда ни у кого еще не видел такой улыбки. Его приятное лицо мгновенно стало прекрасным. Он смотрел на меня, как лучший друг, как отец и мать и как возлюбленный одновременно. У меня в груди разливалась воздушная эйфория, захотелось кинуться к нему, оказаться как можно ближе, лечь у его ног, исполнить все его желания, лишь бы он продолжал так улыбаться. Юноша поднял руки и раскрыл мне объятия. Я ослепленный мерцающим сиянием, уже дернулся к нему, но меня остановила резкая острая боль под коленом. Я привалился на правую ногу. Развернувшись в сторону удара, я увидел этого же юношу, правда, совсем в ином настроении. Это он пнул меня под коленную чашечку. Его манящая красота растворилась в злости и недовольстве. Весь его вид говорил о готовности ударить меня снова. Меня словно окатило холодной водой. Наваждение испарилось, свет резко потух, оставляя меня в холодной темной пустоте. — Все? — раздраженно спросил Слепой, испытующе глядя на меня. Никогда и ни на кого он на моей памяти не смотрел с такой обидой и злостью. — Что это было? — я посмотрел в ту сторону, где недавно расцвел огненный цветок. От него не осталось и следа, только большой бурый пузырь поднялся и смачно лопнул на том самом месте. Слепой ничего не ответил, развернулся и так резко дернул меня за собой, что я едва не рухнул. Мы миновали топь и оказались на открытом пространстве. Черный мрак рассеялся, и вокруг проступила промозглая серость. За моей спиной то и дело раздавались смачные шлепки и громкое покрякивание. Несколько раз меня навязчиво дернули за край футболки. Мне стоило труда сдержать смех: неужто после огненного цветка Лес провоцировал меня таким примитивным образом? Через несколько метров я понял, что рано списал лесную фантазию со счетов. То, что следовало за мной по пятам, резко бухнулось мне в спину. По ощущениям меня несильно ударили холщовым мешком песка. Вокруг нас замелькали черные мушки. Сначала их было мало, и их можно было принять за обычную стайку навязчивых насекомых. Потом их количество быстро и резко увеличилось. Слепой остановился. Нас закручивало в водоворот как в центре песчаной бури. Вокруг раздавался резкий шелест, будто кто-то со скоростью света перелистывает страницы толстой книги. Раздался резкий хлопок, и темное мельтешение сгруппировалось перед нами в огромный вал. Этот вал вспыхнул оранжевым пламенем и потух, но не до конца, а вроде как отгоняя огонь назад, за черную насыпь. В такой иллюминации я смог подробно рассмотреть возвышающуюся над нами гору. Гора приняла форму животного, похожего на дракона. Языки пламени образовывали ровные гребни на его спине, как у динозавра. Животное стояло на четырех столбоподобных ногах. Еще две конечности росли в стороны, изгибаясь и приникая к тяжелому пузу, будто оно недовольно уперло руки в боки. У создания было непропорционально маленькие глазки, что окупалось огромным их количеством. Навскидку я бы сказал, что их не менее пяти десятков, и все они смотрят в разные стороны. В самом центре существа появилась зияющая дыра, и до нас донесся его громоподобный голос: — Ему сюда нельзя. Несмотря на наличие рта, голос монстра прозвучал так, будто исходит от всего копошащегося тела. — Он со мной, — абсолютно будничным тоном отозвался Слепой. Монстр двинулся в нашу сторону. Его тело будто состояло из угольных песчинок, перетекавших с каждым движением, но все равно сохранявших форму. — Ему нельзя! — повторил зверь громче настойчивее, демонстрируя в импровизированном рту несколько рядов темно-зеленых зубов. — Он — со мной, — голос Слепого, наоборот, прозвучал тише и спокойнее. Он едва заметно дернул мою руку, привлекая внимание. Я коротко сжал его ладонь, сообщая, что готов. К чему я был готов, мне не было известно. Слепой, не отводя взгляда от монстра, сделал несколько шагов, наискосок отклоняясь от прежней траектории движения. Мы медленно огибали стража. Я не знал, можно ли мне продолжать смотреть на лесное создание, но все равно не мог отвести от него взгляда. За спиной у него оказалось несколько толстых хвостов, пребывающих в постоянном движении. Один хвост будто поддразнивал другие, делая вид, что собирается убежать. Остальные вроде не обращали на него внимания, но то и дело норовили подсечь «беглеца». Я наблюдал за их игрой, пока мы со Слепым огибали хозяина хвостов. Хвосты удалялись, оставаясь на краю моего зрения. Я машинально следил за их размеренными движениями и в последний момент опомнился, чтобы не повернуть голову назад. Переведя дух, я отдал должное изворотливости Леса, не желающего пропускать незваного гостя. Серость вокруг постепенно светлела, понемногу приобретая жемчужный оттенок. Я уже мог легко различить цвета одежды Слепого. Высоко впереди сквозь туман проглядывало бледное круглое пятно. Я воодушевился, приняв это как знак скорого окончания пути, и зашагал бодрее. Слепой заметил это, но никак не отреагировал. Примерно через полчаса на меня стала накатывать усталость. Дыхание затяжелело, глаза сами собой закрывались. Очень тянуло прилечь отдохнуть прямо на мшистую дорогу. Я открыл было рот, чтобы… чтобы что? Поинтересоваться у Слепого, долго ли еще идти? Или попросить его о привале? Не знаю, потому что из моих уст раздалось только приглушенное мычание. — Терпи! — резко выдохнул Слепой, не оборачиваясь. — Еще немного! У меня в голове, отбивая неизвестный марш, резко бухала кровь. Закружилась голова, и меня повело в сторону. Если бы не поддержка Слепого, я бы наверняка упал и остался лежать. Разлепить веки становилось сложно как никогда в жизни. Очень хотелось упасть. Мне показалось, что рука Слепого отдаляется и норовит выскользнуть из моей ладони. Это встряхнуло меня, я дернулся и вцепился в нее второй. В голове зазвенело, к горлу подступила тошнота. Я почти не чувствовал ног, они будто растворялись в лесной тишине. Онемение медленно переползало в остальные части тела. Очень скоро я перестал ощущать себя, как будто перестал существовать. Единственное, что удерживало гаснущее сознание — это холодная твердость ладони в моих руках. Я перестал даже пытаться открыть глаза и только тянулся следом за ней. Чья это ладонь? Этого я сказать уже не мог. Мне казалось, что я никогда этого не знал и не узнаю. Почему же я тянусь за ней, даже слепой?.. — Слепой! — я не сразу сообразил, что отчаянный крик раздался из моего собственного горла. — Я больше не могу! Я почти заснул и исчез, когда до меня издалека донесся красивый звонкий голос: — А больше и не надо. Эти слова обдали меня чистой свежестью. Я сделал глубокий судорожный вдох. Воздух рассеивался по моему телу, напоминая, что оно у меня есть. Ко мне неторопливо возвращались ощущения. Я почувствовал, что сижу на коленях, упершись во что-то лбом. От ощущения надежной опоры тошнота прошла, и вернулась ясность мысли. — Сфинкс, мы пришли, — в голосе Слепого явственно звучит облегчение. — Можешь меня отпустить. — Нет, — все еще не открывая глаз, я покачал головой. Получилось, что я потерся лбом о поясницу Слепому. Шумно втянув воздух, я рискнул открыть глаза, все еще прижимаясь щекой к чужой спине. Передо мной стелилось широкое поле, обласканное малиновым лучами заката. Где-то далеко несмело запел соловей. Стало очень легко. Я засмеялся и крепко облапил худое тело передо мной.***
Жилище Слепого изнутри очень напоминало салун дикого запада. На деревянных стенах отсутствовало какое-либо покрытие, кое-где сквозь узкие щели пробивался желтый свет. В воздухе от каждого движения кружились легкие облачка пыли. Все поверхности казались потертыми и выцветшими. Пахло сухим деревом и чем-то свежим вроде мяты. На стене навязчиво тикали большие часы, вырезанные из дерева в виде корабельного руля. Это было первое место на Изнанке, которое мне по большому счету понравилось. Я лежал на мягком кожаном диване и бездумно следил за размеренным движением «корабельных» стрелок. Они показывали второй час ночи, но сна не было ни в одном глазу. Непривычно было лежать на чем-то удобнее казенного матраца, упираться взглядом в далекий книжный шкаф и не слышать мягкого сопения состайников над ухом. Я повернулся на другой бок и прижался щекой к бежевой спинке дивана, которая в темноте казалась коричневой. От нее исходил легкий лимонный запах. Часы продолжали навязчиво отсчитывать секунды. Я ни о чем не думал, только старался привыкнуть к новой обстановке. Наверху раздался приглушенный хлопок двери. До меня донеслись тихие шаги босых ног, прошедшихся по скользкому линолеуму и скрипнувших на деревянной лестнице. Слепому не спалось, как и мне. Он спустился со второго этажа, и его шаги стали еще тише, утонув в мягком ворсе паласа. Я повернул голову и в сумрачном свете увидел его фигуру. Если бы до этого момента я спал, то принял бы Слепого за призрака Дома. Он выделялся на темном фоне своей белизной. На нем были только светлые пижамные брюки, сливавшиеся оттенком с обнаженным торсом. Лицо практически неразличимо под длинными темными волосами. Он беззвучно, по-кошачьи, двинулся в сторону входной двери. Наверное, собирался пойти курить. Я догадался, что в внутри дома он не дымит, потому что нигде не было и следа табачного запаха. Я отвернулся обратно к диванной спинке. За моей спиной раздался хлесткий скрип, заставивший меня вздрогнуть от неожиданности, будто кто-то ткнул мне карандашом в позвоночник. Развернувшись, я увидел, как Слепой осторожно укладывается на край моего лежбища. Не припомню, чтобы раньше он страдал лунатизмом, хотя я могу быть просто не в курсе — в последние годы вожак нередко ночевал вне Четвертой. Слепой аккуратно улегся рядом со мной и положил левую руку под голову. Я молча смотрел на его стройное тело, резко выделяющееся на синей простыне. Его лицо было прикрыто волосами, и я не мог разглядеть его. До меня только доносилось легкое, едва слышное дыхание. — Одеяло дай — холодно, — я снова дернулся, совсем не ожидая приглашения к беседе от сомнамбулы. Он изменил положение головы, и теперь я мог видеть два серебристых глаза, смотрящих прямо на меня, совсем как на Лесном болоте. Поборов желание выругаться, я неловко вытащил легкое одеяло из-под бока и оставил его край рядом со Слепым. Тот с готовностью сгреб его, натягивая себе под самую шею. Серые огоньки погасли, Слепой уткнулся носом в сгиб локтя и затих. Я был не в силах отвести взгляд от непривычного зрелища разморенного вожака и не мог пошевелиться. Не из-за страха или волнения, просто не хотелось нарушать чужой покой. Нелогичное ощущение: не в первый же раз я застал Слепого спящим. С улицы раздался громкий заливистый вой, на который я не смог никак прореагировать — я с удивлением обнаружил, что засыпаю.***
— Это еще что? — я едва не выронил из рук только что зажженную сигарету. Дело было не в качестве владения мной недавно приобретенными конечностями. Передо мной на крыльце возник Слепой, или кто-то замаскировавшийся под него. Точнее я определить не мог, потому что все тело вышедшего, не прикрытое одеждой, усыпали бордово-синие волдыри. Изнаночная болезнь. На маленьких участках, где волдыри занимали не всю кожную территорию, набухали красные царапины — сыпь, по всей видимости, вызывала зуд. — Значит, заметно, — меланхолично отозвался Слепой, лениво потягиваясь в солнечных лучах. — Одолжи сигарету. Я, не в силах отвести взгляд от Слепого, бездумно протянул ему пачку. Слепой не менялся в лице и двигался с привычным спокойствием. У меня же от одного взгляда на бордовую корку по телу бежала нервная чесотка. Изнанка и здесь нашла способ наказать бывшего вожака за своеволие. — Не бойся — не заразно, — Слепой вытянул тонкую сигарету и расценил мое замешательство по-своему. — Я не боюсь. У тебя деньги есть? В серых глазах мелькнуло удивление — вот уж чего я никогда не видел в исполнении вожака. Слепой кивнул в сторону обшарпанного холодильника: — Там, где раньше была морозилка. Я оставил начатую пачку на перилах и достал нехитрую заначку. Уверен, что Слепой пристально следил за мной взглядом, пока я шел по проселочной дороге в сторону города. Я не оборачивался и надеялся, что верно выбрал направление. Город почти не изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. От неожиданно нахлынувших воспоминаний по спине пробежал холодок. Я против воли завертелся по сторонам, ища глазами огромный фиолетовый грузовик с неизвестными буквами. Ничего не нашел и двинулся вперед, теперь в поисках зеленого креста.***
Я вертел в руках высокую бордовую бутылку, ища инструкцию по применению. Нужный текст, напечатанный самым мелким шрифтом, какой только возможен, отыскался практически у самого дна пластиковой тары. «Вылить 1-2 колпачка под сильную струю воды. Длительность сеанса — 20-30 минут. Не допускать попадания в глаза», — гласила надпись. Я с сомнением подумал о болезненной сыпи и бухнул целых три колпачка под шумящую струю. Тягучая жидкость быстро растворилась, и ванная начала наполняться перламутровой пеной. Я спустился вниз и отправился на поиски Слепого. Он неожиданно быстро нашелся на кухне с газетой и чашкой кофе в руках. Я постарался не заострять внимание на его ладонях, где волдыри начали лопаться, открывая красные ранки. — У тебя два варианта, — обратился я. — Или ты идешь принимать ванну, или я тащу тебя принимать ванну. — О, так сразу, — Слепой и бровью не повел, педантично сложив газету ровно посередине. — Не ожидал от тебя такой прыти. — Там противоаллергическое, — я принял у него чашку. — Но ход твоих мыслей мне нравится. Слепой едва заметно ухмыльнулся и неожиданно покорно двинулся в нужную сторону. Я, как часовой, пошел следом за ним. Слепой двигался легко и вольготно, на ходу стягивая с себя одежду. На лестнице в меня полетела льняная рубашка, в коротком коридоре едва не зацепило штанами, а на пороге ванной комнаты прямо под ноги упало белье. Мне очень хотелось съязвить, что у дорогого вожака сбился прицел, но я сдержался и как под гипнозом зашел следом за Слепым. У меня поплыло в голове. Разумом я понимал, что имею полное право покинуть ванну с чувством выполненного долга. Но не мог отвести взгляда от обнажившейся спины Слепого. Я уже не обращал внимания на сыпь, но как завороженный ловил каждое его движение. Под светлой кожей упруго перекатывались длинные мышцы. Худоба Слепого больше не производила удручающего впечатления. Он выглядел как атлет в соревновательной форме. Мне стало трудно дышать от скопившегося в ванной комнате пара и от того, что я бесконтрольно задержал выдох. Надо было уходить. Но воли моей на это нехитрое действие не хватало, а Слепой не протестовал против моего присутствия. Он погрузился в пушистую пену и облокотился руками о бортики. Лениво убрал волосы с лица. Я, не знаю зачем, подошел и присел на нагревшуюся боковину. Слепой по-кошачьи внимательно уставился на меня. Сыпь на его теле от горячей воды стала еще ярче. — Сильно болит? — я едва коснулся пальцем узкой ладони и провел щекотную дорожку к локтю. Слепой проследил мое движение, коротко глянул мне в глаза и пожал плечами, перебивая свободной рукой влажные волосы. — Это плата, да? Слепой устало прикрыл глаза. — Какая разница? Скоро пройдет. — Слепой, — тихо позвал я, накрывая его ладонь. — Спасибо. Слепой открыл глаза и пристально посмотрел на меня. — Это не ты должен благодарить, — раздался в плеске воды едва различимый шепот. У меня по телу побежали мурашки. Надеясь разогнать их, я отвернулся и закрутил кран, чтобы вода не перелилась через край ванной. Слепой дернулся, будто собираясь вылезать. — Куда? — остановил я его. — Тебе еще двадцать минут наслаждаться. — Эта штука ужасно щиплет, — Слепой недовольно шлепнул пену, поднимая в воздух легкие пузырьки. — Потерпишь, — безапелляционным тоном сообщил я. — Добрый кошак, — обреченно выдохнул Слепой. — И мудрый. Особенно за чужой счет. Прозвучало не обидно, но я все равно опустил руку в целебный раствор и волной плеснул в Слепого, желая попасть на острый язык. — Эй, этим нельзя в глаза! — возмущенно отплевывался он. — Ничего твоим глазам не будет, — хоть я огрызался, но почувствовал себя виноватым — на бутылке действительно было предупреждение. — Тебе тогда тоже ничего не будет, — Слепой молниеносно дернул меня за край футболки. Я, не ожидая этого, потерял равновесие и легко соскользнул прямо в полную ванну. Мои лопатки уперлись в холодный кафель, а ноги перевесились за бортик. Слепой торжествовал. — И что ты наделал? — отплевываясь, поинтересовался я. Ягодицами я оказался сидящим поперек чужих бедер. Даже через одежду меня начал щипать противоаллергический раствор. Слепой пожал плечами, всем видом сообщая, что я сам напросился. Чертыхаясь, я с трудом выкарабкался из скользкой ванной, как мог выжал промокшую одежду и удалился, оставляя за собой водяной след и рассказывая тихо хихикающему Слепому, какие кары ждут его за содеянное. Через несколько дней банных процедур лекарство закончилось. Почти сошли на нет и проявления болезни Изнанки. Я лежал на диване, изучая темные разводы на потолке. За несколько дней, проведенных здесь, я привык к новой обстановке и решил, что она гораздо легче и приятнее домовской. Несмотря на это, я засыпал с трудом, и теперь у меня не было возможности обвинить в этом неудобное спальное место. Я думал. Пытался думать о Горбаче, развозящим сейчас неразумных по семьям. О неизвестно куда девшимся Македонском. Об уехавшем навстречу пустоте Черном с домовцами. Но у меня это практически не получалось — мысли мои, как овцы, все время бродили вокруг Слепого. Его поведение по сравнению с домовской жизнью изменилось мало: по утрам он куда-то уходил, возвращался каждый раз в разное время. Меня вроде не игнорировал, но я не мог отделаться от мысли, что если бы меня здесь не было, в его жизни ничего бы не изменилось. И это этого у меня внутри поднималась тихая злость. Я переставал понимать, зачем я сюда пришел. На краю злости мелькали мысли, что здесь я не безрукий калека, а обыкновенный человек. Это, конечно, хорошо, но я шел на Изнанку не за руками. Часы мерно стукнули три раза, сообщая, что до рассвета осталась пара часов. Я вздохнул и перевернулся на другой бок. Наверху раздался осторожный скрип, приближающий ко мне хозяина дома. — Спишь? — раздалось у изголовья дивана. — Нет, — я не стал поворачиваться. Слепой присел на диван. Я в который раз удивился, что, несмотря на ночную темноту, все прекрасно вижу. Изнаночные фокусы. Слепой тоже видел меня как на ладони. Ни слова не говоря, он осторожно протянул руку и взялся за край одеяла. Я молча наблюдал за ним. Кожа полностью очистилась от недавней болезни и немного серебрилась в темноте. Распущенные волосы аккуратно спускались на плечи, как легкий капюшон. Лицо выглядело спокойным и уверенным. Слепой медленно стянул с меня одеяло и коснулся теплой рукой живота. Я вздрогнул, инстинктивно напрягая пресс. Чужая рука, не встретив иного сопротивления, скользнула под легкую ткань майки и осторожно проползла к солнечному сплетению. У меня пересохло во рту, а сердцу в груди стало тесно. Слепой разомкнул губы и медленно наклонился ко мне. Я четко видел его серебрящиеся глаза, ожидающие чего-то. Я провел языком по слипшимся губам, а в следующую секунду мой рот накрыли теплые губы. Я вздрогнул. Слепой отстранился, выжидающе разглядывая мое лицо. Его темная прядь упала с плеча мне на подбородок. Я засмотрелся на быстро двигающийся кадык Слепого и резко выдохнул. Внутри разливалось приятное чувство трепета. Я положил руку на затылок Слепого и осторожно привлек к себе. Сопротивления с его стороны не последовало. В этот раз касание мягких губ было настойчивым и почти властным. Тонкие пальцы Слепого легко пробежались по моему плечу, мягко сжимая бицепс и очерчивая сгиб локтя. От этого по телу пробежалась щекотная волна, разгорающаяся и приятно отзывающаяся в паху. Я схватился за выпирающие лопатки Слепого, привлекая к себе его стройное, гибкое тело. Он коротко застонал мне в губы, наваливаясь на меня всем своим небольшим весом. Я зарылся руками в длинные волосы. Никогда бы не подумал, что на ощупь они окажутся такими мягкими и послушными. Слепой резко отстранился, и я мог видеть, как быстро вздымается его узкая грудная клетка. — Слепой, — позвал я и с трудом узнал свой голос. Он, как тигр, заскочил на диван и в мгновение ока оседлал меня. Я положил руки ему за пояс, очерчивая вертикальные полосы пресса. Он шумно выдохнул и рывком стащил с меня майку, широким жестом отбрасывая ее за диванный подлокотник. Я огладил его бока, ощущая под пальцами жар и быстрое частое сердцебиение. Слепой дернулся и, опустив ладони мне на грудь, наклонился. Его сбившееся дыхание защекотало мне шею, и я почувствовал, как острые зубы сомкнулись на моей ключице. Меня толкнуло изнутри, и я даже не попытался сдержать протяжного стона. Ключицу защипало — Слепой неосторожно прокусил кожу. Быстрый язык принялся аккуратно зализывать ранку. Жар в паху разгорался, лишая мыслей и воли. Я сгреб податливое тело в объятия и принялся исступленно целовать всюду, куда придется. Слепой отстранился. На его губах блуждала рассеянная улыбка. Моим главным желанием сейчас было впиться в эту улыбку и никогда не отпускать, но Слепой не позволил этого сделать. Он отстранился, слез с меня и завозился с пижамными штанами. Через бесконечно долгую минуту они повторили путь моей майки, а Слепой занял прежнюю позицию на моем разгоряченном теле. Мне предстало воистину прекрасное зрелище возбужденного Слепого. Я вцепился в его худые бедра, сминая гладкую кожу. Слепой скользнул по моему животу, вынуждая больно закусить губу, чтобы не сойти с ума. Его руки уползли назад и, подцепив растянутую резинку, спустили пижамные штаны на середину бедер. Мой набухший член уперся в твердые ягодицы. Я жадно смотрел на Слепого, из последних сил надеясь, что он не будет долго тянуть. Лицо бывшего вожака приобрело незнакомое выражение. Не знаю, как его описать. Могу только сказать, что таким лицом он бы в два счета прошел кастинг на роль Чеширского кота. Он приподнялся и опустился на меня снова, перемещаясь назад и быстро оказываясь сидящим на моем члене. Такой прыти я не ожидал. Меня мгновенно скрутила в узел горячая волна, разбегающаяся от паха по всему телу. Единственным возможным способом избежать самовоспламенения стало выдыхать горячий воздух, сливающийся с громкими стонами. Слепой двигался резко и ритмично, гуляя руками по моему телу, оставляя за руками волны разгорающегося удовольствия. Я рывком согнул ноги, упершись коленями во влажную от пота спину. Слепой дернулся и резко откинулся назад. Весь мир сейчас сжался до его взмывающей и опускающейся легкой фигуры, и никого на свете не было важнее него. Я бездумно бродил руками по его телу, задевая кончиками пальцев самую возбужденную часть. Слепой порывисто всхлипывал и морщился, стискивая мои руки. Горячая волна поднималась во всем теле, сердце бешено стучало в месте, куда настойчиво бился Слепой, отзываясь в голове. Дыхания не хватало, я из последних сил зажмурился, стискивая ладони Слепого и переплетая наши пальцы. Страсть покинула меня резко и оглушительно, оставляя внутри чувство пустоты и удовлетворения. Тело резко обмякло и отказывалось реагировать на внешние стимулы. Шум в ушах затихал, дыхание нехотя выравнивалось. Краем сознания я почувствовал, как Слепой упал на меня, крепко обнимая за шею. Лицо щекотно закрыли чужие волосы, но меня это не волновало. Утро встретило меня бодрым теплым светом. Я лениво потянулся, запрокидывая голову и с удовольствием разглядывая светлый потолок. На душе было странное радостное ощущение наступившего праздника, которое не посещало меня со времен раннего детства. Было легко и приятно, хотелось подпевать заливающимся во дворе птицам. С кухни раздавался бодрый звон посуды. Я выскользнул из постели и пошел на звук. Слепой тянулся к верхней полке стенного шкафа, встав на цыпочки и едва касаясь пальцами светло-голубой чашки. Я подошел практически вплотную и без труда взял посуду. Если понадобится, я и до потолка достану, если хорошенько постараюсь. — Утро, — шепнул я макушке Слепого, ставя перед ним искомое. Черные волосы приятно щекотнули нос. До меня донесся едва различимый запах гвоздики. — Угу, — отозвался Слепой и легким движением выскользнул влево, ближе к плите. Он без особого интереса автоматическими движениями положил в чашку кофе и залил его кипятком. Я шагнул к нему и обнял со спины, обвивая руками красивое тонкое тело. Его затылок трогательно уперся мне в солнечное сплетение, наполнив меня щемящей нежностью к этому созданию. Я потянулся к забавно торчащему из-под волос уху. Слепой недовольно повел плечом. — Пусти, жарко, — он выскользнул из моих рук. Я на пару секунд замер с разведенными руками. Обернулся, растерянно провожая удаляющегося человека с дымящейся чашкой. — Слепой, — тихо позвал я, сам не представляя, что собираюсь ему сказать. — Что? — он обернулся и бросил на меня равнодушный взгляд, пригвоздив меня к полу. Так он смотрел на все и всех, что его когда-либо окружало в Доме. На долю секунды мне показалось, что он опять потерял зрение. Но Слепой прекрасно видел меня. И все прекрасно понимал. — Ничего, — беспомощно отозвался я. Слепой вышел, а я тяжело бухнулся на табуретку. В голове исступленно стучала кровь. Грудную клетку сдавило, и мне пришлось делать частые рваные вздохи. Свет померк, перед глазами поплыли мушки, разрастаясь и угрожая полностью занять поле зрения. Я с трудом ущипнул себя, и пробежавшаяся по нервам боль слегка взбодрила. Мне хотелось кричать. Хотелось догнать Слепого и впечатать его бесстрастное лицо прямо в пол. Хотелось разгромить эту абсолютно ужасную кухню до основания. Хотелось взорвать и разнести этот дом, не оставив от него камня на камне. Но я смог только подпереть подбородок рукой и уставиться на удущающе слепящий солнечный свет. От острой белизны резало глаза, выступили слезы. Именно от белизны…***
— Какой ты красивый! — раздался восторженный голос у меня над ухом. Я приподнял голову и перескочил взглядом со стеклянной бутылки пива на высокую девицу передо мной. У нее была изгибистая фигурка и иссиня черные волосы до плеч, завивающиеся на кончиках. — Почему ты один? — ее беличий носик подергивался на каждом произнесенном слове. Красный бантик, нарисованный поверх собственных губ, демонстрировал ровные белые зубы. — Хочешь присоединиться? — ногой я толкнул стул, заставляя его приглашающе проскользить перед девушкой. — Да, — протянула девушка, присаживаясь и выкладывая одну ногу на другую. Из-за своей длины они едва-едва не задевали соседний столик. У нее были кукольно-голубые глаза и неестественно узкая талия, подчеркнутая черным кожаным ремешком. Из крохотной серебристой сумочки красотка достала мятую пачку и захватила зубами тонкую сигариллу. — Огонька не найдется? Когда я протянул ей слабо поблескивающую зажигалку, девица сжала мою руку длинными красными ногтями, и разве что не засунула ее рядом с табачной палочкой. Розовый язычок вроде как не нарочно выскользнул наружу, поправляя сигареллу и одновременно демонстрируя свою длину. На меня пахнуло нагретым на солнце абрикосом. Своим поведением Куколка навязчиво напоминала Длинную Габи, даром что выглядела журнальной красоткой. Я уперся взглядом в ее увесистую грудь и улыбнулся. Меня обдало жаром, и нестерпимо захотелось узнать, какого цвета бюстгальтер удерживает ее в неволе. Захлопнул на засов дверцу туалетной кабинки, я выяснил, что бюстгальтера чаровница не носила в принципе. Как и трусиков. И что стоя в позиции раком, упираясь в бачок унитаза, она может обнять меня ногой. Разрядка произошла неожиданно быстро и тихо, будто напряжение, не дойдя и до середины, просто сбросило. Девица повернулась ко мне, обиженно поджав толстоватые губы. — Ты что, все? — неожиданным образом она приобрела еще больше сходства с Габи, хотя внешне продолжала отличаться от нее как небо и земля. Мне не хотелось ей отвечать, но очень захотелось макнуть ее раскрашенной физиономией в унитаз. Не из-за справедливого, по большому счету, негодования, но из-за отвращения ко всей ситуации в целом и к самому себе в частности. Я безнадежно жалел, что не могу отмотать время минут на пятнадцать назад.***
За густыми облаками слабо поблескивал тонкий месяц. Одно маленькое черное облачко с рожками наплыло сверху, будто оседлав ночное светило. Облачный чертенок, я был в этом абсолютно уверен, повернулся ко мне и показал желтый светящийся язычок. В ночной темноте он ясно напомнил болотный огонек, виденный мной в Лесу. Я до сих пор не понял, добрая ли это примета или дурная. Я сидел на крыльце дома Слепого. Мне больше некуда было идти. В черных оконных проемах ни намека на свет. Дом выглядел старым и безжизненным, и я не мог заставить себя зайти внутрь. Темноту разрезал протяжный вой. Чертенок исчез, смешавшись с грозовой тучей, оставив меня еще более одиноким. Вдоль дороги медленно двигалась темная фигура. Ее я мог бы назвать полноценным чертом, разве что без рогов и хвоста. Фигура свернула с дороги и подошла к дому, чуть замедлив шаг, поравнявшись со мной. — Сосед собирается травить саранчу, — донеслось до меня словно из другого мира. — Шел бы ты внутрь, Кузнечик. Меня сдавило горькое чувство разочарования и тоски. Я бы так и остался сидеть на кривоватых ступеньках, если бы в воздухе действительно не поплыл резкий запах аммиака и чего-то еще. Чертыхнувшись и ненавидя весь мир, я покинул насиженное место. Слепой стоял на табурете под часами, похожими на штурвал. Железным ключом, смахивающим на отвертку, он крутил в самой середине механизма. На каждый поворот часы довольно крякали и пытались металлически пискнуть. Я, сам еще не зная зачем, подошел к нему вплотную. Как только Слепой, перешагнув, оказался на полу я пинком отправил табурет в другой угол. — Какого хрена ты делаешь? — почти прорычал я, захлестываемый отчаянием. — Часы завожу, — я не сомневался, что получу именно такой ответ, но уже не мог себя контролировать. Во мне кипела бессильная ярость. Я резко двинулся на Слепого, сминая его и заставляя вжаться в стену. — Осторожнее, Сфинкс, — тот принял псевдо-расслабленную позу, всем своим видом демонстрируя, что готов к сопротивлению. И эта готовность вполне могла ему пригодиться. — Какого хрена ты меня сюда притащил? — Ты сам сделал выбор. Я едва сдержался, чтобы не трахнуть кулаком в стену над его головой. — Здесь ты хотя бы можешь лупить стены, — ненавижу его способность читать чужие мысли. — Я пришел сюда не за этим, — я наклонился, чтобы наши глаза стали вровень. — А зачем? — Слепой не дрогнул. — Снимать баб по кабакам? Это также проблематично с отсутствием рук. Меня тряхнуло как от сильной оплеухи. Я стиснул зубы. А заодно и сжал кулаки на плечах Слепого. Он коснулся раскрытой ладонью моей груди, и его рука заходила ходуном от моего яростного дыхания. Не ударил и не оттолкнул, но я кожей почувствовал, что одно мое неловкое движение — и я полечу прямиком к противоположной стене. И это развязывало мне руки — я знал, что если перейду грань, то сразу получу за это ответку. Поэтому я подался вперед и грубо впился в побледневшие тонкие губы. По перву они казались мне холодными, но уже через секунду меня обдало жаром из приоткрывшегося рта, а язык Слепого резко толкнулся о мой. Сердце подскочило к кадыку, и меня повело в сторону. Руки Слепого медленно и прицельно поползли вверх по моему телу. Пальцы двигались плавно и быстро, как тогда, когда он не мог видеть, и вынужден был знакомиться с миром ощупью. Они обхватили мое лицо и мягко заставили приподнять голову. Я уперся взглядом в серые глаза и онемел. Даже не догадывался, что Слепой может смотреть так. В его взгляде смешалось ожидание, требование и просьба. Интересно, он сам знал, как сейчас выглядит? От этого взгляда по телу пробежалась мягкая волна. Подчиняясь ей, я обхватил Слепого за талию и подтянул ближе, заставляя приподняться на носочки. Тонкие руки обняли меня. Теперь он сам поцеловал меня, ощутимо прихватив зубами губу. Сначала сильно, заставив меня дернуться, потом слабо, заигрывая. Я опустил руку ниже, очерчивая прогиб чужой поясницы. Слепой изогнулся как кошка и оттолкнул меня, одновременно пригвоздив ладонями за плечи. Я вопросительно глянул на него. — Тебе нужно выбрать снова. Шлюхи с абрикосовыми духами или… или я, — его голос звучал спокойно и вкрадчиво, хотя лицо пылало розовым цветом. — Или ты, или веди меня обратно, — я, наоборот, говорил хрипло, и голос мой прерывался на тяжелые вдохи. Не успел я договорить последнее слово, как Слепой резко наскочил на меня, я потерял равновесие и рухнул на пол, сильно приложившись затылком о паркет. Я застонал и сразу почувствовал ласковое поглаживание ушибленного места. Внутри снова забилась теплая волна — еще никто и никогда не прикасался ко мне так нежно. Слепой наклонился и прошелся губами от подбородка до уха. Влажная дорожка приятно холодила разгоряченную кожу. Я коснулся его лопаток и под тканью рубашки почувствовал, как трепыхается чужое сердце. Косточки показались мне настолько хрупкими, что захотелось прикрыть их, чтобы жестокий мир ненароком не повредил их обладателя. Я усмехнулся сам себе — не могу поверить, что думаю о Бледном в таких умильных выражениях после того, как много раз воочию убеждался в его способностях. Слепой отстранился и посмотрел на меня, пытаясь понять причину нахлынувшего на меня веселья. Я бы не смог объяснить этого словами, не то, что мимикой, поэтому просто коснулся его щеки, вынуждая его опустить лицо ниже, и поцеловал в заостренный подбородок. Подбородок дрогнул и заскользил под моими губами, лаская их гладким бархатом. Внутри звенели напряженные струны, а в мыслях рождалась робкая надежда: «Неужели он теперь мой?» Я страшился сглазить, но все равно радовался этой простой незатейливой мысли. — Слепой? — выдохнул я, щекоча дыханием его ухо. Оно, как у дикого зверя, едва заметно дернулось. — Что? — отозвался Слепой прямо в мои разомкнутые губы. И у меня затряслись поджилки от того, как он это произнес. Клянусь, если бы я услышал такую интонацию от него хоть в четвертой, хоть во время урока, хоть в комнате Ральфа, я бы потерял голову и набросился на него прямо там. Сейчас даже сдерживающих факторов в зоне досягаемости не наблюдалось, так что я с полным правом перевернулся, прижимая Слепого к полу и придавливая своим весом. Я ожидал, что он стиснет мне плечи, надавит на грудь, сигнализируя, что разницу наших габаритов мне нельзя не учитывать. Все равно мне нужно было прильнуть к нему всему, полностью хоть на мгновение. Но Слепой не сопротивлялся. Он даже не разорвал поцелуя и крепко обнял меня ногами, удерживая на месте даже после того, как мне перестало хватать дыхания. Я приподнялся на ладонях, нависая над податливым телом. Взгляд Слепого поплыл, припухшие губы налились красным цветом. Он призывно смотрел на меня. Сейчас в его теле была настоящая, не показная расслабленность и даже беззащитность. От его вида у меня в паху вспыхнул огонь, молниеносно разнося искры по всему телу. Нужно было схватить разомлевшего Слепого и унести отсюда. Отнести на мягкие простыни кровати. Или хотя бы на упругие пружины кожаного дивана. Надо было… Но у меня разом пропали все силы. В голове еще роились отрывочные мысли, однако тело и не думало им подчиняться, оно перешло на режим самоуправления. Я сторонним наблюдателем следил за тем, как с хрустом отскакивают пуговицы на рубашке, которые у меня не было желания и времени расстегивать, как слетают брюки, обнажая покрывшуюся мурашками кожу. С собственной одеждой так ловко не получилось — я то и дело путался в джинсах и задыхался из-за ставшего узким ворота кофты (совсем забыл, что там застегнута верхняя пуговица). Наконец нас перестала разделять ненужная ткань, и я мог коснуться голой кожи Слепого. По изящной шее к ключице ползла бирюзовая венка, которую непременно нужно было зацеловать. Сердце за узкой грудной клеткой билось с такой силой, что отдавалось у меня в голове, сливаясь с моим собственным неспокойным пульсом. Интересно, Слепой тоже чувствует тот огонь, который терзает меня изнутри? — Давай уже, не тяни, — выдохнул он чужим голосом, надавливая мне на плечи в нужном направлении. Хорошо, что он это сказал. Теперь я мог уверенно раздвинуть его ноги, устраиваясь между ними на коленях. Слепой наблюдал за мной из-под прикрытых век, закусив нижнюю губу. И тут я растерялся. Место, куда предполагалось проникновение, показалось мне совсем не приспособленным к предстоящему. Мне стало страшно сделать Слепому больно, учитывая размеры моего торчащего достоинства. — Сфинкс, я не хрустальный, — в голосе Слепого звучит неприкрытое раздражение, но его пальцы очень мягко ложатся на мое колено, а продолжение звучит уже тихо и вкрадчиво. — Делали же уже. Не знаю, почему я напрочь забыл о том, что пару дней назад все проходило очень даже гладко. Окрыленный, я притянул к себе Слепого, укладывая его ягодицами на свои колени. Тот застонал, сжимая мое предплечье, когда головка уперлась ко входу. Весь жар тела разом запылал у меня внизу живота. Меня тряхнуло от напряжения и желания. Отпуская себя, я двинулся вперед, неожиданно легко проскользнув внутрь. Сердце пропустило удар, когда я полностью оказался внутри. Стало еще жарче. Я наклонился вперед, закрывая глаза и упираясь руками в пол, желая почувствовать твердую опору. У меня перехватило дыхание и плыло в голове, пока Слепой не сжал настойчиво мой бок, притягивая ближе. Тогда я начал двигаться, сначала очень медленно и плавно, будто примеряясь, потом решительнее и смелее. Я зажмурился. С каждым движением я освобождался от своего страха, боли и разочарования. В голове толкались какие-то мысли, образы, но я не смог поймать ни один из них, они уплывали и рассеивались, как только я собирался на них отвлечься. И это хорошо, мне было на чем сосредоточиться, кроме них. Слепой подо мной дышал шумно и тяжело. Его спина выгибалась, заставляя тело сильнее насаживаться на меня. Возбужденный ствол периодически задевал мой живот, заставляя сладко вздрагивать нас обоих. Пальцы Слепого бездумно скребли по паркету, царапая его хрупкую поверхность. Я стиснул податливые ладони и рывком завел руки ему за голову. Слепой приоткрыл глаза и посмотрел на меня невидящим взглядом. В глубине зрачков я различил ярко вспыхнувший огонь. И краем сознания вспомнил легенды о болотных огоньках. Теперь я узнал, что они врали — этот свет не сулил никаких несчастий. Во всяком случае мне. Я мазнул губами трепещущее веко и почувствовал, как сильно меня сдавливают чужие колени. — Сфинкс… — Слепой задыхался. — Сфинкс, я сейчас… Свободной рукой я подхватил его за пояс, плотнее прижимая к себе. Из его горла вырвался утробный звук, и пальцы, все еще прижатые мною к полу, рывком стиснули мне руку. Сделав резкое движение бедрами, Слепой выгнулся самой крутой дугой, и шумно кончил мне на живот. От вида белесой жидкости, растекающейся между нашими телами, меня полностью унесло. Я застонал в голос и вцепился Слепому в бедра, усиливая и без того неслабое проникновение. Я уже откровенно наносил чужому телу удары, не заботясь ни о чем. Зажмурившись, я видел перед глазами ярко-оранжевую пелену. Она бухала во всем теле, заставляя меня наращивать и темп, и силу толчков. Я чувствовал, как схожу с ума, и счастлив от этого. Упав вперед, я впился зубами в тело Слепого, не разобрав даже, что неосторожно зацепил. Через секунду меня накрыло оглушительной волной оргазма, но даже после этого я не смог сразу остановиться и с полминуты продолжал двигаться, пока силы не покинули мое тело окончательно. Сквозь туман оцепенения я чувствовал, как чужие руки поглаживают меня, будто проверяя целостность тела. Надеюсь, результаты проверки кого-то удовлетворили, потому что мне было все равно как никогда. Не знаю, сколько времени я провел в оцепенении, очнулся, только почувствовав движение воздуха, щекочущее висок. Я приоткрыл глаза и сначала не признал того, кто так мягко смотрит на меня сверху вниз. Это были глаза Слепого, но какие-то изменившиеся. Раньше они были чисто серые, как небо в пасмурный день, теперь же блестели, как новенькие монеты. Я заметил, что в этих казавшихся монохромных глазах есть синие и голубые прожилки. Залюбовавшись ими, я даже не заметил, как по тонким губам пробежалась озорная улыбка: — Поход на другую сторону Леса отменяется, так ведь? Я еще не пришел в себя, поэтому и не смог придумать остроумного ответа. Пришлось дернуть за тонкую прядь волос, так кстати оказавшуюся под моими пальцами. Слепой недовольно нахмурился и завозился подо мной: — Слезь с меня, верзила. Готов поклясться, что ему и вполовину не так тяжело, как он изобразил, но на пол перекатился. Слепой провел пальцем по паркету между нами, обрисовывая широкий овал. На пальце осталось темное пятно, которое Слепой растер пятерней, недовольно цокнув языком: — Не мешало бы убраться в этом доме. — Это твой дом, — пожал я плечами. — И твой тоже, — протянул Слепой, отчего сердце мое сделало высокий кульбит. Он поднялся и зябко поежился, обхватывая себя руками за плечи. На спине трогательно проступили позвонки, и я с трудом подавил желание провести по ним пальцами. — Надо принять душ, — сообщил Слепой и одним движением поднялся на ноги. На подступах к деревянной лестнице он обернулся через плечо. — Ты идешь? Силы понемногу вернулись ко мне, так что спрашивать второй раз ему не потребовалось.