Молния прорезала небо.
Снайпер любил молнии когда-то. Он считал, что в них, в этих изломанных ослепительных вспышках, сопровождаемых грохотом, который заставлял ребра дрожать внутри, содержится вся неотесанная сила природы.
Теперь же молнии были ему сигналом об опасности, просто непрерывными высоковольтными потоками электричества, потрескивающими вокруг мобильных баз Грея. Он сглотнул. Затем отпил кофе из чашки.
Он изо всех сил старался не дрожать.
Они все умрут.
Это был конец. Смерть приближалась, и они все просто ждали ее.
Он думал о том, чтобы сократить свои потери и сбежать отсюда ко всем чертям, пожалуй, слишком много раз. Но у него не было ни единого шанса прорваться через армии роботов Грея. Они прижали их к горе, частично обрушившейся в шахту, вырытую в отвесных скалах. Если бы только ему удалось достать какое-нибудь снаряжение для скалолазания, избежать казни одним из Солдат за дезертирство и уклониться от совершенной системы прицеливания Снайпер-ботов…
Он откинулся на стенку траншеи, хотя траншеей это можно было назвать с натяжкой: это скорее была ублюдочная баррикада вокруг средненького по качеству окопа. Последняя волна сравняла большинство самых отдаленных построек с землей, и оставшийся Инженер убедил их укрепить ров, который Солдаты отчаянно копали всем, что могли унести, мешками с песком. Получилась кривая стена переменной высоты, в среднем около одного метра. Это тяжело было назвать эффективным укрытием, но благодаря ему они были хоть частично спасены от стрельбы в то время, когда были повернуты спинами к врагу.
Левый конец траншеи, находящийся в тени разрушенной стены, был очень пологим — туда они сваливали падших. Снайпер отвел глаза. Он даже не мог точно вспомнить, чьи конкретно это были тела, и у него тем более не получалось даже примерно воспроизвести в памяти их лица. Даже если бы он это сделал, это точно привело бы его к нервному помешательству.
Теперь это были лишь четыре бесформенных комка под брезентом, отдаленно напоминающие людей. По крайней мере, для него.
Он снова достал свой набор для чистки оружия — это был уже пятый раз. Ему нужно было занять себя чем-то.
Вокруг брандспойтов вниз по траншее люди разделились на группы, каждая из трех человек или более. Среди них была даже его BLU копия. Он был единственным, кто стоял в одиночестве. RED Инженер предложил ему присоединиться к их группе. Снайпер упорно отказывался, несмотря на то, что Инженер, очевидно, настаивал. Эта борьба заняла некоторое время, но Инженер наконец сдался и оставил его в покое.
Времени, которое он провел, подслушивая разговоры других, тем самым пытаясь держать себя в здравом уме, было чуть меньше, чем хотелось бы, но он понимал, что это в итоге сделает ему только хуже.
Ему не нужна была жалость.
— Твоей винтовке действительно нужна еще одна чистка?
Он подпрыгнул от неожиданности и чуть прищурил глаза, поворачиваясь к BLU Шпиону. Он не видел и не слышал его, что, в общем-то, было распространенной ошибкой противников этого бесшумного ублюдка. Шпион вздохнул, затаив дыхание в ожидании, но так и не получил никакого ответа.
— Ну… Ты понимаешь.
Он выписал руками неопределенный жест.
— Да. Даже слишком. — Он ухмыльнулся. — Могу я сесть?
Снайпер кивнул.
— Буду честен, дружище, я был уверен, что уж кто-кто, а ты точно найдешь выход из ситуации к этому моменту. - Еле слышно произнес Снайпер, когда Шпион сел рядом с ним.
— Я тоже, но… Увы.
По крайней мере, с BLU Шпионом он мог быть по-настоящему искренним. Особенно после того, как BLU и RED объединили свои силы и перестали точить зуб друг на друга. Снайпер никогда не был близок к товарищам по команде, предпочитая тихое соучастие на поле битвы. Команда уважала его способности, он уважал их, и это все, что ему было нужно. Что-то большее могло сильно усложнить боевой процесс.
С BLU Шпионом его привычка не заводить друзей закончилась на… Чем-то настоящем. Не мягком и чистом, а чем-то неожиданно грубым и очень правдивым. Ему было плевать на то, что BLU Шпион думал о нем, и это помогало ему быть более открытым с ним. У них установилось странное личное доверие, когда как его товарищи по команде остались на другом краю пропасти безразличия.
— Сигаретку?
— Конечно.
Его рука дрогнула, когда он взял любезно предложенную ему сигарету, и он вдруг заметил, что BLU Шпион сдерживал свои эмоции так же ловко, как зажигал табачный сверток, зажатый меж губ.
Снайпер глубоко затянулся, изо всех сил пытаясь игнорировать тяжесть в легких.
— Итак, — произнес Снайпер, выпуская в воздух облако дыма — Это конец, так?
— Oui, боюсь, что так.
— Ну… Херово.
— Верно.
— Черт, дружище, я не хочу умирать.
— С этим мы все можем согласиться, — кивнул Шпион. Он положил руку с сигаретой на колено, жестикулируя в воздухе запястьем. — По крайней мере, умирать-то мы умеем.
Снайпер фыркнул.
— Ага. От рук друг друга.
— Точно.
Из-за постоянных возрождений и пребывания заклятыми врагами, они знали друг друга как людей в самом интимном смысле этого слова. Это было парадоксально, но честно.
— Как думаешь, есть ли что-то после смерти?
Шпион выдохнул дым через нос.
— Что-то, что мы не видим? Знаешь, мы, французы, не слишком религиозны, но если байки церкви правдивы, то меня точно ждет Ад.
— Не могу не согласиться.
— С тем, что я попаду в Ад? — он ухмыльнулся.
Если бы с ним говорил кто-то другой, Снайпер наверняка бы растерялся из-за неправильно подобранных слов. Но вместо этого он только пожал плечами.
— Вероятно, мы будем вариться в одном котле.
— Есть сожаления о чем-то, чего ты не сделал?
— Да. У меня не было собаки. Я всегда хотел бордер-колли.
BLU Шпион на мгновение недоуменно уставился на него.
— Мы все умрем, а ты думаешь о собаках.
— Эй! Это не просто собаки, бордер-колли - чертовски красивые, очень умные и ловкие ребята.
— Почему ты не купил себе собаку?
— А зачем? Держать умнейшую собаку посреди глуши? С моей командой? В условиях непрекращающихся сражений?
— У вашего Медика есть голуби.
— Ну, умные тип
ы всегда получали преимущества. А я просто стреляю в людей издалека.
— Но ты хорошо стреляешь в людей издалека.
— Сейчас - недостаточно. Недостаточно, чтобы остановить… Все это.
Шпион осторожно сглотнул. Если бы Снайпер смотрел ему в глаза, а не в рот, то он, возможно, и не заметил бы этого.
Видеть испуганного Шпиона было слишком для него. Он видел слезу, одиноко катящуюся из глаз Пулеметчика, когда тот писал письмо своей семье. И даже это было слишком много, чтобы так просто переварить в своем сознании. Видеть бывшего врага, который всегда казался крутым и непоколебимым, раненым, было еще хуже. Он не знал, почему, вероятно, это был стадный инстинкт, который заставлял целый табун в панике сорваться с места, когда одна лошадь пугалась.
Снайпер должен был сделать вид, что ничего не происходит. Что он был готов ко всему, а даже если не готов, он мог бы заполнить чем-то пустоту ожидания неизбежного. Он откинул голову к стене, натянув козырек шляпы на глаза.
— Так много вещей, которые я не успел сделать. Я всегда отговаривался работой. А потом я вмешался во всю эту чертовщину с RED и BLU, а дальше ты и сам знаешь, что случается.
— Знаю. Даже слишком хорошо.
Наступила тишина. Очередной разряд молнии потрескивал где-то недалеко, теперь уже совсем недалеко, и это заставило челюсть Снайпера сжаться так, что зубы почти начали крошиться в кальциевую пыль.
— Я хотел жениться. — Продолжил он через силу, игнорируя тугой узел в животе.
— Серьезно? Ты же такой одиночка.
— Это ничего не значит. Я хотел жениться, но не знал, на ком.
Шпион вдруг засмеялся.
— Я думал купить землю. Может быть, тогда мой отец прекратил бы тявкать на меня по поводу и без. Я накопил немного денег, но теперь… — Снайпер покачал головой, его кадык задрожал. — Черт, дружище, я даже никогда не целовался с парнем.
Шпион недоуменно поднял бровь, поворачиваясь к нему.
— Ты никогда не целовался?
Щеки Снайпера вдруг приобрели оттенок его рубашки. Ну почему из всех вещей ему приспичило говорить именно об этом? Конечно, это было правдой, с тех самых пор, как он начал исследовать свою сексуальность, ему не попадалось ни одного человека, который разделил бы его любопытство.
— Черт, нет, я целовался! Просто, с девушками. С кучей девушек, надо отметить!
Шпион ухмыльнулся.
— Но никогда с мужчиной?
— Нет…
— Ну, я бы не сказал, что это удивительно, но…
— Помолчи.
— Я имею в виду, сам факт того, что ты хочешь поцеловаться с мужчиной…
— Заткнись.
— Снайпер, я не собираюсь смеяться над тобой сейчас.
— Ну да, конечно.
— Я серьезно. — Сказал он, задумчиво потушив окурок. — И так уж вышло, что я никогда не целовался с австралийцем.
— Что?
— Ну, понимаешь, австралийцем. Высоким, говорящим с ублюдочным британским акцентом, боксирующим с кенгуру.
— Ты никогда не целовал никого из нас?
— Это довольно… Изоляционистская страна. Не многие среди нас - австралийцы.
— Да, типа того, ну…
— М?
— Я не знаю. — усмехнулся он, качая головой. — Почему-то я думал, что у тебя связи со всеми и повсюду.
— Что-ж, это неплохая догадка, но густые усы - не мой типаж. Я предпочитаю гладко выбритых мужчин.
Снайпер моргнул.
— Оу.
— Кого-то, типа тебя.
— Оу… Оу! — Снайпер выпрямился, отставив винтовку в сторону. — Да ты смеешься надо мной.
Когда он повернулся назад, Шпион поцеловал его.
Глаза Снайпера раскрылись от шока, но страх быстро отпустил его, и он с облегченным вздохом растворился в поцелуе.
Он не знал, что ему делать с руками, потому что был слишком сосредоточен на рту Шпиона. Ладонь Шпиона прошлась по его волосам на затылке, и он оттянул их, чтобы Снайпер наклонился в сторону.
Его чувства были безумно-яркими, потому что каждая клеточка тела была начеку. До этого момента они находились так близко друг к другу разве что с ножами в руках и намерением убить в голове. Но теперь их нервы были настороже, заставляя прочувствовать каждый атом тела, каждое касание друг друга. Это пьянило.
Снайпера повело, когда Шпион прижался к нему, и он лег на спину. Шпион не отступил, и у Снайпера наконец появилась возможность обнять его. Они соприкоснулись грудными клетками, и Снайпер почувствовал сердцебиение Шпиона, почувствовал, как сильно нагрелся воздух вокруг них, почувствовал голод, который напоминал его собственный. Он поднял колено и обнаружил, что его нога коснулась внутренней части бедер Шпиона. Тот резко вдохнул и отстранился, но Снайпер потянулся за ним, не желая отпускать. Шпион положил руку ему на грудь, огладив ее большим пальцем, чтобы остановить его.
— Если бы у нас было время, мы бы зашли дальше. Намного дальше.
Снайпер выглядел ошалелым и едва ли мог нормально дышать и думать.
— Хорошо. Тогда найди меня после этого. — Его слова были еле слышны.
— После битвы?
— Да. — Снайпер снова сел. — Если я намерен выжить, я должен выжить ради чего-то. И если это оно, то я буду ждать этого с нетерпением…
— Все карты на столе, не так ли? — Мягко произнес Шпион, его взгляд на мгновение застопорился на губах Снайпера.
— Нам нечего терять.
— Справедливо. — Шпион потянулся за сигаретой, спиной прислонившись к баррикаде. — Знаешь что? Если мы переживем это, то я не просто трахну тебя и исчезну, я выйду за тебя замуж. Если ты лишаешь кого-то девственности, гомосексуальной или любой другой, то женитьба - правильное решение, так? Сделаю из тебя честного человека.
Снайпер мрачно хмыкнул.
— Ловлю на слове.
— Этого я и ожидал.
— Кто из нас наденет платье?
— Ну, мы оба уже знаем, что я чертовски хорошо выгляжу в костюме.
— Если ты так великолепно выглядишь в костюме, представь, как тебе пойдет платье!
Шпион фыркнул.
— Нет, это не то, к чему я вел.
— Ну, я же не могу надеть платье, я буду выглядеть как безумный неуклюжий паук, утопающий в глазури для тортов.
— Хорошо. Мы придем к компромиссу позже.
— А Пиро будет той девочкой с цветочками… мальчиком… ребенком?
Шпион засмеялся.
— Мой или твой?
— Оба. Не хочу, чтобы они подрались из зависти друг к другу.
— Ребят? — это был голос оставшегося Скаута. Он сидел на стене и смотрел в бинокль. — Ребята, что-то происходит. Я думаю, оно открывается!
Сердце Снайпера пошатнулось и на огромной скорости отправилось прямиком ему в пятки. Его руки сжались в кулаки, и только это позволило ему скрыть их дрожь.
Шпион приоткрыл челюсть, направляя свой взгляд на мили вдаль.
— Думаю, нам пора сваливать. — произнес Снайпер, вставая и протягивая руку Шпиону, чтобы помочь ему подняться.
Шпион не смотрел на него, когда их ладони соприкоснулись.
Снайпер не мог давать никаких гарантий, так же, как и Шпион. Так что он лишь молча повернулся, подхватывая с земли набор для чистки оружия и винтовку.
— Снайпер.
— Да?
— Даже после всего нашего нелепого соперничества, я чертовски рад, что повстречал тебя.
— Нелепого. — Повторил Снайпер, бормоча. — Да, это очень подходящее слово.
Он притянул Шпиона к себе, чтобы еще раз поцеловать.
Они даже не стеснялись этого.
Они целовались, как настоящая пара, их руки играли на телах друг друга какие-то безумные аккорды. Снайпер очень смутно осознавал, что руки Шпиона, возможно, находятся слишком низко, когда Шпион столкнул его бедра со своими. Снайпер подавил хриплый стон в поцелуе.
Жизнь и страсть бушевали безумием прямо перед лицом смерти.
Снайпер хотел прочувствовать каждую часть тела Шпиона, подобраться так близко, чтобы они стали одним целым.
Он хотел, чтобы этот момент длился вечно.
Он хотел много вещей.
Когда их поцелуй прервался, они все еще держались друг друга, тяжело дыша, их лбы соприкасались. Снайпер поднял взгляд к глазам Шпиона, таким синим, первым глазам, которые хотелось изучить вдоль и поперек, первым глазам, которые он хотел запомнить навечно.
— Уберботы! Скаутский рой!
Снайпер поморщился. Птичий жнец прибыл.
Шпион растворился в голубом тумане.
— Все на позиции!
Шпион на мгновение замер, прежде, чем окончательно ускользнуть из его рук и исчезнуть так же быстро, как появился.
Последний момент тепла, привязанности и заботы, который он когда-либо переживет… Закончился. Слишком рано.
Он стоял на месте, отчаянно пытаясь ухватиться за ускользающие из его памяти секунды, прежде, чем приготовить к бою свою винтовку.
Это был конец.
Ѻ
Он не помнил.
Когда комната поплыла вокруг него, постепенно распадаясь, сливаясь в сумасшедшее месиво из серых и белых цветов, криков, темноты, брызг красного, потока искр, лязга металла, взрывов и вспышек. Его сердце едва билось, словно он не существовал в реальности, а все вокруг будто происходило на телевидении или радио и белым шумом ударяло ему в голову, не неся собой никакого смысла. Странно.
То, что осталось, схлопнулось в сон. В пустоте незнакомцы обнаружили бесчисленное количество тел на столах в морге. Незнакомцы нашли всех своих, кроме одного. Он нашелся в специальном лотке, беспорядочно тыкающий на кнопки на передней части контейнера. Он пытался заставить его работать. Был ли это морг? Нашли ли они свои тела? Все чувствовалось зеленым.
А потом все стало серым.
Его глаза резко открылись.
Белый.
О! Он был мертв.
…Но не ослепительно-белый.
С какой-то стороны пискнули мониторы.
Он медленно сел. Он не чувствовал свое тело; кажется, он должен быть мертв. По крайней мере, это было единственным предположением, которое имело какой-то смысл. Он должен был умереть.
Все должны были. Даже…
Тугие зажимы удерживали его на месте, они держали за горло, нос и руки. Он не мог встать. Кто вообще может пожелать загробную жизнь, в которой ты будешь прикреплен к одному месту? Или так начинался какой-то странный спиритический сеанс? Что вообще, черт побери, он здесь делал?
Ритмичный писк мониторов превратился в монотонный, скулящий звук. Это больно резануло ему по ушам.
Подождите-ка… Больно?
Он уставился на источник звука и наконец опознал его, как больничный монитор.
Нет. Он должен быть мертв. Точно так, как сказал писк кардиомонитора.
Вошедшая в палату медсестра с облегчением вздохнула, увидев его распахнутые глаза.
— О, хорошо, Вы проснулись. Пожалуйста, оставайтесь в лежачем положении, хорошо?
— Ты меня видишь?
— Да. Конечно.
Она аккуратно положила его на спину своей рукой.
— Что-ж, болеутоляющие однозначно делают свое дело. — Произнесла она, поправляя электроды кардиомонитора на его груди.
— Вы были транспортированы сюда по воздуху из другого госпиталя. Травма, которую Вы получили, была слишком сложной для них. Сейчас Вы находитесь в больнице Святого Сердца в Сан-Антонио.
— Подождите, а что насчет других?
— Других? Я боюсь, что не знаю…
— Куча иностранцев. Там был француз. Вы принимали французов?
— Нет, сэр, не то чтобы я…
— Шотландцев? Немцев?
— Сэр, насколько я знаю, Вы были транспортированы сюда одни.
Один.
Он привык быть один; он уже проходил через потерю товарищей на поле боя.
Один. Каждый человек, с которым и против которых он дрался, был… Мертв.
BLU Шпион был…
Он опустился на кровать, дрожа, и прижал руку к глазам.
— Сэр… Есть ли кто-то, с кем Вы бы хотели связаться?
Ѻ
Его родители были рады, что он выжил, особенно после того жуткого прощания на автоответчике. Они хотели, чтобы он вернулся в Австралию, несмотря на то, что это едва ли было возможно. Тем не менее, он должен был попытаться найти выход, чтобы выполнить очередное пустое обещание, которое он дал своей матери.
Что ему теперь делать? У него не было работы, не было друзей в этой стране, не было никаких навыков — он умел только стрелять из винтовки и разводить овец. Его фургон и все его невеликое имущество, вероятно, и вовсе больше не существовало. Он не надеялся выжить, и все его дела, казалось, были выполнены. Но он выжил. И теперь он был потерян, утопал в сомнениях и бессмысленности своего бытия.
Конечно, у него были планы. До этого. Типа. Но сейчас это было невозможно. Сейчас это не имело значения.
Все новые и новые раны раскрывались и пульсировали внутри него каждый раз, когда он думал об этом.
Спустя неделю он был в состоянии самостоятельно проходить короткие расстояния, и это сильно бесило врачей. Они вытащили из него восемь пуль, восстановили раздробленные нервные узлы и починили сломанную ногу. Он даже не помнил, как получил все эти травмы, и был уверен, что не хочет помнить.
Каждый день он спрашивал о французе или о худощавом парне, который прибыл примерно в то же время из-за похожих травм. Ничего не зная, но очень желая помощь, они дали ему номер госпиталя, из которого его привезли. Они знали об этом парне примерно столько же.
Честно говоря, он никак не мог его описать. Все, что он помнил — это то, что он никогда и не знал, как выглядел мужчина, которого он целовал, без маски. Он знал его походку, его поведение, голос, особенный воздух вокруг него, он помнил даже чертов запах. Все эти бесполезные мелочи, которые он никак не мог описать.
Он исчез. Как и в случае с остальными, не осталось ни единого следа.
Снайпер не мог представить, как оказался в госпитале.
«Я обманул смерть» — бормотал он себе под нос огромное множество раз.
В один из дней медсестра в очередной раз постучала в открытую дверь.
— Господин Манди, кое-кто хочет увидеть Вас.
Снайпер выпрямился так быстро, что его раны почти разошлись по швам.
Но вместо синих, красных или даже просто бесцветных рабочих брюк, запыленных дорогой, он увидел лишь белый лабораторный халат. Очередное кристально чистое полотно без единого следа цвета. Оказалось, персонал больницы стал беспокоиться о его бормотании, и к нему подослали психиатра.
— Совершенно нормально чувствовать вину из-за того, что Вы выжили, особенно после потери огромного количества людей в таких травмирующих обстоятельствах.
Он не рассказал им, как его стреляли, поджигали и просто жестко оприходовали даже после нескольких просьб рассказать подробности. Все, что они получили от него, — это догадки, которые им подкидывали его раны, и знание о том, что семнадцать человек погибли. Психиатр получил такой же массив информации, как и остальные. Снайпер не был заинтересован в диалоге с ним, только убедил его в необходимости курса снотворного. Ему действительно было легче спать целыми днями.
Ѻ
Он находился в одном из своих дневных трансов, когда его разбудил стук в дверь.
— Господин Манди.
Он не поднял глаза. Даже не открыл их.
— Что?
— Кое-кто хочет увидеть Вас.
— Скажи им, чтобы отъебались.
— Сэр?
— Я не хочу больше видеть врачей.
— Но…
— Или терапевтов, или полицейских. Убирайся.
— Господин Манди, я уверена, что Вы хотите его увидеть.
Он не ответил.
— Господин Манди?
— Черт. Хорошо.
Он перевернулся на спину, сжал зубы и уставился в потолок. Находиться в сознании было болезненно.
— Bon jolie, бушмен.
Снайпер вскинул голову.
Одетый в костюм мужчина медленно зашел в его палату, таща в руках пеструю коробку.
Он ковылял на трости. Его правый глаз был перекрыт специальной повязкой, несколько шрамов растянулись под ней, как сосудистая паутинка; они были все еще красные от недавнего исцеления.
Снайпер покосился на него. Несмотря на то, что он знал только одного человека, которому недоставало глаза, в его посетителе было что-то до боли знакомое, явно непохожее на Подрывника.
То, как он двигался, несмотря на трость. Воздух вокруг него.
Он узнал.
— Шпион? — прошептал Снайпер.
— Бушмен.
— BLU Шпион… — Он моргнул. — Так?
Он не понимал, происходит ли все наяву и происходит ли вообще. Он в целом не понимал последний месяц.
Шпион кивнул.
— А кто еще?
— Ты такой волосатый.
Шпион фыркнул.
— И это первое, что ты отметил во мне.
— Я не ожидал, что ты будешь таким загорелым.
— Да? Может, ты и вовсе думал, у мрачного, таинственного Шпиона нет души?
Он слегка улыбнулся, подвинувшись спиной к стене, и поморщился.
— Но ты не такой уж темный, ты все еще можешь загореть. Как ты меня нашел?
— У меня свои источники. — Произнес Шпион, приподнимая коробку, чтобы привлечь к ней внимание. — У меня тут кое-что для тебя. Ты не представляешь, насколько глубоко я вжился в роль обаятельного контрабандиста ради того, чтобы протащить это сюда.
— Что это?
— Увидишь.
— Ну покажи. — протянул Снайпер и приглашающе похлопал по краю кровати.
Теперь, когда Шпион подошел ближе, он увидел линии загара, которые еще не совсем исчезли. Он обратил внимание на его левый глаз, который был точно таким же синим, каким он его запомнил. Шпион сел, размещая коробку на коленях Снайпера.
Шпион был теплым.
То, что находилось в коробке, однозначно весило очень много. Что бы то ни было, оно двигалось, издавая жутковатые скрипящие звуки. Крышка открылась и сдвинулась.
Снайпер вопросительно посмотрел на Шпиона, а затем с энтузиазмом откинул крышку.
Из коробки высунулась маленькая пушистая голова. Черная, с белой мордой и крошечными ушами.
Щенок бордер-колли осмотрелся вокруг, принюхиваясь.
— Ты не… — голос Снайпера дрогнул. — Дружище, ты не мог.
— Я мог.
Его глаза застлали слезы, когда он поднял щенка. Малышка сначала извивалась в его руках, но потом успокоилась, признав в нем друга. Она радостно виляла своим крошечным хвостом. Снайпер держал ее близко к лицу, так что она, извернувшись, лизнула его в подбородок и щеку.
Снайпер очнулся как ото сна. Реальность ударила по его голове тяжелым молотом.
Он был Роем Манди. Он обожал животных, любил активный отдых, был отличным охотником, профессионалом, выжившим. Все это было реально. Вся его жизнь до госпиталя была реальной. Все было реально! Он был реален. Он существовал.
Он был жив.
Он сжал зубы, зарываясь лицом в шерсть малышки, отчаянно пытаясь сглотнуть боль в горле. Она была теплой, он чувствовал ее крошечное сердце под пальцами, такое маленькое и быстрое, слышал ее ласковое и безумно милое хныканье, когда она извивалась, чтобы найти лучший угол для очередной очереди лобызаний.
— Она помочилась на меня, когда я впервые поднял ее на руки. — сказал Шпион дразняще насмешливым тоном. — В тот самый момент я понял, что она идеальна для тебя.
Снайпер фыркнул, вытирая глаза и нос рукавом. Щенок изо всех сил старался помочь ему в этом, пытаясь дотянуться языком до подбородка и отчаянно корчась в его руках, чтобы приблизиться.
— Это слишком много для меня, дружище.
— А я думаю, что этого недостаточно.
Снайпер обнял его дрожащими руками, вжимаясь лицом в его плечо. Щенок покусывал его челюсть.
— Я думал, что ты умер. — голос Снайпера дрогнул.
— Я думал, ты тоже.
— Я пытался найти тебя.
— Я понимаю.
— Я пытался, но я застрял здесь. Я обзвонил кучу госпиталей.
— Я знаю, Снайпер.
— Рой. Меня зовут Рой.
— Рой.
Слышать его французский акцент было сущим наслаждением. Он улыбнулся улыбкой почти безумной от веселья, когда щенок нашел для себя новую цель: сантиметры между их лицами.
— Je m’appelle Léonce.
Снайпер улыбнулся в ответ и отпустил неоднозначный удивленный смешок.
— Лионс?
— Почти. — сказал он, обнимая Роя, вырисовывая пальцами маленькие круги на его спине. Шпион поцеловал его в щеку.
Снайпер вздрогнул, замер на несколько моментов, а затем решительно повернул голову для поцелуя. Они оба рассмеялись почти детским смехом, когда щенок изо всех сил попытался присоединиться к их любовному воркованию.
Леонс откинулся назад, позволив щенку занять его место в поцелуе.
— Я… — Он откашлялся. — Я чуть более, чем готов выполнить те обещания, которые дал тебе, если ты все еще в деле.
— Я в деле. — Снайпер расплылся в улыбке, влага с его глаз исчезла, когда он моргнул.
— Что касается свадьбы… — сказал Шпион, вытирая скатившуюся по щеке Снайпера слезу большим пальцем.
Он выдержал паузу, а затем прочистил горло.
— Можем мы хотя бы сходить на пару свиданий? Так сказать, развить отношения шаг за шагом?
— Да. — Снайпер рассмеялся. — Конечно, дружище.
