Что есть воспоминания? Говорят, что человек, умирая, видит всю свою жизнь как на кинопленке. Значит ли это, что я умираю? Что если вся моя жизнь — всего лишь агония погибающих нейронов мозга? Тогда реальны ли эти воспоминания? Существовал ли я или вся моя жизнь — плод чьего-то воображения? Впрочем, сейчас это не имеет значения. Такие воспоминания мне уже ни к чему, равно как и мое имя. Я уже и не помню, каким человеком я был и какое имя носил. Череда событий привела меня сюда. Был я кукловодом или куклой? Правильные ли принимал решения и хорошо ли поступил? А мог ли поступить иначе?
Железнодорожная станция Ист-Сити. В воздухе — запах дыма и пыли, а по ушам бьет непрекращающийся гул от прибывающих поездов и людей, хаотично снующих по всему вокзалу в поисках нужного перрона или лавки со свежей выпечкой. Тучный пассажир налетел на другого, с мрачным видом сидевшего на скамье. Резкий толчок выбил последнего из тяжелых раздумий и вернул к реальности, заставив машинально поправить солнцезащитные очки и шляпу. Толстяк уж было начал рассыпаться в глупых извинениях, однако его красивая спутница чуть ли не пинком заставила того продолжить путь. «Странная парочка, — пронеслось в голове у загадочного пассажира, — впрочем, это не мое дело. Хотя мне, наверное, стоит проверить карманы». Левой рукой он расправил черный дорожный плащ, проверил, на месте ли кошелек и блокнот с записями — весь его багаж. Поправляя шляпу, он осторожно осмотрел перрон на предмет любопытных глаз. Как-никак, такой шумный эпизод мог привлечь к одинокому пассажиру излишнее внимание. К счастью, казалось, что никому до него нет никакого дела: люди все так же были обеспокоены своими делами, багажами, спутниками, едой — чем угодно, только не незнакомцами. Никто и не заметил этой комичной сцены, кроме, пожалуй, одного зеваки, на перроне напротив подпиравшего колонну. Но он уж точно не походил на военного. Пассажир достал из кармана брюк небольшие серебряные часы с гравировкой и, прикрывая их полами плаща, посмотрел на время, затем на свой билет — поезд сильно опаздывал, что было довольно необычно для Ист-Сити. По телу пробежала нервная дрожь, — «Это не к добру». Он сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться, и откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза.***
— Майор Элрик, разрешите войти! — послышалось из коридора. — Войти раз… — дверь в палату открылась и с жутким грохотом впечаталась стену, — …решаю, — Эдвард не без труда сел на кровати и уставился на того, кто посмел так бесцеремонно нарушить его одиночество. — Кто вы такой? — Лейтенант Джо Купер, Западный штаб, — прогремел посетитель. Ростом он был под два метра и чем-то напоминал грубо сделанную из дерева скульптуру человека — квадратное лицо, отсутствующая шея и непропорционально длинные руки с исполинскими кулаками. Эд нервно дернул бровью, когда представил себя рядом с этим великаном. — Что нужно от меня западному штабу? — Нет-нет, майор, вы все неправильно поняли! — поспешил вмешаться второй посетитель, которого Эд сперва даже не заметил, — Мы привели вашего механика автоброни. Кстати, забыл представиться, — после некоторой паузы сказал он, — подполковник Рейман. Рад, наконец, познакомиться лично. Эдвард только кивнул в ответ, стараясь унять ту дрожь, что волнами прокатывалась от верха шей до низа спины. Он был не в силах выдавить из себя хоть слово. Сердце колотилось с бешеной скоростью. «Уинри? Она приехала в такую глушь из-за меня? Вот черт, я же опять весь в бинтах, — сердце, кажется, пропустило удар, — а что она сделает, когда узнает, что я давно сломал ее автоброню?» Пока Эдвард судорожно придумывал, как незаметно открепить ногу и выкинуть ее в окно, подполковник уже успел привести механика в палату и вытолкать того вперед себя. Реальность, однако, полна разочарований. — Ты? — от неожиданности Стальной даже забыл, о чем думал, — с каких это пор ты мой механик? — Заткнись, коротышка! — огрызнулась девушка. — Я сама не в восторге от этой за…. — Это кто здесь коротышка, от земли не видно? — перебил ее Эд. — Я, между прочим, выше тебя! И вообще, я не… — Панинья, Эдвард, прекратить балаган! Живо! — рявкнул подполковник, — Стальной алхимик — герой войны, а ведешь себя, как ребенок. Впрочем, так оно, наверное, и есть, — с горечью добавил Рейман. Атмосфера в палате резко переменилась. Подполковник неосторожным словом зацепил свежие еще раны на душах всех присутствующих — и на какое-то время все они погрузились в воспоминания. Нарушил молчание Эдвард: — У меня есть механик. В Ризенбурге. И я отправлюсь туда, нравится вам это или нет, — он говорил спокойно и твердо, но в янтарных глазах горел огонь. Панинья испуганно обернулась на подполковника, одними лишь губами прошептав: «Он не знает?» Тот коротко глянул на великана, что подпирал стену, а затем перевел глаза на человека, которого союзники прозвали Стальным Алхимиком, а враги — Ангелом Смерти, человека, прошедшего через самое пекло ради тех, кого он любит. Рейману горько стало смотреть на этого не по годам взрослого юношу. Когда октябре 1914 года подполковник впервые увидел Эдварда Элрика в лагере Восточного фронта, тот был маленьким, наглым и громким пятнадцатилетним мальчишкой, отказывавшимся соблюдать какого-либо рода субординацию. Мальчишкой, которого наравне со всеми, без каких-либо поблажек со стороны командования, отправляли на опасные операции вместе с прожженными солдатами. И каждый раз, когда Стальной возвращался с новой миссии, Рейман с болью замечал все новые ужасающие отметины, оставленные на нем войной: взгляд Эдварда ожесточился и больше не излучал тепло, в голосе слышалась твердость, с какой командир отдает приказы, а на светлых волосах появились первые седые пряди. И вот сейчас он сидел напротив подполковника в бинтах на больничной койке в затхлой палате и сверлил Реймана взглядом полным беспокойства. Во второй раз повисла напряженная тишина: один не знал, как сказать, а другой не решался спросить.***
Резкий сигнал приближающегося поезда вырвал пассажира из воспоминаний. Последние несколько дней он довольно часто впадал в подобные раздумья, порой часами не замечая происходящего вокруг. Когда с громким стуком и скрежетом поезд, следующий в Ризенбург, все же остановился, разноцветная толпа на платформе №5 зашевелилась с удвоенной силой. Люди суетились, стараясь поскорее занять свое место на очереди в вагон и в числе первых заскочить в поезд, чтобы поудобнее расположиться на своих местах. Незнакомцу совершенно не хотелось толкаться с остальными пассажирами, получая многочисленные удары локтями, поэтому он терпеливо подождал, когда бо́льшая часть людей утрамбуется в вагон. Он не без труда встал на ноги и сожалением отметил, что его раны стали болеть куда сильней, чем в начале путешествия. Очевидно, постоянное сидение на жесткой лавке вкупе с тряской — не лучшее средство от ожогов и осколочных ранений. В общем вагоне было пустовато, поэтому занять любимое место в дальнем углу у самого окна оказалось проще простого. Отличная наблюдательная позиция: сидишь в тени, но видишь всех пассажиров. Он осторожно осмотрелся, пытаясь найти в случайных попутчиках признаки врага — сказывалась приобретенная за два года привычка. Похоже, пассажиры были слишком увлечены собственными проблемами и разговорами. Хорошо, значит, есть шанс, что никто из них не запомнит лица случайного попутчика. Незаметно выдохнув, алхимик устроился поудобнее, стараясь опираться на спинку лишь левой, здоровой, стороной тела, снял шляпу с очками и кинул быстрый взгляд на перрон за окном — и замер в необъяснимом ужасе. Тот самый зевака, лениво подпиравший колонну на противоположном перроне, теперь смотрел ему прямо в лицо и жутковато улыбался. Он остался совсем один, видимо, остальные пассажиры уже давно уехали. Поезд громко чихнул и тронулся. Пассажир подался вперед, забыв про боль, чтобы не потерять из виду странного наблюдателя. По какой-то причине, этот человек завораживал, хотя и внушал животный ужас. Только когда состав уже набрал полную скорость, мерно стуча колесами, и покидал город, он смог прийти в себя от увиденного и отпустить, наконец, оконную раму, которую сжимал все это время. Только позже он понял, что это было за чувство — страх загоняемого в силки зверя.