Tomorrow

— Что ты хочешь посмотреть? Чонин пожимает плечами, сидя на кровати Минсока и нервно сжимая в пальцах бахромчатые края большого одеяла. — Не знаю, — говорит он, — что угодно. — Может «Король Лев»? — тянет Минсок, сидя за столом и прокручивая ленту на ноутбуке, — я фильм еще не видел. — Звучит неплохо, — кивает Чонин, когда Минсок роняет «хорошо» и поднимается из-за стола, чтобы поставить ноутбук на кровать и сесть рядом. Чонин вытягивает ноги, откидывается на подушки и сглатывает, когда Минсок ерзает и устраивается поудобнее, а их плечи соприкасаются. Они замолкают, погружаясь в происходящее на экране. Чонин слишком взвинчен, чтобы как-то комментировать происходящее на экране, как это делает обычно во время просмотров фильмов с Минсоком. Любой комментарий застревает в горле, скапливаясь там, смешиваясь с напряжением, усиливая, делая его неуклюжим и нервным. Это так глупо. Чонин уже давно потерял счет тому, столько раз был в доме Минсока. На завтрак, обед, ужин и после школы. Он потерял счет тому, сколько раз был в комнате Минсока, сидел на этой самой кровати с Минсоком, учился, смотрел фильмы, слушал музыку, играл в игры. Сколько раз сам Минсок был у него дома. Для них это нормально, ничего необычного. И все же, сейчас все ощущается совсем иначе. Чонин задается вопросом, как так вышло, что он даже не заметил, как все начало меняться из легкого комфорта до буйства бабочек в животе. Когда он успел осознать, что сердце, бьющееся в груди, теперь принадлежит Минсоку? И почему раньше не замечал, если сейчас все кажется настолько очевидным, слишком заметным и лежащим на поверхности? Словно сердце уже давно принадлежит другому, а сам Чонин всегда знал это и принимал как должное. К середине фильма они тянутся друг к другу, прижимаются все ближе и ближе, сначала прикасаются плечами, а после и руками. И в какой-то момент Чонин чуточку смелеет и осторожно кладет голову на плечо Минсока, замирая с глухим стуком сердца в груди, когда Минсок прижимается в ответ. Несколько мгновений спустя Минсок обнимает Чонина за плечи, притягивая его еще ближе к себе, и Чонин прижимается к нему, и пресловутые бабочке в животе бушуют, стоило прижаться к груди Минсока. На фильм становится как-то все равно, Чонин, пригревшийся под теплым боком, засыпает, убаюканный мерным стуком сердца под ладонью. Он просыпается от осторожного прикосновения к плечу, отзывается и медленно открывает глаза. На улице уже темно, лишь лампа на прикроватной тумбочке освещает комнату приглушенным желтым светом. — Сколько времени? — Уже почти ужин, — шепчет в ответ Минсок. Не до конца проснувшись, Чонин ерзает, пытаясь подняться, но замирает, когда поднимает глаза и видит лицо Минсока в считаных сантиметрах от собственного лица. Минсок лежит на боку, подперев локтем голову, его рука лежит на подушке рядом с головой Чонина, почти соприкасаясь к щеке, а другая — на талии. Свет лампы мягко освещает его лицо, придавая блеск глазам, а ресницы отбрасывают тени каждый раз, когда Минсок, пристально смотря на лицо Чонина, моргает. Губы чуть приоткрыты, взгляд Чонина падает на них, притягиваемый магнитом. Они розовые и мягкие на вид, и все желания Чонина, рождаемые в мыслях в течение нескольких долгих недель, прочти невозможно контролировать. Как и желание поцеловать Минсока. Чонин тяжело сглатывает. Минсок слишком близко. — Я… — восклицает Чонин, и Минсок дергается, виновато поднимая глаза, чтобы встретиться с Чонином взглядом. Минсок отстраняется и садится на кровати. — Я должен, — он запинается, прочищая горло и отводя взгляд в сторону, — наверное, я должен отвезти тебя домой. Уже поздно. — Да, — сердце Чонина заходится гулким стуком в груди, когда он, наконец, поднимается и тоже встает. Ехали молча. Ни один из них не спешит начать диалог, магнитола также молчит, не спеша заполнить напряженную, неуютную тишину, что воцарилась между ними. Чонин лихорадочно пытается найти тему для разговора, пока возится с ремнем, прикидывает миллионы поводов начать диалог, но ни одна мысль не кажется подходящей. Мысли путаются в голове, спотыкаются друг о друга, но он не знает, что сказать, не знает, стоит ли вообще что-то говорить, и когда Минсок паркуется перед его домом, они только невнятно прощаются. Немногим позже, когда Чонин уже лежит в постели, пытаясь заснуть, телефон тихо отзывается мелодией звонка. Звонит Минсок, и Чонин сглатывает, прежде чем ответить. — Эй, — раздается приглушенный голос Минсока, — извини, что звоню так поздно, — Минсок извиняется, чего прежде никогда не делал, даже если звонил поздно ночью, — я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Чонин молчит, немного ошарашенный поведением друга — Я… — продолжает Минсок, — я просто не могу перестать думать о том, мы не сказали ни слова друг другу в машине. Я беспокоюсь, что все испортил. Все нормально? Между нами все в порядке? — Я в порядке. Между нами все в порядке, — Чонин медленно садится на кровати, позволяя одеялу сбиться к ногам, — просто… — он беспомощно пожимает плечами, — наверное, я запутался? — В чем? — Честно говоря, — Чонин колеблется, кусая губы, — в последнее время для меня все как-то слишком странно. — Почему? — Минсок не давит, но есть в его тоне что-то особенное, предвкушение, кроющееся в его негромком шепоте. — Некоторые вещи, — Чонин прижимает колени к груди, собираясь с духом, — которые раньше воспринимались нормально и обычно, сейчас заставляют меня нервничать. Чонин плотно поджал губы, он не знает, есть ли в его словах хоть какой-то смысл и услышал ли его Минсок, потому что он неуверенно мямлил из-за кома, вставшего поперек в горле, мешающего произнести даже самые простые слова. Сердце в груди учащено стучит, желудок неприятно сжимается и переворачивается, и кажется, что прошли годы, прежде чем Минсок ответил. — То же самое. — Что? — глаза Чонина удивленно расширяются от услышанного, он судорожно сжимает край одеяла. — Я чувствую то же самое, — повторяет Минсок, — дома, когда я тебя разбудил, а ты только проснулся, я очень хотел тебя поцеловать. — Почему тогда ты не сделал это? — сердце Чонина замирает в груди и пропускает удар, он судорожно сглатывает, цепляясь занемевшими пальцами за корпус телефона и ощущая, как от услышанного перехватывает дыхание. — Потому что я не знал, хочешь ли ты этого. — Хочу. На мгновение воцарилась тишина. — Тогда я поцелую тебя завтра. Сердце наполняется теплом от услышанного, бабочки в животе бушуют сильнее, чем когда либо прежде, буквально заставляя Чонина задыхаться от переполнявших ощущений. — Хорошо, вау, — он запинается, быстро моргая, — да, очень хорошо. Я согласен. Ты сделаешь это завтра, — от тихого смеха в ответ Чонин чувствует, как расплывается лужицей по кровати. — Тогда увидимся завтра. Спокойной ночи, Чонин. — Спокойной ночи.

*********

Сехун рядом болтает не умолка со скоростью тысяча слов в секунду, но Чонин не слышит ни одного, высматривая что-то или кого-то в коридор, по которому роем суетятся студенты. Предвкушение и нервозность смешиваются в ядреный коктейль, заставляя сердце сжиматься, а ноги дрожат. Звонок на первую пару скоро прозвенит, а он сегодня еще не видел Минсока. Они не договаривались о точном времени и месте встречи, да и вообще не планировали пересечься, если уж на то пошло, но Чонин не уверен, что сможет дождаться обеденного перерыва или не убедит себя в том, что вчерашний разговор был всего лишь сном, пусть и слишком реалистичным. Парень вздыхает, бросая последний взгляд через плечо, и поворачивается к своему шкафчику, чтобы взять необходимые для занятия вещи и закинуть рюкзак на полку. Внезапно кто-то хватает его за плечи и разворачивает к себе. Глаза Чонина расширяются, когда он видит Минсока, немного запыхавшегося, стоящего перед ним и улыбающегося широко и красиво. И сказать даже ничего не успевает, когда Минсок чуть тянет вниз, обхватывая щеки, и целует. Чонин тут же растворяется в поцелуе, потому что губы Минсока такие же мягкие и теплые, как он себе и представлял, они идеально подходят его губам. Чонину становится мало обычных прикосновений, он сам углубляет поцелуй, жадно проводя языком по чужим губам, и проскальзывает в рот, стоило Минсоку только чуть приоткрыть губы. Эмоции громким фейерверком кружат голову, взрываясь в низу живота, стоило только почувствовать, как Минсок в ответ сплетает языки, вызывая табун мурашек по телу. Кажется, что прошла целая вечность, а на деле лишь пара десятков секунд, прежде чем они смогли оторваться друг от друга. Минсок улыбается, прижимаясь лбом ко лбу Чонина, и Чонин облизывает губы, чувствуя, как по телу бежит дрожь. — Я не мог ждать до обеда, — бормочет Минсок, когда раздается звонок. На лице Чонина появляется улыбка, такая же широкая, как и у самого Минсока. — Я тоже, — шепчет он.