Опьянён тобой

Последние полчаса Салих стоит у окна. Фонари заливают двор неярким светом, за пределами же освещенных участков – непроглядная темнота. Шорох тонких крыльев летучих мышей изредка нарушает почти идеальную тишину. Если бы Салих стоял на улице, он бы мог слышать этот шорох. Но выходить на улицу с наступлением вечера Ямач строго запретил. Не только ему - всем, кто находился в этом доме. На небе не видно ни единой звезды – тучи основательно затянули его. Недавно прошёл дождь. Было бы замечательно сейчас пройтись в летней обуви по мокрой траве. Но такой возможности нет. Салих прижимается лбом к прохладному стеклу и закрывает глаза. Ожидание для него – жесточайшая пытка. Однако награда за ожидание стоит того. *** Ночь выдалась на редкость спокойная, безветренная. Салих открыл бы окно, чтобы хоть раз вдохнуть прохладную свежесть, но и это по ночам делать запрещено. Еле слышный, предупреждающий стук в дверь в полной тишине заставляет Салиха слегка вздрогнуть. Сколько бы раз Ямач ни приходил ночью к нему, волнение перед встречами всякий раз посещает его. Ямач входит в комнату, тихо закрывает за собой дверь. Слабого света фонарей со двора хватает, чтобы во тьме спальни можно было разглядеть нездоровый блеск в его глазах. Салих знает, что сейчас нет смысла заговаривать – Ямач его попросту не услышит. Больше всего пугает то, что этот блеск стал постоянным спутником Ямача. Безумие не проходит. И почему-то именно в такие тихие ночи оно проявляется в полную силу. *** - Bu ne demek? – пыталась спрашивать поначалу Саадет. – Ikiniz deli misiniz? Салих молчит. Он и сам не знает. Рад бы был узнать, но, как показывает жизнь, некоторые ответы лучше не выпрашивать. Салих опускает глаза и молчит, когда Садиш раз за разом пытается его разговорить. Поэтому вопросы вскоре прекращаются. Следы на теле не скрыть от собственной жены. Садиш ведь совсем другая, она нежна и покладиста, и Салиху это нравится. Глупо требовать от неё что-то иное, такой мысли даже не возникает. Салих до мельчайших деталей помнит, как это случилось впервые. Это подействовало сильнее любых известных ему наркотиков. Ничто не вызывало такой зависимости с первого приёма. *** Какое-то время назад Салих даже не предполагал, что есть нечто, сравнимое по жизненной необходимости с кислородом. Если бы Вартолу Саадеттину задали вопрос: «Что ты думаешь о перспективе быть зависимым от Ямача Кочовалы?» - он рассмеялся бы в лицо этому глупцу. Но Салих не думает на эту тему. Нет смысла. Он просто чувствует, что это необходимо как вода или еда для организма: нужно по умолчанию, иначе человека не будет. Ямач Кочовалы нужен как кислород. Чистый, стопроцентный, насыщающий все клетки тела, и в итоге – доводящий до опьянения... - Senden sarhoşum… - иногда шепчет Салих, и получает в ответ всё тот же безумный пьянящий взгляд. При этом нет опасения пострадать от передоза. Сколько бы ни было – всё мало. Каждое возможное мгновение – Ямач нужен, чтобы наполнить его собой. Иначе Салиха не будет. *** Вартолу Саадеттин довольно долгое время не давал о себе знать. Он как будто затаился, впал в анабиоз где-то в глубине сознания. Подобно рудиментарной части тела – он вроде и есть, но необходимости в нём нет. Медет иногда скучает по нему, но предпочитает молчать. Он вообще стал намного молчаливее, чем раньше, со всеми, кроме маленького Идриса. В нём нет ничего от Вартолу, и Медет каждый день благодарит Аллаха за это: - Aslanım benim… Allah razı olsun. Садиш это в общем-то устраивает. Когда-то с его присутствием приходилось мириться. Если спросить её, что бы она сделала, увидев его сейчас перед собой, она бы, наверное, не нашлась с ответом. Хоть о какой-то стороне жизни своего мужа она может не волноваться. Лишь один Ямач знает: Вартолу никуда не делся. Его Вартолу – только для него.