Интимное интервью

      Сладенькие девочки с мягким парфюмом и липким бальзамом на потрескавшихся губах всегда привлекали Тиффани Хван. Стоило только им показаться, как женщина всегда поднимала уголки алых от помады губ вверх, смотрела со снисхождением, а потом она расстёгивала одну пуговицу на своей блузке.       Признаться честно, ей хотелось раздеться полностью, потому что при виде таких девочек становилось очень жарко как внутри, так и снаружи.       Но сейчас была одна очень сладкая девочка с ароматом виноградного геля для душа, на коже которой хотелось оставлять следы от алой помады, которую хотелось вколачивать в кровать и осыпать деньгами. Хван Миён, кажется, не испытывала ни к кому больше таких чувств, как к Ким Тэён.       В самый первый раз, как они только встретились на модном показе: Тиффани работала главой модного дома, а Тэён — обычной журналисткой, которую впервые подпустили к моделям, — женщины фыркнули друг на друга. Тэён показалась моднице неухоженной деревенщиной, у которой волосы в разные стороны да одежда как школьная форма, в то время как Хван запомнилась своим «ну и за сколько ты готова разделить со мной постель?»       О Тиффани Хван ходило слишком много слухов, и разбираться в них — себе дороже, но именно сейчас Тэён могла сказать, что половина сплетен — чистая ложь. Ну, а некоторые слухи оказались правдой.       Она модная сучка? Да. Её хотят мужчины, а женщины мечтают ею стать? Да. Она отлична в сексе?       Тэён скажет, что да.       Тиффани была неприкрытой лесбиянкой, которая весьма любила всякие игрушки, а ещё при первом разе с Тэён буквально заставила её использовать вагинатор, который довёл до такого оргазма, что отнялись ноги. Ким была девственницей до Хван, но вскоре стала полноценной женщиной. Случилось это странно: модельер просто достала страпон и, налив на него много смазки, которая попала на обнажённые бёдра разгорячённой «сладенькой», сделала несколько резких движений, заглушая стоны девушки поцелуем.       — Тебе это всё равно не понадобится, — и Хван скользнула языком по шее Тэён.       А ведь действительно — не понадобилось. В следующие разы было не особо больно, а потом Тэён привыкла и «мамочка, давай жёстче» стало срываться с её искусанных губ всё чаще и чаще.       — Сколько я тебе говорила: не кусай их, — лёжа абсолютно нагой рядом с Тэ, Миён мазала её губы бальзамом с клубничным вкусом, а потом спускалась поцелуями вниз по её телу и языком проводила по клитору, смешивая слюну с естественной женской смазкой.       Это было возбуждающе.       Раз в две недели Миён дарила что-то Тэён: то что-то из украшений, то одежду, в то время как секс, один из самых трудных подарков, дарился намного чаще, ведь обеим нужна была разрядка после трудной работы. Ногти Тэён всегда были коротко стрижены, но ухожены, и эти пальцы часто бывали внутри Хван по приказу.       Ну, а сегодня всё было совершенно другими.       Наручники Тиффани купила только два дня назад: пушистые, с ажурным ключиком и ошейником в комплекте. Эти предметы не просто так были в руках модельера, потому как интервью, которое её девушка хотела взять, должно было быть явно жарким и необычным. Миён даже по этому поводу приготовила бутылку лучшего вина и парочку вещей, чтобы журналистка чувствовала себя комфортно. Никто до сих пор не знал, в каких отношениях были две девушки: кто-то говорил, что они враги, готовые друг другу глотки перегрызть, а кто-то — что они деловые друзья. Да, на публике приходилось держаться обособлено.       Но в собственной квартире они же хозяйки, так ведь?       Тэён пришла домой, сваливая сумку на пол и садясь на пуфик, чтобы стянуть туфли. Ох как она не любила свою профессию из-за этого: надо всегда выглядеть элегантно, подтянуто, а в двадцать семь лет уже не так активно бегаешь на каблуках, как в двадцать четыре. Оттого и казалось, что девушка постарела раньше времени, но не теряла чисто журналистской жилки, заставляющей её буквально вынюхивать информацию и с искрами хитрости разминать плечи собственной девушки, говоря, что напишет статью, которая разгромит её врагов, ибо нашла весомый компромат.       Для Ким отношения с модельером были важны, и дело было даже не в деньгах. Дело было в самой настоящей любви, которую ей, к сожалению, не дали в детстве в полной мере. Вот поэтому всплыло это «мамочка» и приторные клубничные бальзамы на губах.       — Тиффани, ты дома? — редко можно было услышать «Миён», потому что Хван не особо любила своё настоящее имя, да и на мировом рынке с корейским именем тяжело, поэтому пришлось скрываться за красивым псевдонимом, что показывал совершенно другую девушку, не ту, которую Тэён знала, будучи в общей квартире.       Услышав «дома», Ким сразу приободрилась, а как вошла в спальню, то сразу попала в дурманящий капкан объятий. Прикрывая глаза, журналистка чувствовала, что успокаивалась, и через секунду поцеловала в щёку Миён, улыбаясь, и позволила стащить с себя кашемировый свитер, прижать к стене. И вроде как усталость испарилась: обе готовы были идти в бой, только оставалось раздеться, повалиться на кровать и, доводя друг друга желанием, брать интервью.       Тэён вытащила из кармана штанов диктофон, чувствуя пальцы своей девушки у себя на шее, и хрипло проговорила:       — Двадцать пятое октября. Сегодня я беру интервью у известного модельера Тиффани Хван. Тиффани, как вы себя чувствуете?       — Спасибо, что осведомляетесь о моём здоровье, я чувствую себя хорошо, — диктофон положили на тумбочку, медленно целуясь и садясь на постель.       — Давайте же начнём наше интервью.       После этих слов Тиффани, перехватив запястья Тэён, резко повалила ту на кровать, садясь на бёдра и опуская голову, чтобы поставить засос на ключице. Придётся опять носить вязаные свитера, скрывая метки, но эти дни мучений стоят нежности, которую Хван дарила журналистке. Конечно, в интервью многое будет вырезано, аудиоверсию Ким разберёт и запишет на бумагу сама, без помощи редакторов, потом пустит пыль в глаза и заберёт гонорар. Ни у кого больше не получалось перехватить Тиффани, чтобы она согласилась говорить, а поэтому Тэ брала немалые деньги за свой «труд».       — Вы говорили, что собираетесь помочь неким айдолам с созданием собственной линейки одежды, как вы думаете, это прибыльное дело? — бюстгальтер расстёгнут, но ласкать себя нельзя — Миён наступит на ладонь ногой, заставит пожалеть, а потом оставит яркий засос где-нибудь на видном месте, чтобы все знали, что эта сладкая девочка принадлежит ей.       — Дело не в деньгах, — Тиффани расстегнула ремень на штанах, вынимая его из шлёвок — он ещё, возможно, понадобится, а потом принялась сдёргивать штаны с девушки, пересев на пол, — агентство, с которым я сотрудничаю, однажды выручило меня. Так что это просто возвращение долга, который надо было давно отдать.       Штаны упали на пол, как и юбка, которую Хван стянула с себя. Модельер и журналистка отличались — хоть последняя выглядела как девочка, совсем юная, предпочитала мужской стиль в одежде, а вот её «мамочка» — более романтичный, скрывающий её натуру, которая жаждала подчинения. И хоть отношения были нежными, сладкими, это не портило специфичные желания в постели, когда одна хотела быть задушенной, а вторая — подчинять.       — Позволите ли узнать, как однажды вас выручило агентство? — тёплые губы с красной помадой коснулись уст Тэён, и она улыбнулась. — Если не хотите говорить на диктофон, я могу его выключить и ничего не записывать.       — Что ж, я расскажу, — резинка трусов была натянута, а потом встретилась с нежной кожей Ким, заставив её покраснеть, — я была когда-то на мели, потому что меня вовлекли в любовный скандал и все фанаты отвернулись, но господин директор очистил мою репутацию и сделал так, чтобы меня все воспринимали всерьёз. А вы, Ким Тэён, воспринимаете меня всерьёз?       Услышав «да, госпожа», почувствовала пальцы в себе, слегка выгибаясь и пытаясь избавиться от нижнего белья. Не получилось — Миён перехватила обе ладони, заканчивая ласки рукой и потянувшись за наручниками, которые крепко сковали запястья, не сжимая до конца, но причиняя лёгкий дискомфорт. Как бы Тиффани не хотелось сейчас затянуть ремень вокруг шеи девушки и спросить «и кто твоя мамочка?», она не могла пока что себе позволить такой роскоши. Голос на записи должен быть слышен отчётливо.       — Вы — один из самых известных модельеров мира, конечно же, все воспринимают вас всерьёз, потому что, если не будут воспринимать, напорются на проблемы, — и Тэён глубоко вдохнула, так как губы её девушки прошлись по бедру, целуя, а затем палец осторожно нажал на живот, проводя дорожку чуть ниже и вскоре замирая у половых губ. — Давайте поговорим о том, как вы воспринимаете коллег по цеху.       — Корейцы не могут со мной соперничать, — пренебрежение так и сквозило в голосе, а потом послышался вскрик — на бедре расцвёл укус, полукружье зубов отпечаталось отлично. — Других мировых модельеров я признаю, ведь все они действительно сотворили нечто такое, чем все восхищаются, — новый стон, ведь девушка ввела один палец. — Моим вдохновением являются люди — девушки, именно для них хочется создавать прекрасную одежду.       Они хотели друг друга — полностью, без остатка, и пусть запись идёт — для них она останется в первозданном виде, и когда Тиффани рядом не будет, Тэён послушает запись, услышит голос любимой и заскучает. Голос мамочки всегда хочется слушать громко, чтобы сотрясались стены.       — Но вы же и для мужчин делаете специальные модели, — Миён уселась на бёдрах вновь, но уже стягивая с себя бельё и вконец разрывая трусики Тэён. — Планируете ли к зиме запустить линейку парной одежды?       — Давайте не будем о будущем, потому что мы живём в настоящем. Делать или не делать что-то — это решение, которое обдумывается всем советом, но последний голос остаётся за мной. Ничто не делается без моего ведома.       Поцелуи, которые Тэён потом услышит на записи, были слишком громкими, как и стоны, когда Ким не позволяли касаться себя, своей девушки. Разрешалось только говорить, поддаваться вперёд и отвечать на поцелуи. Многие действия были под запретом, в том числе толкаться и брыкаться. Этим можно было навредить и себе, и Тиффани, а поэтому, даже когда они занимались любовью, насилия не было. Никогда. Только «мамочка» и стоны наслаждения должны срываться с губ, но не крики боли.       — Вы никогда не говорили о собственных увлечениях, — произнесла Тэён, чувствуя, как во рту стало сухо. — Чем вы занимаетесь в свободное время?       — Люблю доводить тебя до оргазма, — Тиффани ухмыльнулась. — Не смей включать это в интервью. Я много читаю, стараюсь развиваться внутренне и изучаю языки, чтобы мои же сотрудники не смогли меня облапошить. Я думаю, вы знаете, что такое конкуренция, госпожа Ким. Вам ведь многие завидуют, потому что вы не впервые берёте у меня интервью.       — Да, оно получается слишком интимным.       Диктофон был поставлен на паузу, когда первый оргазм из-за прикосновений накрыл. Слышать такое было ни к чему никому, а потому, как только запись остановилась, девушки почувствовали, что теперь их ничто не сдерживало. Миён всегда любила смотреть, как бьётся в оргазме её сладкая девочка, как закрываются её глаза, а поэтому руки, такие тёплые, гладили по бокам, по бёдрам, вино лилось в глотку Ким, чтобы быстрее пришла в себя, а руки, скованные в наручники, то поднимались к груди, то пытались коснуться волос Хван.       Потонув в море прикосновений, в удовольствии, которое дарила младшая, журналистка прикрывала глаза, подставляла шею. Она была счастлива. И пусть интервью ещё не до конца завершилось, пусть мамочка любить её будет до самого своего оргазма. Они будут самыми близкими людьми друг у друга, девушками, которые любят друг друга душой и телом.       И да «я люблю тебя» говорили в один и тот же момент. Смеялись и гладили друг друга по щекам, целуя алые губы, и думали, через сколько дней сойдут все метки. На шее — наверно, через неделю, на бёдрах — не важно, всё равно не видно. Удовлетворённые, обе женщины лежали на кровати, улыбаясь и обнимаясь.       С интервью так же, как и с постельными утехами, было кончено.