Снег и красный шарф.

      «Ну, вот, опять навра… обманули про погоду…» — тихо бормотал куда-то в складки шарфа Инженер, плотнее кутаясь в тоненькое пальтишко и стараясь делать более широкие и резвые шаги. Несмотря на то, что только сегодня утром все тротуары вычистили от свежевыпавшего снега, за день его успело навалить по щиколотку. Хлопья-снежинки падали с неба плотной стеной, цепляясь за курчавые волосы, торчащие из-под шапки, и за жиденький засаленный временем ворс пальто. Какого цвета был шарф, казалось, уже и припомнить нельзя, однако, Кеша с уверенностью мог сказать, что шарф — ярко-ярко красный! Красивый, новенький — зарываясь в ткань носом, Инженер до сих пор чувствовал какой-то магазинный запах, еще не перебитый запахом порошка. Молодой человек до сих пор помнил, как у него появилась эта обновка.       Это был такой же снежный день. К тому же было холодно до такой степени, что даже Игорь дома решил остаться и Рыжика на улицу не пустил. А Инженеру дома не сиделось — только вчера выдали зарплату, а дома как раз закончилось печенье. Нет, Кеша никогда не был сластеной, но топленое печенье было чем-то необходимым в вазочке на столе или в шкафу. Без этой маленькой радости кухня казалась пустой и неприветливой, и ничего молодой человек с собой поделать не мог — шел покупать печенье.       — Вот… ну, сейчас сбе… схожу в соседний ларечек, — проговаривал себе под нос Кеша, выискивая в шкафу ушанку, — куплю, ну… Совсем немножечко печенья. Туда и обратно… да-да, туда и обратно.       Выйдя на улицу, Инженер тут же пожалел о том, что не купил проклятое печенье вчера, пока шел домой из НИИ. Ветер нещадно бил в лицо, крупные хлопья снега залепляли стекла очков и мешали разбирать дорогу. «Как же не чес… не справедливо будет, если магазин, ну, закрыт,» — неожиданно подумалось Кеше, когда он уже подошел к единственному ближайшему от дома ларьку. Подергав ручку двери, прилипнув к металлу перчаткой, молодой человек понял, что внезапные опасения оправдались — он один настолько опрометчив, чтобы выйти на улицу в такую погоду…       — А как же… печенье? — грустно пробубнил Иннокентий, приподнимая ворот пальтишка. Сразу стало так гадко и кисло во рту, а за шиворот, казалось, с удвоенной силой стало засыпать снега. И Кеше бы признаться самому себе, что сглупил, пойдя в такую метель за глупым печеньем, но так не хотелось говорить этого даже в мыслях! Ведь печенье не глупое! И Кеша не глупый! И это все Продавец виноват, он, вон, еще как полчаса должен был сидеть на рабочем месте! И вовсе такая погода не оправдание такому самовольству!       Подавленный в начале Инженер к концу мысли так распалился, что хотелось со злости пнуть дверцу ларька, а после вернуться и написать большущую жалобу на безалаберного, по его мнению, Продавца! Собираясь уже уходить, чтобы выпить чаю — увы, без печенья — и, наконец, согреться, Кеша остановился, едва не запнувшись ногами о собравшуюся у его ног горку снега и едва не бухнувшись носом в ближайший сугроб. Причиной резкой остановки послужил внезапный сигнал машины и громкий басовитый окрик:       — Э, отец!       Подскочив на месте и задрожав, как заяц, Инженер обернулся на голос, сталкиваясь взглядом с тонированными — как он, ну, видит в них что-нибудь в такую метель? — линзами очков главаря ОПГ Железные рукава. Широкие плечи белого пальто, казалось, стали еще шире. Видимо, теперь под этим предметом гардероба была не только тоненькая черная водолазка с высоким воротом, как обычно, а что-то потеплее. «Все-таки, ну… и этим ребя… людям не чуждо что-то, как сказать?.. человеческое?» — весело подумал Кеша, делая пару неуверенных шагов в сторону машины, когда мужчина в белом пальто поманил его рукой в черной кожаной перчатке.       — Ты чегой-то тут? — чуть гнусаво пробасил мужчина, подходя ближе к Инженеру и захлопывая дверцу авто. Странно, но сопровождающие его молодчики не полезли наружу, хотя, казалось, без них Железный никуда не ходит. — Погода-то не летная, вот и сидел бы на жердочке, не отсвечивал.       — Да я, вот, — как-то сконфуженно пробубнил Кеша, неловко махнув в сторону закрытого ларька: — печенюшек, ну, прикупить, хотел, вот. А магазин того… закрыт.       Мужчин удивленно вздернул брови, насколько позволяла каменная мимика, и стянул темные очки. Глаза у Железного яркие, голубые, совсем не вяжутся с его мрачным и пугающим образом. Людей с такими глазами хотелось по волосам трепать, в строжайшем секрете эскимо покупать, баловать, в общем. Наверное, потому глава ОПГ и прячет их за темными стеклами.       — Ну, ты, конечно, даешь, отец, — профырчал Железный, стараясь скрыть смех. — Пошли, подвезу, что ли, а то смотреть уж больно, как ты тут в свою тряпку кутаешься и сугробы носом таранишь.       А Кеша стоит, молчит, удивляясь неожиданной разговорчивости мужчины перед собой. Раньше Железный выдавал только сухие пословицы да привычное уже «отец».       — Ты так и собираешься стоять, хвост морозить? — гаркнул мужчина, уже наполовину залезший в салон автомобиля, не давая Инженеру закончить мысль. Не успев сообразить, Кеша, напуганный окликом, рванул к машине. — На переднее лезь.       Парней из банды в машине не оказалось, что было весьма странно. Даже того молодчика с синтезатором с которым, казалось, главарь не расставался. Растирая замерзшую шею, Инженер старательно оглядел заднее сидение авто, будто надеясь найти в выемке между сидениями кого-нибудь из бандитов. Но нашел молодой парень только странный сверток. Спрашивать, что там, было бы как-то некультурно, но не привыкшим к темноте салона глазам Кеши казалось, что под упаковочной бумагой виднелось что-то… красное… Сразу стало как-то неуютно, и парень отвернулся обратно к окну, вжимаясь спиной в сидение, а шею пряча в поднятом воротнике — спрятать не спрячет, но хотя бы создаст ощущение какой-нибудь безопасности…       — Совсем замерз, отец? — глухо поинтересовался Железный, подкручивая что-то на приборной панели. По ногам сразу пошла волна тепла и, несмотря на не покинувшие голову мысли о странном свертке на заднем сидении, расхотелось кутаться и сжиматься в комочек. — Ты только того, не засыпай. А то, как говорится, заснешь, да не проснешься.       «Опаньки…» — Инженера тряхнуло всем телом. Прозвучало, надо признаться, угрожающе, учитывая еще и бесстрастность голоса Железного. Сразу стало боязно, а вдруг его и не домой вовсе везут, а куда-нибудь в лесок? А в багажнике обязательно есть лопата, чтобы несчастный Иннокентий сам себе выкапывал могилу под гогот Железных рукавов? И банда их, наверняка, там и ждет, вот почему главарь один… А в свертке-пади, пистолет или еще что-нибудь страшное… Теперь даже и печка не помогала прогнать липкие пугающие мысли, голова сама собой оборачивалась на заднее сидение. Взгляд полностью привык к полумраку, и теперь Кеша мог с полной уверенностью сказать, что внутри свертка действительно что-то… красное… «Ой, мамочки… Что же будет, что же будет?..»       — Эгей, — окликнул грубый голос, а на плечо легла рука, поскрипывая кожей перчатки. Инженер подскочил, едва не достав головой потолок авто, и затравленно глянул во все так же не скрытые очками глаза Железного — голубые глазищи смотрели испытующе, а в глубине черных провалов-зрачков виднелись искорки смеха. Рука в перчатке все еще лежала на плече Кеши, чуть сжимая, и единственными желаниями парня было увильнуть из-под пугающей тяжести и оторвать взгляд от инфернально-голубых глаз. — Уже минуты две стоим перед твоим подъездом. Вылезай, отец.       Мгновение, и Кеша уже стоит на улицe, обсыпаемый снегом и обдуваемый ветрами, а Железный, хлопая глазами, запускает руку в бардачок за очками и тоже ужом выползает под снег. Сразу же подходит к задней дверце и по пояс скрывается в салоне, подхватывая пальцами сверток с чем-то красным внутри. Кеша видит все через плечо мужчины и трясется всем телом, готовый развернуться и, со скоростью зайца, рвануть в сторону подъездной двери. Холодеющая рука неосознанно тянется к карману, в котором лежат обжигающие голую кожу пальцев ключи — перчатки, забытые, остались лежать на переднем сидение.       Секунда — Железный разгибается, держа в руках что-то красное, освобожденное от оберточной бумаги. Вторая — дверца машины захлопывается, гулкий грохот эхом рикошетит от стен дома, раздаваясь на всю пустынную улочку. Третья — главарь ОПГ разворачивается и резко делает шаг к Инженеру, вскидывая руки к его шее.       «Ну, все,» — успел подумать Кеша, зажмуривая глаза. Ноги тряслись и подгибались, а ключи выпали из онемевших пальцев. Непонятно даже, чего ждал парень: удавки, пистолета, ножа? А почувствовал что-то безумно теплое, пахнущее машиной и магазином. Ну, и, немножко, руками Железного: порох и сладкий привкус металла осел на языке, скатываясь комком в горло.       — Не мерзни, отец, — пробурчал мужчина, сам пряча щетинистый подбородок в черном вороте свитера. А руки в черных кожаных перчатках продолжали завязывать тугой узел на шее и одергивать теплую ткань выше, чтобы закрывало подбородок и губы. Под нос ткнулся… «Господи…» — тяжело выдохнул Кеша, когда понял, что на шее у него завязывают далеко не удавку, а теплый-теплый красный шерстяной шарф. Шерсть не колола голую кожу, а приятно грела, да так хорошо, что хотелось прямо здесь растечься от приятной теплоты — будто по горлу чай побежал. Руки аккуратно пригладили концы шарфа, оставаясь лежать на груди, будто силясь почувствовать дыхание и сердцебиение. И Кеша дышал, приподнимая грудь, чтобы, сквозь тонкое пальто и ткань шарфа почувствовать широкие руки в перчатках.       — Может… — пролепетал Инженер, не уверенный, стоит ли нарушать приятную глубокую тишину своим предложением, — зайдешь? Ну, на чай… Печенья, правда, нет, но…       — Ну, пошли, отец, раз зовешь, — одними губами усмехнулся Железный, отнимая руки от груди Кеши и убирая их в карманы пальто. А Инженер и забыл совершенно, что, вроде бы, в квартире небольшой бардак остался, и продуктов толком нет. Молодой парень глазами улыбается, ключи везде ищет, а главарь ОПГ усмехается, с земли их поднимает и подталкивает Иннокентия к дому, тихо произнося: «Не суетись, отец». А Кеша не суетится. С чего Железный это взял? Просто у молодого человека руки немного трясутся (мужчина улыбается и сам открывает подъездную дверь, и квартирную тоже), просто, ноги немного подгибаются (мужчина придерживает спутника за локоть, чтобы последний не пропахал носом ступеньки), но он совершенно спокоен и ничуть не суетится.       От теплых воспоминаний и красного — да, красного (Кеша аккуратно стряхивает снежинки с ткани) — шарфа, не менее теплого, молодой человек улыбается и немного ускоряет шаг. Вот и дом, и подъезд, наконец, видно. А если скосить глаза чуть влево от яркого фонаря над входом, можно увидеть теряющееся на фоне снега белое пятно. Облокачиваясь спиной на припаркованную перед подъездом машину, стоит Железный, вжимая шею в плечи и пряча нижнюю часть лица в вороте черного свитера.       — Ромочка! — радостно выкрикнул Кеша, практически подбегая к авто и на ходу стягивая с себя красный шарф. Не слушая возмущений мужчины, Инженер намотал шерсть на шею Железного, скрывая нос в ткани и нечаянно сбивая темные очки, отчего они чуть-чуть покосились, открывая голубые глаза. — Что же ты… ну, тут стоишь? Захо… зашел бы, ну! Холодно же, Ром! — и к очкам тонированным тянется, снимает аккуратно. Глазища голубые смеются, даже в темноте вечера видно.       Рука в перчатке кожаной ложится на пальцы Инженера, продолжающие приглаживать шарф и цепляющиеся за отвороты белого плаща. От главаря ОПГ пахнет машиной, порохом и металлом, перчатки холодные, а глаза теплые-теплые. И шарф на шее тоже теплый-теплый. И красный, снегом еще припорошить не успело.       — Пошли, — глухо выдыхает Железный, и слышны смешинки в голосе, — греться будем, — и ключи из кармана достает, подталкивая Кешу к подъезду, чтоб долго с открытой шеей под ветром не стоял.       А Кеше тепло, несмотря на то, что за шиворот падают снежинки, ветер колет открытую кожу. Просто, освободившаяся от кожаной перчатки рука вцепилась в тонкие пальцы без перчаток, а другую руку оттягивает пакетик с печеньем.