Постыдная тайна

Наша жизнь необратимо изменилась. Если раньше мы с Димой с удовольствием и волнительным предвкушением старались зачать нашего первенца, то теперь муж брезговал притронуться ко мне. Было горько и очень обидно, но я понимала его чувства. И всё же не могла сдаться! Я старательно ухаживала за своим телом и волосами, пытаясь стать еще притягательнее. Надевала одежду и украшения, которые нравились мужу. Была скромной, заботливой и всеми силами выказывала преданность Диме. Зная его нрав, не заговаривала о том, что случилось. Наоборот, вела себя так, словно всё хорошо. Рана Димы перестала болеть, и он вернулся к ратной службе. Почувствовав себя снова сильным и уверенным, он повеселел. С другими Дима вёл себя, как прежде. Но от меня и от Миши отгородился стеной отчуждения, словно мы предали его. Прошло два месяца. Мужчины в пьяной задушевной беседе помирились. И я с надеждой ждала, что муж вот-вот оттает. Мы с Димой легли спать. Я робко положила голову ему на плечо и обняла поперек груди. Он не оттолкнул, и я, зажмурившись от нахлынувших чувств, прижалась крепче. — Я так скучаю по тебе! — мой голос был полон тоски и затаенной страсти. — Ты видишь меня каждый день, — отозвался Дима невозмутимо. — Ты понял, о чём я! — моя ладонь заскользила по его животу и нырнула под кромку штанов. — Не лезь, — Дима накрыл мою руку своей и вернул на грудь. — Но у нас уже почти три месяца ничего не было! Ты же хочешь! Я чувствую, как ты прижимаешься ко мне по ночам, на заре… Ты хочешь меня! — У мужчин по утрам всегда стояк… — Дима повернулся ко мне спиной и лёг на бок. — Спи! — Дим, ну, сколько можно?! — я села на постели. — А чего ты ждала после того, как на моих глазах отдалась этому богомерзкому Ярополку? — взвился Дима. — У тебя стыд есть? Благодари, что я тебя не прогнал с позором! — Я ведь тебя спасала! — воскликнула я, потрясенная несправедливостью обвинения. — Я люблю тебя! — Любишь, как же! — горько усмехнулся Дима и встал с кровати. — Я видел, как ты прижималась к нему. Видел, как млела от его ласк. — Я… — у меня не нашлось слов, чтобы оправдаться. Действительно, я допустила слабость на мгновение. Или на несколько мгновений. — Слышал, у Ярополка две жены и еще несколько любовниц из боярынь, — обвиняющим тоном произнес Дима. — Забудь уже о нём! Речь о нас двоих! — горячо воскликнула я. — Нет смысла ревновать. Я вскинула подбородок и уверенно посмотрела мужу в глаза. Я хотела, чтобы он увидел мою честность, мою веру в нас, в наш брак. Дима внимательно изучал моё лицо. — Ну, и чего ты от меня хочешь, Маш? — глухо произнес он. — Я не могу забыть, не могу сделать вид, что ничего не было! — Мы вместе пережили тот позор. Так почему же нас это разделило? — грустно, с долей сочувствия произнесла я, подходя к мужу. — Мы — семья. — Маша… — Дима потянулся ко мне, но отшатнулся и отошёл к окну. Я тихонько вздохнула, глядя ему в спину. — Тебе было больно? — О чём ты? — нахмурилась я. — Когда он… брал тебя сзади… — через силу выдавил Дима, не глядя в мою сторону. — Да, было, — я села на край кровати и положила руки на колени. — Но когда он целовал тебе ягодицы, ты трепетала… Понравились грязные ласки? — снова обвиняющий тон. — И сейчас ты пристаешь ко мне все время, пытаясь соблазнить. Может, тебе лучше было согласиться и стать его? Вы оба порочные, похотливые! — с отвращением сказал Дима. На меня будто ушат ледяной воды вылили. Я сидела, не веря своим ушам. Неужели, Дима, правда, так думает? Или это лишь горькие слова, сказанные в запале? — Ты ведь христианка, Мария! — продолжил муж. — Ты должна была умереть, но не дать обесчестить тебя! Ты была на исповеди? Я ждал, что ты уйдешь в монастырь замаливать грехи… Я молчала. Внутри всё дрожало от обиды, разочарования и потрясения. Любил ли меня муж? Почему он не смог понять и поблагодарить за мою жертву? Почему он запомнил лишь мою минутную женскую слабость? Почему решил, что я порочна, ведь я никогда ему не изменяла, а всё, что было в супружеской постели — в этом мы оба участвовали. Да и не было ничего извращенного! — Ты отказываешься от меня? — прерывающимся высоким голосом спросила я. Дима сглотнул и повернулся ко мне. Он не решался вслух произнести своё решение. Это дало мне надежду, что муж преувеличивает свою обиду, чтобы проучить меня. Но я уже сама чувствовала себя преданной и оскорбленной. — Уходи. Не хочу спать с тобой в одной постели! — я брезгливо сморщилась и отвернулась. — Хорошо, я уйду. Только потом уже не зови обратно! — Дима подхватил одежду с лавки и вышел. Я подняла глаза на икону, которая висела в углу. Мне ничего не осталось, кроме как искать утешение в молитве. Едва забрезжил свет, я собрала в сумку комплект сменной одежды, гребешок, кошель с деньгами и вышла из супружеской спальни. На кухне я взяла немного еды в дорогу и фляжку питьевой воды. Никому не говоря своих планов, вышла прочь со двора. Мой путь лежал в Вознесенский женский монастырь. Я прошла через город, вышла сквозь южные ворота и по дорожке вдоль берега речушки зашагала прочь. Через две версты меня догнал обоз из трёх телег. Я сразу поняла, что он монастырский. — Здравствуйте! Можно мне с вами? Монахиня, которая вела под уздцы первую лошадь, остановилась и строгим взглядом прошлась по мне с головы до пят. Видимо, разглядев на моём лице следы душевных мук и бессонной ночи, женщина смягчилась. — Здравствуй, боярыня. Воля твоя, — она кивнула на телегу, приглашая сесть. — Я пешком лучше, не люблю трястись. Да и недалеко уже осталось. Мы тронулись дальше. Первая монахиня оказалась суровой и неразговорчивой. Я чуть отстала, предпочтя беседу с пожилой добродушной бабушкой, что правила второй телегой. — Что везем? — перед нами из небольшой рощицы выскочил мужик неопрятного вида. — Не твоё дело! Дай пройти! — холодно ответила старшая монахиня. И тут я поняла, что добром это не кончится. К нам вышли еще человек семь. Судя по виду, разбойники и бродяги. Только у двух из них я заметила мечи, остальные были вооружены дубинами. Впрочем, бороться с ними было некому. — Смотрите-ка! Тут боярыня! — присвистнул громила с веселыми глазами. — Молодая, пригожая! — улыбнулся мужик с густой каштановой бородой. — Приласкаешь, красавица? — подмигнул мне краснолицый коренастый мужик. Я затравлено переводила взгляд с одного на другого. Никогда прежде я не становилась предметом мужского интереса группы мужчин, никто не смел так дерзко ко мне обращаться. Нет, конечно, я не святая, но всегда старалась вести себя с достоинством, подавать пример боярским дочерям. — Цыц! — вперёд вышел крепкий мужчина лет сорока, одетый лучше остальных. Он хмурился и серьёзно смотрел на меня. — Ты кто такая будешь? Сердце билось испуганной птицей. Я постаралась смело ответить на его взгляд. — Сестра князя Михаила, — мой голос звучал увереннее, чем я себя ощущала. — Одна? Без охраны? — подозрительно сощурился главарь. — Я шла помолиться. Он почесал за ухом. — Нехорошо вышло… — А мне кажется, очень даже хорошо, — краснолицый подошёл ко мне вплотную и приобнял за талию. — Я еще ни разу княжну не любил. Мужик разглядывал меня с такой искренней симпатией и удовольствием, что я замешкалась, глядя в лучистые глаза. Потом всё же оттолкнула его руку и отступила к телеге. У разбойника был горбатый, перебитый не один раз нос, пухлые красивые губы, а в русой бороде появились уже первые седые волоски. В общем-то, за исключением сильного запаха пота, ничего отталкивающего я не заметила, возможно, это из-за его широкой нагловатой, но доброй улыбки. — Негодники, — возмутилась третья монахиня, — вы что же, княжну снасильничать вздумали? — А ты, сестра, по ласке соскучилась? — повернулся к ней любвеобильный разбойник. — Так, вон, Игнат, — он кивнул на неприятного худого мужика, — не побрезгует, хоть ты уже и не молодая яблонька! — Вяжите всех, — распорядился главарь. — Ироды, что вы творите, — запричитали монахини, когда их схватили и стали опутывать веревками руки. Краснолицый обхватил меня за талию и притянул к себе, я разозлилась и ударила его со всей силы в плечо. Он поморщился от боли и развернул меня к себе спиной. Я двинула затылком наугад и по касательной заехала в подбородок разбойнику. — Какая ты горячая! — страстно прошептал мужик мне на ухо, обхватывая двумя руками и прижимая к своему телу. В этот момент главарь крепко схватил мои руки за предплечья и стал связывать. Я пнула его по голени и всем телом дернулась, вырываясь. Но с двумя мужчинами совладать не вышло. Лошадь заржала и протронулась вперёд. Тот, кого я мысленно назвала громилой, подхватил её за уздцы и прокомментировал: — Норовистая, брыкается! Я взглянула на парня. У него вьющиеся тёмно-каштановые волосы, выразительные карие глаза, нос крупноват, но зато губы винно-красные, в меру полные, изящной формы. По правде говоря, этот молодец весьма красив. Если бы он захотел меня поцеловать, пришлось бы встать на носочки и опереться на его широкие плечи — я едва доставала макушкой ему до ключиц. Отмечая всё это, я шумно дышала, распалённая борьбой. Меня раздражало то, что я снова оказалась физически во власти чужого мужчины, чьё достоинство уже заметно затвердело и упёрлось мне в ягодицы. Краснолицый крепко держал меня одной рукой поперёк живота, а вторая поползла наверх. Главарь затянул узел, болезненно стягивая кожу запястий. Он поднял взгляд и смотрел, как его подельник мацает мою грудь через одежду. Я же смотрела в лицо главаря, гадая, почему такой серьёзный и видный мужчина подался к грабителям. У него типичная русская внешность: правильные черты лица, русые волосы и борода. Никаких шрамов на лице. Кожа бронзовая от загара. Плечи широкие, осанка прямая, руки жилистые, сильные, мозолистые. Судя по мечу на поясе, мужчина хорошо знаком с воинским искусством. Я бы сказала, что передо мной бывший дружинник. В какой-то момент взгляд мужчины затуманился, отупел, он сглотнул и крепче сжал ладонями мои руки, но как-то нежно, бережно. Краснолицый, тем временем, стал тереться о мою попу пахом, его грудь часто вздымалась, а дыхание щекотало мне ухо. Меня охватил стыд, и я снова дёрнулась изо всех сил. Это привело мужчин в чувство. — Лют, сажай её на телегу. Нам пора, — главарь тряхнул головой и отошёл. — Желанная моя, ты погоди, у нас ещё будет время, — Лют торопливо покрывал поцелуями мою шею. Теперь уже обе его ладони жадно скользили по груди, животу, бёдрам, не позволяя-таки мне отстраниться. Он исступленно толкался вперёд бёдрами, словно был готов вот-вот кончить. Я замерла, принимая его нехитрые ласки. Страсть, дикая, непонятная, пожаром охватила моё тело, тёплой влагой полилась из лона. Я закрыла глаза и едва не стонала. — Я тоже хочу, — обиженно заявил симпатичный громила. Я распахнула глаза и густо покраснела. Мужчина стоял в паре шагов и всё это время наблюдал за нами. Он, поймав мой взгляд, опустил ладонь на свой пах и сжал член. Мои бёдра инстинктивно сжались от острой волны возбуждения, лицо и шея горели от стыда. — А вы, сестры, отдохните, помолитесь! — глумясь, разбойники потащили монахинь к берёзам. Пожилые женщины причитали, не переставая, и ругали грабастиков. Главарь с Игнатом осматривал содержимое свёртков и мешков в телегах. Они что-то тихо обсуждали. Лют приотпустил меня и, достав свои причиндалы из штанов, дрочил, покусывая мою шею и плечо. Его прерывистое дыхание и дрожь, заставляли меня трепетать. Громила стыдливо отвернулся и пошёл заниматься делом. А я стояла и не понимала, почему меня возбудили грубые ласки и похоть каких-то мужиков. Наконец, Лют кончил и замер, уткнувшись лбом мне в плечо. Передохнув, мужчина привёл себя в порядок и спокойно подсадил меня на телегу. Разбойники развернули лошадей и потащили через луг к реке. Я от шока и смущения, а также от неснятого возбуждения, сидела тихо. Главарь шёл рядом с моей телегой, охраняя. Пару раз он бросал на меня странные взгляды, но быстро отводил глаза, краснея. Не трудно было догадаться, о чём он думает. Когда разбойники начали сгружать добро с телег на лодки-однодревки, я опомнилась и взмолилась: — Отпустите меня! Брат хорошо заплатит вам за меня! — Ага, а потом прибьёт нас! — усмехнулся один из разбойников. Игнат пробежался оценивающим взглядом по моей фигуре: — Есть невольничий рынок, где такая краса будет стоить очень дорого! Ты замужем ведь? — он с прищуром на меня посмотрел. Я кивнула. — Жаль… Была б девица — озолотились бы. Во мне вспыхнула ярость. — Как ты смеешь? Я дочь князя, жена боярина, а ты… — Ты товар! — прервал меня Игнат. Он подошёл и схватил меня сильными пальцами за подбородок. — Забудь, кем была! — Вы же свои — не враги! Вы, правда, собираетесь меня продать?! Невольницей? — меня затрясло. — Не голоси, а то кляп засуну в рот! — сурово пригрозил главарь. — Могу предложить кое-что поинтереснее кляпа в твой ротик, милая! — похабно ухмыльнулся громила и ухватился за пояс обеими руками. — Щур! — с нажимом произнёс главарь и выразительно на него посмотрел, затем повернулся ко мне: — А ты не раззадоривай парней! — и тише добавил: — Пожалеешь! Я затихла, напуганная мыслью об изнасиловании. Да и поняла, что ни уговоры, ни угрозы мне не помогут. Остается надеяться, что меня уже хватились, и вскоре найдут связанных монахинь, а те укажут, куда и кто увёл меня. Вот только я сбежала тайком, никому не сказав про монастырь… Погрузив товары с телег в лодки, разбойники разделились. Трое остались на берегу, чтобы продать лошадей. По двое сели на вёсла. Меня, естественно, взял с собой главарь. Мы плыли около часа, а потом пристали на опушке смешанного леса. Мужики перекусили, сходили по нужде и даже меня отпустили одну в кустики. Их главарь, Ян, приказал меня не трогать и относиться уважительно. Взвесив за и против, я решила вести себя смирно и не пытаться сбежать. Места вокруг незнакомые. Но мы ушли недалеко, да и не спешат грабастики. Как только Миша узнает, что меня похитили, пошлёт погоню. Пути по рекам всем известны. Нагонят и спасут. Мы поплыли дальше и оказались в более полноводной реке. И в какой-то момент я заснула, убаюканная равномерным покачиванием лодки. Проснулась я оттого, что меня осторожно подняли и понесли на руках. Приоткрыв глаза, я поняла, что уже темно. — Таки разбудил? — заметил моё пробуждение Ян. Наши глаза встретились, и мужчина, тяжело вздохнув, отвёл взгляд. Насколько, я поняла по разговорам, он самый рассудительный из всех, и, в самом деле, был когда-то дружинником. — Не продавай меня! — шёпотом попросила я, обвивая руками его шею. Ян удивлённо взглянул мне в лицо, а потом на грудь, покраснел и спросил: — Обратно к мужу хочешь? — Нет, в монастырь хочу, — тихонько ответила я куда-то ему в шею. Мужчина напрягся и крепче перехватил меня. — Почему? Я промолчала. Впереди показался лагерь. На полянке горел костёр, слышался шум голосов. Я удивилась: разве не должны разбойники лучше прятаться? — Красивая ты, — Ян снова пробежался взглядом по моему лицу, ключицам, груди. — Монастырь для вдов и старух-богомолиц. — А ты христианин? — поинтересовалась я, с любопытством вглядываясь в лицо мужчины. — Был когда-то… — Меня Мария зовут, — решила я представиться, чтобы расположить его к себе. — Ян! Ты с добычей! — из-за деревьев вышел приятный, хорошо одетый мужчина средних лет. — Боярыня? За его спиной маячил долговязый парень с волчьим, острым взглядом. — Бери выше! — улыбнулся Ян, но тут же посерьёзнел. — Нам бы её отдельно от остальных устроить. Его собеседник кивнул и принялся бесстыдно меня разглядывать, впрочем, как и неприятный молодец за его спиной. Я инстинктивно прижалась к Яну, прося защиты. Тот слегка сжал объятия. — Гляди-ка, ты ей нравишься! — незнакомец отлип от меня и обернулся: — Тарас, поставь-ка еще одну палатку. За ручьём! Ян поставил меня на землю и развязал мне руки. Потом положил ладони на мои плечи и серьезно предупредил: — Побежишь — догонят и растерзают. Не отходи от меня или Архипа, — он кивнул на своего собеседника. — Мария, да? Мы будем тебя беречь и холить-лелеять, — Архип обнял меня за талию и отвёл от Яна. Я беспомощно обернулась на него. — Тебя покормят, — взглядом он дал мне понять, что всё в порядке. Я поужинала вместе с Архипом, сидя на поваленном стволе березы, в стороне от всех. Он болтал, но я слушала вполуха. Разбойники казались довольно интересной, разношерстной компанией. Если бы не угроза продажи на невольничьем рынке, я бы сполна насладилась этим приключением. Почему-то мне не верилось, что меня действительно ждёт рабство. — Мария, — к нам подошёл Ян. — Палатка готова. Я провожу тебя! — Погоди-ка, брат! Не лишай меня такой приятной компании! — Архип поставил за землю пустую чашку, пододвинулся ко мне и обнял за плечи. Я насторожилась и тоже поставила посуду на землю. Лучше мне уйти в палатку. Яну я доверяла больше, чем остальным. — Я устала. Позволь мне отдохнуть, — я полусмиренно-полукокетливо улыбнулась Архипу и поднялась с бревна. Глаза Архипа заблестели, губы расплылись в улыбке. Он встал вслед за мной. — Голубушка, как я могу тебе отказать? Неожиданно он наклонился ко мне и прильнул к моим губам. Я широко распахнула глаза и уставилась на Яна, который стоял перед нами. — Архип… — Ян недовольно поджал губы. — Может, лучше поберечь её для покупателя? — Думаешь? — Архип озорно сверкнул глазами. Они оба не казались мне злодеями. В голове не укладывалось, как они могут спокойно говорить о продаже меня в рабство! Может, просто стращают? — Может, себе оставите? — промолвила я, потупившись. Мужчины расхохотались. Я почувствовала, как надежда тает, и села обратно на бревно. Неожиданно Архип сел передо мной на корточки, я вскинула голову. — Что ты предлагаешь? Ты готова делить ложе со мной и побратимом? — в его голосе звучало изумление, взгляд цепкий, испытующий. — Не знаю… — я похлопала ресницами, пытаясь понять, что можно ответить. В самом деле, что я предложила минуту назад? Жить бродячей жизнью в лесу? Без удобств, среди сомнительных личностей, вне закона… И кого выбрать покровителем? Архипа? Яна? Но я же замужем, и, несмотря на обиду, не готова стать изменщицей. Но какая альтернатива: гордая рабыня? Снова нужно прогнуться, чтобы спастись! — Машенька, голубушка, возможно, наложницей богатого грека тебе жить больше понравится, чем полюбовницей с нами?.. — Архип объяснял мне, словно ребёнку. Я так и не поняла, чего он сам хочет. Возможно, не желает терять прибыль… — Я стою так дорого, что несколько ночей со мной не окупят этих денег? — я гордо вскинула подбородок. Мужчины переглянулись. — Смотря каких ночей… — лукаво протянул Архип, склонив голову на бок. — Как думаешь, Ян? — Не попробовав — не узнаешь, — лаконично ответил Ян. Его глаза предвкушающе заблестели. Я отвернулась, не в силах вынести их взглядов. На что решиться? Отбиваться, беречь женскую честь и надеяться на спасение? Или пойти на сделку с разбойниками, заплатив своим телом? Но где гарантии, что меня не пустят по кругу? Обычно, если женщина дала двум, считается, что она теперь обязана давать всем желающим. — Вы хотите оба сразу?.. — я часто неглубоко дышала. Архип положил ладони мне на колени. — А тебя это смущает? — его голос стал ниже, соблазнительнее. — Можем по очереди, — грубовато ответил Ян. — Аааа… от остальных вы меня защитите? — торговалась я. — Насильничать не позволим, — кивнул Ян, — но коли сама не прочь будешь… — Буду против! — возмущенно выпалила я. — Ну, Лют и Щур так не думают, — усмехнулся Ян. — А что там было? — оживился Архип, глядя на нас по очереди. Я зарделась. — Да так… — махнул рукой Ян. — Я тебе не баба, чтобы сплетничать! — Что решила, княжна? — вернулся к главной теме Архип. Я прерывисто выдохнула и твёрдо посмотрела в глаза по очереди обоим мужчинам. — Где там ваша палатка? Мужчины довольно улыбнулись. Я подхватила свою сумку и встала. Кровь взыграла от мысли о том, что вскоре произойдет. Я решила не накручивать себя и не думать об этом, как об изнасиловании. У меня ведь есть выбор, верно? Я сама так решила. Архип и Ян обняли меня с двух сторон и потянули вглубь леса.