Научи меня любить

Дни шли неспешно, один за другим, однако плату с меня так и не требовали. Обо мне словно забыли, и я понемногу вливался в обычный ритм жизни, тем более, что с того дня мои прошлые приятели и близко не подходили. Однажды я видел одного из них, но он постарался скорее раствориться в толпе, словно это было лишь мое видение. Дома стало хоть ненамного, но спокойней, без шумных гулянок и гулких стонов, впрочем, я не питал иллюзий, понимая, что однажды Эмиль сорвется и все начнется заново. Не скажу, что меня огорчало молчание моего покровителя, скорее наоборот – радовало. И все было бы хорошо, если бы я не знал, что он вернется. Обязательно вернется, чтобы забрать свой долг, но это будет потом. А в это мгновенье свободы я хотел лишь наслаждаться ей и спокойствием, что меня окружало. Я долго лежал в своей кровати, рассматривая потолок и с каждой минутой выискивал очередную трещинку в побелке, которая, казалось, успела пожелтеть от старости. Комната, как и весь дом, требовала основательного ремонта, но у Эмили, как всегда, находились «более важные» дела. Какие? Она, естественно, не объясняла, да я и сам мог догадаться, ведь поддержание «товарного» вида, требовало не малых затрат. От этого пустого занятия меня оторвал громкий звонкий смех матери, которая, судя по хлопку двери, только что вернулась домой и, скорее всего, не одна. «Вот и кончилась мое спокойствие», - думал я, мельком взглянув на электронные часы. Без четверти двенадцать, впрочем, бывало, она приходила лишь под утро. Сначала я решил не обращать на них внимание, но вскоре понял, что любопытство все равно возьмет надо мной верх, поэтому я решил подсмотреть, кто на этот раз задержится у нас в гостях. В её постели. Поднявшись с кровати, я приоткрыл дверь, выглядывая в коридор, а, точнее, на лестничный поход, по которому поднималась подвыпившая парочка. Поскольку они не удосужились включить свет, мне были видны лишь силуэты, и пришлось напрячь зрение, чтобы попытаться разглядеть хоть что-то. Из открытой двери моей комнаты по коридору тянулся предательский луч света, на который парочка сразу обратила внимание, на мгновенье замирая, но тут же приходя в себя. - Кажется, за нами подсматривают, - сказал мужчина хрипловатым, но почему-то завораживающим голосом. – Как думаешь, детка, может, он хочет присоединиться к нам? - Тише, не пугай моего мальчика! Как же я ненавижу её пьяный говор, в котором так и слышится развязность и доступность. По её радостному визгу я догадался, что её клиент, скорее всего, ущипнул её за зад и, не сдержавшись, захлопнул дверь, защелкивая её на задвижку и отгораживаясь от её мира, который с каждым днем затягивал и меня. Я не мог не замечать, что запутываюсь в этом дерьме и уже не в силах различать, что верно, а что лживо. И так ли плоха ложь, если в жизни она занимает не последнее место. - Аххх! Тварь, тварь, тварь! Её голос, как тогда, на диске, снова и снова. Я не могу слышать её стоны. «Они такие же, как у тебя». Ложь! Неправда! Я не мог издавать таких звуков. Еще немного - и я заплачу, сойду с ума… нужно уйти, убежать. Хотя бы на эту ночь. Я так надеялся, что это затишье продлится дольше, ну еще немного, но нет! Не бывает чудес и гниль эту не превратить в розу, как ни пытайся – безнадежно. Натянув темно-синие узкие джинсы и накинув на футболку черную ветровку, я нахлобучил капюшон так, чтобы он как можно сильнее закрывал мое лицо. Вот бы стать невидимкой для всех, чтобы никто не замечал, не приставал, не показывал правду жизни. Я не хочу её знать. Меня от неё тошнит и жжет внутри так, что, кажется, я готов разодрать себя, лишь бы избавится от боли. Невозможно, я пока еще жив. На улице меня окутала ночная прохлада, и я закутался в ветровку, чтобы не замерзнуть, ведь прогулка обещала быть долгой. Эмиль не заметит моего отсутствия, ей не до этого, а больше меня просто некому остановить, да и вряд ли я бы послушал кого-то. Я хотел сбежать, забыться на эту бессонную ночь, неважно как. Бродить по улице, освещенной лишь неисправными фонарями, которые, то горели, то внезапно отключались, было страшно, но даже это казалось мне лучшим, чем слушать игры шлюхи и её клиента. Я надеялся лишь на то, что, когда вернусь, Эмиль будет жива. Я часто думал об этом, ведь большинство продажных женщин заканчивают свою жизнь от руки клиента. Как ни странно, хоть я и не желал её смерти, чувствовал, что плакать о ней я не стану. Именно это угнетало. Собственное безразличие к женщине родившей меня, было достойно презрения. И я презирал себя за это, за свою слабость, за невозможность принять важное решение. Еще немного, и это будет похоже на ненависть. От шороха откуда-то сбоку меня подбросило, а сердце заколотилось так гулко, что мне казалось, что оно находится у самой глотки. Резко обернувшись, я всмотрелся в темноту узкого переулка. Скорее всего, шум доносился со стороны металлической пожарной лестницы, которая примыкала к невысокому зданию, уже долгое время служившему складом. Шарк. Скряб. Шаг ко мне на встречу. Еще шаг, снова скрип. И мне хотелось убежать, но ноги не слушались, словно их парализовало от страха. Даже голос пропал. Это и называют ужасом? За эти мгновения я успел проклясть себя за глупость и излишнюю самоуверенность. Что будет, если меня сейчас поймают? В лучшем случае – убьют, а в худшем… я даже думать об этом не хотел. - И что ты здесь делаешь, сопляк? Этот голос. Как же я рад, что слышу этот голос! Не думая ни секунды, я сорвался с места и, неожиданно для самого себя, обхватил руками его широкую спину, прижимаясь, словно предо мной стояло мое спасение. Его дорогой одеколон и перекошенное в усмешке лицо со страшными шрамами теперь казалось мне родным. Я зарыдал. На его груди, как малое дитя, с надрывными и судорожными всхлипами. Я плакал так, что самому было страшно, но не мог остановиться, как ни пытался. А он просто стоял на месте, не обнимая и не успокаивая, просто был рядом, как нерушимая стена, за которой мне внезапно захотелось укрыться, спрятаться ото всех. - Кончай свою мелодраму, ты мне костюм испортишь. – Его голосу невозможно сопротивляться, что ни слово – приказ. – Ну что, я так понимаю, ты принял решение? Я просто кивнул, то и дело всхлипывая и пытаясь вдохнуть побольше воздуха, чтобы не задохнуться от собственной истерики. Кажется, ему этого было достаточно, поскольку его тяжелая рука мгновенно легла на мое плечо и потянула за собой, вглубь темного переулка к лестнице, а точнее под нее к запасной двери. Я не понимал, почему мы идем туда, но он открыл эту дверь одним из ключей, что висели на связке. «Неужели этот склад принадлежит ему», - думал я, пока его рука по-хозяйски не втолкнула меня за порог. Это был далеко не склад. Снаружи обшарпанное здание с выцветшей от времени краской внутри было шикарно и напоминало отель из фильмов, которые я иногда смотрел. Нас провожали взглядами красивые женщины и статные, представительные мужчины, которые почтительно склоняли голову, приветствуя ведущего меня мужчину. Я был готов провалиться сквозь землю, чувствуя себя бездомным щенком, по ошибке попавшим в элитный питомник. - Подними лицо и встречай чужой взгляд, как равный. Теперь ты принадлежишь мне, а значит, ты стоишь больше большинства присутствующих в этом зале. То, что он сказал, было странным, но я почувствовал себя хоть и ненамного, но лучше. Действительно, некоторые смотрели на меня с нескрываемой злобой и завистью, а может, мне это только казалось. - Ты понял меня, Трей? От звука собственного имени по коже пробежала мелкая дрожь, и я удивленно задрал голову, всматриваясь в его суровое лицо. Вроде все, как тогда, и он уже звал меня по имени, но теперь его голос прозвучал как-то теплее. Или мне все кажется? - Да, - ответил я и, легонько ухватившись за край его пиджака, гордо вздернул голову, что далось мне нелегко. – Я понимаю. - Сопляк, - в очередной раз усмехнувшись, он запустил пальцы в мои волосы и, сжав их в кулак, запрокинул мою голову, впиваясь в губы жестким, болезненным поцелуем. На глазах у всех, показывая, чья я собственность, доказывая это как им, так и мне. – В следующий раз, поднимая лицо, старайся так явно не краснеть. Я хотел было рассмеяться, но мою спину словно сверлил чей-то взгляд. Стараясь сделать это как можно непринужденней, я обернулся, встречаясь взглядом с бледно-зелеными глазами молодого парня. Он был немного ниже меня и гораздо утонченней. Длинные рыжие волосы, собранные в хвост, доходили почти до поясницы. К моему удивлению, он не был покрыт веснушками, как большинство златовласых людей, его красота была благородной, как у куклы. Но взгляд такой колкий, что мне невольно захотелось сжаться в комок. Он будто ненавидел меня, хотя я его раньше никогда не встречал. Когда он подходил к нам, чудом умудряясь уворачиваться от столкновений с другими людьми, я осознал, что предо мной был ребенок с глазами мужчины. - Ты! Ты – сын шлюхи! – взвизгнул он, выплескивая на меня воду из своего бокала. – Да как ты смеешь… занимать место рядом с ним! Мое место! К такому повороту я не был готов и снова не нашелся с ответом. Я никогда не хотел занимать чье-то место, я никогда не хотел быть тем, кем мне пришлось стать. У меня не было выбора. И хоть я так думал, где-то глубоко внутри я сам не верил в это. Выбор есть всегда. И за него придется платить.