Подсолнух / Sunflower

Бен готов был признать, что выходные выдались не самые плохие. Ну, по крайней мере пока. Они точно станут хуже — через пару дней, когда прибудут остальные гости; когда ранчо до отказа заполнится потерявшими популярность звёздами восьмидесятых; когда люди начнут рассказывать Бену истории, которые он миллион раз уже слышал, и всё равно будут ждать, что он засмеётся, — вот тогда здесь разверзнется ад. Ну, может, более прохладная его версия. И с вином. И без вил. Но всё равно ад. «А сейчас — сейчас не так ужасно», — подумал он, давая капле соуса упасть на тыльную сторону ладони и быстренько её слизывая. Для начала, в «раннем составе», как любила называть их мать, не было утративших былую славу знаменитостей. Если не считать дядю Лэндо и дядю Чуи, конечно, но было бы несправедливо определять их в одну категорию со, скажем, Фигрином Д’аном. В основном это были лишь старые друзья и близкие родственники — те, с кем в свой день рождения папа стремился проводить больше времени. Те, кого Бен знал; те, с кем он мог общаться, не желая при этом закрыться в комнате и проораться в подушку. И конечно, ещё здесь была Рей. Здесь была Рей — в дурацких свитерах, хохочущая и скачущая по дому; Рей, которая лучезарно улыбалась, зазывая его смотреть лошадей; Рей, что визжала от радости, обыгрывая всех в Монополию… Да, это не было адом. Как там называют противоположность ада?.. — Пахнет вкусно. И, разумеется, ещё была Рей, которая подкрадывалась, когда он не смотрел, и от голоса которой у него сердце один-два удара пропускало. — Хочешь попробовать? Оторвавшись взглядом от стружки молотого мускатного ореха в густом белом соусе, он увидел, что Рей облокотилась на мраморный кухонный остров, и на её испачканных вином губах играет ослепительная улыбка. Да, определённо не ад. — Не отравлено? Язык у неё начал заплетаться — едва уловимо, настолько незначительно, что Бен сомневался, что кто-нибудь обратит внимание. Порой он завидовал этим людям, не замечавшим всех этих легчайших изменений в том, как она говорила, как выглядела или пахла. Мельком глянув на опустевший винный бокал у неё в руках, Бен ухмыльнулся и отставил мускатный орех и тёрку в сторону. — А ты как думаешь? — Фигрин Д’ан пока не доехал, так что скорей всего… нет? Иногда она так делала — прикусывала нижнюю губу, чтобы подавить улыбку, когда ей удавалось его рассмешить, — словно смакуя свою маленькую победу. И это безотказно гнало кровь к тем частям тела, где уж точно лишней не требовалось. Ну, во всяком случае, не посреди кухни, пока пытается не дать своему бешамелю пойти комками. — Нет, не эта партия, — сказал он, энергично помешивая соус и при этом улыбаясь ей. — Но картофельный салат для вечеринки я бы на твоём месте пробовать не стал. — Запомню, — произнесла она с ухмылкой и поставила пустой бокал на стол, после чего двинулась к Бену, огибая остров. — Так что, можно попробовать? — Осторожно, он горячий. Говоря это, он взял её за руку, слил с деревянной ложки излишек соуса, прислонив ту к борту кастрюльки, а после дал нескольким каплям упасть Рей на кожу. — Ой-ой-ой, — проговорила она и, нахмурившись, быстро слизнула. Усилием воли не позволяя никаким образам, включавшим в себя её тёмный от вина язык, вторгнуться в разум, Бен мгновенно отвёл глаза и снова сосредоточил всё внимание на соусе. И это, наверное, было к лучшему, потому что так он не увидел её лица, когда она застонала. Громко. — Блядь, Бен, он… блядь. И пожалуйста, она издала ещё один стон. Бен кашлянул и постарался растянуть губы в улыбке. — Неплохо? — Ты волшебник. Когда Бен вновь посмотрел на неё, она облизывала тыльную сторону ладони, глядя на него из-под этих своих проклятых ресниц-опахал. — Ещё немного перца не помешает, думаю, — сказал он, пожимая плечами. — Он безупречен. Не смей на него бочку катить. Наверное, в этом и была причина, по которой Бен всякий раз принимает приглашение войти в «ранний состав». Ну, то есть почему он принимал его последние пять лет. Он не мог заставить себя отказаться, ведь быть здесь — значит, несколько лишних дней любоваться тем, как Рей гарцует по дому в своей несуразной пижаме, как улыбается, смеётся, может, будучи даже слегка подшофе, как запарывает любую готовку, с которой вызывается помочь, всё так же заставляя его чувствовать себя безнадёжно влюблённым в неё подростком. — А не то что? — А не то я тебя порежу, — прошептала она, прищурившись, после чего ещё раз, последний, лизнула руку. Потянувшись к мельничке с перцем, Бен засмеялся и покачал головой. — Ты приехала сюда, только чтобы мне угрожать? — Не-а, — чирикнула она, подтягиваясь и усаживаясь на мраморную столешницу, в каком-то полуметре он него. — Я — ответственный виночерпий. — Звучит серьёзно. — Так и есть, — соглашается она торжественно. — Спроси хоть у Роуз. — Там бутылка осталась, — сказал Бен, кивая на холодильник. — И я подниму ещё из погреба, когда тут закончу. Если пообещаешь никому не рассказывать про картофельный салат. — Честное скаутское, — проговорила она, вскидывая ладонь и сверкая белозубой улыбкой. Фыркнув, Бен потянулся к холодильнику и открыл его, не сходя со своего поста у плиты. Он кряхтел, пытаясь достать бутылку, и в итоге у него получилось. Выпрямившись, он поставил её перед Рей. — На. Иди спасай положение. Рей не отвечала, а по непонятной причине просто неотрывно смотрела на его свитер. — Рей? — Хэй, да, извини. Ага, я здесь, — зачастила она, запинаясь, затем сглотнула и посмотрела ему в глаза. Но не сдвинулась с места. — Как… дела? Ну, я про написание. Книг. Пишешь сейчас что-нибудь? «Наверное, всё же сильнее, чем подшофе», — подумал Бен и умилённо улыбнулся. Это хорошо. Может, после ужина споёт Селин Дион в караоке, а он посмотрит. — Работаю кое над чем, да, — откликнулся он, добавляя в соус чёрный перец. — Холдо хочет издать весной, но я не уверен, что управлюсь до марта. Ну, увидим. — Последняя мне реально понравилась, — произнесла она, заправляя за ухо прядь волос. — Мы с моим выпускным классом на неделе современной поэзии провели семантико-синтаксический анализ «Подсолнуха». Он прекрасен. Бен с трудом сглотнул, не сводя глаз с перемешивающегося бешамеля перед собой. — Да, он… Спасибо тебе. Спасибо. — Пожалуйста, — сказала Рей и улыбнулась ему одной их тех самых улыбок. — Теперь прошу меня извинить. Он угукнул, а она спрыгнула на пол и взяла бутылку вина. — Девчонки ждут бухлишко. — Скажи, что ужин почти готов. — Скажу. — Улыбаясь, она перегнулась через столешницу и подхватила свой пустой бокал. — А ещё скажу им, что он дерьмовый, и съем всё в одно лицо. Плечи Бена сотряс смешок. Он опять пробовал соус и наконец удовлетворился вкусом. Он не поднял глаз на Рей, когда она двинулась к веранде, но вот она позвала его по имени, и он посмотрел на неё. — Бен. — Хм-м? Она стояла там, между кухней и гостиной, с бокалом в одной руке и холодной бутылкой вина в другой. Обрамлённая изумрудно-зелёным травяным полем за окном, она точно сошла с картины. — Я скучала. Бен наклонил голову вбок, вытирая руку о перекинутое через плечо кухонное полотенце. — Мы же постоянно общаемся. — Да, — кивнула она, тут же опуская глаза. — Да, знаю, я про… встречи. Мне… не хватает их. Понимаешь? И он понимал, поэтому кивнул, одарив её кривой улыбкой. — Я тоже скучал. Улыбнувшись и кивнув в последний раз, Рей опустила голову и быстро зашагала к стеклянной двери на веранду. Бен подумал бы, что она забрала его сердце с собой, если б сейчас оно не билось в груди так болезненно, норовя сломать ребро-другое. Тряхнув головой, он отключил конфорку и накрыл кастрюлю, после чего заглянул под соседнюю крышку, проверяя, не закипела ли вода. — Пахнет бесподобно. Подняв глаза, Бен увидел мать; она стояла совсем рядом и широко ему улыбалась. — Мам, — произнёс он, кладя кухонное полотенце на столешницу. — Соус готов, я как раз собирался запустить пасту. Сделаешь? Я пообещал Рей достать из погреба ещё вина. — Ну, если ты пообещал Рей, — проговорила мать с задорными искорками в глазах. — Тогда лучше поспеши. — Да уж, они приканчивают бутылку за бутылкой, как будто завтра не наступит, — хохотнул Бен, наклоняясь, чтобы походя звучно чмокнуть мать в щёку. — Я не о том, милый, — сказала Лея, похлопав его любовно по щеке. — Ну, иди же! В свои двадцать девять Бен прекрасно знал, что разгадывать шарады матери бесполезно, поэтому просто вздохнул и отправился в погреб. Старая древесина под его весом заскрипела, стоило зашагать вниз по узким ступеням, пригибаясь, чтобы не шарахнуться лбом о деревянные балки, — урок, за столько лет прекрасно усвоенный через боль и страдания. Как только ступил наконец на влажный камень, Бен нашарил в темноте выключатель и заморгал — помещение наполнил тёплый свет, исходивший от единственной лампочки под потолком. Отмахиваясь от мысли о том, что у отца, чтобы прилично оборудовать винный погреб, денег, вообще-то, более чем хватало, он подошёл к одному из стеллажей и принялся вглядываться в пыльные этикетки в желании отыскать то, что придётся Рей по вкусу. Она всегда тяготела к южноамериканским. Он и не надеялся, что у Хана завалялось особое «Винья Кармен», но, возможно, найдётся какое-нибудь аргентинское? «Терразас», там, или, может… — Ага, — выдохнул он, отыскав глазами обличительную этикетку винтажного «Катена Запата». Он уже потянулся к бутылке, как вдруг безошибочно узнаваемый звук её голоса заставил его замереть. — Роуз, хватит! Не собираюсь я ничего предпринимать, ясно? Да. Пусть слышно было плохо, но это сказала определённо она. Бен взглянул вверх, на пыльный деревянный потолок погреба, который неярко подсвечивала древняя лампа накаливания. Как-то вылетело из головы, что веранда как раз над ним. — Рей, умоляю, — протянула Роуз, и Бен услыхал, как она драматично поставила на что-то бокал. — У всех это уже в печёнках сидит! У тебя ж буквально на лбу написано: «Придуши меня, папочка»! — По-моему, ты не совсем понимаешь значение слова «буквально». — Да нет, понимаю. Ты буквально хочешь вскарабкаться на него, как на дерево. Ясно? Бену не следовало слушать. Он знал, не следовало, но это было сродни чудовищной дорожной аварии, на которую невозможно не смотреть. Ладно, вот ещё аргумент в пользу сравнения с автокатастрофой: его совершенно точно затошнило. — О чём это мы тут говорим? О, винишко! — Это был голос Кайдел, который послышался вслед за лязгом закрывающейся стеклянной двери. — Ты чего так долго? — Девочке надо было сделать пи-пи. — Ну, садись. Мы обсуждаем жизненно важные вопросы. Например, желание Рей сесть Соло на лицо. — Роуз! — вскрикнула Рей, а затем понизила голос до почти неразличимого шёпота. — Заткнись нахер. — Да все и так знают, Рей, — фыркнула Кайдел, плюхнувшись в особенно скрипучее кресло. — Это до боли очевидно. Сделай нам одолжение, трахни его и перестань загоняться. — Спасибо, — вторила ей Роуз. А Бен — ему лучше было бы опустить голову, потому что блевать с выгнутой назад шеей — затея наверняка просто аховая, но он не мог пошевелиться. Не мог думать. Проклятье, он едва мог вздохнуть. С его отцом. Рей хочет переспать с его отцом. — Может, хватит, вы обе? Он меня не хочет, понятно? Я всегда буду для него малышкой Рей. Малышка Рей с ободранными коленками, ужасной чёлкой и в пижаме «Мой маленький пони». — Рей, ради всего… — Роуз, оставь это, — взмолилась она, опуская на стол бокал, похоже, с большей силой, чем требовалось. — Пожалуйста. Этому не бывать. — Но почему? — Потому что я никто, Роуз! Ничто, — проговорила Рей, и Бен почти уверился по её голосу, что она готова заплакать. — Он может заиметь любую, кого захочет, — блядь, наверняка он этим пользуется, — и я не вхожу в их число. Я училка. Училка! А он… он… — Когда она закончила фразу, её голос едва ли звучал громче надрывного шёпота: — Он — это он. Он. Он, кинозвезда восьмидесятых, сладкоречивый сердцеед. Он, старше её на сорок с чем-то лет. Он. Вверх по горлу поднималась горечь. — Не хочешь, чтобы он разбил тебе сердце, — прошептала Роуз оторопело, будто только что познала смысл бытия. — Ты… Чёрт, Рей, ты… — У тебя к нему чувства. Типа, реально чувства, — договорила за Роуз Кайдел тем же ошалелым тоном. Бен услыхал, как Рей беспокойно заёрзала на диване. — Заткнись. — Рей, давай мы… — Нет, — выплюнула Рей сердито, и теперь в голосе явственно слышались слёзы. — Нет, я не хочу об этом говорить, ладно? Давайте мы… давайте просто… Бен наконец заставил себя перестать пялиться на автокатастрофу. Костяшки пальцев, что сжимали горлышко бутылки с винтажным вином, побелели, но он едва помнил о ней, когда с трудом ступал по гулкому погребу к выходу и бросился наверх по деревянной лестнице, поднимая шагами облачка пыли. Ноги на автопилоте привели его в гостиную, и скорей всего замышляли доставить в спальню, чтобы держать его там до самого конца вечера. Или выходных. Или вообще вечность. Сколько потребуется, пока эти холодные тиски безнадёги не отпустят грудь. Да, вечность, не меньше. Поджав губы, он пошёл было в сторону лестницы, но услышал вдруг, как его окликнули. — Бен! А, ты тут, хорошо. Один нашёлся, — сказал Хан, подходя к Бену с одной из своих фирменных ухмылок. — Ужин готов. Мать попросила позвать девочек. Эй, девочки! — прокричал он и замахал руками, пытаясь поймать взгляд Роуз сквозь стеклянную дверь и привлечь внимание. — Ужин! И ему, видимо, удалось, потому что через мгновение дверь с веранды отворили. Бен старался не смотреть на Рей, правда старался, но его взгляд будто примагнитился к ней сам собой, только чтобы увидеть, как она вытирает мокрые щёки. Он сейчас же отвёл глаза. — Прекрасно, давайте, идём! Соус Бена пахнет бесподобно, — зазывал Хан уветливо, пока девочки подходили к нему, натянуто улыбаясь. К его чести, Хан, похоже, заметил, что что-то не так, — нахмурился, на них глядя. — Вы в норме? — Да, — поспешила заверить Роуз, явно пытаясь улыбнуться поубедительнее. — Просто Рей голодная. Вы же знаете, как это на неё влияет. — О нет, только не ненасытный монстр, — фыркнул Хан с нежностью и приобнял Рей одной рукой. Когда он чмокнул Рей в макушку, Бен ощутил, как желудок прямо-таки завязывается в узел. — Давай уже накормим тебя. — Люблю тебя, Ворчун, — пробормотала Рей. Кладя голову Хану на плечо, она обняла его обеими руками и ласково улыбнулась. И для Бена это стало переломным моментом. — Мне нехорошо, — проговорил он хрипло, смаргивая слёзы. — Я, пожалуй… Мне… Когда он указал на лестницу, то понял, что всё ещё держит бутылку вина, и пихнул её Кайдел в руки. — Что с тобой? — Глаза Рей расширились, стоило ей услышать его, и она медленно отстранилась от Хана и подалась к Бену. — Опять мигрень? Хочешь, я могу… — Нет, — отрезал Бен, и это вышло громче, чем ему хотелось. Резче. Прохладней даже. — Нет, Рей, оставайся, веселись. Не оглядываясь, он зашагал наверх, стиснув челюсти и сжав руки в кулаки.

***

Бен не отводил взгляда от яркого экрана перед собой. Пальцы парили над клавиатурой, и совершенно точно в документе, созданном несколько часов назад, были какие-то слова, но перечитать их ему недоставало хладнокровия. Да и не всё ли равно? Наверняка там была череда злых, безвкусных сравнений, вплетённых в дешёвые образы, — он снесёт всё сразу после прочтения. Тяжело вздохнув, он уронил лицо в ладони и принялся массировать ими глаза. Внезапно раздался стук в откидную дверь. — Да? Голос прозвучал хрипло, будто Бен не разговаривал много лет, поэтому он откашлялся, а потом оглянулся через плечо. Позади него над полом виднелась робко улыбающаяся голова Рей. — Так и подумала, что ты здесь. Не говоря ни слова, Бен отвернулся, лишь смутно отдавая себе отчёт в том, что пальцы над клавиатурой дрожат. — Тебе получше? И снова он промолчал, уставившись на нечёткие чернильно-чёрные символы, разбросанные по синевато-белому. — Обязательно работать во время мигрени? — Нет у меня мигрени, — проскрежетал он наконец, закрывая ноутбук и отставляя его в сторону. Он не знал, что написал, но был вполне уверен, что не захочет на это смотреть. — Просто устал, вот и всё. — Ясно. — Её голос звучал тихо и мягко, в нём не было и намёка на опьянение. Может, «Запату» в итоге так и не раскупорили. Хотя губы у неё всё так же сиреневели. Он постарался не думать о них. — А если ты устал, разве обязательно работать, когда можно… Ну, ты понял. Отдыхать? Она была без обуви, поэтому он не слышал шагов, но теперь она стояла рядом с софой, пристально на него глядя. Боковым зрением он видел, как она обхватила себя руками, но всё так же неотрывно смотрел прямо перед собой, на потрескивающий в камине огонь. — Почему не сейчас? Какая разница? — произнёс он в итоге. — Бен. — Что? — Ты на меня так и не посмотришь? Повернув голову и встретив её взгляд, Бен увидел, что она жуёт нижнюю губу и внимательно смотрит на него блестящими глазами. — В чём дело? — Ни в чём. — Бен… — Я же сказал, ни в чём, Рей. Можно оставить меня в покое? Он не хотел, чтобы это прозвучало так грубо, но всё же слова порывом ледяного ветра пронеслись по тёплому, благоухающему древесиной чердаку. И Рей вздрогнула. — Зачем ты так? — пробормотала она; танцующее пламя освещало её лицо не полностью. — Как «так»? — Это был даже не вопрос, а скорее вызов. Ему стоило подумать дважды. Рей никогда не пасовала перед испытаниями. — Как раньше. Ведёшь себя, — ответила она, с трудом сглотнув и всё ещё себя обнимая. — Как когда у Сноука издавался. Как когда подписывался Кайло Реном. Долгий миг Бен смотрел на неё молча, пока видеть жалость в её глазах не сделалось невыносимо. — Закончила свой экскурс в прошлое? Потому что у меня сроки поджимают, и мне бы и правда нужно… — Бен, поговори со мной, — взмолилась она, и он заметил, что по её щеке скользнула слеза, янтарная в свете камина. — Прошу. Прошу, не будь так… — Я услышал ваш разговор сегодня. — Он не собирался признаваться; слова будто сами собой выскочили изо рта, он не успел проглотить их, затолкать обратно. — С девчонками. Рей глядела на него непонимающе, над переносицей обозначилась складка. Губы слегка приоткрылись, пока она переваривала сказанное, и по её резкому вздоху он с точностью до секунды мог сказать, когда именно до неё дошёл смысл его слов. Прикрыв рот ладонью, она просто в молчании смотрела на него круглыми, полными слёз глазами. — О господи, — наконец проговорила она тихо, едва слышно. — О господи. — Всё в норме, — соврал он, стискивая зубы. — Это не моё дело. Но ты ведь и сама согласишься, что это… Странно. — Извини, — зашептала Рей, после чего ещё раз рвано вздохнула. — Бен, извини, я… — Я сказал, всё нормально, — повторил он заносчиво. — Мне просто… не очень приятно это всё. — Понимаю, — проговорила она и с печальным вздохом опустила руки. Она замотала головой, и по щекам потекли новые слёзы. — Знала, что так будет, вот поэтому-то… чёрт, Бен, мне так жаль. — Только можно попросить тебя… — Он оборвал сам себя, пытаясь сморгнуть слёзы. — … Не развивать всё это? Ну, то есть твои фетиши — дело сугубо твоё, просто… — Конечно, — пискнула она, шмыгнув носом, и неистово закивала. — Конечно, я бы ни за что… Я бы не стала… Раз это… У неё вырвался всхлип, больше похожий на вскрик, и Бен отдал бы всё на свете, лишь бы быть в состоянии обнять её и дать поплакать у себя на груди, как часто бывало за эти годы. Но он не мог заставить себя сдвинуться с места — только не с этой тупой болью, что отравляла каждый дюйм его тела. — Хорошо, — только и смог выдавить он из своей перехваченной спазмом глотки. — Я… знаешь, я могу понять твои чувства. И… знаю, это безобидно, пока это всего лишь фантазии, но, блядь, Рей. А как же моя мама? Она любит тебя как родную дочь. — Твоя… — всхлипнула Рей и свела брови. — Твоя мама? — Ну, его жена. — Чья жена? — Рей, — выдохнул он раздражённо и от досады пропустил шевелюру сквозь пальцы. — Хватит уже! Рей просто смотрела на него долгий миг, будто у него выросла ещё одна голова, а потом от шока у неё отпала челюсть. — Бен, ты… — промямлила она, комично округлив глаза. — Ты… Бен, ты подумал… — Покачав головой, она зажмурилась, её лицо исказилось. — Ты подумал, я говорила о твоём отце? — А что, есть другие Соло в этом доме? Голос Бена прозвучал напряжённо, огорчённо, и на этих словах Рей одарила его долгим взглядом — тем самым, которым смотрела всякий раз, когда он в упор не замечал чего-то до боли очевидного, что на самом деле случалось не так уж и редко, но… — Ох, — вымолвил он, чувствуя, как у него тоже отъезжает челюсть. — Получается, ты… Ты говорила… Но этого не могло быть. Не могло, потому что это означало бы, что… — Прости, — прошептала Рей и неловко пожала плечами. — Это, я знаю… я знаю, ты не испытываешь… но ты просто… такой, а у меня… у меня есть… — Она указывает невнятным жестом на него, морщась. — … глаза. У меня есть глаза. Целых два. Но обещаю тебе… Боже, что я несу, я… Она так увлеклась попытками закончить фразу, что не заметила, как Бен вскочил на ноги. По правде говоря, он и сам не заметил. Когда его язык соприкоснулся с её, первая мысль, прорезавшая сознание, была о том, что Рей на вкус как Мерло. Многогранный фруктовый букет с древесными нотками и идеальным уровнем сладости, от которого он не мог оторваться, неистово жаждая удержать в себе этот вкус. Она постанывала ему в губы, придя, вероятно, в то же смятение, что и он, но Бен не мог заставить себя остановиться. Запустив пальцы ей в волосы, он притянул её голову и терзал губы своими так, будто умер бы, если бы не выпил всё до капли. — «Подсолнух» — о тебе, — выдохнул он ей в рот. Зацепив пальцами шлёвки джинсов, он рывком притянул её бёдра к своим, прижал Рей к своей вздымающейся груди. — Блядь, каждый стих о любви, что я написал, был о тебе. И, глядя на неё такую, с пальцами в волосах, с запрокинутой головой, он вдруг подумал, что, может, ему не стоит вот так совать язык ей до самых гланд; что, может, произнося те слова, она была слегка под градусом, и на самом деле ей не то чтобы так уж сильно хотелось душить его своими… Но, когда её вкусные, отчаянные губы врезались в его, а её жадный, ненасытный язык вторгся ему в рот, все мысли тут же вылетели из головы. Вздохнув, она стиснула ладонями его свитер, прижимая Бена крепче, а её пальчики нежно царапнули кожу, и он застонал. Они целовались… сколько? Он потерял счёт времени. Может, они пробовали друг друга на вкус уже годы и годы; хватаясь за одежду друг друга, охая друг другу в рот; выдыхая имена всякий раз, как прерывались на миг ради глотка воздуха. Но каждая секунда стоила того. Разорвав поцелуй и прижавшись своим лбом к её, он не сомневался, что с успехом добавил её вкус в коллекцию того, что запомнится навсегда. Хотя было ещё, в чём ему предстояло её познать. — Рей. Снова завладев её губами, он мимолётно смял плоть её бёдер, а после скользнул правой рукой ей в свитер и под майку. Он упивался теплом кожи под кончиками пальцев, пытаясь запечатлеть в памяти каждую крупицу ощущений на пути к груди. Та легла в его ладонь идеально, точно как в его мечтах, и он сдавил, не в силах обуздать желание заявить права на каждый её дюйм. Рей, похоже, была не против, судя по тому, как она стонала ему в рот. Выгнув спину, одной рукой она обхватила Бена за шею и покусывала его нижнюю губу, в своём неистовстве оттягивая его свитер. — У тебя встал, — проговорила она, задыхаясь и прижимаясь своими бёдрами к его. — Блядь, у тебя… Ему следовало бы устыдиться того низкого рыка, что вырвался из груди, но сейчас были дела поважнее да посрочнее: уподобившись пещерному человеку, мять её грудь. — У меня встаёт, стоит только о тебе подумать, — простонал он, вбирая в рот её нижнюю губу. — Буквально всего лишь подумать о том, как… Блядь. Он задохнулся, когда Рей накрыла ладонью стояк, а затем нерешительно погладила сквозь плотную ткань джинсов. — О том, как что? Тяжело дыша, Бен прервал поцелуй и посмотрел на неё. Возможно, он собирался о чём-то спросить, но стоило ей сжать его пульсирующий член, как разум опустел. Зарычав снова, Бен схватился обеими руками за её бёдра и уткнулся лицом в изгиб шеи, где принялся оставлять беспорядочные укусы и засосы, расстёгивая тем временем её джинсы. — Ты чист? — спросила она, потянув его за волосы, отчего Бен в очередной раз зарычал. — У меня секса несколько лет не было, — прошептал он ей в шею, пятясь с ней в обнимку на несколько шагов. — У тебя что? — Хочу тебя, — почти проскулил он. Почти. — Только тебя. Так безумно тебя хочу. Чёрт, Рей, можно мне просто… Бен понял, что опустился на колени, лишь когда ощутил ими мягкий ковёр перед камином. Он бы не смог сказать, зачем это сделал, — ему казалось, никто не умоляет, стоя на коленях в буквальном смысле. Впрочем, может, его тело и не собиралось умолять. Может, Бен сделал это, просто чтобы удобнее было обхватить её задницу, пока приспускал с бёдер штаны. Может, ему просто не терпелось пройтись ртом по узкой полоске кожи под пупком — той, что оголилась во время их объятий и поцелуев. Может, он просто хотел обхватить её ляжки, когда она окончательно избавилась от джинсов, чтобы притянуть к себе и насладиться тем, что ниже живота. Возможно. Кто знает. Знал он только то, что она была подобна мечте. Она трепыхалась в клетке его рук, пока он облизывал, прикусывал кожу. И она охнула и задохнулась, когда он сместил трусики в сторону. А стоило ему скользнуть двумя пальцами ей в складки, как она застонала. — Бен. Блядь, Бен. — Ты безупречна. Безупречна, — прохрипел он ей в живот, а затем основательно провёл по лобку языком и зарылся лицом между ляжек. Здесь её вкус тоже был божественен. И прозвучала она совершенно по-райски, когда выкрикнула его имя, дёргая за волосы, царапая кожу головы и разводя ноги, чтобы пустить ближе. Позиция была не очень-то удобной; Бен был для неё высоковат. Дискомфорт его, конечно же, мало волновал, но его не устраивало то, что не получалось отлизать ей по-правильному. Поэтому он начал присаживаться. Потянув Рей за талию, он увлёк её за собой и в конце концов улёгся на спину, а её бёдра очутились по бокам от его головы. Правильный способ сделать это точно хранился у Бена где-то в тёмном, забытом закутке разума. Что-то про «регулируемое давление». «Прогрессивная стимуляция клитора». «Выверенные движения языка». Он, возможно, читал об этом в ожидании приёма у стоматолога целую вечность назад, но не было ни шанса припомнить всё это теперь. Теперь, когда Рей стенала и тёрлась о его рот, выделив столько влаги, что нижняя половина его лица была полностью мокрая. Теперь, когда её кожа на ощупь была такой тёплой и приятной и когда он сминал её голую задницу, подтаскивая бёдра ближе, чтобы можно было жадно протащиться языком по щели. Теперь, когда он открыл глаза и увидел, что она засунула руки под свитер — явно чтобы играть с затвердевшими сосками, — выставив при этом напоказ приличный участок подкачанного пресса. Говоря начистоту, Бен помнил лишь собственное имя — и то потому, что она произносила его вновь и вновь, всё громче и громче с каждым движением языка на клиторе. Сжав в последний раз её зад, Бен скользнул рукой в сторону промежности, и пальцы достали до влаги между ног. Когда он толкнулся в неё средним пальцем, её внутренние стенки стиснули его, но никакого сопротивления Бен не встретил — только влажный жар и дивную пульсацию, которые дали понять, что ей хорошо. От этого член болезненно дёрнулся. — Там… да, прямо там, я почти… Блядь! Ухватив губами клитор, Бен чувствовал, как дрожат её ноги, но не останавливался. Если на то пошло, он затвердел ещё сильнее, пока лизал, сосал и трахал её пальцем, ощущая при этом, как она покачивается в такт его толчкам, пытаясь их встретить. Когда с руки закапала влага, он добавил ещё один палец и увеличил давление на клитор. Левой рукой ему пришлось удерживать её на себе, чтобы она не переусердствовала в своих движениях и чтобы его губы не смещались с той точки, стимуляция которой, он знал, даст то, что Рей нужно. Когда она кончила, держать её стало почти невозможно. Он вытащил пальцы и положил правую руку ей на бедро, не давая сместиться; удерживая у себя надо ртом, он высосал из её тела наслаждение, всё до последней капли. Она задыхалась, а он продолжал лизать и целовать. Он чувствовал, как тряслись по обе стороны от его головы её ноги, когда по телу пробегали последние спазмы. Стоило в её голосе появиться намёку на то, что пора ему остановиться, как он наконец перевернул их и уложил её на спину, ясно осознавая пульсирующую в штанах проблему. Рей будто ничего не весила, когда он поднимал её, и, лизнув напоследок складки, он встал на колени между её ног. — Можно мне… Ты не против, если я… В его защиту можно было бы сказать, что, стянув свитер и уже принимаясь за джинсы, он догадался хотя бы спросить разрешения. — Ага, — выдохнула она; волосы разметались по ковру, и в отблесках костра её совершенное личико окрасилось в оранжевый. Свитер задрался на животе, когда она подняла руки, чтобы снять его, но застыла, с вожделением глядя на его стояк. — Да, да, просто… Бен успел только столкнуть штаны к коленям перед тем, как наклониться и поцеловать её. Перенеся вес на правую руку, левой он обхватил основание члена и пристроился ей между полусогнутых ног. — Так красиво кончила для меня, — проговорил он с натугой ей в губы, утыкаясь кончиком во вход. — Хочешь, я кончу для тебя? Хочешь, наполню тебя спермой? И Рей заскулила — по-настоящему заскулила, извиваясь под ним в попытке насадить себя на член. — Нет, — сказал он хрипло, а затем нежно поцеловал в щёку. — Скажи. — Пожалуйста, Бен. Пожалуйста, просто выеби меня. — Молодчинка, — прошептал он, затем ещё раз поцеловал и наконец-то подался в неё бёдрами. Они ахнули в унисон, когда он медленно заскользил внутрь, а затем остановился, не толкаясь дальше.  — Ты как? — Ебать, у тебя большой, — выдохнула она, обнимая его за плечи. — Я в норме, это… хорошо. Приятно. — Приятно? — Охрененно. Блядь, Бен, просто… Ах! Вторым толчком он смог продвинуться немного глубже, чувствуя, как мышечные стенки потихоньку поддаются, приспосабливаются. — Так хорошо меня встречаешь, — пробормотал он ей в рот, и со следующим толчком она задохнулась. — Знал, что в тебе будет тесно. Что в тебе будет идеально. Запустив пальцы ему в волосы, Рей просунула руку между их телами, нашаривая клитор. — Умничка. Кончишь для меня ещё разок? Кончишь у меня на члене? — Ебать, Бен, — ругнулась она шёпотом, ахая на каждом рывке. — Как давно я тебя хотела. — И я тебя, — ответил он, ища её язык своим, войдя наконец до упора. Бен многозначительно поцеловал её взасос и прибавил в темпе, стараясь не ускоряться слишком сильно раньше времени. От мысли, что завтра у неё всё будет ныть, его внутренний зверь властно взревел, но Бен постарался не обращать на него внимания и действовать настолько нежно, насколько позволяло самообладание. Впрочем, она довольно быстро подстроилась под его размер. Не много времени понадобилось, чтобы она стала казаться будто созданной для него по индивидуальному заказу — тёплая, податливая, она встречала всю его длину протяжными стонами, которые становились громче с каждым толчком. Бен знал, что ковёр достаточно мягкий, но всё равно подсунул ладонь ей под голову, принявшись вбиваться в неё и заставляя всё её тело раскачиваться взад-вперёд. — Блядь, блядь, блядь, — задыхалась она ему в губы, а пальцы лихорадочно тёрли клитор. Он приглушил её стоны очередным крепким поцелуем, притянув её голову к своей. Левой рукой он провёл по её бедру и, дойдя до колена, подцепил согнутую ногу и вдавил ту ей в торс. Новая поза дала проникнуть глубже, и Рей заскулила. Он начал трахать её короткими, резкими толчками. Когда она откинула голову назад, Бен уткнулся лицом ей в шею, с тихими стонами ощущая, как внизу живота начинает скручиваться тёплое наслаждение. — Ебать, Рей. Блядь, — прохрипел он, стоило её интимным мышцам отчаянно его стиснуть. Вцепившись ей в бедро, он продолжил проталкиваться сквозь спазмы всё менее и менее упорядоченно с каждым стоном, срывавшимися с её губ. Кончая, Рей звучно вздохнула, врезаясь ногтями ему в скальп, и засокращалась на нём ещё сильнее. Сдерживаться после такого Бен был не в состоянии. Несколько хаотичных рывков в пульсирующее лоно решили дело, и он кончил внутрь с животным рыком ей в шею. Бен приник поцелуем к коже, ощущая отголоски оргазма и то, как сердце Рей бьётся у самого горла. Через пару мгновений он всё же рухнул на бок и притянул её к груди, обвивая руками расслабленное тело в ту же секунду, как ощутил под собой твёрдый пол. Рей какое-то время не могла отдышаться, пряча лицо у него на груди, пока он целовал её в волосы. — Ну капец, Бен, — сказала она наконец, с широкой улыбкой водя носом по коже. — У тебя всего одна извилина, не так ли? Он хохотнул ей в волосы, затем вздохнул; Рей закинула ногу ему на бедро. — Невозможно, — пробормотал он, водя ладонью вдоль её позвоночника и окончательно стряхивая джинсы с щиколоток. — Мне бы понадобились как минимум две. — Не-а, там одна. Как, наверное, ей одиноко, бедняжке! — Хочешь составить ей компанию? Рей посмотрела на него, и отблески дрожащего пламени в очаге, танцевавшие на её лице, золотили кожу. — С удовольствием, — шепнула она, затем облизнулась и подалась вверх, чтобы припасть своим ртом к его. «Совсем как подсолнух тянется к солнцу», — лениво подумал он, улыбнулся и встретил поцелуй.