aus den Erinnerungen von Jessica В. Raily-Böck 19. März 2009, Wien, Piaristengasse
Это никогда не должно было случиться... так, кажется, пишут в дурацких романах? Мы сидели на моей кухне в Йозефштадте, где я жила уже второй год – сидели, курили и вспоминали общее прошлое, которое, строго говоря, никогда не было общим. Мы никогда не встречались раньше – ни мельком, ни по работе, я знала о ней лишь понаслышке и так давно, что уже забыла. До вчерашнего вечера, когда у меня внезапно зазвонил телефон, и голос на том конце провода не произнес: «Мне нужно с вами поговорить». Её звали Джина Ландсгетц и эта фамилия не говорила мне ни о чём. Я представилась Джессикой Пьяцционна, и это имя ничего не говорило ей. Но в той единственно допустимой для нашей встречи Вселенной, госпожа Бёк (разумеется, экс) открыла дверь госпоже Мозер (тоже, разумеется, бывшей). Мой адрес Джине сдал Хэлл — он, кажется, был единственным из той старой компании, кто был в курсе всего и доступен каждому желающему: «Винерказерн, Каролиненгассе 27, доставка в Виден, Маргаретен и Нойбау». Вряд ли я когда-нибудь скажу ему спасибо, но сетовать, наверное, не стоило — в конце концов, я не уходила «в подполье», и квартиру нанимала на австрийскую фамилию... при желании, найти меня было не трудно. Она сидит и курит, закинув ноги на табурет. Высокая ухоженная блондинка, на вид лет 38, хотя я знаю что ей существенно больше. Молчит и смотрит в потолок, она уже все сказала и теперь просто ждет. Джина чем-то похожа на Бернадотту, какой та станет лет через двадцать, и это сходство не случайно. Госпожа Хайнц приходится госпоже Ландсгетц родной племянницей и это, право, уже не смешно. Кто-то неведомый там наверху так перемешал наши судьбы на почти полвека в обе стороны, кто-то неисповедимый связал в тугой клубок такое количество в общем-то чужих людей... Хотя, если признать что всё давно закончилось, то нет никакого клубка. Проблема в том, что «всё закончилось» только в вежливых отговорках для условно близких людей. Так что я очень и очень не любила Бернадотту Хайнц, а Джина в свою очередь очень не любила Сандей... Мозер. Оказывается, госпожа Ландсгетц внимательно следила за тем, что делает ее бывший муж — настолько, насколько это было возможно, не попадая в его поле зрения. У нее была работа, которая приносила радость и мужчина, который приходил с работы ровно в 19:05, но видимо не все в этой жизни оказалось таким, как представлялось ей до того. И хотя ей совсем не понравился «US-Truppen», свалившийся на управление, её это уже не касалось. Ровно до того отвратного утра в мае 2008-го, когда ей позвонил Штокингер — единственный человек в Вене, вспомнивший что некогда Джина носила фамилию Мозер. На этом история, в общем, и закончилась бы, но внезапно племянница госпожи Ландсгетц, изволила привести к тетке на ужин своего дежурного мужчину. И хоть Джина давно объяснила племяннице, что с полицейским не целуются (ибо ничего хорошего все равно не выйдет), племянница то ли не усвоила, то ли в порыве юношеского максимализма пошла наперекор. Приведенный мужчина («Знакомься, это Крис...») оказался сотрудником убойного отдела (семейное проклятье, не иначе) и показался условно знакомым (видела на похоронах), в меру поглощенным предприимчивой пассией и столь же в меру не удовлетворенным имеющимся течением жизни. Последний пункт Джина с легкостью читала у него на лбу крупными печатными буквами, ибо в ее собственной жизни он, как оказалось, был ключевым последние лет пятнадцать. Не то чтобы госпожа Ландсгетц жаждала наставить на путь истинный совершенно постороннего ей мужика, но она явно предпочла бы, чтоб парень Берни не был старше ее тетки... да и не только старше. «Крис» Джине не понравился, и в чем-то ее конечно можно было понять. Разговоры с Бернадоттой пользы, разумеется, не принесли, но зато немного прояснили весьма запутанную и практически обезличенную жизнь господина Бёка. И вот тогда Джина решила найти меня. Ситуацию нелепей придумать было сложно, а поставить задачу сложнее для себя Джина просто не могла: через две недели после похорон Рихарда я в очередной раз вышла замуж и уехала в Турин. И хотя мои итальянские «гастроли» были до крайности непродолжительны и довольно трагичны, они определенно затруднили поиски особы ранее известной как госпожа Бёк. Я помню как вернувшись, зашла в свою старую квартиру на Фляйшманнгассе, сварила кофе, вышла на балкон, закурила сигарету из пачки рядом с пепельницей и вдруг поняла, что это не моя пачка, и зажигалка не моя. И вряд ли Кристиан стал бы менять шторы в моей квартире, хоть у него и были ключи. Я курила и чесала собаку за ухом, думая, что я сделаю сначала — позвоню ему или сменю замки к чертям, как вдруг входная дверь открылась. На пороге стояла девица — блондинистое каре с отросшими корнями, тёмные очки в пол лица, юбка карандаш, шпильки сантиметров пятнадцать... если бы по выражению лица определялся род занятий, то я без раздумий вызвала бы полицию нравов. — А вы собственно кто? — Хозяйка этой квартиры. — Да? Внезапненько... ...Что было дальше вспоминать не хочется совершенно. Конечно, я позвонила Кристиану и поинтересовалась, какого черта ключи от моей — не нашей, а моей квартиры оказались у неизвестной мне девицы, что он о себе думает и далее в том же ключе. Нет, я, конечно, не рассчитывала, что мой бывший муж и бывший любовник сидит и ждет моего возвращения, когда я там где-то хожу замуж, но есть же какие-то приличия. Ясно, что тащить любовницу домой к детям — дурацкая идея. Ну, сними ты ей квартиру, что ли или хоть спроси разрешения у хозяйки... Как оказалось в дальнейшем, парадом командовала Бернадотта. Степени наглости этой девицы позавидовала бы и Санс, но стиля явно не хватало. Всё было даже хуже. Будь она мужчиной из нее бы получился Рихард Мозер (ну разумеется при соответствующей огранке), но в планы природы закралась ошибка. Друг другу мы не понравились — единожды и навсегда. Не то чтобы я резко захотела вернуть бывшего мужа — нет, но выдворить это из ареала своего обитания я собиралась в любом случае. С тех пор утекло много воды, я окончательно вернулась в Вену, пересмотрела планы будущее, отношение к коллегам, бывшим и нынешним, к детям, потеряла собаку, переехала в Йозефштадт... И вот у меня на кухне сидит Джина Мозер... простите, Ландсгетц, сидит и предлагает мне сделать мне что-нибудь с моим бывший мужем/её племянницей, смотря по ситуации. Если переложить эту ситуацию на абстрактные имена и лица, то мою собеседницу лучше сразу под ручки и в спецклинику, потому как именно с таких вот протрахавших свою жизнь тётушек, знающих как лучше жить другим, наш отдел имеет 30% своей «клиентуры». Я лично их пересажала — пару-тройку подъездов заселить можно. Вся фишка была в том, что ситуация вовсе не была абстрактной. И пусть я совершенно не хотела возвращать Кристиана Бёка в свою жизнь — он волен был распоряжаться и своим сердцем, своей постелью, своим временем, наконец — у нас было двое общих детей, не считая Сары, и я совершенно не хотела чтобы Бернадотта входила в их жизнь тоже. Да и сама по себе, Джина Мозер меня совершенно не устраивает. Мне не нужна ни ее помощь, ни ее советы. Впрочем, на ее вопросы я отвечаю с готовностью. Конечно, она пришла не только из-за Бернадотты. Конечно, она спрашивает про Рихарда. А я совершенно не прочь ей о нем рассказать. Все что знала, что слышала, все, что между нами было. Ему уже все равно, от Санс не убудет, от меня и подавно. Мне даже интересно посмотреть на ее реакцию, ведь о тех эпизодах, что были у меня с Ричи, кроме нас с ним никто не знал: разве что Кристиан знал о первом. Мне было интересно, как Джина отреагирует, придя к «коллеге по несчастью», а оказавшись один на один с любовницей бывшего мужа. Надо сказать, она отлично владеет собой. Интересно, а когда она закурила, до смерти Рихарда или после?.. Чёрт её знает, может в этот момент она сидит и тихо радуется, что со мной он изменял другой жене. Неважно. У меня тоже есть своя цель.И все-таки, мне кажется, что этой встречи никогда не должно было быть, что ее просто не могло случиться на самом деле...