Галатей

Стук в дверь. Уверенный и слишком дерзкий для девчонки, которую ещё даже не приняли в Агентство. Но это временно, Мика всегда добивалась желаемого, чего бы ей это ни стоило: три года в полицейской академии и диплом с отличием, ещё два вполне успешных — стажёром в отделе убийств у дяди. Он-то и посоветовал её в качестве полевого агента главе разведки. Сама Мика относилась к таким вещам негативно. Если каждый начнёт пихать своего родственника на хорошие должности, вокруг будет один инцест. Себя, она, конечно, относила к людям, заслуживающим много большего, которым позволено всё и в любое время, и не задумывалась о том, что при иных обстоятельствах не видать ей было бы Агентства ни-ког-да. Конечно, впереди ещё собеседование. Серьёзное собеседование. С самим Мидасом! Мика наглоталась успокоительных перед тем, как приехать на встречу, так что всё должно было пройти более или менее гладко. От того, какой она себя покажет, будет зависеть, как быстро она поднимется по карьерной лестнице. Девушка снова постучала, уже боковой частью кулака, с напором и недовольством: да где он там? От её усилий дверь чуть приоткрылась. — Прошу прощения, есть тут кто? — спросила Мика, заглядывая в кабинет. Никого. Девушка переступила порог и оглядела кабинет. У полуовального окна стоял обычный офисный стол и белое невзрачное кресло, придвинутое к нему. Металлические шкафчики у стены и несколько картинных рам над ними. Что изображено на полотнах, Мика не видела с этого угла зрения. Скромненько. Она представляла себе обтянутый красным бархатом трон, дубовый стол, позолоченные пишущие принадлежности… А тут всё так обыденно и даже прозаично. Может, это и не его кабинет вовсе? Не-е-ет, её абсолютно точно направили сюда: правое крыло, второй этаж, дверь в торце слева. Нагло пройдя внутрь, Мика прикрыла за собой дверь и села на простой белый диванчик справа у стены. — Подождём-с, — произнесла она вслух, кладя ладони на колени и вздыхая. Обведя любопытным взглядом кабинет ещё раз, Мика наткнулась на золотую статую высокого стройного мужчины с земным шаром, лежащим на протянутой вперёд правой руке. Приглядевшись, она радостно подметила: — Так это ж Мидас! Ну даёт… Собственную фигуру в кабинете держит, — усмехнулась девушка и, откинувшись на спинку, закинула ногу на ногу. Поглядев на золотую копию главы Агентства снова, она добавила чуть тише: — Нарцисс недоделанный. Прошло три минуты, а никто так и не появился. Недовольно цокнув, Мика встала и прошлась по кабинету, изучая обстановку от нечего делать. Нет, не его это кабинет, скорее, приёмная. Всё тут было как-то простенько, безвкусно. Картины какие-то странные… Кто вообще решил изобразить на холсте шкаф? Ну серьёзно! Вряд ли один и тот же человек мог объединять в себе тягу к самолюбованию и при этом сидеть в таком абсолютно лишённом индивидуальности кабинете с картинами в стиле постиронии. Если только он не псих. Развернувшись на каблуках, Мика сложила руки за спиной и приблизилась к фигуре. Осмотрела её снизу-вверх. Красивый. Конечно, тот, кто сделал эту статую, хотел показать Мидаса красивым, как иначе? Мика сказала бы даже, что он идеален. Такие-то потрясающие скулы у живого мужчины? Мика фыркнула и склонила голову набок, разглядывая черты лица Мидаса. Казалось, будто над ним работали античные боги. Чётко очерченные линии и абсолютная симметрия вызывали у девушки неосознанный восторг. А эти губы… Ну что-то совершенно неземное! Эх, вот бы поцеловать их… Девушка помотала головой, отгоняя глупые мысли и шумно выдохнула. — Да, господин Мидас, вы себя очень любите, как я посмотрю. Бросив скользящий взгляд на кисть протянутой руки, держащей планету, Мика задумчиво закусила губу. Пробежала глазами по в меру мускулистому предплечью и плечу, оглядела костюм, затем зашла сбоку и оценила величественную осанку. — Бог ты мой, кажется, я начинаю влюбляться, — прошептала девушка и внезапно с размаху влепила себе пощёчину. — Так, Мика, никаких отношений на работе! Да кому ты заливаешь про отношения? Не станет такой мужик крутить с тобой роман. Тоже мне мечтательница нашлась! Мика посмеялась над собой и прошла к рабочему столу. На его поверхности не было ничего, кроме самой обычной письменной ручки и чистого листа бумаги. Обойдя его, девушка выдвинула ящички. Пусто. Села в кресло на колёсиках и, отодвинувшись от стола, закрутилась вокруг своей оси. Статуя смотрела в другую от Мики сторону, но девушка всё равно ощущала какую-то ненормальность в том, что она стоит вот так и… И что? Ну пусть стоит себе. От того факта, что она находится в этой комнате, Мике не должно быть ни жарко, ни холодно. Вообще, конечно, радует глаз. Определённо радует. Может быть, Мика даже сопрёт её, если её не возьмут в Агентство. А сколько вообще она весит? Вскочив с кресла, девушка подошла к статуе и постучала по ней ногтями. Металл. Цельный, мать его, металл. А точнее — золото. Если Мике и удастся как-то вывезти фигуру с острова, её посадят за хищение имущества в особо крупном размере. — Непруха, — буркнула девушка и взглянула в золотые глаза. — А что, может, вы сами желаете переехать ко мне домой? Я бы сказала даже… в мою спальню. Мика подмигнула фигуре и, рассмеявшись, закрыла лицо рукой, стесняясь произнесённой ею глупой шутки. Выпрямившись, девушка с серьёзным лицом протянула вперёд ладонь так же, как у статуи, и произнесла басом: — Да, конечно, Мика, почему бы и не переехать? Ты очень милая! Затем она продолжила своим голосом, сцепив пальцы у сердца: — Ах, Мидас! Опустила руки и капризно надула губы. — Нет, это уже слишком. Он наверняка совсем не такой. Девушка отошла к центру кабинета, раздумывая о чём-то, а затем вернулась обратно к фигуре и уставила кулаки в бока. — А что мешает мне любить статью? А?! Да ничего! Был же там какой-то в древности психопат… Ой, выходит, я тоже психопатка, — сказала Мика и печально вздохнула. — Зачем я выпила столько транквилизаторов? ЗАЧЕМ? — повторила она вопрос, обращаясь к золотому Мидасу. Тот молчал. А что ещё ему было делать, он же неживой. Неживой и безумно красивый. Мика поднялась на носочки и наклонилась вперёд, чтобы рассмотреть его лицо ближе. Ох уж эти высокие скулы! И изящные длинные брови, и прямой ровный нос, и ямочка над губой… Девушка легонько опёрлась о руку статуи и потянулась к её лицу, желая оставить на память нежный поцелуй на золотых устах. За дверью послышались шаги. Мика резко отшатнулась от статуи и, на цыпочках пробежав к дивану, плюхнулась на него, будто ничего не произошло. Но напугавший её человек всего лишь прошёл мимо в соседний кабинет. — Тьфу ты! Так, на чём мы остановились, господин… как вас там? Ах да, Ми-дас, — произнесла девушка по слогам имя, смакуя его на кончике языка. — Если б мне сказали раньше, что вы так хороши собой, я в первый же год заставила дядю отослать меня к вам. Молодость, знаете ли, штука не вечная. О боже! Внезапно Мика осеклась и закрыла рот ладонью, выразив всем своим видом неприятное удивление. — А что если он женат? Глубокая печаль наполнила сердце девушки. Она опустила руки и склонила голову к груди. Лиловые пряди волос упали на глаза. Она сдула их и вскинула подбородок. — Нет, всё-таки я сопру тебя, — с уверенностью заключила Мика и подплыла к золотой фигуре в замысловатом танце. — Не желаете ли? Статуя даже не взглянула на протянутую ей руку. Весь её вид сквозил холодом и равнодушием. Мика пожала плечами и стала танцевать возле неё одна, покачивая из стороны в сторону аппетитными бёдрами. Затем она сняла красную кожаную куртку и бросила её на диван у стены. — Как-то жарко здесь стало, не находите? — поинтересовалась Мика и посмотрела на наручные часы с ярким голубым ремешком. — Да что же это такое! Десять минут уже развлекаю тебя, а ты даже бровью не повёл. Бровью золотой Мидас действительно не повёл. Мика показала ему язык. Присев на корточки и положив руки локтями на колени, девушка стала разглядывать статую сверху-вниз. Её взгляд остановился на обуви, и Мику неожиданно заинтересовал размер ноги Мидаса. Она подползла к фигуре и встала к ней боком, сравнивая длину своих кроссовок и его остроносых туфель. Разница, конечно, была колоссальная: её тридцать седьмой рядом с сорок пятым выглядел просто детским. Мика подняла голову и, коварно ухмыльнувшись, поиграла бровками. — Господин Мидас, а нет ли у вас золотой статуи с обнажённой натуры? Не подумайте ничего предосудительного, я лишь хочу сказать, что на вас слишком много одежды, кожа совсем не дышит! Мика медленно поднялась во весь рост, проведя ладонями по стройным икрам и накаченным бёдрам и, как бы случайно задев область паха, смущённо хихикнула. Она обошла Мидаса с другой стороны и стала изучать пальцы вытянутой вперёд руки. — Не то что бы изящные, — критично сказала Мика, неопределённо качая головой. — Обычные такие рабочие руки, а вообще… Девушка положила свою кисть поверх золотой, отметив, что у копии Мидаса пальцы немного длиннее и, конечно же, толще, и неосознанно представила себе, как они проникают в её разгорячённое вожделением лоно. Мика прикрыла глаза и тихо застонала, почти буквально ощущая внутри прохладный металл. Встрепенувшись, она отпрянула от статуи и бросила на неё оскорблённый взгляд. — Немедленно прекратите, господин Мидас! Я вообще-то девушка порядочная, — прошипела Мика, сложив руки на груди и нахмурившись. Отойдя от золотой фигуры, Мика резко обернулась и уставилась на неё с подозрением. На миг ей показалось, что Мидас ухмыляется. Она зажмурила глаза и покрутила головой, отгоняя наваждение. — Не шутите со мной! Мой дядя — капитан полиции, ясненько? — напомнила девушка и покачала пальчиком. Мика прошлась по кабинету, вскользь рассматривая уже изученную вдоль и поперёк обстановку. Диван, кресло, стол, цветок, картина, шкаф. Скучно, как скучно! Статуя вновь и вновь манила Мику к себе. Девушка подскочила к ней и прильнула грудью к плечу золотого Мидаса, стараясь не налегать на него всем весом, дабы случайно не опрокинуть фигуру. — Если хорошенько подумать, то настоящая любовь, вообще-то, бывает всего раз в жизни! Мика поправила бюстгальтер и оттянула майку вниз, чтобы как можно лучше презентовать свою довольно большую грудь. Затем чуть наклонила голову вбок, взглянула на лицо статуи сквозь полуприкрытые веки с длинными чёрными ресницами и захлопала ими наивно и чувственно. Фигура даже не попыталась оценить старания девушки. Её безразличный взгляд был вперен в противоположную стену поверх головы Мики. — Ну пожалуйста, — взмолилась девушка, выкатывая нижнюю губу и хмуря бровки, — пригласи меня на свидание! Так уж и быть, я отдамся сразу после ужина. Ответа, естественно, не последовало. Мика отпустила позолоченную руку, которую прижимала к себе, резко развернулась на каблуках и, шагнув к рабочему столу, неожиданно долбанула головой о столешницу так, что затрещали шейные позвонки. Девушка схватилась за лоб и взвыла от боли. Присев на корточки, Мика закрыла уши ладонями, чтобы заглушить звон. Так она просидела довольно долго, пока не ощутила, что тошнота отступила и комната больше не крутится вокруг неё в безумном вихре. Она медленно поднялась, держась за край стола, обернулась к статуе и учтиво улыбнулась. — Всё в порядке, мне уже лучше. Похоже, я просто отравилась лекарствами. Стыдоба-то какая… Хорошо, что никто этого не видел. Или видел? Боже мой, а что если здесь есть камеры?! Мика закрутила головой, осматривая углы кабинета и стену над входом в него, подбежала к постироничным картинам, ощупала их вдоль рамы, заглянула под рабочий стол и даже в цветочный горшок, но ничего не обнаружила. Постояв в раздумьях посреди комнаты и размышляя, где в шпионском агентстве могли прятать камеру или прослушку, Мика обратила взор на статую. Хитрая улыбка озарила её лицо. Неспешно подойдя к фигуре, Мика снова оглядела её со всех сторон, но теперь сделала это, чтобы обнаружить что-нибудь подозрительное. — Мне очень неудобно, господин Мидас, но мне придётся вас обыскать, — сообщила она серьёзным тоном. Девушка скользнула под руку, в которой находился земной шар, и, оказавшись прямо перед статуей, провела пальчиками по груди, обводя подушечками все неровности на фигуре. Подняв взгляд, она остановилась на шее. Чёртова шея! Её слабое место. О, как же Мика обожала мужские шеи! Мягкие очертания кивательной мышцы, чуть выпирающий кадык, едва видневшаяся за расстёгнутым воротом рубашки ярёмная впадинка… Мика невольно прильнула к статуе и, обхватив губами манящий изгиб между шеей и углом нижней челюсти, облизала прохладный металл до мочки уха. Как же она мечтала укусить это ушко… — Нет, Мика, — прошептала девушка, испытывая муки любви, — ты проводишь обыск, ты на работе, нельзя возбуждаться, нельзя! Она закусила губу, словно пытаясь из последних сил подавить неприемлемые желания, которые начали брать верх над её разумом, если тот вообще ещё оставался. Но до чего же сильно хотелось повалить эту золотую фигуру на лопатки, сесть верхом и тереться обнажённой промежностью о складки в области паха, о гладкое твёрдое бедро… Мика уткнулась лбом в грудь Мидаса и громко вздохнула, представляя себе эту картину. Резко обернувшись к двери, девушка напрягла слух, ожидая очередного подвоха. Из коридора не донеслось ни звука. — Продолжим, господин Мидас! — произнесла она строго и, деловито обойдя статую, осмотрела спину. Девушка положила ладони на широкие надплечья, любовно провела ими по плечам до локтей, затем по их нижней поверхности к торсу, спустилась до талии, отмечая каждую складочку на жилете. Осторожно протянув руки под мышками статуи и обняв её, Мика приложила щеку к лопаткам и прикрыла глаза. Стало уютно и очень хорошо. Девушка улыбнулась, представляя, что она взаправду обнимает главу Агентства, и тот целует её тонкие пальчики своими безупречными губами. Картинка тут же расплылась, едва Мика вспомнила, что никогда не видела Мидаса в живую. Развешенные всюду постеры не давали никакого представления о нём, потому как были трёхцветные. Какая досада! Мика отпрянула от статуи и прошла в центр комнаты, чтобы взглянуть на фигуру во весь рост. — Вы брюнет или блондин? Или, может быть, шатен? Или вовсе седой от пережитого в прошлом кошмара! Точно не рыжий, нет-нет-нет. А какого цвета глаза? Зелёные? Синие? Карие? Нет ли у вас гетерохромии или анизокории? У-у-у! А не панк ли вы случаем, как я? — поинтересовалась Мика, взлохмачивая и без того непослушную лиловую шевелюру и радостно смеясь. Она попыталась мысленно убрать позолоту, и образ сложился сам собой: перед ней стоял голубоглазый брюнет с очаровательной улыбкой и ямочками на щеках. Он подошёл к девушке и произнёс голосом Пирса Броснана: — Мидас. Агент Мидас. Водку с мартини, взболтать, а не смешивать. Притянув Мику к себе, он наклонил её и страстно поцеловал в губы. — Боже, боже! — воскликнула она и замахала рукой на лицо, чувствуя прилив жара. Внезапно застыв, она округлила глаза от ужаса и испуганно произнесла: — А если он действительно такой? Что же я наделала! Столько всего надумала… Я же не смогу теперь нормально ни на один вопрос ответить. Что мне делать?! Взглянув на часы, Мика сразу изменилась в лице, надев маску недовольства. — Полчаса? Серьёзно? Тридцать грёбаных минут! Где тебя носит? — задала она вопрос статуе, но та молчала, как партизан. — Ладно, чем бы ты там ни занимался, — Мика осеклась, представив, как шикарный голубоглазый брюнет в идеальном чёрном костюме в своём настоящем кабинете, с позолотой и бархатом, на дубовом письменном столе сношает какую-нибудь тёлочку со скучным цветом волос и абсолютным отсутствием невероятной харизмы Мики. — Нет, этим не занимайся. Я ревную. Пройдя за самый обычный стол, Мика раздосадованно рухнула в кресло и положила голову на столешницу, охлаждая порозовевшее от пошлых мыслей лицо. — Так, ладно, — произнесла девушка, глядя на золотую фигуру, — поотсутствуй ещё минут пятнадцать. Мика откинулась на спинку и, упираясь плечами, приподняла ягодицы, чтобы приспустить джинсы и трусики. Идея, несомненно, совершенно безумная. Мастурбировать. На статую Мидаса. В кабинете Мидаса. Когда тот мог в любое мгновение зайти и увидеть её за этим делом. Ну-с, Мике обычно везло в таких ситуациях. В университете, например, она умудрялась нагло подойти к столу преподавателя, пока тот выходил покурить, покопаться по ящикам, найти сетку правильных ответов, полностью списать их, не отходя от кассы, и сесть за парту именно в тот момент, когда преподаватель возвращался в кабинет. Вот честное слово, никогда и ни на чём её не ловли, а делала она ой-ёй-ёй какие плохие вещи, причём постоянно. Дядя, похоже, догадывался об этом и потому решил, что человечек с такой «суперспособностью» годится в шпионы. Мика поставила пятки на сидение и, расположившись удобнее, раздвинула ноги. — Не смотри только, я смущаюсь, — попросила она злачёного Мидаса, но тот, в общем-то, и не собирался глядеть в её сторону. Хорошенько смочив пальцы слюной, что было даже лишним, учитывая, как сильно намокла Мика, разглядывая статую, она положила подушечки среднего и безымянного пальца на клитор и стала потихоньку массировать его. Девушка прикрыла глаза и визуализировала бесподобно красивого брюнета, нависшего над ней. Конечно, у него была аристократическая бледность, мягкая учтивая улыбка и хитрый взгляд. А целуется он так страстно, но при этом ласково, глубоко засовывая свой чудесный язык, и Мика жадно кусает его губы, желая большего, и шепчет его имя: Мидас, ах Мидас! Тихо застонав, девушка приподняла веки и посмотрела на золотую статую. Господи, как же он красив, думала она, как великолепен! Она ускорилась и продолжила в быстром и жёстком ритме наглаживать круговыми движениями столь чувствительную сейчас точку на её разгорячённом теле. Закусила губу, чуть выгнулась, ощущая нарастающее возбуждение. В мыслях возник обнажённый торс Мидаса. Совершенный, в меру подкаченный, без единого волоска на груди и внизу живота… Несравненное блаженство! Пара родинок вокруг пупка. Заткнись, дура! На его коже не должно быть ничего лишнего, она должна оставаться чистым полотном для её засосов. Тело Мидаса — это храм, которому можно лишь поклоняться и наяривать в сторонке. Ничто не должно портить этот совершенный торс — ни родинки, ни татуировки, ни шрамы. Мика представила, как целует каждый сантиметр этого безупречного тела, как садится на длинный толстый фаллос и скачет, скачет на нём, стеная и крича, а Мидас мнёт её аппетитную грудь своими потрясающими, крупными руками с идеальными коротко стриженными ноготками прямоугольной формы. Собственная рука девушки скользнула под её майку, обхватила пальцами твёрдый сосок и стала с упоением крутить его и сжимать подушечками. Мика бросила застеленный вожделением взгляд на золотую статую: эти изящные скулы, строгий нос и чувственные губы сводили её с ума. Ох, как бы она хотела, чтобы эти губы ласкали её внизу. Она бы кричала во всё горло от удовольствия, хватала Мидаса за волосы, стискивала его голову бёдрами и металась из стороны в сторону, не находя себе места от блаженства. — Заберу… заберу тебя, чего бы мне это ни стоило, — прошептала девушка, уже предвкушая, как привозит домой статую, кладёт на диван и тут же, скинув всю одежду, садится на золотое лицо и трётся о него промежностью, стеная и плача от счастья. Запрокинув голову и зажмурив глаза, Мика исторгла сдавленный стон и вздрогнула всем телом, ощутив мощную волну экстаза, окатившую её от кончиков волос до пальчиков на ногах. Наконец-то… Мика удовлетворённо засмеялась и положила руки на подлокотники, опустила ноги с сидения. Она вздохнула и распахнула веки. Довольная улыбка исчезла с её губ. Над ней нависал тот самый брюнет, но совсем не из её представлений. Взгляд его золотых глаз был обжигающе холодным, а всё тело покрывали татуировки от подбородка и до хрен его знает, каких ещё мест, скрытых под рубашкой и брюками. — Кончила? — равнодушно спросил он бархатным баритоном, от которого у Мики в обожании и безумном страхе сжалось сердце. Девушка начала собирать всю свою харизму в кулак, чтобы ответить что-то вразумительное, но вдруг заметила, что за спиной мужчины ничего нет. Золотая статуя исчезла. Её не было на месте. Её. Не было. На месте. Мика уставилась на Мидаса широко распахнутыми от ужаса глазами, осознав, что тот абсолютно необъяснимым образом всё это время был с ней в одной комнате. Притворялся золотой статуей сорок минут! ЕБУЧЕЙ, МАТЬ ЕГО, СТАТУЕЙ! Она раскрыла рот, чтобы заорать, но мужчина закрыл его ладонью и вжал голову Мики в спинку кресла, едва давая ей вдохнуть. — Не надо, дорогая, это лишнее, — произнёс он, ухмыльнувшись. — Как, говоришь, тебя зовут?