А ты танцуй, дурочка, танцуй!

Она опасается его. Вэгги видит и знает, кто он такой. Хорошо подозревает, что под шкурой волка скрывается нечто куда более зловещее, чем обычный демон. Она очень хочет защитить Чарли от него — её наивную и такую добрую Чарли, которая всегда видит в каждом отпетом маньяке частичку добра и готова её вытащить, протянуть и показать — любыми способами. В свое время Чарли спасла её, и Вэгги ей по гроб уже смерти будет обязана. Вэгги Чарли любит, поэтому ей подобный должок не в тягость. Она для нее как рыцарь в сияющих доспехах, разве что сама Вэгги присвоила бы себе, скорее, статус духа отмщения, нежели защитника в латах. Но Чарли — романтик от мозга костей, не дура, но все же мечтатель (и потому она дарит Вэгги именно такое прозвище). Это делает её особенной — для Вэгги уж точно. Вэгги ненавидит Аластора не поэтому, конечно, но эта — одна из множества других причин. Она прибавляется увесистым камнем к остальному ряду, грозясь его завалить. И следом вызвать последовательное падение кого-то из них двоих, как в теории доминошек, прихлопывающих одна другую. Вэгги готова лезть на рожон, лишь бы оставить между Чарли и Радио-демоном необходимое расстояние, в котором сможет поместиться она — с готовым заточенным оружием, чтобы стеречь дракона и прикрывать спину своей принцессы. Но если бы все было так просто, если бы она могла влиять на выбор Чарли хотя бы больше, чем на свою собственную смерть, то она никогда бы не оказалась сейчас здесь с Аластором, в его кабинете. Она здесь из-за проблем с постояльцами. Она зла, опасна и всё ещё держит в руке поднос, которым огрела схватившего её за задницу лягушкообразного демона. И бояться стоило бы её, но никак не Аластора. Однако когда Ал молчит, задумчиво хмыкает и перестает улыбаться, она не может этого не делать. Аластор молча смотрит на маятник, гуляющий у него на столе из стороны в сторону, и его лицо откровенно бесстрастно. Его выдают глаза, не улыбка. Мышцы вокруг глаз сокращаются, ровно как и на скулах. Она фальшивая донельзя. Он мог бы послать её к Чарли, но прекрасно знал, что из-за необъективного отношения принцесса ада не сможет придумать для Вэгги никакого штрафного наказания. — Ты понимаешь, что подобное отношение очень плохо сказывается на притоке клиентов? Вэгги от его голоса, ровного и спокойного, смешанного с помехами, чувствует мурашки, бегущие по спине липкой россыпью. — Он пустил мне ладонь под юбку, maldito monstruo, — злобно шипит девушка на родном языке, а руки так и чешутся Аластору на его же примере объяснить, как это неприятно. Когда тебя трогают без твоего дозволения. Вэгги мужчин ненавидит не просто так — в большинстве своем они свиньи, плюющие на чувства других. Слабаки, подчиняющиеся низменным желаниям и заслуженно прозябающие остаток своего существования в аду. Сколько женщин испокон веков были убиты, растерзаны, изнасилованы и не найдены из-за них? Сколько ещё из них страдают сейчас, при жизни, от домашнего насилия? Вэгги объективно могла сказать, почему она ненавидит мужчин, потому что умерла она именно от рук мужчины. Но Аластор был не совсем таким. Точнее, нет. Он был другим. Отличным от всех тех, кого Вэгги сама знала. В какой-то степени он подходил под тот идеальный тип мужчины, который пыталась сама Вэгги для Чарли являть. Внешне уж точно. Только внутри него была гниль, возможное предательство и ворох чертей, покрытых мраком. Аластор был не читаем, но он точно принесет много боли Чарли — тут и специалистом не надо быть, чтобы определить исход их сотрудничества. — Таков уж контингент нашего отеля, ничего не поделаешь. А тебе стоит быть куда более сдержанной. — Аластор на неё даже не смотрит, говорит отвлечённо, рассматривая свои когти, будто ищет в них соринку. Вэгги не любит, когда люди не смотрят на неё при беседе. Её это ужасно раздражает. Он ведёт себя, как вела большая половина её клиентов — видит в ней мешающуюся грязь под ногами, в которой можно оставить максимально много личного и потом уйти, не оставляя более ничего. Аластор поднимает на неё глаза неожиданно, так, что у Вэгги сердце предательски колет пульсом, будто снова живительной волной разбегается кровь по организму, приливая к мертвенно-серым щекам. И говорит: — Система штрафов вступает в силу сейчас, первое наказание будет таково — сегодня ты идёшь со мной на вечер танцев. — Что-что, прости? — Вэгги, готовая к тому, что будет целый день отмывать туалеты и разносить еду по номерам самых отбитых клиентов, выпадает в осадок. Аластор сдержанно продолжает, не отклоняясь от темы. — Надень что-нибудь поближе к 20-м — 30-м, у тебя подобного дооообрая сотня в гардеробе. — Аластор застывает сзади неё и его голова нависает над её плечом. — Я сам об этом позаботился. Вэгги достает нож и грозится — уже нет, готовится — заехать ему по лицу. Но лезвие рассекает с лёгким ветерком лишь воздух. Этот гад исчез, даже не выслушав её подготовленную гневную тираду! Очень было нахально с его стороны вот так удаляться, не закончив разговор. Хотя для Ала, видимо, всё уже было решено одним его словом. — Хамло. Вэгги ещё долго не может покинуть его кабинет, нервно теребя пышную горничную юбку и выстукивая задумчиво по подносу ритм знакомой ей когда-то песни. «Надень своё лучшее платье, детка», — шумит у неё в ушах, доходя до высокого писка расстроенных радиоволн приемника.

***

Если это и должно было стать наказанием, то сугубо личным, затаенным, с какой-то откровенной долей ненависти, с которой Вэгги сейчас сжимала его локоть, проходя мимо многоликих неоновых вывесок улицы удовольствий. В такое место ей выбираться одной было бы мерзко и страшно, несмотря на отменные навыки рукопашного боя, и ни единая «живая» душа не смогла бы её заставить сюда прийти по собственной воле. Но Аластор был не всеми, и сейчас он расплачивался на входе в джазовый клуб «Hunt Dog». Вэгги тормозит на пороге, но её буквально засасывает внутрь небольшого аккуратного заведения, а заходящие позади них демоны, толкающие в спину, пересекают последние пути отступления. Приятная музыка не режет слух, а, наоборот, успокаивает расшатанные за весь день переживаний нервы; будто та была призвана усыпить её бдительность. Вэгги тонет лицом в меху, накинутом на плечи, и откровенно прячется от провожающих её взглядов. Богатые шишки ада собирались здесь и дымили за столиками в специально отведенной зоне, распивали шампанское и чокались до звона трескающегося стекла, словно всё ещё живые люди. Их смех, прокуренный вперемешку со звонким, сопровождался активной болтовней, полной сплетен насчёт друг друга, и Вэгги не понимала, как можно было выдерживать подобный поток лицемерия столько вечеров подряд. Для неё ложь была вещью мерзкой и непростительной ещё при жизни. Сейчас же она видела в «наказании» Аластора не меньшую ложь, и от этого она раздражалась ещё больше. К чему все эти дорогие жесты, эта изысканность? Если он хочет свернуть ей шею в тайне от Чарли, то пусть делает это здесь и сейчас. Ей не нужно было долгих прелюдий перед ужином. Аластор зовёт официанта через микрофон, бросает в никуда позади себя, что ему «как всегда» и усаживает Вэгги галантно за столик, подготовленный специально на двоих. Вэгги теряется и не знает, что же у этого чертового оленя творится в голове, но для неё это явно не закончится ничем хорошим. — Аластор, — его имя звучит непривычно для языка, но Вэгги слишком чувствует себя скованной своим нарядом, манерами и местом, где они находятся, чтобы ругаться, — что, черт тебя побери, ты задумал? Я, кажется, провинилась, а не выиграла билет на бесплатный вечер танцев. — Конечно-конечно, дорогая, — отвечает он быстро, заглядывая себе через плечо, — скоро ты всё узнаешь. Вэгги на удивление ведёт себя тихо, но внутри неё просыпаются болезненные воспоминания о роскошных отелях, богатых клиентах и ней самой, распластанной под ними, словно подпорченная рыбёшка, выброшенная на ужин голодному дворовому коту. Они тоже водили её по ресторанам, тоже одевали в меха и тоже платили баснословные деньги. Дьявол, если он решил оживить в её памяти именно эти фрагменты жизни, то с наказанием он не прогадал. Аластор, после ненавязчивой беседы с Мэнди с соседнего столика, возвращает своё внимание к Вэгги. И лучше бы он этого не делал, ей было комфортно и без болтовни с ним. — Здесь подают отличные оленьи стейки. Пробовала когда-нибудь? — Вопрос ненавязчивый, светский, лишь бы завязать беседу. Вэгги упорно молчит и смотрит на него с нескрываемым раздражением. — Моя давняя знакомая, Мимзи, здесь выступает по вечерам. Она отлично умеет подготавливать шоу. Вот увидишь, тебе понравится. — Он продолжает говорить, будто не замечая её угрюмого молчания в ответ или делая вид, что не замечает её выражения лица. Когда официант разливает им шампанское, Вэгги долго думает, стоит ли ей пить. Потеря контроля над ситуацией сулит ей ещё больше неприятностей, но что уже могло быть хуже, если она засветилась как пассия Радио-демона в ресторане? Посему она просто медленно осушает весь бокал до дна, переводя взгляд на сцену. Если у Аластора и был план выставить её посмешищем, то он хотя бы сделает это со вкусом. Чертов мудак. Розовые и красные прожекторы готовились к тому, чтобы осветить звезду вечернего шоу, рядом со сценой пристроился оркестр из скелетов — некоторые из них использовали свои кости в качестве инструментов, задавая бешеный ускоренный ритм. Не проникнуться атмосферой не получилось бы даже у Вэгги, ведь то, что произошло дальше, было выше её ожиданий. Когда раскрылся занавес, на сцену выплыла миниатюрная пышка в темно-малиновом платье, украшенном большим количеством блестящих пайеток. Свет от них отражался так, что сцена вся была усеяна кругляшками солнечных зайчиков, скачущих от бокалов зрителей обратно к певице в виде настоящих возникающих на сцене зайцев в красивых откровенных костюмах белого цвета. Они выступали как подтанцовка, грациозно и выгодно выделяющая демонессу на их фоне. И сама эта женщина будто светилась. Вэгги не могла объяснить природу восхищения ею, но плавность её движений, округлая линия бедра, выглядывающая в разрезе платья во время поворотов, и бархатный голосок вызвали в ней жгучее желание, смешанное с потребностью не прикасаться вовсе, настолько Мимзи была…хороша. Дилемма этой ситуации Аластору, считанная по лицу Вэгги, была понятна. Ведь кто в аду, хотя бы раз побывав в «Гончей», не захотел Мимзи? Тонкая грань вульгарности и элегантности, являемая ею на сцене, вызывала в лицах обоих полов бурю и смятение. Ведь Мимзи и вправду была профессионалом своего дела. Когда она поприветствовала всех присутствующих, пожелала им хорошего вечера и запустила движение среди рядов своих музыкантов, Аластор позволил себе сместить взгляд обратно на лицо Вэгги. Единственный глаз горел практически детской увлеченностью, горячей и чистой, какой не горел ещё ни разу при разговорах с ним. Хотя их перепалки и разговорами назвать было сложно. — Итак, дорогие дамы и господа, самое время отложить вилки и ножи и немного повеселиться, — объявила демонесса со сцены, всплескивая руками, — белый танец! Дамы приглашают своих кавалеров. В зале послышались смешки и недовольные вздохи. — Ну, что же вы все так стушевались? Для леди нет ничего постыдного в том, чтобы пригласить своего кавалера на танец самостоятельно. Тем более мистер Фелтон уже задымил нам весь второй этаж своими сигарами. Ему самое время сделать перерыв. — Мимзи обратилась к столику, находившемуся под балконом второго этажа, и лёгкая доля кокетливости в её тоне явно намекала на раздражение артистки подобным нарушением правил её заведения. Мужчина с разрезом в горле прикрыл его ладонью, затушил сигару в серебряной пепельнице и встал, отряхивая руки от пепла. От тонкого замечания артистки он лишь дёрнул острыми усами и улыбнулся, обнажив треугольные зубы. Вэгги почувствовала, как волнение пустило свои неприятные импульсы в низ её живота, образовывая там закупоривающий болезненный комок. Это значит, что ей придется пригласить этого оленя? Вот ещё, на это она никак не подписывалась. Однако об этом её здесь никто не собирался спрашивать. Саксофонический квартет уже вовсю затрубил, Мимзи кокетливо вытянула ножку, обхваченную чулком с бантиком на подвязке, вперёд вместе с недвижимым микрофоном, и во всем зале пошло движение. Демонессы бодро покидали свои столы и утаскивали в середину зала своих благоверных, когда как их столик, находившийся ближе всего к сцене, почти потерял свободное кольцо из пространства. Когда Аластор отвернулся, Вэгги попыталась осторожно отодвинуться и покинуть столик. Хватит с неё его игр на сегодня, как бы ей ни нравилось шоу и сама Мимзи, чьи чувства своим уходом она никак не хотела задеть, проводить ещё больше времени в напряжении рядом с Радио-демоном Вэгги больше не хотела. Однако он остановил её, даже не вставая изо стола. — Сбегаешь, значит? От тебя последней я ожидал дезертирства, дорогая. — Аластор сложил острые пальцы в замок под подбородком, приковывая Вэгги к полу своим внимательным взглядом, и она, не боясь показаться на сей раз резкой, сократила в несколько шагов расстояние между ними. — Я устала от тебя и твоего общества. Я ухожу, — твердо проговорила она, оповещая в довольно громкой манере Аластора о своём уходе, чтобы быть слышной сквозь музыку. — Нет, Вэгги. Это не обычный вечер, с которого ты можешь взять и уйти, как со свидания, тебе не понравившегося. Это «наказание», и ты остаёшься здесь, и приглашаешь меня на танец. Здесь и сейчас. — Аластор говорил с широкой улыбкой, но его тон был насквозь пропитан холодом и безотказанностью. Вэгги стиснула кулаки до побеления костяшек, и её лицо исказилось от гнева. Да что он о себе возомнил?! — Слушай сюда, pedazo de mierda, я провинилась и сама прекрасно это осознаю, но лучше уж я буду драить туалеты в наказание, чем танцевать с тобой! — Демонесса произнесла это достаточно громко, чтобы остальная часть клуба их услышала. На возню возле их столика уже начали обращать внимание демоны, и лицо Аластора будто застыло. Такое выражение лица она видела у людей, сидящих в психушке, когда им вкалывали транквилизаторы, но они все равно оставались достаточно опасны, чтобы перегрызть тебе глотку при близком контакте. Вэгги приняла это за недобрый знак и, схватив свою сумочку, уже собиралась направиться в сторону выхода, как вдруг острые пальцы схватили её за локоть, с силой притягивая назад. Её сознание отключилось. Буквально на пару секунд. Вэгги обнаружила себя уже на танцполе, с кружащейся тяжёлой головой, прижатой вплотную к красному вельветовому плащу, от которого пахло хвоей, кардамоном, морем… И кровью. Аластор буквально олицетворял её собой в закоченевшей форме, и Вэгги явственно ощущала, как и внутри неё кровь сама начинала закипать. «Baby, if you wanna leave Come to California Be a freak like me too…» Низкий тягучий бархатный голос Мимзи будоражил с самого начала песни, но стоило ещё и основному аккомпанементу вступить в стройный ряд текучего пения, голова Вэгги окончательно поплыла, пол под ногами закрутился, а зал будто зашатался. В последний раз она испытывала подобное, когда её накачали убойной дозой наркотиков — состояние было неотличимым от нынешнего, и Вэгги уже успела крупно пожалеть, что вообще пригубила хотя бы немного от своего бокала. Когда она подняла голову, тупая боль отозвалась в её затылке, болезненно перетекая ощущением нажатия раскаленной иглы в единственный глаз. Аластор держал её на расстоянии подставленного к виску пистолета, и одна из её рук покорно лежала в его острых когтях. С осторожностью хищника, не желавшего раньше времени терзать плоть своей пойманной жертвы, он держал её ладонь, вторую размещая у себя на плече с деловитым выражением лица. Вэгги не могла вымолвить ни слова. У неё в голове шумело то ли от алкоголя, что маловероятно, то ли от волнения. И если бы Аластор что-то и говорил, то она бы так и не услышала его. — Теперь наступило время обсудить все наши разногласия. Откуда же столько ненависти к моей скромной персоне? — Радио-демон склоняет голову вниз, и Вэгги накрывает мускатным запахом, от которого ей становится тошно и трудно дышать. Она прилагает немало усилий, чтобы совладать со своим непослушным языком. — Здесь всё…предельно ясно. — Демонесса пытается отдавить ему ногу во время углубления в толпу, но не успевает. До Вэгги поздно доходит, что же Аластор делал все это время. Он танцевал с ней, и находились они в самом середине танцевального зала, буквально в пяти шагах от сцены. У всех на обозрении. Вот же чертов засранец! Знал же, как взять её в ежовые рукавицы без вреда для себя. Вэгги собрала пальцами ткань на его плече, силясь выплюнуть побольше едких слов, но весь яд в итоге так и остался при ней. Вэгги не чувствовала предполагаемого раздражения, чему сильно была удивлена. Расщепленный голос Мимзи, как и — как давно она там оказалась? — все ещё лежавшая когтистая ладонь демона на спине, прижимавшая Вэгги вплотную к его груди, заставляли веки наливаться свинцом, как и все тело непривычной истомой. Тяжело выдохнув, Вэгги постаралась подстроиться, сильнее сцепив пальцы с пальцами Аластора. Он удовлетворённо хохотнул, изогнув одну бровь, и с ехидной улыбкой заметил: — Похоже, танцевать со мной тебе всё-таки приятнее, чем проводить долгие утомительные беседы туалетам об их чистоте! — Не уходи от темы. — Голова Вэгги ещё немного и коснулась бы его груди, но она решительно не давала этому случиться, силясь держаться на расстоянии настолько, насколько это возможно. «Screw your anonymity Loving me is all you need to feel Like I do We could slow dance to rock music Kiss while we do it Talk 'til we both turn blue…» Аластор замолчал, и Вэгги посчитала это как возможность продолжить высказывать свои мысли самостоятельно. — Ты пережуешь и выплюнешь Чарли при первой же возможности. Будешь стеречь её промахи и ликовать вместе с её победами, но потом… — Аластор с Вэгги заходят на новый круг, и кружатся, кружатся в танце; чем дольше она говорит, тем больше перед глазом плывёт, а движения Аластора становятся быстрее, напористее, решительнее. Как будто он заводился от её слов, питался от них, подобно вампирам Стокера — кровью, —…потом от неё решительно ничего не останется. Потому что после этого ты её не отпустишь. Ты осушишь её душу и её сердце. И я… Она жмурится. Её тело слабеет. Вэгги вот-вот свалится прямо посреди танцпола — руки Аластора хватают её под локти, а сама она с силой вцепляется в лацканы его пиджака, повисая на них и медленно сползая вниз. Его лицо с горящими глазами оказывается непозволительно близко, и Вэгги, насколько было ещё возможно вложить в её слова угрозы, пичкает их ею под завязку. — …я не дам этому случиться, слышишь? Не дам. Потому что она — самое дорогое, что у меня есть в этом блядском месте. — Последние слова Вэгги практически прошипела, и Аластор, будто только и ждавший именно их, срывается, впивается пальцами в её предплечья и уже не скрывает ехидной улыбки, растянувшейся на всё лицо — Вэгги больно, но уплывающее сознание не позволяет ей на этом сконцентрироваться. Аластор трясет её, и она ошалело на него смотрит. — Если она так тебе дорога, будешь ли ты готова пойти ради неё на всё? — в его голосе слышна веселая лихорадочность. Попалась. Она всё-таки попалась в его ловушку. Яд нагов очень хорошо развязывает жертве язык, в особенности таким, как Вэгги. Первую ступень она уже прошла — дальше обещает быть интереснее. В конце концов, не зря же он так тщательно подготовился к этому вечеру, пустив того пойманного змея на пробирки. Вэгги чувствует прилив пьянящего веселья — её будто бросает из жара в холод и обратно; она издаёт неприлично громкий смешок, а потом и вовсе начинает заливисто хохотать на весь зал против своей воли. В уголках глаз у неё появляются слёзы, но она не может остановиться — её губы насильно растягивают в улыбке, и это почти физически вызывает дискомфорт и боль. Она смотрит растерянно, напугано на Аластора, а потом её накрывает апатия и на это становится…плевать. Всё её окружение приобретает уморительно гомерические черты — от той прекрасной певицы, сопровождавшей их на протяжении всего танца пением, до танцующих вокруг красоток с короткими блестящими юбчонками. Вэгги выпутывается из его рук, проходит в середину зала и, вытянув руки вверх, начинает медленно покачиваться, повторяя строки из песни Мимзи шепотом, больше для самой себя. Она чувствует себя…свободной. Парящей над всеми этими прогнившими демонами, словно у неё появились крылья. Но это чувство длится недолго — уже секундой позже ей хочется лечь на танцполе ничком и громко неистово разрыдаться. От таких американских горок в один момент точно может поехать крыша. Аластор подхватывает Вэгги именно в тот момент, когда она готовится это сделать, и, закинув к себе на плечо, уносит на второй этаж, где располагались номера для особых гостей. Вэгги не брыкается. Но из её глаза безостановочно текут слёзы, портя весь наведенный двумя часами ранее марафет. — Что ты собираешься со мной сделать?.. — через неконтролируемые всхлипы спрашивает демонесса, впиваясь пальцами в ткань его алого плаща, чтобы не свалиться. Аластор усмехается и перехватывает её поудобнее. Только после этого незатейливого движения Вэгги понимает, за что он, чёрт возьми, её держит. — Продолжу наказывать плохую девочку за её плохое поведение. Лишу тебя десерта и уложу спать. — А я-то думала, что ты собрался меня трахнуть. Правду говорят, что ты, видимо, асексуал. Аластор открывает дверь легко, ещё легче кидает Вэгги на подготовленную кровать, и в мраке спальни она видит, как он ослабляет бабочку. Вэгги передергивает. — Ну что ты, зачем же так грубо? Намного интереснее заставить тебя захотеть это сделать самой. — Он улыбается и закатывает рукава рубашки, подмигивая демонессе. Но вполне возможно, что Вэгги это всего-навсего привиделось. Аластор удаляется на какое-то время, оставляя её наедине с собой. Вэгги чувствует, что к кровати её примагнитило и встать у неё не находится сил. Она прикрывает глаз, глубоко вздыхает и после смотрит на тускло горящую лампу, которую Ал включил перед тем, как покинуть её. «Если я не захочу, он этого и не сделает. Он ведь…не насильник там какой-нибудь». Эта мысль её успокаивает и позволяет отыскать плюсы в своём положении, которых и без того было не так уж и много. Во-первых, она Ала уж точно не захотела бы в таком плане. Во-вторых, скоро он наиграется, она ему наскучит и весь этот бред с вечером танцев закончится ровно тогда, когда её глаз закроется, и она позорно отрубится, не оставляя демону иного выбора, как самому тоже лечь спать (одну ночь в кровати с ним уж потерпеть Вэгги сможет). Ну, а в-третьих, она предельно чётко выразила свою позицию относительно его дальнейшего пребывания в отеле. Если он причинит боль Чарли, Вэгги сделает всё, чтобы изжить его со свету. Когда дверь открывается обратно, Вэгги встречается взглядом с прикатившим столиком, на котором стояли две чашки, белый фарфоровый чайник и букет из клубники и…рафаэлло? — Решил, что тебе будет приятно поесть сладости из своего времени, — уточняет он, когда взгляд Вэгги удивленно останавливается потом на нём самом. А ведь и вправду, рафаэлло уже придумали в 2000-х годах, а он, кажется, умер в 30-х прошлого столетия. Но откуда такая любезность и осведомленность? — В тебе резко включилась совесть? Или вылез из ниоткуда взявшийся джентльмен, скрывавший к тому же ещё и личину шпиона? Аластор присел рядом, и шелковое одеяло сдвинулось под ним. Вблизи Вэгги смогла заметить, что его руки, они…черные. Покрытые зарубцованными шрамами, прямо как и её запястья. — Я могу позволить себе угостить свою даму, если сам того захочу, — не без привычной улыбки и помех ответил демон, разливая чай по чашкам. — Надеюсь, ты любишь черный. — Люблю. — Коротко отзывается. — Вот и отлично. Вэгги получает чашку из его рук и недоверчиво смотрит в неё. Но её состояние хуже уже точно не станет, да и голова потихоньку начала приходить в себя, поэтому демонесса храбро припадает губами к белому ободку, подобрав под себя ноги, и с жадностью осушая чашку. — Что со мной случилось? Что за дрянь ты подлил мне в шампанское? Ал забирает чашку из её рук и вновь отдаёт уже наполненную. Говорить он не спешит, сначала присматривается, насколько велика вероятность, что содержимое чашки окажется на нём самом. — Яд наггов, — буднично отзывается он, после чего Вэгги давится и вскидывает красноречивый взгляд на него. — Ты отравил меня?! Так она и знала. Всё к этому и шло — можно начинать писать завещание и отсылать его Чарли с просьбой прибить рогатого после её повтороной смерти. Можно ещё с Дастом в одной комнате перед этим запереть — чтобы точно хорошенько помучился и успел осознать перед позорной кончиной, что нечего было зря расходовать на неё бутыль своего яда. Но Ал прерывает её мысли насчёт их совместных похорон, продолжая. — Не совсем так. Их яд действует, скорее, как наркотик, нежели как отрава. Ты расслабляешься, у тебя начинают проявляться эмоции, а реальность вокруг приукрашивается. Это был единственный верный способ тебя растормошить без применения физической силы. Вэгги хочется возмутиться. Хочется да не «можется». Она не ощущает никакого прилива гнева. Только одно пустое «ничего» и расслабленность, перетекающие в сонливую усталость. — Так, значит, ты просто хотел, чтобы я не сидела на месте? — уточняет не без напряженности в голосе она. — Именно так, моя дорогая. — Ал кивает, отпивает из своей чашки и подливает туда что-то из вытащенной не пойми откуда фляги. Вэгги хмурится и дергает его за рукав рубашки. — Эй, я тоже хочу. Нечего тут в одиночку распивать алкоголь. Он так и застывает вполоборота, когда она настойчиво пихает ему свою чашку, наливает в неё бренди и возвращается тут же к своей. — …а откуда ты об этом знаешь? — Вэгги всё-таки задаёт мучающий её вопрос, — о свойствах этого… яда. Аластор издаёт перебитый помехами смешок, поправляет монокль, и его локти опускаются в расслабленной манере на широко расставленные ноги. Вэгги невольно замечает, что засмотрелась — его широкая спина под белой рубашкой казалась такой теплой и притягательной, что в неё невольно хотелось уткнуться. И, если честно, она не особо много видела препятствий для совершения своего маленького «преступления», кроме того, что она безбожно была для такого поступка трезва. И это заставило её напрячься. — Когда-то давно мне пришлось испробовать его эффект на самом себе. Я попал в плен к нескольким высшим, чьи имена тебе лучше не знать для своей же безопасности. — Ал вздыхает, чашка мерно покачивается у него в плотно зажатых пальцах, — Они поили меня им, держали с его помощью в полуживом состоянии, чтобы я мог хорошенько прочувствовать их пытки над собой. Вэгги непрошено громко сглотнула. — И сколько ты там пробыл? — Меня продержали в плену несколько лет. Так что я смог досконально изучить, насколько эта дрянь рабочая. Аластор вмиг затих, еле заметно нахмурившись. Уголки его губ дрогнули, но улыбаться он не перестал. Вэгги ощутила невыносимый прилив жалости и пьяной нежности к нему, к этой его дурацкой широкой спине и к тем шрамам, которые, похоже, он успел получить уже здесь, а не при жизни. И это было в корне неправильно. Потому что Ал был садистом, маньяком и убийцей. Опасным убийцей. — Не убий и не убиен будешь. Слышал такие слова? Кончики её пальцев незаметно прошлись с намёком на ласку по его запястью, поглаживая один из самых заметных и длинных шрамов, будто от тугой веревки, педантично стиравшей кожу слой за слоем. Вэгги становилось понятно, почему он не любил, когда его трогали. Она и сама не любила, разве только Чарли позволяла к себе прикасаться больше обычного, потому что…это была Чарли. Вэгги не могла лишний раз отказать ей в объятиях. Аластор вздрогнул и перехватил её руку, сжав её в своей. Вэгги отпрянула. — Я перебил их всех при первой же возможности. Это правило здесь не работает, Вэгги. Вэгги не заметила, как корпус её тела опасно сместился на покрывало, и что она спиной вжалась в его поверхность. Что-то внутри неё неприятно кольнуло от его слов. — Мы можем сохранить что-то, только спасая то, что мы любим. А не уничтожая всё подряд. Аластор разразился смехом. — О, похоже, максимализм принцессы очень заразителен! Скажи, ты и вправду в это веришь? — спросил он её, поправляя монокль, — или только потому, что принцесса позволяет тебе играться у неё под юбкой без трусиков? Тогда я бы ещё понял такой энт… Вэгги не выдержала. Тонкая, державшаяся на одном слове идиллия затрещала и разошлась по швам. Сказанное им не шло ни в какие границы. Она сильно ударила его по щеке, прежде чем голова Аластора качнулась и зависла, а он сам замолчал. — Можешь поливать дерьмом меня, но не смей даже мысленно затрагивать своими словами Чарли, — прорычала она, переползая на дальний угол кровати и с треском ставя чашку на стол. Вдоль её красивого пузика поползла трещина, а ровно через секунду чашка рассыпалась на осколки, выпуская остатки её содержимого на блестящую серебряную поверхность. Аластор проводил молчаливым взглядом спину Вэгги в ванную. А сам остался наедине со своими мыслями и горящей щекой, болезненно наливающейся жаром от прилившей к ней демонической крови. Закрыв за собой дверь, Вэгги прошла вглубь и стянула с головы повязку с пером, откинув её на край раковины, над которой следом в глубоких раздумьях зависла. А чего она ожидала? Это же Аластор. Его язык настолько же острый, насколько меч палача, подготовленный специально для привилегированных персон. Не стоило думать, что один танец, это некое подобие «заботы» и их разговор что-то для него изменят. А изменили ли для неё? Вэгги не хотела даже допускать такой мысли. Как же глупо было с её стороны жалеть его! Он заслужил те перенесенные пытки! Как и заслужил оказаться здесь после убийства тех невинных детей! Твердая, как ей казалось, уверенность в этом помогли Вэгги окончательно протрезветь, встать под струи холодного душа и не расплакаться. Хотя это желание настойчиво скреблось из глубин её груди, но демонесса просто не позволяла ему выбраться. В конце концов, повторяла она себе, он её отравил! Накачал наркотиком и крутил, как куклу, на танцполе. Так демоны, заслуживающие её признания, не поступают. И Аластор определенно его не заслужил. Когда она покинула ванную комнату, вернувшись в одном банном белом халате, полная желания как можно скорее покинуть снятые им аппартаменты, Вэгги застала умопомрачительную картину — Аластор лежал на кровати, раскинув свои длинные черные руки в разные стороны на манер чемпионской звезды, смотрел в потолок страдальческим взглядом и грустно жевал клубнику в одиночестве, усеянный…огромным количеством сливок на груди, плечах, предплечье и животе. Не хватало только маски на лицо и огурцов на глаза, вот тогда картина была бы маслом. Сливки, кстати, успели уже немного подтаять, а алые глаза, как ни странно, затянуться мутной пьяной дымкой. Он что, накидался здесь, пока её не было? Вэгги оперлась о дверной косяк и ироническим взглядом уставилась на Ала. — Ну и что это такое? От потолка внимание метнулось к ней. — Ты ушла. Я расстроился. И решил поесть сливки в одиночестве. — Ага, грудью и животом? — Мне было очень грустно. И я, по неосторожности, испачкался. Да он не испачкался, а как будто специально выдавил на себя половину банки, похлопав ещё по её заднице напоследок. Разве что вишенку на себя не водрузил, черт поганый. Да и почему «как будто»? Он, кажется, так и сделал! Его голова с растрепанными алыми волосами подпрыгнула, взгляд следил за Вэгги, а та, не решаясь сдвинуться с места, невольно закусила нижнюю губу. Что он там говорил про то, что заставит её захотеть его трахнуть? — О, бедный-бедный Ал. Может, тебе помочь вытереться? Аластор, не опуская головы, неожиданно нежно произнес: — Ох, мамочка, я был бы очень тебе благодарен за это. Вэгги выпала в осадок. Уже который раз за вечер. Её глаз округлился, а к бледно-серым щекам мощной волной хлынула краска. Аластор зашёлся громким трескучим смехом, а губы растянулись в самодовольной ухмылке. — Видела бы ты своё лицо, дорогая. Мне казалось, тебе такое не особо по-душе, но…теперь я в этом не уверен. Вы бы с Энджелом составили прекрасную пару, будь он чуть менее распущенным и более натуральным! Вэгги возмущенно скрестила руки на груди. — Знаешь что? Я сейчас возьму и оставлю тебя здесь в таком виде, если продолжишь так себя вести. Аластор поджал губы. Такой исход вечера ему явно был не по душе. — Какая ты жестокая. — А ты совершенно беспардонный тип, у которого хватило смелости сначала оскорбить меня, а потом обмазаться сливками и ожидать, что я сразу же на тебя залезу? Размечтался! — Ну, вообще-то, я пытался таким образом извиниться! Можешь ли ты назвать на своем веку хотя бы одного мужчину, который ради тебя вымазался сливками и лежал в них целых полчаса, пока ты копошилась в душе? — парировал демон, кажется, начиная, откровенно говоря, заводиться. Вэгги готова была выйти прямо в этом банном халате за дверь, запереть его в номере и уйти в таком виде в отель. Она устала, ужасно хотела спать, — именно спать, а не то, чего Ал от неё так активно добивался! — а не терпеть закидоны тупого оленя! — Ну Вэгги…пожалуйста. Её потянувшаяся к ручке двери ладонь остановилась. Вэгги круто развернулась обратно, не веря своим ушам и для гарантии услышанного по ним похлопав несколько раз; вдруг после этого яда ещё и слуховые галлюцинации начинаются? Парочку на танцполе она словить уже вроде бы успела. — Что ты сказал? — уточнила она. — Повторять не буду, ты всё и так прекрасно слышала. Вэгги скрипнула зубами и решительно двинулась к Алу, присаживаясь на край кровати. — Повтори. — Нет. — Сказал, как отрезал. — Иначе ты останешься в своих смешных трусах до самого утра, обмазанный сливками, словно тебя здесь трахну сейчас не я, а Валентино. Его глаза возмущенно уставились на её самодовольное лицо, а вокруг залетали странные знаки. Обычное такое происходило, когда Ал начинал сильно злиться. Но, несколько раз сморгнув, он теперь смотрел на неё, скорее, недоуменно, а темная аура вокруг него с хлопком исчезла. — Что ты сказала? —Что слышал. Вэгги буквально передразнивала его. Аластор вздохнул, недовольно изогнул бровь, но всё-таки…подчинился. И повторил те же слова, только более глубоким вкрадчивым голосом. — Вэгги, пожалуйста… Она бы помучила его ещё — с превеликим удовольствием! За все те унижения, которые ей пришлось пережить из-за его олениной светлости, — но Вэгги уже и сама, стыдно признаться, сгорала от любопытства, какого это…трахаться с ним. Возможно, дело было в том яде. А, возможно, её ненависть, питаемая к нему, была завязана не только на желании сберечь Чарли, что пугало куда больше. Некрасивое слово получалось, «спать» звучало бы куда деликатнее и более интимно, но то, что она могла сейчас свободно сказать: «Аластор, я тебя сейчас трахну», странно кружило голову и заставляло горделиво подхватить клубнику с конфетами из букета, развернуть их и пройтись ими же по белой растаявшей массе, с показательным наслаждением поглощая после прямо у Ала на глазах. Его опасно горящие глаза говорили, что долго держаться он был не намерен, но пока готов предоставить ей широкий спектр действий. Пускай играется. Она развернула следующую конфету, фантик неаккуратно выкинула за пределы кровати и, зацепив зубами сладость, прошлась ею от его пупка до темных сосков. Ал шумно сглотнул и его рука невольно дёрнулась, желая пройтись по серебристым волосам, но Вэгги предостерегающе на него взглянула. Рука демона смиренно легла обратно, а движение конфеты, дразнящее, царапающее, покрывающее оба его соска кокосовой белой стружкой, методично продолжилось. Вэгги легко перебросила ногу через его худое тело, оперлась локтями по обе стороны от рогатой головы и дошла конфетой до его губ. Аластор, смотрящий на неё с плохо скрываемыми любопытством и крохотной долей обожания, покорно открыл рот. Вэгги ощутила, как возбуждение горячей магмой стянуло её внутренности, оседая сладкой дрожью в кобчике, пройдясь предварительно по позвоночнику. Он был покорен… Ей покорен. Ни один из её клиентов не давал ей действовать так смело, так своевольно и своенравно… А Ал позволял. Он был поистине странным и непонятным для неё субъектом. Для Вэгги всё происходящее напоминало сюрреалистичный эксперимент с попыткой вызвать у асексуала желание. Разве что рядом никто не вился в белых шапочках, чтобы записать ход эксперимента. И Вэгги явно вызывала его в нём. Она явственно чувствовала, как его каменная эрекция упиралась ей в бедро, а ладони сжимали безостановочно покрывало, кромсали его, когда она скользила следом за конфетой языком в его рот, и доходили до второго слоя с одеялом, сжимая уже его, когда Вэгги игриво вылизывала его подбородок, целовала линию его челюсти и спускалась по ней к усеянной подтеками из крема коже шеи. — В.Вэгги… — Его голос стал хриплым, перешёл на шёпот, в нём проскальзывали нотки отчаяния. — М? — она оторвалась от своего занятия нехотя, когда кончик её языка дошёл до яремной впадинки, и подняла на него глаз. — Нет-нет…не отвлекайся. Не останавливайся. — настоял он, осторожно укладывая ладони на её ягодицы и поглаживая их сквозь махровую ткань халата. — Скажи ещё раз. Аластор усмехнулся, но повторил такое желанное ею слово. — Пожалуйста. Вэгги уселась на нём, установив прямой зрительный контакт, и потянулась к поясу. Распустив его, она, не отрывая взгляда от лица Аластора, раскрыла полы халата в разные стороны, являя его взору подтянутое фигуристое тёмно-серое тело. При жизни, наверно, оно было смуглым, не менее красивым, чем и сейчас. Аластору эта мысль понравилась, когда он прочертил когтями линию от её бедра по боку и дальше по ребрам, сжимая грудь. Соски приветственно уперлись ему во внутреннюю сторону ладоней. Вэгги шумно вздохнула, еле сдерживая рвущийся наружу стон. — Ты очень красивая. Он мягко потерся о её внутреннюю сторону бедра своей эрекцией. Щёки Вэгги залила краска. — А ты до сих пор весь в сливках. — Она, не позабыв про подготовленную клубнику, хотела взять её, но Ал её остановил. — Не пропадать же доб… — Моя очередь. Подцепив кончиками когтей ягоду, Аластор провёл ею вдоль своего живота — холодный закругленный кончик вызвал у него табун приятных мурашек, опустившийся к паху, — и после проделал ровно то же самое с сосками Вэгги, очерчивая их ореол, следом — саму форму грудей. Спустившись до её диафрагмы, он резко сжал клубнику между пальцев, раздавив её. Сок брызнул во все стороны, словно взорвавшийся шар с краской, пару капель теперь смотрелись на покрывале так, будто на нём произошло убийство. Они быстро впитались, оставив от себя трудновыводимые пятна, а Ал, слизав капельки сока со своих пальцев, мягко подмял Вэгги под себя. — Вэгги, позволь мне загладить свою вину. Она прижала пальцы к его губам, недоверчиво нахмурив брови домиком. — Ал, я не…я не уверена, что хотела бы так. Он недоуменно на неё уставился, не понимая, что не так, но когда до него дошло, алые глаза округлились, а рот растянулся в более широкой улыбке. Аластор засмеялся. — Ты серьезно подумала, что я начну с миссионерской позы? Это же чертовски скучно. — А что же ты хотел… Когда она заметила, как взгляд Ала проследил путь стекавшего от диафрагмы к пупку сока и дальше, до Вэгги тут же всё дошло. — Серьезно? Ты и… — она прочистила горло, — Никогда бы не подумала. — Я могу приятно удивить, если мне дать шанс, — мурлыкнул он ей на ушко, мягко, но настойчиво располагая Вэгги на её спине. И его слова можно было трактовать тогда очень двояко. Вздохнув, Вэгги медленно развела колени и с томительным ожиданием уставилась на Ала. Он более не имел желания растрачивать время на слова. Его рот жадно собирал сок с её кожи, грубыми поцелуями повторяя пути капель и со звериной жадностью осушая каждую, нагнанную его кончиком языка. Над пупком он запечатлел слабый укус, от которого Вэгги выгнулась, чертыхнувшись. — Ал, твою мать, зубы попридержи при себе! — шикнула демонесса, рассерженно опустив взгляд меж своих разведенных ног. — Прости, не удержался. — Он тут же зализал место укуса, продолжив прочерчивать себе путь к бритому аккуратному лобку, на котором уже образовались липкие засохшие подтеки. Вэгги не верилось, что это происходило с ней — кто мог похвастаться ещё из демонов, что им отлизал сам чёртов Радио-демон? Это был странный повод для гордости, от него грудь Вэгги буквально распирало, как и от вырвавшегося стона, вызванного активными движениями языка Ала внутри неё. Он был тёмно-фиолетового цвета, мясистый, двигался плотно и часто, задав медленный темп. Вэгги от этого разморило. Её бедра, которые Ал мягко поглаживал и сжимал, сохраняя ноги разведенными, расслабленно раскрылись шире. В этот самый момент, улучив её максимальную открытость, Ал припал губами к пульсировавшему комочку клитора, втягивая его между зубов и следом вычерчивая плотное движение «восьмерки» языком. Вэгги под ним восстала от этого, казалось бы, нехитрого приёма — она беспорядочно заводила пальцами по покрывалу, сминала его, сжимала и то и дело силилась качнуть бёдрами, чтобы сильнее потереться о горячий язык демона, впившегося пальцами в её ягодицы, лишь бы удержать на месте. — Ал… Дьявол, как…хорошо… — наконец, её руки отыскали своё место в его стриженном затылке, вцепляясь в него особенно сильно, когда вместо языка в ход пошли длинные пальцы — два первых по своей длине, указательный и средний, — толкающиеся в её мокрое лоно с неприлично хлюпающим звуком. Вэгги была тугая, горячая и чертовски возбужденная. И Алу нравилось это, нравилось, что именно он смог довести её до такого полузвериного состояния, хотя демонесса не отличалась особой любовью к мужскому полу. По понятным ему причинам. — Ты чертовски сладкая девочка, Вэгги. Так бы тебя и съел. — Вытаскивая из неё пальцы, Аластор нырнул языком обратно в горячее лоно. И что-то в этот момент изменилось — движение языка ускорилось, на клиторе оказался большой палец, нещадно растирающий его, и Вэгги ощутила, как вот-вот её накроет белая слепящая пелена оргазма. Потому что, черт возьми, его язык увеличился в размерах. — Скажи это ещё раз, — умоляющим тоном попросила она, смещая ладони с затылка на его лицо, притягивая его сильнее и сталкиваясь с его голодным пугающим взглядом, пожирающим каждую новую эмоцию на её лице. — Ал, скажи, ¡mierda! — практически прокричала Вэгги, не узнавая собственный голос. Аластор мягко отпрянул от её горячих складок, неторопливо притронувшись к ним пальцами, поцелуями добрался до её колена и переместился выше, сдвигая от покрасневшего ушка Вэгги прядь серебристых волос. — Я бы так тебя и съел, Вэгги. Распотрошил бы твою тушку прямо здесь, в этом номере, и никто об этом бы не узнал. Я растаскал бы тебя… — он задержал дыхание, прежде чем мучительно нежно добавить в конце, — по кусочкам. Из его уст эти слова звучали, скорее, пугающе, чем сексуально, но то, как он их сказал, заставило Вэгги вжаться сильнее в его ладонь и с оглушительной волной оргазма кончить. Она выгнулась, её бедра вздрогнули, а нижние мышцы живота сократились. Она вытянулась на простынях и резко опала обратно, уставившись единственным глазом в потолок. Зрачок у неё был расширен, как у кошки, вынюхавшей три добрых мешочка кошачьей мяты. Ал такое видел один раз только у Хаска. Аластор победоносно улыбнулся, отвел ладонь от её бедер и бережно собрал остатки от её соков губами. Вэгги дернулась, тая в заоблачной истоме, но обыкновенный поцелуй в нижние губы оказался ничуть не хуже, чем в её верхние. — Как жаль, что мы истратили не все сливки. Я был бы готов их пустить в расход прямо сейчас. Вэгги лениво на него обратила внимание, всё ещё отходя от оргазма. — А?.. — Нет-нет, ничего. Я думаю, тебе пора отдохнуть. Вэгги проморгалась. — А как же…ты? — Насчет меня не беспокойся, я могу легко справиться и сам. Приподнявшись на локтях, демонесса неловко отвела прядь серебристых волос от покрытого легкой испариной лица, покачивая головой. Её движения казались со стороны неловкими и заторможенными. Если честно, сама Вэгги себе сейчас такой казалась, потому что в голове не было ни единой здравой мысли. — Нет, так дело не пойдет. А ну быстро ложись. — Она потянулась к его ремню, но Ал задержал её руку. — Ты не обязана. Я не настаиваю, — уточнил он, понимая, насколько для неё, пожалуй, была важна и деликатна эта тема. Вэгги не переставала удивляться, каким многогранным характером Ал обладал. В особенности при близких связях. То он упрекал её получасом ранее в отношении к идее Чарли самым грязным из всех возможных способов, а сейчас готов был заботиться о её личных желаниях, подобно настоящему джентльмену. Это выводило из себя, если бы так ни заводило. — Но я хочу. Алые глаза с тлеющими дьявольскими огоньками загорелись. — Ты уверена? Вэгги ответила не задумываясь. Она уложила его на лопатки, облизала кончики пальцев и с проворством, доступным только тем, кто не один раз снимал с мужчин ремни, быстро разобралась с пряжкой, а затем и с самими брюками. На предварительные ласки они уже не стали размениваться — Алу буквально было больно от того, что плоть Вэгги находилась рядом с ним, но не касалась в необходимом месте. Она считала это сразу же. — Что ж, будем надеяться, что демонам нельзя друг от друга залететь, — прошептала она больше для самой себя. С этой хлипкой, как соломинка на воде, мыслью она потерлась клитором о гладкий небольшой член Аластора, чем вызвала у него непроизвольный низкий рык с запрокинутой головой. Принять в себя его было несложно, тем более после того, что с ней сотворил его язык. Вэгги приподнялась, обняла его за шею и мягко насадилась, задав неторопливый размеренный темп. Её бедра покачивались плавно, Ал с редким усилием их сжимал, позволяя себе разве что крохотные кровоточащие царапины. Пускай регенерация у Вэгги была ничуть не хуже, чем у него самого, всё же он боялся причинить ей достаточно сильную боль, чтобы на утро обнаружить соседнюю часть постели пустой. И Вэгги на интуитивном уровне ощущала это, ценила. Её пальцы ласкали его шрамы на спине, оставляли такие же лёгкие царапины, как и он из своей сдержанности. — Вэгги… — его стон, сдержанный, глухой, какой-то смешной и непривычный для слуха, потонул в её плече. Было понятно, что ему заниматься сексом часто…не приходилось. Но Аластор старался, вот что было ценно — Вэгги могла бы сказать, что в их ситуации он был в проигрыше лишь с точностью до наоборот, и опыт не выступал главной квотой оценки. Аластор двинул бедрами резче, насаживая Вэгги до упора на себя, и она с тихим чертыханием позволила ему сделать так ещё раз. Каким бы ручным он сейчас ни казался, ему тоже нужно было спустить пар. Вэгги морально себя к этому подготовила ещё когда согласилась. — Ал… — она положила его черные руки себе на грудь, крепко обхватывая её мужскими пальцами, и, закусив нижнюю губу, прошептала в его губы, — дай себе волю. Не будь нежным. Повторяться дважды, наконец, никому из них не пришлось — Ал резко завалил Вэгги под себя, она обхватила его ногами, а он быстрыми и поразительно резкими толчками задвигался в ней, впившись зубами в её плечо. Острая боль пронзила Вэгги отрезвляющей вспышкой, но она постаралась отодвинуть непрошеные воспоминания о клиентах на задворки сознания, заглушить боль поцелуями, от которых на языке оставался тонкий привкус металла и её солоновато-кислых соков. Ал оперся руками по обе стороны от её головы, склонился низко-низко и одарил её жадным до невозможности поцелуем. Вэгги скользнула языком по его зубам и наткнулась на сладкую преграду, защекотавшую ноздри знакомым кокосовым запахом. — Держи её во рту, пока сможешь. Если я перейду границу дозволенного, глотай, — оставив конфету меж пухлых губ Вэгги, с трепетом прошептал Радио-демон, выдыхая. Аластор приостановился, а Вэгги, заинтригованная и нутром ощутившая паршивость этой идеи, нехотя кивнула головой. Тонкая грань дозволенного должна была закончиться именно здесь, именно сейчас, когда она позволила ему это сделать. Но Вэгги сдвинула её. Потому что впервые не хотела, чтобы всё происходящее быстро заканчивалось. Одна из ладоней Ала отыскала её шею. Он глубокими резкими короткими толчками задвигался вновь, то сжимая, то разжимая кольцо плотно сомкнувшихся пальцев, отчего у Вэгги заплясали цветные точки перед глазами, а внутри черепной коробки зашумело, как под водой. Он перекрывал ей доступ к кислороду, а потом, доходя до грани, тут же впускал его обратно. Игры с асфиксией особенно заставляли сжимать внутренние мышцы лона, Вэгги знала об этом, но никогда их всё равно не любила. Один из её клиентов чуть было не придушил её, когда она ему позволила по неосмотрительности и неопытности сделать с ней подобное. И Аластор, если она не подаст вовремя знак, грозился повторить его незаконченное дело. Вэгги поняла, зачем нужна была конфета. Если ей станет совсем невмоготу, она в качестве стоп сигнала, могла проглотить её. И он бы остановился. Но она не делала этого — она выгибалась под ним, царапала его плечи, но не глотала подтаявшую меж зубов рафаэллку. Тонкая струйка белого шоколада неприятно защекотала язычок, но она, зажмурив единственный глаз, не проглотила даже её. — Моя дорогая… Дорогая…моя… Кажется, она вот-вот потеряет сознание. И именно в этот момент ладонь спасительно разжимается, когда она уже слышит Ала сквозь пелену бессознательности, а рафаэлло сама оказывается машинально проглочена. Вжавшись в последний раз в её лоно, он мощно кончает, заходясь низкими стонами, и с пробежавшейся от кончиков пальцев до активно задергавшихся оленьих ушей дрожью, ловит и её оргазм следом. Ещё более сильный, чем предыдущий. На секунду мир будто исчезает, сжимаясь до пляшущих под веком разноцветных солнц, разделяющихся на кругляшки и разлетающихся в разные стороны. Вэгги наконец вздыхает. Тяжело, сипло и протяжно. Как будто после долгого заплыва с продырявленным баллоном с воздухом. Демонесса медленно приходит в себя. Кровь приливает к голове обратно постепенно. Она кажется до ужаса бледно-серой под ним, тяжело дышащая, ощупывающая свою шею на предмет её наличия. Аластор осторожно, как-то любовно поглаживает оставленные на шее синяки, но Вэгги, несмотря на полученный вред, лишь хрипло разражается смехом. Ну вот. Он своего добился, у неё, кажется, поехала крыша. Потому что ненормально чувствовать себя после всего случившегося…счастливой. — Твою мать, да ты псих. Его пальцы тянутся к её щеке, растирая капельку пота, застывшую на ней, с ответной нежностью. — Я тебе говорил, я не сделаю ничего, пока ты сама не захочешь. Вэгги, будь у неё силы, отвесила бы ему ещё одну пощёчину за попытку выставить её виноватой. Это было в его стиле. Но отчасти Ал говорил правду — ведь в её руках не повернулась ручка двери, когда он произнёс своё коронное… «пожалуйста», заставившее даже её черствое неприступное сердце дрогнуть. Интересно, хотя бы один демон, услышавший это до неё, остался после живым? Если так, то Ал непростительно халатно относится к защите своей репутации, как непоколебимого асексуального демона. Что до их отношений, она не знала, изменятся ли они после этой ночи. Единственное, в чем Вэгги оставалась уверенной, так это в том, что она дико устала и хотела спать. — Но ты сделал все для того, чтобы я захотела. — Не упрек, чистая констатация факта. Аластор небрежно скидывает штаны вместе с покрывалом на пол, подтягивает Вэгги к себе и обхватывает её влажное тело своими худыми длинными конечностями, замыкая её со спины в кольцо. Она устало вздыхает. Задумывается на секунду, как же ей объяснить всё это Чарли. Она наверняка переживает, бедняжка, куда они оба запропастились… Вэгги очень надеется, что Чарли поймёт, если узнает. Простит при необходимости. И что всё случившееся здесь, в апартаментах над кабаре Мимзи, останется между ними с Алом. Незаметно для самой же себя она засыпает с этими мыслями, сцепив свою ладонь с ладонью Аластора в плотное кольцо.