Маленькая смерть

      Проникновение Калеба — резкое и глубокое — выбивает из хрупкого тела Зарины под ним тягучий стон. Ее пальцы, несколько мгновений назад медленно перебиравшие его седые локоны, теперь с присущей Кассир нетерпеливостью оказались у Куинна на спине, короткими ногтями царапая огрубевшую от палящего солнца кожу в попытке оставить свои метки там, где до нее время и образ жизни оставили глубокие шрамы.       По сравнению с ним, Зарина казалась новорожденным ребенком — ее гладкая оливковая кожа, не знавшая ни голода, ни нищеты, всегда лоснилась здоровым блеском, когда как Калеб был целиком и полностью испещрен отметинами прошлого. Стрелок частенько задевал этим Зарину, но не со зла. Разве что самому злейшему своему врагу Куинн пожелал бы пройти все то, что прошел он сам.       Раздавшееся над ухом Зарины недовольное шипение Калеба, сопровождающееся очередным толчком до самого основания, на минуту лишают её возможности дышать. Ее ладони вцепляются в бортики керамической ванной, а его руки незамедлительно оказываются под успевшей стать холодной водой у Зарины на бедрах. Хватка у Куинна — стальная. Он прекрасно знает, как и куда давить, чтобы у нее на теле оказалось больше следов их распутства.       Каждая близость с Калебом — бой без правил, драка, в которой чем грязнее и неприличнее был приём, тем сильнее одна из сторон перенимала главенствующее положение на себя. Однако Зарина не учла одного: Куинн — неравный противник. Он всегда был не только метким стрелком, но и умелым любовником, и привык доказывать это ей при каждой их подобной встрече.       Чужие потрескавшиеся губы находят ее собственные — Калеб, к удивлению Зарины, целует ее — животно, долго, жадно. Проникает языком в ее приоткрытый от возбуждения рот и кусает только для того, чтобы заглушить ее громкий стон, стоит ему с силой начать вбиваться в распластанное под ним податливое тело, расплескивая оставшуюся воду из ванной. Обычно Калеб не любил долгие поцелуи и весь этот бессмысленный обмен любезностями, но с Зариной данный процесс возводился в абсолют: распухшие от поцелуев губы были особенно приятны на вкус, горячее дыхание смешивалось с его собственным, а сплетение языков только сильнее побуждало их обоих к действиям.       Калеб отстраняется от ее губ так же быстро, как и приникает к ним; дорожкой рваных беглых поцелуев спускается ниже, оставляя влажный красноватый засос на нежной коже шеи. Зарина снова отчаянно выдыхает, и этот вдох, граничащий со стоном, практически вынуждает Куинна обхватить зубами темную бусинку соска, прикусить, провести самым кончиком языка. И в награду за старания под широкими ладонями почувствовать неподдельную дрожь.       Ладонь Зарины опасливо скользит по запретному месту — израненной щеки — мягко касаясь ее в противоположность практически зверским движениям Стрелка внутри нее. Каждый раз, когда ей приходит в голову эта глупая в своей безрассудности мысль, Зарина испытывает судьбу: отпрянет ли он, смирится с ее пальцами на своем лице, или чего похуже? Но сейчас он, не в силах реагировать иначе, лишь поднял свой затуманенный от возбуждения взгляд на девушку. Из его уст звучит полный животного удовольствия полустон-полурык, который он попытался заглушить, стиснув зубы. Впрочем, от этого издаваемый им звук вышел еще более диким.       Привлечь внимание… Именно этого Зарина и добивалась. Она собиралась действовать быстро, пока его взгляд полностью прикован к ней и тому, что она делает.       Ей понадобилось одно мгновение, чтобы перехватить ладонь, успевшую переместиться с ее ягодиц на грудь, нещадно мучившую ее сосок над кромкой воды, и притянуть к своему лицу. Зарина коснулась дрожащими губами указательного и среднего пальцев Калеба, целуя огрубевшие подушечки в своей особой, ласковой манере. Куинн прекрасно помнил этот грязный прием: несмотря на всю демонстративную безобидность происходящего, он знает, что Зарина, на самом деле, та еще cailín crappy*, как он привык ее называть. Так что стоило ей приоткрыть рот, как Калеб, не дожидаясь ее реакции, сам целиком погрузил оба пальца внутрь, с силой надавливая на влажный язык.       Раз за разом, оказываясь с Калебом наедине, Зарина будто бы теряла и находила себя заново: в его действиях, движениях, взгляде она раскрывалась с той стороны, которая была неизвестна ни одной живой душе… да и сама Зарина вряд ли предполагала, что кто-нибудь может пробудить в ней подобное. Именно поэтому Зарина не задумывалась о последствиях каждый раз, когда чужие грубые пальцы сжимали тонкую шею по ее же немой просьбе.       — Задержи дыхание, — приказной тон Калеба помог Зарине понять, что тот не шутил. Это было предупреждением, которое Кассир могла расценивать как угодно. Единственное, к чему она должна была быть готова… так это к тому, что произойдет дальше. Калеб был одним из тех, кто не боится экспериментировать без согласия или… с не совсем уверенного согласия партнера.       Зарине на мгновение показалось, будто стенки ванной, по которым Куинн неторопливо спускал ее вниз, к воде, сдвинулись вокруг нее. Перед своим резким погружением она услышала лишь привычный зловещий хохот Стрелка, приглушенный толщей воды. Стиснувшиеся, крепче тисков, пальцы на собственной шее наконец-то лишили ее дыхания, и Зарина распахнула глаза, пуская пузырьки воздуха при каждом ненасытном толчке внутрь ее тела.       Кассир давно заметила свое пристрастие к игре с огнем: ей нравилось чувство опасности, приводившее в трепет. А будучи человеком, старающимся всегда контролировать ситуацию, она пыталась контролировать и «дозировать» свои риски, просчитывая заранее, к чему приведет то или иное ее действие.       Именно поэтому девушка в своих расследованиях частенько заходила дальше, чем стоило: однажды, желая разоблачить два крупных издательства-конкурента, Зарина оказалась втянута в опасную игру. Ей пришлось стать двойным агентом, чтобы сблизиться с верхушкой издательства и выведать нужные ей секреты. При этом чем дальше заходило расследование, тем сильнее накалялась ситуация: сложно было удержаться на плаву, учитывая то, что Кассир в целом работала на себя, а ни на одно из издательств, как думала каждая из сторон. В любой момент ее могли рассекретить.       На минуту она вспомнила, как ее вызвали на своеобразный допрос: до руководства одного издательства дошли слухи о том, что Зарина втайне встречалась с руководителем другого издательства в дорогом ресторане. У Зарины моментально вспотели ладони, сердце бешено застучало в висках. Адреналин тотчас прилил в кровь. К счастью, на тот момент она предвидела такое развитие событий и знала, как поступить и какие слова сказать, чтобы выйти сухой из воды.       Но только не сейчас. Сейчас из этой ситуации выйти сухой из воды в любом смысле не было возможности: Зарина не владела ситуацией и не могла в должной мере оценить риски. Мог бы Калеб ее убить? Глупо ли было так слепо доверять ему, дать возможность решать, умереть ей или продолжать жить? Несомненно.       Только вот она, скорее всего, была уже мертва, раз попала во владения Сущности. Еще одна смерть ничего не изменит.       Одного единственного спасительного глотка воздуха, который Зарина успела сделать, как только мужская рука, словно сжалившись над ней, вытащила ее из воды, оказалось ничтожно мало… И Калеб, в свою очередь, не давая Зарине возможности как следует насытиться кислородом, остервенело накрыл ее губы своими, затыкая глубоким поцелуем. Вода, оставшаяся в ее рту, смешанная со слюной, стекла по подбородку, пока Куинн мучил ее губы. Оставшись без возможности вдохнуть, Зарина лишь судорожно прохрипела. Сущность протянула к ней свои лапы, пока Стрелок, привычно усмехаясь, держал обмякшее тело девушки в своих руках.       Калеб будет жалеть, что не увидит, как Зарина, стоя у костра, будет раз за разом бросать в огонь пыльную удавку. Он не услышит и треска, который издаст пламя, получив свое подношение.       Но Куинн будет знать точно — Зарина вернется.       Потому что еще одна смерть ничего не изменит.