Теперь моя очередь стать твоим Ангелом

      «Я никогда не верил в ангелов-хранителей. Что это за глупость, выдуманная трясущимися за свою жизнь и не способными осознать последствия своих решений трусов? Вы хотите сказать, что где-то рядом с нами летают маленькие карапузы в нелепых белых тогах с куриными крылышками и оберегают от многочисленных опасностей? Что решение проблем зависит целиком и полностью от этих щекастых лентяев-переростков?       Но если они не справляются? Что происходит тогда? Не уверен, что существует некая контора, которая выписывает им выговор за столь несовершенную работенку. У них есть зарплата, пособия, профсоюзы? Или я просто слишком глубоко копаю?»       Множество мыслей сейчас вертелось в его голове, пока теплые женские пальцы случайно коснулись его запястья. Дрогнув, они подобно дикому зверьку нырнули обратно в норку, прячась от смущения. Температура накалялась.       Взглянув на немного растрепанную девушку, сверкающую золотистыми волосами, парень ненароком забыл, зачем именно пришел в этот укромный уголок с книгами, пытаясь хоть как-то понизить градус неловкости: — Э-эм… Тоже хотела взять ее? — упитанный фолиант, красовавшийся потертой обложкой, наконец покинул свое насиженное место, оказываясь в руках одного из посетителей. — Не думаю, что такой девушке будет интересна зарубежная история.       Занеся локон за ухо, потенциальная конкурентка на владение данным элементом тиража всматривалась в расплывающиеся от света моргающей лампы буквы, всячески пытаясь выцепить знакомых авторов: — Почему ты так решил? Может, мне по учебе нужно, — приподняв темную бровь, он улыбнулся, краем карего глаза замечая до боли знакомую футболку, местами выправившуюся из-под серой кофты: — Грифон, ха? Эту курочку я везде узнаю — Форт-Коллинс, Университет? — опустив взгляд на выцветавший рисунок с заметной сетью трещин и заломов, девушка почесала затылок: — Ну да. Мне всегда нравился их талисман, он должен быть грозным, а сам… — похлопывая по лямке своего рюкзака, ее собеседник привлек внимание к висевшему там значку с точно таким же зверем: — …а сам с большими и нелепыми глазами и тупыми когтями, ага. Какой курс? Судя по «отличному» состоянию их фирменной одежки ты явно не первогодка, я угадал? — видя непостоянный коктейль топорности с нерешительностью, сам парень не ожидал такого скорого ответа, ударившего прямо в затылок приплетенной белоснежной улыбкой: — Это что, допрос с пристрастием? Не уверена, что в Коллинсе учат чему-то подобному, — фыркнув, предположительный студент смиренно поднял руки вверх, признавая собственное поражение: — Хорошо-хорошо, подловила, что-то я беспричинно наседаю на свою коллегу по учебе. Если скажу, что хотел воспользоваться правом старшинства на приобретение дряхлой книженцией, это сойдет за оправдание моего неуместного напора?       Только услышав это милое хихиканье, он ощутил легкость в ногах и тяжесть в животе. Земля уходила из-под подошв кроссовок, а глаза инстинктивно избегали любого зрительного контакта, несвойственно смущаясь при виде веснушек на бледных щеках. Что-то явно было не так. Но это «что-то» ему определенно нравилось.       Поразмыслив пару мгновений над его словами, очередная посетительница не столь популярного отдела литературы поправила собственную сумку, случайно сверкая неумело накрашенными ногтями: — Может я и выгляжу как школьница, но могу спокойно быть на курс выше, понимаешь? Родительские гены не позволяют преждевременно заполучить стартовый набор с морщинами и болью в спине, ничего не могу поделать. Но повторюсь, свой книжный билет точно не покажу, даже не проси, — облизав губы, парень протянул ей желанный кусочек никому не нужной истории, вздыхая: — Убедила. Он твой, — удивленно подняв почти незаметные золотистые брови, девушка прижала предположительно своего ровесника к груди, спрашивая: — Что? Чего это ты так резко сдал назад? Не похоже на тебя… — усмехнувшись, он сверился с экраном своего смартфона, находя в нем еще одно небольшое убежище от этих пронзительных голубых глаз: — Э-эй, не гони лошадей, мы знакомы буквально пять минут, так что не делай поспешных выводов обо мне, хорошо? А, ну и мозоли на твоих пальцах явно заставляют задуматься о том, чтобы принять нужную сторону и слиться с уровнем грунта, — взволнованно сжимая порозовевшие ладони в два маленьких кулака, взъерошенная студентка начала бурчать: — Вот сразу все обращают внимание на них, хотя я просто участвую в группе по легкой атлетике, но в голове уже мелькает мысль: «да она ненормальная, что за неопрятность, ты же дево-о-очка» и так далее… Я что, теперь не должна делать то, что хочу, не понимаю… — засмеявшись, джентльмен нынешнего времени указал шершавым подбородком на пожелтевшие странички, неожиданно для себя заявив: — Не бесись. Раз уж ты зашла на мою личную территорию и я показал себя не с самой своей лучшей стороны, то давай исправим это, а? Думается, у тебя будет много историй про Коллинс, а у меня — два здоровых, немного оттопыренных уха, которые с радостью послушают твою версию происходящего там студенческого кошмара. Идет? В восемь у кампуса, рядом с дубом, под которым все постоянно трутся. Надеюсь, что ты не забудешь это уставшее лицо, потому что твое я точно не… — спешно заткнув свой рот, случайный собеседник попытался хоть как-то замять развязавшийся язык, совсем забывший хоть о каком-то там незнакомом «приличии».       Но помощь пришла с довольно неожиданной (но стоило признаться, крайне приятной) стороны. Закручивая почти светящуюся прядь, читательница редких и скучных книг обхватила зубами колпачок фломастера, что так предательски-громко открылся и поддался спертому воздуху библиотеки.       Сглатывая комок в горле, парень со львиной долей наивного счастья наблюдал за тем, как странноватая особа рисует на кисти аккуратное число «двадцать три», высовывая при этом красный язык: — Это теперь такой обряд посвящения в Коллинсе, что ли? — завершив свое дело, та фальшиво засмеялась, глупо дергая плечами: — Ха-ха. Это для тебя, чтобы я точно нашла чудака с глупой цифрой на запястье, — показав свои резцы, зачинщик будущей встречи пошевелил затекшими пальцами, стараясь не слишком сильно открывать ворота для надоевшего занудства: — Запястье чуть ниже. — заметив пристальный взгляд, он забегал карими глазенками, неловко идя на попятную. — Не принимай близко к сердцу, во мне говорит затасканный по многочисленным аудиториям ботаник, кое-как вырвавшийся из цепей клишированной зачуханной внешности. Будет время — исправлюсь более заметнее, обещаю.       Поднявшись к нему на цыпочках, студентка указала на свои золотистые волосы пальцем, пытаясь не уронить бумажный трофей: — Напомнить, что говорят о блондинках? — не понимая, как может хоть одна девушка не зацикливаться на его проколах, он помотал головой, направляясь к выходу. Нужно скорее избавиться от удушающей толстовки, которая разогрела тело до солнечных температур. Или в этом виноват совсем не гардероб?       Остановившись между полками с постмодернизмом и зодчеством древних шумеров, почитатель чего-то более устойчивого и одновременно многогранного, а именно истории, повернулся к смотрящей на него девчонке, хрипя: — Г… Гэндзи! — ловя на себе многочисленные взгляды и опутывающие сети смешков и перешептываний, студент готов был провалиться под землю, отдавая честь всем тем страусам, что по байкам прятали головы в песок. Прекрасно их понимал… — Ангела, — улыбнулась она в ответ, сама того не зная протягивая бледную ладонь к нему в темноту чернозема и раскаленной горной породы. Он был спасен.       Ноги еще никогда не несли его так быстро, превращая улицу в неумело-нарезанное слайд-шоу, вырванное из лап монтажера-эпилептика. Сейчас в голове была только та самая теплая рука, случайно коснувшаяся кожи, чтобы затем уверенно написать неуместное число на ней же. Лица остальных прохожих смешивались, стягивались в воронку и выплескивались где-то позади, переставая существовать для восприятия влюбившегося человека.       «Нет, нет, что за тупость? Ты ведь почти дипломированный специалист, Гэндзи, собери волю в кулак и отбрось все те легенды про любовь с первого взгляда и прочую чепуху. Такого просто не бывает, ясно? Не бывает!» — но теперь, когда блондинка согласилась на встречу, ее лицо всплывало везде — от фонарных столбов до рекламы на вывесках, так дешево зазывающей покупателей в многочисленные лабиринты малого бизнеса.       Кварталы наполнялись учащенным сердцебиением.       Возможно, именно из-за него бежавший на всех порах к себе в общежитие парень не замечал визга шин полицейской машины, проезжавшей по этому переулку уже третий раз за день, сомнительно и с долей недоверия вглядываясь в идущих на работу граждан.       Скорее всего из-за поступающей в виски крови, согласовавшейся с рьяным мотором внутри его грудной клетки, он не придал значения кричавшей со всех телевизоров информации о до сих пор непойманном преступнике, зачастившем прерывать жизни молодых людей. Возможно. Возможно…

***

      В легком, почти невесомом забытье сна находишься в первые десять минут после пробуждения, затем твое тело начинает привыкать к будничному распорядку вещей, которые засели глубоко в подкорке твоего мозга. Своеобразная установка, идущая на одном уровне с инстинктами и привычками. Вся твоя последующая жизнь после того, как глаза открылись, становится ничем иным, как привычкой. Чувства мгновенно просыпаются, раскрываются подобно лепесткам и ты ничего не можешь сделать, чтобы хоть как-то притупить эти ненужные аксессуары. Все, что тебе хочется — просто закутаться с головой и также с головой вернуться в такой сладостный мир грез. Довольно просто…       Скорчившись от острой боли в груди, парень сбросил с себя удушающее одеяло, пытаясь не захлебнуться в обжигающей легкие каше. Осознанное отошло на второй план, пока неосознанное поглотило Гэндзи и стало вертеть им, как дряхлой игрушкой. Все было абсолютно не так, как обычно.       С усилием выдохнув, студент прижался спиной к холодной стене, ощущая каждую неровность будто сорванной с мышц кожей. Капелька пота скатилась с кончика его носа, теряясь где-то на простыне, пока руки тревожно ощупывали каждый сантиметр незнакомой кровати. И продолжали бы заниматься странной экспедицией, пока не наткнулись на странно-узнаваемые теплые пальцы, сверкающие таким неумелым маникюром.       Писк в ушах и резь под грудной клеткой прекратились, едва карие глаза уставились на сопящую девушку, розоватыми губами продолжавшей что-то нашептывать во сне. Стряхнув с лица маску несвойственного для него отчаяния, явный гость в чужой комнате удивленно обнаружил на себе ту же самую одежду, что и была на нем в последнем оставшемся воспоминании прошлого вечера. Он ведь готовился встретиться с ней, не так ли? Или… Нет?       Все мысли были размыты и одним только намеком на свое существование причиняли такую нестерпимую боль, что Гэндзи решил отбросить эти наваждения. Серьезно, он отучился слишком много, чтобы не знать, как выглядит похмелье. Но что с ребрами? — Почему я не гол… — смахивая волосы со лба, пробудившийся первым моментально забросил все пошлые идеи, которые только могли возникнуть за пятнадцать секунд, прошедших с нахождения себя рядом с этой особой. Нет, он был бы несомненно рад, если все сложилось именно так, как оно выглядит, но… Нет-нет, нужно разобраться.       Поднимаясь, студент решительно не понимал, что именно ему нужно делать. Стоило ли разбудить ее, оставить записку, расспросить о вчерашнем? Они же познакомились буквально с десяток часов назад, как же… Да, Коллинс есть Коллинс, здесь случается всякое, но… Ай, плевать, нужно просто проявить себя с максимально непринужденной стороны.       Сглатывая комок в горле, Гэндзи спешно вышел в коридор общежития, надеясь не нарваться на ненужных свидетелей. Слушки распространяются со скоростью звука, который исходит из одного рта и принимается другим ухом. Как бы это логично не звучало… — Не думаю, что ты бы хотела подобных историй про себя, поэтому, в каком-то смысле, я поступаю даже благородно. Наверное. Ладно, перестать разговаривать с самим собой и просто бежать к выходу, — молясь всем существующим богам, заядлый атеист превращался в самого благоверного верующего, крутя между двух полушарий надежду, что занятия еще не начались и никто не увидит спешащего из женского общежития парня. Удобно верить в то, что может помочь, да?       Дрогнув, стыдливо бегущий ученик остановился как вкопанный, заметив целую толпу зевак, зачем-то собравшихся около местной столовой. Выделяя из них не самых свежих студентов, Шимада недоуменно протирал заспанные глаза, выцепив парочку седых и облысевших голов. Эти ребята определенно были старше даже самого заядлого второгодника…       Решившись слиться с местными обитателями кампуса, которые также активно стали обступать плотной стеной выросших будто из-под земли великовозрастных мужчин и женщин, парень почти без труда протиснулся через острые плечи. Нужно было узнать чуть подробнее. Даже уставшим от «яркого» пробуждения взглядом он уловил несколько нашивок с не самым почитаемым в местных кругах словом «полиция». Что именно забыли здесь местные власти, герой-любовник решил узнать самостоятельно, вставая на носки своих пошарпанных кроссовок. Ну же, еще чуть-чуть… — Нечего вам здесь делать, разойдитесь, разойдитесь! Боб, Гоус, выполняйте свою чертову работу, вперед! — двое молодчиков, подкрепляемые резкими словами своего начальства, выросли перед толпой небритых щек и блестящих лбов, чтобы послушно исполнить поставленный приказ. Кажется, им это даже нравилось.       «Может, стоит вернуться к Ангеле и убедиться, что все хорошо?» — альтруистическая мысль обескуражила его, но слова вещали совсем другое: — Мы имеем право узнать, что там… — прохрипел будто не своим голосом Гэндзи, но все потуги оставались незамеченными. Именно до тех пор, пока сквозь залатанные плащи полицейских не проскользнула знакомая по дуратским фильмам из девяностых ткань, скрывающая нежеланное для лишних глаз. То, как через нее проступал розовый цвет и как осевшая простыня принимала четкие очертания человека, привело парня в ступор, отчего тот мгновенно попятился. Не каждый день такое увидишь.        Особенно если… — Что… Какого черта, эй, эй! Остановитесь, остановитесь!!! — пот проступил на его обезображенном от крика лице, как только с носилок местной «труповозки» показалась мужская рука, сверкавшая позолоченной цифрой «двадцать три».       Мгновенная боль в сердце, окутавшая студента, довольно цинично настроенного на подобные вещи, осталась единственной связью с реальностью. Той самой, что рушилась на глазах, меняясь на кисловато-горький сон, одурманивающий невозможностью событий. Нет, нет, нет…       «Пора просыпаться, пора просыпаться… Черт тебя дери, где ты был вчера вечером, Шимада, вспоминай, вспоминай!!!» — желая сорвать прочь эту похоронно-бледную тяжесть со скрывающегося за дверцами автомобиля тела, он обескураженно предстал перед громилой, не опускавшим на него свой туповатый взгляд. Плевать, нужно просто убедиться в том, что все это — глупая шутка, ничего более. Идиотский розыгрыш, который подстроила симпатичная девчонка в библиотеке. Кто вообще, кроме него, ходит в библиотеки, мать их?!       Беззвучный крик вырвался из засохшей глотки, когда руки прошли прямиком через массивную грудь полицейского, заставляя Гэндзи лететь прямиком на темный асфальт, покрытый засохшей бордовой коркой. Дуратский сон, дуратский сон…       «Мне нужно обратно к НЕЙ, нужно… Нет, что это за мысли? Они не мои, нет-нет-нет… Перестань думать о ней, хватит! Тут увозят труп, который нашли в самом центре кампуса, не самое подходящее время думать о той девчонке! Ангела… Нет, черт подери!!!»       Паническая атака врезалась в целый бастион страха, образовавшийся из многочисленных грязных чашек и-под кофе, нескольких стопок с тетрадями и кипой плакатов на стенах, грозно смотрящими на него учеными прошлого. Он…       Он снова оказался в комнате блондинки, продолжавшей мирно погружаться щекой в мягкую подушку. Все было совсем иначе, определенно… Углы приближались, все тени становились длиннее и будто бы наблюдали за ним целым гнездом из глаз и ухмылок, готовясь к прибытию новенького. Что это… Что это такое.       Столкнувшись со столом, студент не упал, с обезвоживающим страхом замечая всю бесплотность своего тела. Кухня расширялась, становилась огромной, подобно футбольному стадиону, только болельщиками выступали хохот и скребущие по полу ногти. Этот розыгрыш точно затянулся, определенно затянулся! — Ну привет, кусок дерьма. Похоже, что из-за тебя мне придется выйти на пенсию чуть раньше, — откликаясь на человеческий голос во всей этой какофонии образов и видений, Гэндзи упал на колени, представая перед уставшим и определенно видавшим лучшую жизнь мужчиной, медленно попивающего черный кофе у зеркала.  — Что… Кто ты такой? Что происходит… Что со мной происходит?! ОТВЕЧАЙ! — ноги подкашивались от слабости, а пальцы дрожали клубком червей, готовящимися прорывать могильную землю.       Усмехнувшись, собеседник с крошками в каштановой бородке пожал плечами, будто бы возвращая комнате человеческий облик: — Ты еще не допер? Ты намного тупее, чем хочешь быть, малыш Джи. Ты подох, смекаешь? Причем довольно бездарно. Хотя, не мне судить, ха-ха! — разрывая футболку на своей груди, парень с очередной порцией страдания и крика заметил там целый букет ножевых ранений, оставленных явно недоброжелательным гражданином.       Всматриваясь в ладонь, Шимада почувствовал запах паленой плоти. Там, вгрызаясь в полупрозрачную ладонь, горели проклятые цифры, которые и означали начало его конца. Злосчастное число «двадцать три».       «Я еще не говорил, что не верю в глупости по типу ангелов-хранителей, да? Кажется, пришло время изменить своим убеждениям и узнать, какого это… Быть идиотом. Мертвым идиотом»