Эрен давно понял, что все — от вечно голодной Саши и Лошадиной морды, именуемой Жан, до воинственного командора Эрвина и добродушного Дота Пиксиса — знают о капитане Леви лишь то, что он сильнейший воин человечества по фамилии Аккерман, маниакальный чистоплюй, обожающий чай и свою драгоценную коллекцию кружек больше всего на свете, человек с тяжёлым прошлым, холодным взглядом, невероятным умом и ростом в сто шестьдесят сантиметров.
Всё.
Остальное скрывалось за надёжно запертыми дверями кабинета, куда ни один смертный, даже бесшабашная Ханджи, не смел сунуть свой любопытный нос.
Ни один смертный.
Кроме Эрена.
Ему дозволялось гораздо больше, чем остальным, и знал он, соответственно, тоже больше, каждый раз удивляясь, сопоставляя факты и понимая, что между тем Леви, которого видят
все, и тем, которого видит
он, огромная-преогромная пропасть.
Эрен вздохнул, позволяя лёгкой улыбке промелькнуть на губах.
Капитан Леви любит смотреть на звёзды.
Впервые юноша это заметил, когда решил принести чай в комнату Леви посреди ночи, так как, во-первых, ему не спалось самому, а во-вторых, он был просто уверен, что капитан тоже не спал, занимаясь отчётами, и считал своим долгом подбодрить его.
В кабинете Леви не оказалось.
Эрен вышел в растерянности, не зная, что делать — обойти замок полностью, или отправится к себе и попытаться уснуть?
«Хотя не думаю, что способен на второй вариант».
Осмотрев коридоры, столовую и даже подсобку со швабрами, Эрен отправился на крышу, всё ещё, однако, сомневаясь, что капитан может быть там.
«Наверное, он сейчас с командором обсуждает следующую вылазку».
Да уж.
Наверное.
Юноша толкнул вечно заедающую дверь и… замер на пороге не в силах поверить в увиденное, а именно в сидящего в десятке метров от него Леви в одной тонкой рубашке и лёгких брюках, с мечтательной улыбкой разглядывающего звёзды.
— Правда это очень красиво? — Не отрывая взгляда от неба, проронил капитан, на что Эрен, слегка улыбнувшись, быстрым лёгким шагом подошёл к Леви и, накинув свою куртку на узкие худые плечи, приобнял и тихо ответил:
— Очень. — По телу капитана пробежала лёгкая дрожь.
Тогда Эрен впервые увидел, как Леви мило краснеет.
«Какой же ты… чёрт».
Капитан Леви любит цветы.
В отличие от предыдущего, это открытие Эрен совершил не ночью, а рано утром, когда вышел посмотреть на только-только взошедшее солнце и прекрасный лесной пейзаж.
Вдыхая запах свежести и подставляя лицо мягким тёплым лучам, юноша шёл прямо босиком по блестящей зелёной траве, украшенной яркими цветами, как вдруг заметил капитана, сидящего неподалёку среди деревьев, который с явным увлечением, если не восхищением, разглядывал белые ромашки, осторожно касаясь бледными пальчиками нежных лепестков, нюхая, будто стараясь запомнить этот запах навсегда, а иногда легко целуя, совсем по-детски — ласково и невесомо.
Тогда Эрен ничего не сказал, лишь прошёл мимо как можно тише, но, очутившись на достаточном расстоянии, широко улыбнулся и, непонятно к кому обращаясь, проговорил:
— Ребёнок. Теперь меня уже точно никто не переубедит.
Капитан Леви любит писать стихи.
Наткнулся юноша на творения капитана, когда убирался в его кабинете и
совершенно случайно рассыпал огромную стопку бумаг, которую, естественно, тотчас принялся собирать, опасаясь гнева психопата-чистюли, однако наткнувшись на листы, выбивающиеся из общей серой кучи отчётов, остановился.
Посмотрел внимательнее, пробегая взглядом по аккуратным строчкам, моргнул, думая, что ему показалось, после чего вновь впился глазами в текст, но нет.
Ему не показалось, и это были самые настоящие (причём хорошие) стихи, написанные капитаном Леви.
— Стихи, — рассеянно проговорил Эрен, пытаясь переварить этот факт.
— Что, не нравится? — Послышался привычный прохладный голос с лёгкими нотками недовольного интереса.
— Наоборот, Леви, — улыбнулся юноша, — мне очень нравится. — Вспыхнув, Аккерман отвернулся и, прежде чем выйти из кабинета, сухо произнёс:
— Убирайся быстрее и не забывай, что в рабочее время — на «вы» и…
— Есть, сэр, — не дав закончить Леви речь, сказал Эрен, однако, когда тот уже собирался уходить, не удержался и, схватив его за руку, поцеловал в щёку. — Я закончу через пять минут.
«Чёрт возьми, прекрати меня смущать, идиот».
Капитан Леви любит петь.
Этот факт шокировал Эрена до глубины души, ведь каждый, абсолютно каждый на этой планете был уверен в том, что Аккерман просто терпеть не может пение, а тут — вот такой парадокс в виде нежного мелодичного голоса, не дающего тебе спокойно уснуть, но юноша был даже рад такой перспективе, так как исподтишка наблюдать за улыбающимся капитаном, плюнувшим на отчёты и теперь напевающим какую-то песню на незнакомом, но однозначно красивом языке, было гораздо интереснее и приятнее, чем спать.
И кто бы, чёрт побери, мог подумать, что у Аккермана такой высокий, как у ангела, голос, просто сносящий крышу своей невинностью и искренностью.
«Ты точно когда-нибудь сведёшь меня с ума. Хотя нет. Ты уже это сделал».
Капитан Леви любит прикосновения.
Небольшая поправочка: прикосновения
Эрена. Только его и никого больше.
Он любит, когда юноша крепко его обнимает, словно говоря, что никогда и ни за что не отпустит, нежно целует, предварительно очерчивая контур губ сухими подушечками пальцев и заглядывая в самую душу, пропускает короткие и на удивление мягкие волосы сквозь пальцы, даря ласку и тепло.
Сам Эрен узнал об этом, когда зашёл в кабинет Леви в донельзя подавленном состоянии, чтобы уточнить кое-какую информацию, звучавшую на сегодняшнем собрании после очередной вылазки, где Разведкорпус потерял почти половину всех бойцов, но не смог вымолвить и слова, когда увидел зарёванного Аккермана с бутылкой вина в одной руке и ножом — в другой.
На левом запястье виднелись свежие порезы, а глаза были затуманены дымкой алкоголя. Взглянув на ошарашенного Йегера, Леви, пытаясь заглушить очередной поток слёз и икание, с горькой усмешкой проговорил:
— Должно быть, у меня сейчас жалкий вид. — Эрен ничего ответил, лишь подошёл к нему и крепко-крепко обнял, ожидая чего угодно — толчка, удара, ведь капитан терпеть не мог нарушения личных границ (и неважно, какова ситуация), но ничего подобного не последовало — Аккерман лишь прижался всем телом к юноше, цепляясь пальцами за ткань его рубашки, как утопающий за соломинку, и, не выдержав, судорожно всхлипнул:
— Пожалуйста, не отпускай меня. — В каком-то смысле Леви и был утопающим — только не в воде, а глубокой пучине отчаяния, горя и всепоглощающего ужаса потери друзей, товарищей. — Только не отпускай, Эрен. Хотя бы ты останься со мной, не уходи, как остальные, не уходи, как все люди, которыми я дорожил… Не уходи… Я люблю тебя, Эрен. Так люблю… Не разбивай мне сердце, не оставляй одного… Я люблю… Слышишь ли ты меня, Эрен?
— Я слышу, я тоже люблю тебя, Леви. Очень люблю и не хочу терять, поэтому обещаю, что не уйду и не оставлю тебя никогда, я клянусь.
Даю слово, что мы будем вместе до самого конца.
Даю слово.
***
«Тебя называют сильнейшим воином человечества и возлагают большие надежды. Считают бесчувственным и способным на всё, что угодно. Но я знаю, что в душе ты не такой. Я просто знаю, что тебе нужен близкий человек, который всегда будет рядом. Я просто знаю, что ты не бездушный и не хочешь убивать, что ночами ты плачешь до хрипов и стонов, глотая снотворное в попытках забыться. Я просто знаю, что ты хочешь прикасаться ко мне.
Я просто знаю, что ты хочешь любить».
