***
Небо с каждой минутой темнело, лишь где-то на западе ещё виднелась тонкая полоска кроваво-красного заката. Аид, в миру более известный как глава адвокатской конторы "Алекс и компания", встал со скамейки и пошёл домой. Минули века, а вслед за ними и тысячелетия, а он до сих пор не мог насытиться этим завораживающим зрелищем: вечернее небо до сих пор тянуло и манило его своей вечной красотой. Но закат отгорел и пора было идти домой. Тем более его ждали... Женщина, чьей красотой и статью любовались сотни людей, покорно ждала его, раз за разом возвращаясь к нему одному в каждом своём воплощении. Он только удивлялся, как Персефона в каждой своей жизни умудрялась стать живой легендой. Вот и сейчас Бродвей словно существовал для неё одной, ждал и жаждал видеть её на своих подмостках. И она пришла. Любая постановка, где бы она не участвовала, была практически обречена на успех. Её желали, ей любовались, её откровенно домогались. А она жила с неприметным владельцем адвокатской конторы, скучным и мрачным типом, склонным философствовать и цинично шутить. Правда, поговаривали, что все, кто рисковал слишком уж настойчиво набиваться к ней в любовники, а иногда и любовницы, обычно очень быстро оказывались втянуты в длительные и изматывающие судебные тяжбы. И супруг примы Бродвея вроде бы как был ни при чём, но желающих приударить за актрисой находилось всё меньше и меньше. Женщина сидела на диване, поглаживая примостившуюся рядом собаку устрашающих размеров, когда в замочной скважине повернулся ключ. Пёс вскочил и бросился в коридор, отчаянно виляя обрубком хвоста и равномерно размазывая слюни по штанинам хозяина. Аид нагнулся и потрепал пса по холке. – Что, старый друг, устал небось скитаться вместе с нами? Цербер протяжно заскулил и виновато посмотрел на изгрызанный хозяйский ботинок. Он был слишком стар и мудр для столь нелепой щенячьей выходки, но сегодня задумался, вспоминая бескрайние асфоделевые поля своего прежнего жилища, а когда очнулся, ботинок хозяина был уже в весьма плачевном состоянии. – Надо купить ему грызальных костей в зоомагазине, – задумчиво сказал Аид, входя в комнату. – Думаешь, поможет? Месяц назад ты тоже их покупал, когда он сгрыз ножку у табуретки. – Ему тяжело, он свободолюбив. А что он может тут? Прогуляться на площадке для выгула собак? Ты же знаешь его. Он снял пиджак, аккуратно повесил его на плечики в шкаф и ослабил узел галстука. Согнал с дивана Цербера, уже успевшего туда взгромоздиться, и сел на освободившееся место. Их дом напоминал скорее зимний сад, а не городскую квартиру. Растения тут были буквально повсюду, и ведь этот четвероногий хитрец даже не пытался тронуть ни одно из них. Либо он попросту не очень-то их и любил, считая чем-то чуждым. Что, впрочем, легко объяснялось тем, что детство и юность пса прошли в подземном мире. А может, он попросту гнева Персефоны боялся куда больше, чем своего хозяина. – Ты просто его избаловал, – словно прочитала его мысли Персефона. – Звонила твоя дражайшая матушка. Наградил же Зевс тёщей! Женщина тяжко вздохнула и склонила голову на плечо супруга. Деметра была хорошей матерью, даже слишком хорошей. Удушающе любящей и заботливой до безумия. Ей было жалко её, но одновременно с этим только здесь, в квартире, похожей на сад, в компании мрачного Аида и грызущего ботинки Цербера, она чувствовала себя дома. Странно, но именно здесь её уважали, не пытаясь контролировать каждый её шаг столь откровенно, как её мать. – Если бы не твоя выходка с гранатом, то, может быть, она бы и привыкла к тебе, – пожала плечами Персефона. – Если бы не она, то выходки с гранатом и не понадобилось бы. Он повернулся и осторожно прикоснулся губами к её лицу. Сколько бы не прожили они жизней, а ему до сих пор казалось, что на её губах он чувствует привкус подземного мира. Может быть, она и в правду сохранила в себе что-то столь древнее, как их первозданная жизнь, осенённая бессмертием древних богов. А может быть, она просто будила в нём самом то, что веками он нёс в себе. Для Аида это не имело столь уж важного значения до тех пор, пока Персефона неизменно возвращалась к нему.Часть 1
13 июня 2020 г. в 21:47
Мужчина сидел на скамейке в парке и смотрел в небо. Когда они умудрились допустить столь ужасающую ошибку? Когда сила и могущество великого Зевса была замещена на "научный подход": электрический разряд, называемый молнией? Законы мироздания разрушились, их заменили физика, химия, биология, астрономия... Их мира больше нет.
Раз за разом он возвращался в Грецию, искал родные сердцу одной женщины оливковые рощи. Рощи-то там были, но в них исчезло что-то, что было дорого каждому из них. Он смотрел на искусственную систему орошения оливковых садов, прошёл и со всех сторон осмотрел здание завода по производству оливкового масла. Что могла породить эта кирпичная громада? Даже спустился на побережье, надеясь, что хотя бы извечное море осталось прежним. Но нет, Греция, которую он видел, отличалась от той, что жила в его памяти примерно так же как отличается чихуа-хуа от его Цербера.
Что за странная нелепость умирать в человеческом теле и перерождаться вновь? Это ли их хвалёное бессмертие или последняя шутка их отца Кроноса? Вот кто-кто, а их папаша, проклятый и великий в своей незыблемости, мог устроить своим детям такую забаву.
Настойчивый звон отвлёк мужчину от размышлений о вечном. Он тяжко вздохнул и извлёк из кармана сотовый телефон. Посмотрел, хотя мог бы и не утруждать себя: она была одной из тех немногих, кто хоть иногда напоминал ему о себе телефонным звонком.
– Да, – устало произнёс он, мысленно посылая невидимого собеседника куда-нибудь поближе к Кроносу и его извечному заточению.
– Всё никак не сдохнешь, братец? – раздалось в ответ.
– Сестра моя возлюбленная, как ты сама понимаешь, сдохнуть мне не дано. Как, впрочем, и тебе.
Деметра обиженно фыркнула. Из всех кронидов именно брата Аида она ненавидела всем сердцем. Хотя, казалось бы, им нечего делить. Но в один момент, стараниями громовержца у них появилось, так сказать, личное яблоко раздора.
– Где она? – без предисловий спросила Деметра.
– Ну уж если это не известно тебе, её матери, то откуда могу знать я? Прошли те времена, когда она была пленницей моих земель. Да и была ли?
– Ты – подлец, – безапелляционно заявила Деметра и отключилась.
В чём именно заключалась его подлость, не смогла бы сказать и она сама, но душой ощущала именно так. До встречи с ним её дочь была Корой, вечной весной, вечным цветением и её единственной слабостью. Куда всё это делось? Их мир рухнул, но Персефона до сих пор отказывается брать снова имя Кора и раз за разом ищет встречи с ним.
Да что там говорить? Она сама лично сходила в клинику и узнала сколько стоит восстановление девственности. Она даже готова была сама и оплатить. Но Кора... Нет, Персефона наотрез отказалась даже слышать об этом, предложив матери заняться чем-нибудь полезным. Например вывести новый сорт роз, у неё это хорошо получается. Или примкнуть к движению "зелёных" и отправиться спасать леса Амазонии, сказав, что так толку от её упрямства и упёртости точно будет больше.
Деметра даже лично нашла своего великого брата и едва не падая ему в ноги, попросила отказаться от его решения выдать Кору замуж за Аида. В конце-концов она ведь ему дочь родная. Зевс только усмехнулся, сказал, что сложно отказаться от того, что свершилось многие тысячи лет назад. А ей бы следовало просто принять и смириться. И вообще, ему нужно заниматься делами: автосалон сам по себе работать не будет. Деметра до сих пор плевалась, вспоминая, чем решил заняться её венценосный брат. Автосалон... Это же смешно.