one night only

сереже ужасно скучно. наверное, неприлично скучать в клубах, и уж тем более неприлично — когда ты с кем-то., но муравьев-апостол скучает ужасно — и уже жалеет, что согласился на эту авантюру. — сереж! ну ты чего опять кислый. на парах было едва ли веселее, чем сейчас в клубе, но там хотя бы рядом была бельская. — тебе нужно развеяться. мутило, мутило ужасно. завтрак просился наружу. сергей не завтракал. — сергей! — анна? — муравьев наконец поднимает болящие глаза. спать хочется неимоверно. вот бы выходной. — чего такой кислый, говорю! развеяться бы тебе. — я не кислый, ань, просто устал. просто устал — это когда красные от недосыпа глаза грозят слипнуться и больше не открыться, желудок, кажется, скоро ссохнется до размеров пуговицы, в болящей голове удары сердца отдаются уханьем. — сессия скоро. я готовлюсь. — да я вижу, как ты готовишься. сереж, подготовка — это не только зубрежка день и ночь, это еще и отдых. и не три часа ночью над учебником, а полноценный. теперь муравьев понимает, что клубы — это тоже такой себе отдых. лучше бы спал дальше — пары он все равно все пропустил. у барной стойки чуть менее душно, чем в самой гуще толпы, но рубашка все равно липнет к спине. не выдержав, сергей расстегивает пару верхних пуговиц, поправляет подтяжки, вздыхает. бельская ускакала куда-то минут десять назад, и муравьев безуспешно пытается найти в толпе ее пышную шевелюру. — какой красивый молодой человек, — звучит рядом голос. сережа оглядывается в поисках того, кому эти слова могут быть адресованы, но никого поблизости не обнаруживает. — могу я купить ему выпить? рядом стоит лишь незнакомый парень в черной толстовке — кудрявый, улыбающийся и — даже в темноте заметно — красивый. муравьев теряется, но быстро находится: — мне жаль, но я здесь с девушкой. парень на минуту перестает улыбаться, но потом снова вспыхивает улыбкой — еще шире, чем раньше, во все тридцать два. он выгребает из кармана мелочь и высыпает ее на стойку. — ничего, я могу и ей купить. только подешевле что-нибудь, у меня всего… незнакомец замолкает на минуту, пересчитывая монеты. — сто… тридцать… шесть рублей и двадцать пять копеек. муравьев смеется. — не надо. — но я хочу купить тебе выпить! — упрямится парень. — кстати, я миша. — сережа, — муравьев тянет ладонь, но миша занят пересыпанием мелочи со стойки обратно к себе на руку. сергей убирает ладонь. миша, запоздало переведя на нее взгляд, неловко улыбается, понимая, что пропустил момент для рукопожатия. — так что ты будешь? — спрашивает он и начинает перечислять, тыкая пальцем в полку с бутылками: — вон пиво… еще пиво… виски какой-то… коньяк, вроде бы… и еще пиво… — а… а шампанского нет? — муравьеву стыдно признаться, но из алкоголя он пробовал только его. и водку. — шампанское? — миша округляет глаза. — сереж, ты из какого века? может, коктейль какой тебе? — нет, нет… давай пиво. — какое? — ээ… — сергей и не подозревал, что покупка алкоголя — не своими ведь даже руками! — окажется столь сложной процедурой. — мне без разницы, бери что подешевле. — ладно… — миша оглядывается в поисках бармена, засекает того на другом конце стойки и, коротко махнув рукой сереже, отходит. времени его отсутствия хватает муравьеву на то, чтобы еще раз поправить рубашку, оглядеть зал, похрустеть пальцами, пригладить волосы, но не на то, чтобы заскучать — миша появляется с двумя пластиковыми стаканами. — на. бери любой, — протягивает оба сереже. тот, не задумываясь особо, берет правый. миша тут же отпивает из своего, а муравьев только подносит стакан к губам — и, морщась, ставит обратно на стойку — не нравится запах. пока миша пьет, они молчат — минут пять или десять. муравьев отчаянно ищет темы для разговора и даже втайне надеется, что сейчас появится бельская и все разрулит — как всегда., но аня куда-то бесследно пропала, и сергей начинает даже волноваться. миша ставит свой стакан на стойку к стакану сережи и вздыхает. — мда, как знал, что ты не будешь. — что? — есть у меня один знакомый, который тоже постоянно просит шампанское, так он либо бокальчик вина выпьет, либо водку из горла хлещет, — объясняет миша. — я и подумал, что вы чем-то похожи, — и, не успевает сережа вставить хоть слово в свое оправдание, нетерпеливо хватает муравьева за руку: — ладно, пофиг, оставь его тут, пошли потанцуем! и тянет сергея на танцпол, в самую гущу толпы. музыка здесь громче, воздух — душнее, теснее, жарче. песня начинает играть какая-то самая заунывная и грустная, и люди моментально перегруппируются в парочки. кто-то, впрочем, продолжает колбаситься в углу. миша обхватывает руками сережину шею, утыкается ему куда-то в плечо, стоя очень близко — муравьев сначала теряется, но после неловко кладет ладони на мишины лопатки. три или четыре минуты тянутся бесконечно, но заунывный мотив наконец заканчивается, и миша отстраняется первым, стирает рукавом капельки пота со лба и виска — за эти несколько минут в клубе стало невероятно жарко. муравьев замечает, что и с него пот катится градом, а рубашка прилипла к телу. мише, наверное, в кофте совсем плохо, думает сергей, и тот тут же подтверждает его слова, как будто мысли читает: — блин, жарко! — сережа рассеянно кивает. — пошли проветримся? муравьев пожимает плечами и снова кивает. сердце ухает в груди так, что кажется, что всему району этот стук слышен, а кровь шумит в ушах, перекрывая все другие звуки. где-то по пути к выходу миша берет сережу за руку — наверное, чтобы не потерять его в толпе, думает муравьев. потом наконец они выходят на крыльцо — дверь у клуба снаружи старая, тяжелая, обшарпанная. миша выпускает сережину руку и достает сигареты; предлагает муравьеву. сергей отказывается — бросил. уже стемнело; звезд не видно. прямо напротив жалкой подранной вывески клуба висит неоновая эмблема круглосуточного продуктового. в темноте скромно тлеет мишина сигарета. ветер хоть и не сильный, но промокшему насквозь сереже быстро становится холодно. он тянется застегнуть верхние пуговицы рубашки, но миша перехватывает его руку. они долго смотрят друг другу в глаза — муравьев в них пытается прочесть мишины чувства, увидеть разрешение; потом наконец несмело тянется к его губам. миша отвечает на поцелуй; роняет сигарету, освободившейся рукой обнимает муравьева за плечо. сережа кладет ладонь на мишину теплую щеку; вторую его руку миша по-прежнему держит за запястье. сережа кусает мишины губы; у них вкус пива и дыма. горько, но муравьеву нравится. миша наконец отпускает его запястье, вместо этого обнимая за шею и притягивая к себе еще ближе — ближе, чем во время танца, хотя и то казалось сергею запредельно близким. сережа обнимает мишу крепко-крепко; не хочет отпускать, хотя знает — отпустить все же придется, но не сейчас! не сейчас. отпустить приходится: звонит телефон. сережа машинально хлопает себя по карману — нет, звонят не ему. миша отстраняется, достает телефон и несколько секунд, щурясь, смотрит в экран; потом отвечает на звонок, отворачивается; разговаривая, крутится и ходит взад-вперед по крыльцу, облокачивается на перила, опирается на стену, бросая смущенные взгляды на муравьева; переругивается: — блин, нет! да дома я, дома… нет, в смысле, не у себя, а… у друга дома! ну, у… у паши! что? ну блин, почему! ладно, ладно… — миша бросает трубку. — черт! и прежде, чем сережа успевает хоть что-нибудь спросить, тараторит: — я, в общем, мне домой надо, ну ладно, увидимся потом! миша, пряча глаза, быстро хлопает муравьева по плечу, перемахивает через перила, оглядывается; еще раз машет и, не давая сереже себя окликнуть, скрывается за углом. сережа мгновенно остается один. миша, не оставивший ему ни номера телефона, ни адреса, исчез так же быстро, как и появился. кажется, стихла даже музыка в клубе. темнота сгущается. вдох, выдох — муравьев выныривает из сна, не сразу осознавая светлый потолок над головой. и давит на грудь не темнота, а одеяло. вечер этот снится ему каждую ночь, и каждую ночь сережа в конце концов остается в одиночестве. миши как будто и не существовало уже, но сергей ведь не сумасшедший — он помнит этот вечер, да и бельская потом подтвердила, что видела, как он с кем-то танцевал. и все же иногда муравьев даже днем чувствует его — чувствует это одиночество. его личный ночной кошмар с тех пор как в воду канул, но сережа знает, что миша должен быть где-то рядом. где-то незримо, возможно, где-то в воздухе, но они обязательно встретятся в конце концов, иначе зачем он муравьеву каждую ночь снится?