POV Билл
Я закрываю рот и чувствую необычную легкость. Провожу языком по зубам — передним, верхним и нижним, и кончик языка ничего не царапает. Гладкая поверхность зубов. Провожу еще и еще раз, чтобы убедиться. Больше никаких железок во рту. — Ну, иди посмотри в зеркало, — говорит дядя Фрэнк, и я вскакиваю со стоматологического кресла, к которому так успел привыкнуть за все это время и подхожу к зеркалу над маленькой раковиной в кабинете. Улыбаюсь. Вымученно, но улыбаюсь. Рот еще немного болит, челюсть сводит, но брекетов больше нет. Я почти вплотную всматриваюсь в свое отражение, приподнимаю пальцем верхнюю губу, нижнюю, рассматриваю зубы. Ровные. В детстве мне говорили, что у меня слишком маленькая челюсть, поэтому зубам некуда расти, как на друг друга, поэтому мне все-таки поставили брекеты. Я не хотел, потому что знал, что это будет больно, и всякие отморозки по типу Бауэрса будут меня оскорблять, но сейчас я понимал, для чего это было нужно. Я вздохнул, улыбаясь снова. Никакого больше Щелкунчика. Никакой железной челюсти. Никаких брекетов. — Ну вот, а ты думал, что этот день никогда не настанет, — дядя Фрэнк треплет меня по плечу, — в колледже теперь всех будешь покорять своей улыбкой. — Да, — всех, — тупо киваю я, и вдруг снова вспоминаю Стэна. Становится больно, словно брекеты сцепили не на зубах, а на сердце. Я быстро прощаюсь с дядей Фрэнком, еще раз благодарю за проделанную работу, но говорю, что мне срочно надо домой. Хочу показать результат долгих месяцев родителям. На самом деле, я просто хочу сбежать. Я хватаю рюкзак и выхожу на улицу. Осень в этот раз выдалась холодная, но я пытаюсь не чувствовать холода. В любой другой день я шел бы по улице и улыбался каждому, показывая свою идеальную улыбку. Я представлял этот день с того самого момента, как мне только поставили брекеты, но сейчас радости от того, что их сняли, я не испытывал. Да, зубам будто бы стало легче, но вот на сердце — наоборот. Я закинул рюкзак на плечо, в который раз осознавая его уродский внешний вид. Слишком яркий, с нашивками и значками, он был похож на рюкзак младшеклассника, а не на рюкзак парня, который в этом году собирался выпуститься из школы. Да и весь мой внешний вид. Раньше мне нравилось носить цветные, яркие вещи, будто бы заявляя всем о своей уникальности, но вот только яркие цвета не могли скрыть мою серость и блеклость. Я шел по улице, думая о том сообщении, которое прислал мне Стэн. Бог ли поспособствовал, но у меня не хватило мобильного интернета, чтобы ответить ему сразу, а потом я уже решил не отвечать. Зачем? Я знал, что был виноват в этом. И мне было стыдно, очень стыдно перед Стэном. Мы не виделись с ним несколько недель. Я думал, что смогу его забыть, перестать о нем думать, потому что на пару дней я как будто бы действительно разочаровался в нем после того, как он дал мне пощечину. Чушь. Я был виноват, и я заслужил это. Я на какой-то момент представил себе, что было бы со мной, если бы Стэн плюнул мне в лицо словами, что он спал с кем-то другим… Я готов был уничтожить себя за свою же глупость сразу после того, как пришел в себя. Первое в жизни похмелье, после которого я выблевал почти все свои внутренности, но оно явно пошло мне на пользу. Я прочистил мозги, но, увы, было уже поздно. Мне действительно не хватало Стэна все эти дни. Я даже начал скучать по боксу — кулаки так и норовили побить по груше, даже если было бы больно. Хотелось поговорить со Стэном, посмеяться, посмотреть тупое шоу, и узнать, кому же главный холостяк страны снова вручил розу. Ставить шуточные ставки со Стэном. Есть пиццу. Разговаривать о всякой ерунде… Я даже не думал о нем в интимном плане. Правда, не думал. Мне казалось, что, если бы я просто увидел Стэна, взял за руку или обнял, мне было бы этого достаточно. — Может, стоит еще раз поговорить с ним? — спросил Эдди, сидя как-то у меня дома. Мы с минуты на минуту ждали Бена с работы, а пока вдвоем пили чай. С алкоголем после того раз я решил завязать. — Да он меня видеть не захочет. Я наговорил ему столько, что странно, что он меня с лестницы не спустил, — я пожал плечами, поднося чашку к губам. Рука дрожала. — Билл, ты виноват, да, но ты раскаялся. Попробуй… Не знаю, хотя бы написать ему? — Эдди взмахнул рукой, — я понимаю, что не имею права давать тебе советов по отношениям, мне бы самому разобраться со всем, что происходит, но все же… Может, не все потеряно? Я пожал плечами и грустно улыбнулся. Эдди, возможно, был прав. Несмотря на их странные отношения с Ричи и Ри (Эдди не вдавался в подробности, но тут и дураку было понятно, что это что-то очень странное), он был умным парнем и мне стоило послушать его раньше. Но я боялся написать Стэну. Когда я увидел от него сообщение, сердце у меня так и перестало биться, я убежал в ванную, где долго плескал себе холодной водой в лицо, чтобы немного прийти в себя, но мне ничего не помогало. Руки тряслись, глаз дергался. Он еще помнит обо мне… Я думал, что он забыл о моем существовании, а вот я так и не смог. Стэн нравился мне. Я был в него влюблен, но я сам все испортил. Я не должен был так себя вести, говорить ему все это, но. Но никто и никогда не обращал на меня такого внимания, как Стэн. Никто не давал мне почувствовать себя красивым, нужным и желанным. Стэн сделал это, а потом пошел на попятную. Возраст, ответственность… Я все это понимал. Но подходя к краю — к близости со Стэном — так тяжело было отступить назад, что я решил прыгнуть, а в итоге переломил себе хребет. Я действительно скучал по Стэну. С утра, по вечерам. Когда клеил марки в альбом, смачивая слюной заднюю поверхность маленького квадратика. Когда шел на учебу. Когда делал уроки. Когда смотрел телевизор. Я постоянно думал о нем. Что он делает? Как проходят его тренировки? Надеюсь, он уже лег спать, ведь у него завтра важный бой. Отец продолжал ходить на бокс, но я отказывался под самыми разными предлогами. У меня уроки. Извини, пап, встречаюсь с Беном. Устал, болит голова. Отец, возможно, что-то и подозревал, но с вопросами не лез. Когда он видел меня с учебниками, то кивал и валил. Он говорил, что мне стоит думать только о поступлении. Я тоже стал думать так. Стал заранее искать университет в других городах, чтобы уехать отсюда, как постоянно уезжал Эдди, и забыть про Стэна. Но у меня не получалось. От отца я узнал, что через пару дней будет важнейший бой — Стэн против какого-то Дилана Хопса, который выглядел как чертова машина для убийства. Я не сомневался в способностях Стэна, но мне не хотелось, чтобы отец ставил на него ставки, но сказать ему об этом не мог. Родители и так заметили, что в последнее время я какой-то не такой, но я сваливал это на усталость после школы. — Ты даже перестал часто видеться с Беном и тем новеньким мальчиком, Эдди, кажется? — мама обеспокоенно приложила руку мне ко лбу, — ты не заболел? — Нет, просто устал. — Слушай, не хочешь отдохнуть? Мы могли бы съездить в торговый центр. Мне надо обновить гардероб, — мама улыбнулась, — заодно и тебе что-нибудь присмотрим. И я согласился. Мне хотелось измениться. Для Стэна, конечно, да и для самого себя, потому что я устал жить в этой разноцветной мишуре, за которой ничего не скрывалось. Мама немного удивилась, когда в магазине, вместо привычных желтых, синих, красных рубашек я взял несколько белых и черных, а вместо розовых джинсов, которые мама мне предложила, решил примерить обычные черные. Она купила мне все, и даже больше, а вечером шепнула отцу, думая, что я не слышу: — Наш мальчик совсем вырос. Да, в придурка, мама. Знала бы ты еще, в какого. Я скучал по Стэну и ненавидел себя за то, что сделал. Я был готов снова броситься просить у него прощения, но что-то меня удерживало. Я был уверен, что он не захочет меня видеть. Я даже боялся прийти к нему на бой, просто потому что боялся, что он увидит меня перед началом и выставит из зала за дверь. А мне просто хотелось его увидеть. — Знаешь, — сказал Эдди в тот вечер, когда запыхавшийся, но очень счастливый Бен присоединился к нам, — если ты думаешь, что хочешь просто увидеть человека, то, кажется, это любовь. — Спасибо, Эдс, — тупо кивнул я, чувствуя, что снова готов разрыдаться. — За что? — Эдди свел широкие брови к переносице. — За правду. Только жаль, что я понял ее слишком поздно. Чем дальше от Стэна я был, тем больше хотел его увидеть. Я метался, сомневался, боялся, но все равно до безумия хотел прийти к нему на бой. Даже если он накричит на меня, я… Я был готов стерпеть это, лишь бы увидеться с ним. Возвращаясь домой, я вдруг замер у аптеки. Вспомнил, как заходил туда, и дрожащим голосом попросил пачку презервативов, подготовив в уме еще речь, что это не для меня, а для старшего брата. Они так и не пригодились… Не помню, куда я их дел после того случая со Стэном. Кажется, выкинул. Но сейчас я решительно потянул на себя дверь аптеки, но уже за другим товаром. Я должен был это сделать.***
Я поднимаю голову от раковины, смотря как мутно белая вода, словно разведенная белая краска, стекает в водосток. Смотрю в зеркало, и не узнаю себя. Мокрые волосы падают на лицо, но это не мои волосы. Осторожно трогаю прядки. Краска хорошо взялась. Мама, конечно, удивилась такой просьбе, но сказала, что выполнит мою просьбу, когда я протянул ей тюбик с красой для волос. — Пепельный блондин? — мама поправила очки в тонкой оправе, — но, Билли, зачем? У тебя такой красивый цвет волос… — Захотел измениться, мам. И решил начать с внешнего вида. Я продолжал всматриваться в свое отражение. Блондинистые волосы. Челка уже даже перестала так нахально лезть в лицо, потому что после покраски мама отвела меня в салон, где мне ее нормально подравняли. Раньше я об этом даже не думал. Теперь я мог даже улыбаться, не прикрывая рот, потому что зубы больше не прятались за ужасными железками. Сдержанная, строгая одежда. В последние недели своих страданий меня даже не тянуло на вредную еду по типу чипсов и прочего, и немногочисленные прыщи сошли на нет. Я выкинул желтый тональный крем, только сейчас осознавая, как нелепо я с ним выглядел. И как нелепо я себя вел. — Ничто не лечит разбитое сердце так хорошо, милый, как любовь к себе, — мама обняла меня, поправляя мне светлую челку, когда я вышел из ванной, — тебе очень идет. — Мам? — переспросил я, в шоке с того, что она поняла причину моих переживай. Я нервно сглотнул. — Тише, все хорошо. Я все поняла. Расскажешь все, когда будешь готов. Иди сюда, — мама снова сильно обняла меня, а я понял, что почти перерос ее уже на целую голову, но так и остался глупым, странным мальчиком, который обидел самого лучшего человека на свете, и сейчас отчаянно пытался все спасти, но только не знал, как. — Мам, я… — я почувствовал, что голос немного дернулся, когда она погладила меня по спине. — Если человек жив, то все возможно. И никогда не бойся разговаривать, Билли. Если кажется, что мир рухнул, честным разговором можно его собрать. Я вздохнул, борясь со слезами и чувствуя такой знакомый запах маминых духов. Я думал про Стэна. Про его завтрашний бой. — Спасибо, мам.***
Бой начался. Я сидел, боясь лишний раз вздохнуть и посмотреть на ринг, где был Стэн. В голове будто бы неосознанно появилась приставка «мой», но нет, уже не мой. Я сидел, борясь с чувствами, сложив руки на коленях, и молясь про себя, чтобы он просто меня не узнал. Я не хотел, чтобы он меня видел, поэтому пришёл в зал почти самым последним, стараясь быть незамеченным. Я не хотел, чтобы он расстроился, увидев меня, и вспомнив все то плохое, что я ему сделал. Я не заслуживал Стэна, я всегда это понимал. Я просил от него хотя бы секса, потому что знал — больше я не заслужил. А в итоге я разрушил все, и теперь могу наслаждаться только тем, что сижу в зале, среди многих таких болельщиков, как и я. Хотя я был не просто болельщиком. Я боялся лишний раз посмотреть на ринг. Соперник Стэна вызывал во мне ужас. Он был огромный, как скала, и сердце у меня болезненно сжималось всякий раз, когда он приближался к Стэну. Мне хотелось каждое такое мгновение вскакивать и бросаться к нему, кричать, чтобы он его не тронул, но я словно научился быть другим человеком за это время. Я сидел, храня совершенно невозмутимое выражение лица, хотя внутри у меня все горело. Этот ринг… Где мы впервые поцеловались. И еще… И еще. Я смотрел, как Стэн уворачивался от ударов, когда… Когда он меня заметил. Я замер. Глаза в глаза. Он заметил меня. УДАР. Я буквально ощутил его сам, чувствуя, как зубы впиваются во внутреннюю сторону щеки, потому что мне стало больно за него. Я не знал, что такое возможно! — БЕЙ ЕГО! Это был не мой крик, но я отреагировал на него. Я уставился на ринг, стараясь не встретиться взглядом со Стэном. Рефери что-то кричал и считал, а я сидел, сжимал пальцы в кулаки, и шептал мысленно, про себя. Давай, Стэн. Ты сделаешь его. Давай. Я здесь. Я здесь. Давай, Стэн! УДАР! Стэн получает сильный хук куда-то в челюсть, и я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не вскочить на ноги. Лицо Стэна в крови, я не могу смотреть на это, но смотрю. Когда мы только расстались, я хотел, чтобы ему было больно, но сейчас… Я не мог это чувствовать. Боль Стэна передалась мне. Стэн снова смотрит на меня, прищуривается, вглядываясь, потому что из брови у него течет кровь. Но он смотрит на меня. Он смотрит на м е н я. — Раз, два… Рефери считает, но Стэн еще держится. Я смотрю на него и качаю головой. Сжимаю губы. Сдохну, но не покажу своих эмоций и страха. Он должен победить, черт возьми, должен! Еще удар. Удар, удар, удар по лицу Стэна, мое сердце резонирует от них, бьется в такт кулакам его соперника. Зал ликует, кто-то негодующе вопит, но никто не сомневается в не-победе Стэна. Ногти впиваются мне в руки. Он должен выиграть. Он же… УДАР. Я впиваюсь зубами себе в язык, когда Стэн получает еще один удар, окончательный, и падает на ринг. Маленький мальчик Билл внутри меня неосознанно вскрикивает, но тихо. Громче бьется только сердце. Я вскакиваю со своего места. — Стэн! Вся злость, ревность, обида — все уходит далеко. Зал шумит, хлопает противнику Стэна, который самодовольно улыбается, поднимая руки как бы в выигрыше… Ни хрена подобного! — Раз. Два… — отсчитывает рефери, стоя над поверженным Стэном, который не шевелится. Нет. Нет! НЕТ! Никто и никогда больше не причинит боли Стэну. Ни я, ни кто-то другой. Он столько времени меня защищал… Теперь я должен сделать что-то для него. На каком-то сумасшедшем порыве я полетел к рингу и пролез под ограждениями раньше, чем кто-либо смог меня остановить. Рефери и противник Стэна уставились на меня. — Бой еще не закончен, — резко сказал я, чувствуя, как заикание и страх отходят куда-то на задний план. Я бросаю беглый взгляд на Стэна. Лицо в крови, он кое-как поднимается, опираясь на руки. — Билл?.. — Покажи какой ты крутой! — две секунды мне хватает на то, чтобы вспомнить все, чему меня научил Стэн. И сейчас я говорил не только про бокс. Люди замерли. Я вскинул руку и прописал противнику Стэна прямой удар под челюсть. — Это против правил! Против правил! — заорал рефери, а противник Стэна, кажется, на мгновение потерял сознание. Руку обожгло огнем, на костяшках выступила кровь. — У вас и есть бои без правил! — крикнул я, оборачиваясь на Стэна, и воспользовавшись минутной заминкой, когда Дилан Хопс покачнулся, прижимая огромную руку к мясистому лицу. — Ты как? Ты как? — я подлетаю к Стэну, помогая ему подняться. Стэн смотрит на меня в шоке. Он выплёвывает кровь. — Билл… Твои волосы… — Все потом. Уделай его, — я хватаю его за руку, хотя руку сводит от боли. Железная челюсть. Только теперь не у меня, — уделай его, Стэн. Ради меня. Я в тебя верю. Давай, Стэн! — Он встает! Встает! Последние минуты боя! — кричит рефери, отходя в сторону, я встаю за спиной Стэна. Дилан Хопс смотрит на нас как на безумных, но он все еще в шоке от моего удара. Я потрясаю рукой, проверяя, не сломаны ли кости, но даже это меня не волнует. Стэн из последних сил обрушивает на своего соперника град ударов. Я вижу, как ему сложно, но отточенные хуки предельно точные, они таранят защиту Хопса, не давая блокировать атаку. Соперник теряет координацию и последний удар моего Стэна попадают прямо в цель. Дилан Хопс отправляется в нокаут. — Раз, два, три… — считает над ним рефери, и Дилан Хопс не поднимается, принимая поражение. Толпа ликует. Он сделал это. Мы сделали это. — Билл… — Стэн оборачивается ко мне, слегка пошатываясь. Я бросаюсь ему в объятия. Новая белая футболка пачкается в его крови, когда он выплёвывает капу. Мне плевать. - Прости. Прости меня, прости, я… — я пытаюсь сказать что-то, но Стэн лишь не сводит с меня восхищённого взгляда. — Блять, Билл… ты… Твои волосы… Зубы… Одежда… Кто ты и куда ты дел моего малого? Сердце пропускает удар, словно я взял все удары Стэна на себя. Рефери еще где-то кричит на фоне, что победителем боя стал Стэнли Урис. Толпа ликует и аплодирует нам. — Его больше нет. Глупый подросток в прошлом, Стэн, — я поднимаю голову, смотрю ему в глаза. Запавшие, уставшие, но он счастлив. Я улыбаюсь, протягиваю руку и провожу по щетине, — колючий. — Ты бросился бить морду парню, который в три раза тебя больше, — Стэн выдыхает и обнимает меня, зарываясь лицом в волосы, — черт, я… Я не верю, что ты сделал это… — Я должен был сделать для тебя хоть что-то. И я соврал. У меня ничего не было. Стэн, … прости, — я утыкаюсь ему лбом в грудь, чувствуя, как сильно бьется его сердце. Или это все еще аплодирует толпа?.. — Ты победил. И в этом бое, и в этом, — Стэн берет мою руку с разбитыми костяшками и прижимает ее к своей груди. С той стороны, где сердце, — блять, я люблю тебя. Я улыбаюсь. Уже не прикрывая рот, как раньше. Потому что того Билла больше нет. — Кажется… Я тоже, Стэн. И теперь нам больше некуда торопиться. А толпа продолжала ликовать и хлопать. Даже те, кто поставил на Дилана Хопса.