Dean Landon, Anika Paris — I can't breathe
Я чувствую, как его рука слишком сильно сжимает мое горло. Я вижу его глаза — пустые, черные, зрачки увеличились как при возбуждении, но он не смотрит на меня, он смотрит сквозь. Я ощущаю спиной стену комнаты, он вдавливает меня в нее, держит за шею, и с каждой секундой его пальцы сжимаются все сильнее. Ричи душит меня. Как чертого хомяка. Я пытаюсь перехватить его руки и оторвать от своей шеи, но у него просто невозможно сильная хватка. Он держит меня одной рукой, а другой перехватывает мои запястья, держит так сильно, что мне кажется, еще мгновение — и я услышу, как у меня ломаются кости. Я не могу сказать ни слова. Я смотрю на Ричи, лишь пытаясь глазами показать, чтобы он остановился. Воздух тяжелыми толчками выходит из груди, я действительно задыхаюсь. Господи, помоги. Папа, помоги, позвоните кто-нибудь в этот момент, чтобы он остановился… Вся жизнь проносится буквально за пару секунд перед глазами — детство, разные школы, вереница людей, мыслей, чувств. Все как будто не мои, как будто я был лишь зрителем, а не участником. Последнее воспоминание — Ричи, Ричи, который душит меня, сжимая длинные тонкие пальцы на моей шее… Кислород почти перестает поступать в голову. Я чувствую, что уже не могу сделать даже малейшего вздоха. Секунда и все. В глазах начинает темнеть, когда я будто в замедленной съемке вижу, как другая рука Ричи взлетает в воздухе и наотмашь бьет по той, которой он меня держит. Раздается нечеловеческий крик — хотя мне могло это уже показаться, и Ричи одной рукой начинает оттягивать другую от моей шеи. — Прекрати! Прекрати немедленно! Отпусти его! ТЫ ЕГО УБЬЕШЬ! Я почти этого не слышу; уши заложило от страха, сердце колотится где-то в горле, которое так же сжимается, словно под прессом. Я перестаю чувствовать свое тело, спина покрывается испариной под тонкой тканью клетчатой рубашки (эти клетки слишком ярко стоят перед глазами, так отчетливо, свежо), руки дрожат. Все тело будто парализовало от ужаса, оно не мое, я его не чувствую, просто не могу чувствовать. Ноги пронзают тысячи иголок, они перебегают по коже, как в швейной машинке, как будто кто-то пытается меня спасти и привести в чувство, заставить почувствовать хоть что-то, кроме этого страшного удушения. — ПРЕКРАТИ! ПРЕКРАТИ! ОСТАНОВИСЬ! — кричит Ричи, точнее, Ри в нем, пытаясь оторвать руку от моей шеи. Когда я уже почти закрываю глаза, не в силах сопротивляться, рука отдирается от шеи с каким-то влажным звуком, и я, потеряв равновесие, падаю вперед на колени. Я дышу. Я пытаюсь дышать, хотя горло все еще кажется сжатым и сплюснутым. Я кашляю, бью себя по щекам, пытаясь просто продышаться. Сердце стучит где-то в горле, я ничего не слышу. Ричи (или Ри, который меня спас), отходит в сторону, смотрит в ужасе на свою руку, которой только что душил меня. У меня болит горло, у меня болит все, голова разрывается от страха, живот свело. Я поднимаю голову на Ричи. Тот стоит, не шевелясь, и господи всемогущий, я не могу понять, кто стоит передо мной. Ричи или Ри? Позови меня по имени. Скажи хоть что-нибудь, чтобы я понял… Я сам пытаюсь произнести хоть слово, но не могу. Вместо этого изо рта доносятся какие-то непонятные хрипы, выдохи, как из сдувшегося колеса. Мне хочется пить, но я не могу попросить даже об этом. Я стою на коленях на полу, опираясь руками, пытаясь прийти в себя. Не могу. Не получается. Страшно. Ричи все еще стоит надо мной. Я в ужасе поднимаю голову, когда вижу тень от его руки. В первое мгновение я почти дергаюсь назад, готовый вжаться в стену, лишь бы снова не встретиться с его рукой… Рукой убийцы. Нет, нет, не может быть… Но потом понимаю, что рука протянута для помощи. Он протягивает мне руку, чтобы помочь подняться. Ри. — Эдди? Ты как? Ри. Его голос, мягкий, спокойный. Я выдыхаю, словно утопленник, пытаясь разработать легкие, и мне немного это удается. Я хватаюсь за руку Ри, моя собственная рука дрожит, я ее не узнаю. Ри помогает мне подняться, кое-как переплетает наши пальцы, и когда я встаю, меня еще немного шатает, и я неумело валюсь на Ри, почти ему в объятия. — Ри? — Эдди? — Ри, что… Что… — я все еще не могу говорить нормально; горло саднит, как при самой страшной ангине, я пытаюсь сглатывать слюну, но это тоже получается только с трудом. Сердце все еще стучит как в бреду, отбивая каждый новый вздох, руки дрожат. Ри немного скованно обнимает меня. Ри обнимает меня. Впервые. Я чувствую, что готов разрыдаться и утыкаюсь лбом ему в грудь. Его сердце бьется спокойно. Слишком спокойно…. — Я не знаю. Прости, я был не в сознании, когда вы разговаривали… А потом почувствовал что-то странное. Слишком много агрессии и страха… И когда вошел в сознание, увидел, что Ричи… Он… — Ри качает головой, я чувствую, как он упирается мне подбородком в голову, — прости. Прости его. — Ни… Ничего, — еле выдавливаю из себя я, — спасибо… Спасибо, что спас меня. — Эдди, — в голосе Ри слезы. Мне даже не надо поднимать голову, чтобы услышать и понять это, — Ричи опасен. И мне жаль… Жаль, что тебе пришлось столкнуться с этим… И Вуди… — Ри слабо кивнул в сторону письменного стола, где до этого стояла клетка. Клетка… Вуди… Мне пришлось сказать отцу, что хомяк убежал… — прости его. Прости меня. Это ведь… Наша вина… — Нет, нет, Ри твоей вины тут точно нет, — я кое-как отстраняюсь от него, смотрю ему в глаза. Глаза Ри больше, спокойные, немного грустные. Пару минут назад через эти глаза на меня смотрел настоящий убийца… Я снова ощущаю страх, липкий, безотчетный, но я должен взять себя в руки. Я должен что-то сделать. — Ри, мне… Мне надо домой… Я… — я инстинктивно тянусь рукой к собственной шее, будто бы проверить, что она на месте. На месте, но болит… От такой хватки… Я смотрю на Ри, тот грустно кивает, опускает голову. Отходит от меня на пару шагов, прячет руки в карманы. Ри… Милый Ри. — Да, я все понимаю… Ты, наверное, теперь боишься его, да? — Я… — я обвожу взглядом комнату. Она теперь какая-то средняя — нет четкого разделения на комнату Ричи или Ри, как это было в начале. Я тупо киваю, не в силах сформулировать предложение, которое хотел сказать. Как-то неопределенно жму плечами. — Он неплохой, Эдди. Правда. Просто он… Злой. Я же говорил тебе, — Ри снова начинает кусать губы. Мне хочется вновь его обнять, но я сдерживаюсь. Живот все еще болит от страха, мне хочется домой. К себе домой. Придумать, что делать с этим. — Я… Я верю. Он нас сейчас не слышит, да? Ри качает головой. Потом касается указательным пальцем виска, как бы показывая, где сейчас Ричи. — Я вытеснил его полностью, когда он начал… Когда тебя… — Я понял. Не продолжай. Мне очень не хотелось услышать продолжение этой фразы. Я еще раз огляделся в комнате, посмотрел на смятую постель, где сидел до этого, пытаясь вразумить Ричи. Буквально за эти десять минут я чуть было не умер, но вот что странно, организм уже не помнил, что было со мной. Я помнил страх, но не помнил боли и ощущений нехватки воздуха, когда Ричи меня душил… — Я напишу тебе вечером, Ри. Все хорошо. Не переживай, и… — Что, Эдди? Я облизал губы, еще раз бросив взгляд на Ри. Спутанные волосы, дрожащие руки. Бледное лицо, бескровные губы. Я понизил голос на всякий случай. — Если Ричи что-то попытается сделать тебе — позвони мне. Обязательно. На губах Ри вдруг появилась слабая усмешка. Углы губ дернулись, будто бы он хмыкнул. — Меня он не тронет. Не переживай. Пока, Эдди. Когда я вернулся домой, я в ужасе уставился на свое отражение в ванной. Вся шея была в синяках, в следах от пальцев Ричи. Это даже никак было не скрыть. Ни замазать кремом, ни сказать, что это следы от засосов. Неизвестно даже, сколько они будут проходить… Пользуясь случаем, пока отец был у себя, я быстро достал из шкафа водолазку с высоким горлом, и надел ее, путаясь в складках ткани из-за дрожащих рук. Вот так лучше. Я поправил челку и быстро посмотрел в зеркало. Глаза были пустые.***
Следующие дни я упрямо избегал Ричи и Ри. Я боялся. Чуть сильнее сжать хомяка, которого ты боишься до одурения, еще действительно можно, и скинуть это на страх, нервное напряжение или случайность. Тельце хомяка ведь такое маленькое и хрупкое, но… Ричи душил меня. Он почти меня убил. Я сбрасывал их звонки, даже не пытаясь разобраться, кто именно звонит мне из них. Я не хотел разговаривать об этом с Ри, потому что он вообще был ни причем, а Ричи я боялся. Каждый раз, когда внизу кто-то звонил в звонок, я дергался, и чувствовал, что у меня начинает дергаться глаз, и я в ужасе прятался за дверью комнаты, готовый в случае чего бежать через окно на улицу. Я не хотел встречаться с Ричи. Мне было страшно. Отец стал замечать, что со мной что-то не так, но я скрывал от него секрет по имени «Ричард», как только мог. А они звонили. Ри слал сообщения в социальных сетях, просил увидеться и поговорить. Я спрашивал, все ли у него нормально, и он отвечал, что да, просто скучает. Этого мне было достаточно. Я не отрицал, что они мне нравились. Оба. Но после этого случая я стал бояться Ричи. Кто угодно бы стал бояться! Я понимал так же, что не смогу сидеть дома взаперти вечно (я даже прогуливал школу, сказываясь больным. Билл и Бен звонили мне и спрашивали, все ли нормально, но я тупо отмазывался от них). — Ри места себе не находит в школе без тебя, — говорил Бен, — у вас что-то случилось? — Нет, — врал я, стоя перед зеркалом в ванной, и оттягивая воротник от шеи, где синяки стали уже желтыми с черными кровоподтеками, — я правда болею. — Эдди, — по голосу Бена мне показалось, что он не поверил мне, но я промолчал. Я не хочу вмешивать сюда еще друзей. — Ричи бывает в школе? — спросил я. От одного его имени язык задрожал, и я произнес это не совсем четко. — Нет, только Ри. Он говорит, что они… Поссорились, — Бен явно не сразу подобрал это слово, — и Ри заблокировал его в сознании на несколько дней, как делал это раньше… Ну, до твоего приезда. Заблокировал в сознании? На несколько дней? Что это значит? — Эдди? У тебя точно все хорошо? — трубку взял Билл, и я услышал его голос. Я почувствовал, что должен им рассказать, попросить помощи, но вспомнил, как они все просили меня держаться от Ричи подальше, но я их не послушал. Нет, я не должен приплетать сюда еще и друзей. — Билл, Бен, все правда хорошо, — я попытался слабо улыбнуться в свое отражение, но оттянутый воротник кофты напоминал обо всех ужасах, которые я пытался скрыть. Он пытался меня убить. Но что будет, если я скажу об этом кому-то? Если он попытается повторить это, когда я встречусь с Ри?.. Меня разрывали противоречия между тем, чтобы все-таки поговорить с Ри (и желательно в людном месте), и тем, чтобы оставаться в своей комнате как можно дольше. Вместо этого, я в итоге выбрал третий вариант. Я днями и ночами читал в интернете про диссоциативное расстройство личности. Причины. Симптомы. Методы лечения. Видимо, мне надо было столкнуться с ситуацией, где меня чуть не убили, чтобы понять, насколько это все страшно, и что Ричи и Ри действительно требуют лечения. Я должен был им помочь, и я пытался это сделать, правда, но я не мог насильно заставить их принять мою помощь. Я нашел в интернете адрес психиатрической лечебницы, куда вполне можно было обратиться с такой проблемой. Я даже отправился туда, и взял у них рекламный буклет, где были перечислены все врачи, психиатры, психологи, и все процедуры, которые там могли оказать. Там лечили от депрессии, наркотической и алкогольной зависимостей, работали с людьми после попыток суицида, лечили шизофрению. Я сохранил себе этот буклет и носил в кармане куртки на всякий случай, хотя и выучил там все наизусть. И когда я уже собирался позвонить Ри с просьбой о встрече, чувствуя, как горло само по себе сжимается от страха, все разрешилось само собой. Мне позвонила мама. Сказала, что заболела, и ей безумно сильно нужна моя помощь, потому что ее новый муж уехал в другую страну по делам и не мог быть с ней рядом, а она зашивалась с ребенком. В любой другой ситуации я бы, наверное, отказался. Сослался бы на учебу, сказал бы, что не могу — свою сестру я видел только пару раз на снимках, и сестрой ее не считал. Маму я видел последний раз чуть ли не десять лет назад, и это было довольно эгоистично с ее стороны позвонить мне и попросить помощи спустя столько лет… Но я почувствовал, что мне необходимо сменить обстановку. Опять. И пускай хотя бы так, но я согласился. Отец был удивлен, когда я сказал ему, что мне срочно надо полететь к маме, потому что она нуждается в моей помощи. — Материнский инстинкт всегда просыпается в ней некстати. И как же твоя учеба? — отец стоял в дверях в мою комнату, смотря, как я быстро складываю вещи в чемодан, — и ты уверен, что ты сможешь добраться сам? — Пап, — я не поворачивался к нему, — все-таки, это моя мама. И я должен помочь ей. Да и все нормально будет с учебой — я ведь ненадолго. — Но ты и так пропустил несколько дней, пока болел, — отец выделил голосом это слово, и я понял, что он нисколько мне не поверил. Отца-копа действительно было невозможно обмануть, но я сделал вид, что не понял, что он имел в виду, и просто пожал плечами. — Все нормально. Пока буду там, догоню материал, — я обернулся к отцу, попытался улыбнуться, — пап, я правда должен. — У тебя точно все в порядке? — отец подошел ко мне ближе, положил руку на плечо, — сын, если у тебя что-то случилось… — У меня все правда хорошо, — я похлопал отца по плечу, — просто… Просто мне снова нужна перезагрузка.***
Я все-таки написал Ри о том, что улетаю на некоторое время, и попросил его встретиться со мной в аэропорту, но без Ричи. Он и сам написал, что Ричи все еще не выходил в сознание, и я почувствовал некоторое облегчение. Мне было спокойнее говорить с ним в людном месте, и даже если бы Ричи неожиданно вошел в сознание, при большом скоплении народа он вряд бы что-то сделал мне. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Несмотря на мои чувства, которые отошли на задний план после всей этой истории, после того, сколько всего я узнал про эту болезнь, я должен был в первую очередь думать о себе. Они мне нравились, я все еще испытывал к ним странные чувства и, конечно, скучал по близости с Ричи, по той близости, которая была, пока страх окончательно не вытеснил все положительные эмоции относительно его. Но я понимал, что им нужна помощь. И именно из-за своих чувств и благодаря им я хотел помогать им и дальше, если бы они захотели. Но просто сейчас мне действительно нужна была перезагрузка, нам нужно было расстаться на пару дней, чтобы все разложить по полкам. — Спасибо, что пришел проводить, — я улыбнулся, увидев Ри. Я сразу его узнал — та самая розовая толстовка, в которой он ходил со мной впервые в кино. Мне показалось, что это было так давно, будто бы в прошлой жизни. Ри слегка испуганно смотрел на толпу народа, которые спешили на свои рейсы, прощались или кого-то встречали. Волосы у него, по привычке, были собраны в небрежный хвост. Мое сердце сжалось от жалости и какой-то непонятной любви к нему. — Мне хотелось тебя увидеть, — Ри пожал плечами. Мы стояли чуть поодаль ото всех, я уже прошел таможенный контроль, а отца я попросил специально не слишком долго оставаться со мной здесь, чтобы я имел возможность поговорить с Ри. Он немного смущенно прятал руки в карманы толстовки, сутулясь. — Прости, что избегал вас все это время, — я откашлялся, — но мне надо было тоже во всем разобраться. Ри, я… — Я все понимаю, — он кивнул и слегка улыбнулся, немного грустно, но понимающе. В этом был весь Ри, — и знаешь, ты был прав по поводу лечения. Ричи уже давно не выходит в сознание… После того случая… И я стал бояться, все ли с ним хорошо, — Ри быстро-быстро моргнул несколько раз, прогоняя слезы, — и я правда так больше не хочу жить. Мне страшно от того, что он еще может сделать, и мне бы хотелось… — Ох, Ри… — прервал я его и порывисто обнял под шум аэропорта, — я обещаю, что мы справимся. Я как раз нашел одну клинику… Все будет хорошо. Подожди буквально неделю, я вернусь, и мы сможем сходить в больницу вместе. Я тебя… Вас не оставлю, — сказал я, отходя от Ри на шаг. Мне вдруг бросилась мельчайшая перемена в его лице — брови будто бы слегка изогнулись в немом удивлении, а уголки губ снова исказились. На долю секунды его лицо застыло, как маска, и мне вдруг стало страшно. Я вдруг подумал, что Ричи ворвался в сознание, но спустя мгновение Ри уже говорил, как ни в чем не бывало. — Да, ты прав. Это ненормально, что… То, что со мной происходит, — голос Ри опять задрожал, но он сдержался, — я хочу, чтобы это все закончилось, и я… — Ри поднял глаза к потолку, и я замер, ожидая, что он скажет дальше, — я просто хочу быть с тем, кого люблю. Сердце пропустило двойной удар. Я охнул, чуть не выронив паспорт из рук. — Ри, я… — Тебе пора, — Ри слегка улыбнулся, показывая на табло над нами, где высветилась информация о посадке на мой рейс, — и спасибо, Эдди. Правда, спасибо. — Ри, я… — я не нашел, что сказать, потому что эмоций и слов было так много, что они скомкались, и сказать что-то одно я просто не мог. Вместо слов я бросился к Ри на шею, сильно-сильно обнимая его. Ри так сильно меня обнял, будто бы прощался не на неделю, а на целую жизнь. — Я скоро вернусь, слышишь? — зашептал я, — я вернусь и помогу тебе. Все будет хорошо. Мы будем вместе. Ты мне веришь, Ри? — я привстал на цыпочки и убрал ему за ухо выбившуюся из хвоста кудрявую прядку. — Конечно, Эдди, конечно, — он улыбнулся, и я потянулся, чтобы поцеловать его, но Ри в последний момент подставил мне щеку. Правую. Я опустился, все еще держа его за руку, а другой сжимая паспорт и билет на самолет. По громкоговорителю объявили посадку на мой рейс, мне надо было идти, но я не мог. Может, плюнуть на все это и остаться с ним? Пройти с ним его лечение? Он сказал, что любит меня… — Тебе пора, — Ри слегка поджал губы, все еще грустно улыбаясь, — все хорошо, я справлюсь. Я ведь справлялся все эти годы. Зато потом ты вернешься, и все будет хорошо. — Конечно, Ри. Все будет хорошо, — я улыбнулся еще раз и выставил руку. Ри улыбнулся в ответ и левой рукой звонко отбил мне «пять». Последнее, что я услышал от него, когда уже разворачивался, была одна единственная фраза, которая заставила меня испытать непонятный приступ паники. — Мы будем тебя ждать, Эдс. Возвращайся скорее.***
Занимая свое место в салоне самолета, я все никак не мог отделаться от странного чувства. Я смотрел на людей, с которыми собирался лететь несколько часов, и никто из них не обращал на меня внимания. Но мне было не по себе. Что Ри сказал? Что «они» будут меня ждать? Я сел у окна, занимая свое место, пристегнулся. С собой у меня была только маленькая поясная сумка, которую мне одолжил Билл. На ней были нарисованы бананы, и я усмехнулся. Там у меня лежал плеер, таблетки от головы, документы и небольшая складная расческа. Я бездумно перебирал вещи в сумке, пока все усаживались на свои места, и чувство беспокойства все росло. Я думал, что это было из-за предстоящего полета, хотя я никогда не боялся летать. Мимо меня прошла улыбающаяся стюардесса, а я вспомнил последнюю улыбку Ри, когда он сказал, что они будут ждать меня. Он отбил мне «пять» напоследок. Левой рукой. Это был Ри, конечно, Ри. Ри левша, я всегда это знал… Я вдруг неосознанно снова дернул «молнией» на сумке и достал складную расческу с маленьким зеркалом. На меня никто не смотрел, и я быстро оттянул воротник толстовки, всматриваясь в маленькое отражение. Синяки почти прошли, но… Один еще не полностью сошел с кожи. След от большого пальца. Я повернул голову, чтобы лучше рассмотреть себя, и ужас двойной волной пронзил меня. Я все понял. То, что не давало мне покоя, и безосновательно гнало меня вон из города. След от большого пальца был на левой стороне шеи. — Уважаемые дамы и господа, просьба пристегнуть ремни… Голос стюардессы донесся до меня как сквозь вату. Сердце стучало так громко, словно оно вращалось в турбинах самолета. Я дрожащими руками убрал расческу, поправил воротник толстовки, скрывая след от синяка на шее, появившегося в результате попытки удушья. Меня душили левой рукой. Самолет начал подниматься…