Мы будем вместе

      Алая струя медленно стекает по запястью. Кровь хлюпающим звуком падает в воду, растворяя её багровым цветом. Эти странные разводы всегда притягивали взгляд. Когда Узумаки был маленьким, одно из наилюбимейших его занятий было «расскрашивать» воду каплями яркой краски.       Такой резкий переход из одной личности в другую должен смущать, но Наруто считал это обыденностью. Ведь есть вещи, которые не можешь рассказать другим, не из-за их тупости, а простого незнания. Например, шептания зеркал по ночам о твоей никчёмности или же сны, буквально выжигавшие изнутри. К сожалению, людям, ни разу не утопавших в дерьме, попросту не понять яростного пафоса этих слов.       Но всё же, это было тогда, а сейчас — тихо, спокойно, даже умиротворённо.       Сумасшедший. Определённо сумасшедший.       Лезвие с хирургической точностью скользит по белоснежной коже, петляя от выступающих вен, до ямки в сухожилии. Густая капля вновь всплеском падает в воду, продолжая разбавлять краснотой. Забавная игра со смертью. Жаль, что в ней он никогда не сможет одержать победу.       Методично покачиваясь из стороны в сторону, Узумаки смотрел на кровавые разводы продолжая рассуждать. Ведь именно в такие моменты понимаешь намного больше, чем обычно. Выходишь на новый уровень сознания. Создаётся ощущение, что перед тобой наконец сняли занавес, и ты, до этого всерьёз воспринимавший Их, видишь этот сраный цирк.       Мир грязный, развратный, черствый, жестокий, кровавый и ты внутри растерзанный собственными проблемами, ведь да. Общество в котором мы находимся. В этом цирке. Нас всех обесценивают.       И дело даже не в собственной позиции. Ведь Наруто не пессимист. Просто эти разводы открыли ему глаза на собственную ничтожность, и изящного манипулятора, показывающий нам кукольное представление.       Наруто ухмыляется, и опрокидывает голову на бортик ванны. Вода остывает. Неудивительно. Сколько он так уже сидит? Час? Больше? Чёрт его знает.       Это как шахматная игра. Он играет белыми. Но против чего? И почему, делая первый ход, его гордость в мгновение втоптана в грязь? И какое отношение она имеет к партии? Он без понятия. И зачем ему эта партия, он тоже без понятия.       Блондин молча опустил руки уже в прохладную воду. Его трясет, как в лихорадке, хотя, может быть, это она и есть? Ведь только омерзительный холод помогает вернуть крепкий разум.       Он клялся себе не единожды, что покончит с этим. Он был мёртв, был пустой и сейчас, всё снова идёт к этому. Всё снова может быть, как тогда. Но это дерьмо буквально поглощает его.       На этот раз безостановочно. Это безысходность ***       «И всё же, сколько прошло времени с первого разреза?» — думал Наруто, крутя в руках лезвие. Больше нет необходимости истязать себя, поэтому он медленно, но верно пытался прийти в себя.       Раны неглубокие. Он каким-то особым чувством понимал, что сейчас не время. Будто кто-то шептал.       Ох, снова эта мигрень.       Узумаки выронил из рук лезвие и взялся за волосы, явно намереваясь вырвать их с корнями. Адская боль. Это действительно ад. Ощущение, будто в твою черепную коробку решили перевернуть вверх дном, и посмотреть, что с тобой станет. Жаль, что после таких приступах, тело физически не выдерживает. Отчаянно шепча бред на каком-то можно сказать мистическом языке, Узумаки дернулся вперед, погружаясь всем телом в воду.       После таких случаев, всегда остается вопрос, пропитанный желочью «Почему?». Вот и сейчас, Наруто наконец понял, как онемели его ноги. Сделав резкий рывок вверх, блондин зацепился руками за бортик ванны, и попытался выбраться, но руки испачканные кровью попросту соскользнули обратно.       Голова пульсирует, в глазах темень, а вода в легких больно давила в груди. Неужели он просто утонет в своей же ванне? Хотелось бы, но нет.       Найдя в себе последние силы, Наруто дёрнулся всем корпусом вперёд и освободившись, впустил в легкие спасительный воздух. Уж не его ли ангел хранитель соизволил появиться? Хотя нет. Даже для богохульника это грубо. ***       Парень стоял в прихожей и придирчиво разглядывал себя в зеркало. Черные рваные джинсы (на этот раз новые), серая с темными разводами толстовка, подаренная опекуном на День Рождения, идеально прикрывала изувеченные руки. Взъерошенные светлые волосы, опухшее от слёз лицо, глаза, которые выглядели жутко из-за глубокой синевы на фоне красноты.       Видок, мягко говоря, паршивый. Устало выдохнув, Наруто опустил руку в пушистые волосы, мысленно проклиная всё, что связано с его внезапным выплеском эмоций.       Время 20:46. Уже через час Узумаки должен встретиться с Какаши. Почти детская любопытность сплелась вместе с необъяснимым волнением, завязывая тугой узел в районе живота. Ком непроизвольно встал поперек горла, и Наруто поспешил проглотить его.       Если тревога опять возьмёт вверх, то уже на следующий день блондин будет лежать в больничной палате с перевязанными руками и сходить с ума при виде «Белой клетки». Думаю, такого исхода ждёт только он.       С небольшой опаской зайдя на кухню, Наруто аккуратно поставил чайник на плиту и плюхнулся за стол, вновь вглядываясь в давно заученный пейзаж.       День прошёл будто в замедленной съёмке. Стоило ему заварить чай и задумчиво глянуть в окно, как напиток был уже холодный, а стрелки сдвигались на час.       Неудачи, постигнутые в любовном плане очень… Задевали, поэтому блондин всячески отнекивался от неприятных воспоминаний. Ведь, как там говорят? Время лечит? Ну вот, значит и его вылечит. Переживет как нибудь.       В соседней комнате громко завибрировал телефон, оповещая хозяина о выходе на улицу. Да, Наруто, зная свою отрешенность, впервые позаботился о времени, заведя будильник на добрых 2 часа за выхода.       Жалобный писк желудка напомнил Наруто о том, что у него с утра во рту не было и маковой росинки, что сразу сподвигло на мысль о походе в магазин.       Вскочив со стула и выключив везде свет, Узумаки пошёл за продуктами, решив, что свежий воздух и «освежит» разум. ***       Парень шёл, сверля асфальт задумчивым взглядом. Если до этого его настроение можно было назвать нормальным, то сейчас оно ниже плинтуса. В магазине он нарвался на шайку каких-то ублюдков, которые как минимум не избили бы его до полусмерти, если бы не продавец с местным полицейским.       И вот сейчас, прогуливаясь по улочкам, Наруто сквозь самобичевание смотрит на пробуждающую ночную жизнь города. Он всë никак не может понять, какие отношения складываются между ним и Какаши, да и складываются ли они вообще. Если да, то всё это кажется слишком подозрительным. Нет, Наруто не обвиняет Хатаке в лицемерии, скорее в малой неискренности по отношению к нему. А если нет… То всё это кажется ещё более странным, чем является.       Громкий писк заставляет Наруто подпрыгнуть и против воли встать в оборонительную позицию (Да, против писка, забавно). Замерев, блондин оглядывается по сторонам в поисках источника звука и видит, как худощавая фигурка того самого рыжего котенка смотрит на него жалобным взглядом.       В мгновение оглянувшись и поправив рюкзак, Узумаки медленно приблизился к котенку. Тот огромными глазами, со страхом и любопытством разглядывал парня.   — Ох, Здравствуй малыш, — Наруто присел на корточки и медленно протянул руку, давая обнюхать себя. Сделав неуверенный шаг вперёд, котёнок прижался к ладони, удовлетворённо мурлыкав. Удивлённо выдохнув, блондин аккуратно подхватил кота на руки.  — Ну что, пойдём в новый дом, даттебаё, — сказал Наруто, прижимая к себе рыжее пушистое чудо. Кое-как поправив пакеты с продуктами, Узумаки отправился домой. ***       Если бы Наруто только знал, кого он привёл в свой дом, перед этим ещё очень много раз подумал. Ведь такого наглого кота нужно ещё поискать. Опустив его на порог, блондин думал, что котёнок, как минимум будет жаться к нему и не заходить в квартиру, но какого было его удивление, когда он рванул в помещение, сшибая буквально всё на своём пути.       Опешив от кота, Наруто зашёл домой, и закрыв дверь, поплёлся на кухню. Но и там зрелище было похлеще. Рыжее недоразумение сидело посередине стола, и игралось с чайным пакетиком, опрокинув чашку с жидкостью на пол.  — Да, что это такое, даттебаё?! Слезь! Курама! — котёнок удивленно посмотрел на Узумаки и послушно спустился на пол. Только тогда, до блондина дошло, как он назвал котёнка. Курама. Надо же было придумать такое…       Устало плюхнувшись на стул, Наруто мельком глянул на часы, и с ужасом завопил, — Осталось двадцать минут! Чёрт, — Наспех покидав продукты в холодильник, Узумаки налил в плошку молоко и, поставив рядом с холодильником, побежал на улицу.       Шагая по тёмному переулку, Узумаки, как только не обозвал себя. Мало того, что, оказывается, его часы спешат, так он ещё и не мог вспомнить, где была назначена встреча. Нет, ну так как это уже все границы переходило, то, решив не отказать своей интуиции, блондин пошёл на главную улицу, отчаянно надеясь встретить Какаши там. А сейчас одна из самых главных задач — не заблудиться в переулках, пока находишься в раздумиях.       Все последние события кажутся слишком… Закономерными, если можно так выразиться. Будто кто-то там даёт ему второй шанс на искупление, а он как малый ребёнок не может понять что с этим делать. Да и вообще. Его в последнее время очень сильно гложет один вопрос. Верить или (или?), можно сказать, любить Бога, но недолюбливать церковь, это норма? Ведь Бог, как говорится — высшее, светлейшее существо, породившее всё живое. А что такое церковь? Нет, где та церковь, которая любила бога, посвящала себя богу, а не занималась грешными делами — оскорблением, обсуждением, ненавистью, заговором и многому другому. Тут совсем другое. Где она, это чистая вера церкви? Где чистая вера людей? Правильно, её больше нет. Это относится не ко всем, но как правило к большинству (атеисты, и крещённые атеисты это вообще отдельная тема). Поддавшись разврату, но испугавшись осуждения, люди бегут в церковь, выставляя себя святыми. Чёрт, что за грязное лицемерие. Как же думать об этом… заёбывает.  — Хей, Наруто! — вернувшись в реальность, блондин обернулся, и увидел его. Какаши стоял, опершись о дерево и, сальтанув ладонью, весело подмигнул блондину. Чувствуя потерю контроля над своим телом, Наруто незаметно вонзил в ладонь, помогая себе "отмереть".   — Привет, — Наруто подошёл ближе и принялся внимательно рассматривать лицо Какаши в поисках малейших изменений. Всё та же маска, шрам, добрые глаза, но вот волосы были непривычно растрепаны. Нет, в смысле растрёпаны больше, чем обычно.   — Привет, — непривычно мягким голосом поздоровался пепельноволосый. Заметив пристальный взгляд Наруто, брови Хатаке приподнялись вверх.  — Куда идём? — спросил Узумаки, до последнего играя в гляделки с Какаши.  — Увидишь, — Хатаке ухмыльнулся и пошёл в противоположную сторону улицы, на что Наруто лишь разочарованно выдохнул и поплелся за ним. ***       Мышцы ног уже неприятно гудят, натянувшись в одну струну, горло неприятно саднило. Казалось ещё пару шагов, и Наруто упадёт без сил.  — Какашиии, ну долго ещё?  — Нет, Наруто, мы почти пришли, — нетерпеливо ответил Хатаке.  — Ты мне уже это минут пятнадцать говоришь! Если знал заранее, что так далеко идти, почему не выбрал улицу поближе, даттебаё? — возмущённо выкрикнул Узумаки, затравленным взглядом сверлив Какаши, на что тот лишь неоднозначно пожал плечами: — Хотел с тобой прогуляться, — наконец произнёс пепельноволосый спустя некоторое время. Узумаки изумлённо глядел перед собой, в панике рассуждая, стараясь сохранить невозмутимое лицо. Выглядит вполне забавно, учитывая тот факт, что блондина с потрохами выдают глаза.       Было ли это намеком на то, что Какаши приятно проводить время с Наруто? Да даже не намёком. Он же прямо сказал. И снова все мысли сводятся к началу. Все события какие-то слишком закономерные. Он расстался со своим бойфрендом, с которым был более чем счастлив, а за день до этого познакомился с замечательным человеком, у которого он на второй день знакомства блондин побывал дома, а сейчас буквально признаётся ему в симпатии. Нет, безусловно, он тоже ему нравится, даже более чем нравится, наверное, но ведь нет. Всё слишком быстро и как-то даже неправильно. Хотя может быть это всё его больная фантазия? Боже, пожалуйста, пусть в этот раз это окажется не фантазией.  — Наруто… Мы пришли, — тихо-тихо позвал его Какаши. Дёрнувшись, Узумаки стал оглядываться по сторонам.       И струхнул.       Он действительно никогда не бывал в этом месте, и это даже хорошо, потому что это место напоминало ему о самых заезженных фильмах (Мы обозначим это условно), где главная героиня по собственной воле пришла в место, которое известно большим количеством насилий. И чёрт, теперь он и есть основной персонаж.  — Ага… Всё таки я был прав по поводу того, что ты оказался маньяком-извращенцем, даттебаё… — да, важно сохранять лицо в такие моменты. Ведь гордость, как никак — неотъемлемая часть Наруто. Пусть только в таких ситуациях.       Но этот маньяк-извращенец оказался очень странным. Вместо того чтобы рассмеяться или начать действия похуже, он обернулся по сторонам (разумеется ради того, чтобы проверить, видит ли их кто-нибудь, даттебаё!), и, протянув руку, Узумаки с ухмылкой произнёс: — Пойдём? — вытаращив глаза, блондин стоял с открытым ртом и про себя возмущался.  — Никуда я не пойду, — Какаши приподнял брови на это заявление, и если бы не его глаза, в которых несмотря на абсурдность ситуации плясали смешинки, Наруто бы воспринял его жест за угрозу.  — Никуда не пойдёшь значит… Ну, хорошо, тогда оставайся здесь один, может и найдёшь своего «маньяка-извращенца», — и с этими словами Хатаке развернулся и пошёл вглубь темного переулка, оставляя Узумаки наедине со своей весёлой фантазией. Наруто готов был поклясться в том, что слова Какаши не оказали никакого воздействия на его решение, и что он просто чисто символически, можно даже сказать интуитивно не хотел оставлять своего друга одного, и поэтому, прямо сейчас совершит очередную глупость.  — Хей, подожди, я передумал, — Хатаке замедлил шаг и тихо рассмеялся, ожидая белобрысое чудо. Окончательно развеселившись, он спросил, как бы подначивая, — Ну чего? Как там, на воле? — Наруто заметно надулся и пробурчал, — Очень смешно… — усмехнувшись, Какаши продолжил, — Да ладно тебе, подумаешь… Будет что вспомнить, — по-дружески ударив в плечо друга, пытаясь немного развеселить блондина, — А вот теперь мы действительно пришли.       Наруто скептически посмотрел по сторонам. Это место ничего такого из себя не представляло, небольшой лужок на склоне, несколько отцветённых сакур, как бы закрывавшие лужайку, и просторное сине-черное небо, периодически отблёскивающее свет, исходящий от городских фонарей. Хорошо, пожалуй, он возьмёт свои слова назад. Несмотря на простоту, это место было уютным и каким-то атмосферным что-ли. Узумаки повернулся к Какаши и хотел было уже поинтересоваться о происходящем, как тот улыбнулся ему и подойдя к одной из веток, отодвинул её в сторону. Наруто обомлел. Он и представить себе не мог, что в этом городе, в котором он проживает уже довольно долгое время, и зная его вдоль и поперёк, найдётся такое.  — Вау… — наверное это всё, на что был способен Наруто сейчас. Возможно чуть позже, оклемавшись, он найдёт подходящие слова завуалированными эпитетами, но всё это будет так... Навязано, что по отношению к этому место, было просто невежественным. Перед этой маленькой полянкой на склоне открылся весь город. Стоя там, на краю, невольно создаётся это ощущение возвышенности, преимущество над всеми.       Ветер приятно щекотал лицо и игрался с волосами. Даже воздух тут казался каким-то особенным. Ненастоящим. Слишком прекрасным. Но грудь, взятая в тиски, всё ещё не может раскрыться полностью и вдохнуть его. Наруто молча сел на траву рядом с Какаши и думал, думал, думал. Тот делает для него слишком много. Слишком. А что он ему может дать взамен? Окажись он на его месте, Узумаки поступил точно так же, но он прекрасно знал, что кроме него, так вряд-ли ещё кто-то сделает. ***       Они сидели так уже довольно много времени. Наруто как мог поблагодарил Хатаке, но он отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и тогда блондин затих.   — Слышал новости? — спросил Какаши, стремясь нарушить неловкую тишину.       Наруто недоумевающе свёл брови к переносице, и спросил, — Какие? — Хатаке промолчал, явно формулируя мысль, которая для блондина казалась нереальной. В итоге, не придумав ничего более убедительного, он развернулся к Узумаки и, неловко почесав затылок, наконец разрушил напряжённую тишину.  — Тайлер и Джош оказались соулмейтами…        Сказать, что Наруто был удивлён, то же самое, что ничего не говорить. Нет, он конечно всегда их подозревал, даже далеко не один год шипперил, но чтобы они об этом прямо сказали, должно было произойти ТАКОЕ, чёрт возьми.  — ЧТО? Подожди, подожди, серьёзно? — Какаши немного опешил, но нужно отдать ему должное, он подозревал о подобной реакции. Вытащив телефон из кармана, он открыл страничку, где была целая статья, и цитаты, к которым прикреплены фотографии.  — Да, смотри, — пепельноволосый протянул телефон, удовлетворённо наблюдая за Наруто. Блондин с неприкрытым недоверием взял в руки мобильный, и начал смотреть фотографии.  — Во вчерашнем интервью они оба подтвердили эту информацию, не смотря на то, что до этого Тай полгода отрицал это, — Какаши пнул камешек с горки и, повернувшись к Наруто продолжил, — Он извинился перед Дженной и признался, что очень долгое время закрашивал прядь, чтобы ни Джош, ни клика не узнали об этом, — обработав поступившую информацию, Узумаки поднял голову вверх, и со счастливой улыбкой выдохнул, — Я всегда знал это. Чёрт возьми… Всегда волновался за их отношения больше, чем за свои, — Какаши мимолетно глянул на блондина, и задорно рассмеялся.       Удивлённо смотря на Хатаке, Наруто понял, что впервые за долгое время искренне улыбнулся кому-то. Грустно осознавать, что ты вынужден быть лицемером даже с близкими людьми. От этого становится ещё грязнее. Хочется очищения. Вытянув ноги к спуску, блондин с горечью усмехнулся и, не глядя на пепельноволосого, передал ему телефон.       А зря.       В мгновение его рука была перехвачена, и резкая боль позволила неосознанно вырваться болезненному стону из груди.  — Наруто, — Какаши огромными глазами смотрел на глубокие порезы. На что Узумаки только поморщился от неприятного жжения. Одно дело умышленно делаешь себе больно, а другое — неприятный зуд и жжение. Да и всё же, к боли слишком быстро адаптируешься. Ох… Когда он успел стать мазохистом?       Узумаки молча смотрел на обеспокоенного Хатаке и думал. Кто они всё-таки такие? Никто не волновался за него таким образом, но может это всё из чистой вежливости? Неужели Какаши настолько хороший актёр? Что-ж… В таком случае, он должен получить гран-при за лучшую роль героя и защитника.       Прикусив нижнюю губу, да так, что во рту появился неприятный металлический вкус, Наруто смотрел на лицо человека перед собой и понимал, что если это всё действительно актёрское мастерство, что-то внутри него окончательно выгорит. Будто в нëм потушат последнюю свечу, как в церквушке.       Кем был этот человек, Узумаки так и не понял. Он смотрел на него и понимал, как много от него зависит. И именно сейчас. Именно сейчас Какаши казался таким далёким.       Господи…       Будто почувствовав его, Какаши наконец поднял глаза. Ожидая увидеть в них превосходство и насмешку, глаза Наруто наполнились колючим, трескучим холодом.       Вы когда-нибудь видели как бьëтся стекло? Так вот Какаши увидел, как сломался Наруто. Самый весёлый парниша, которого он видел в своей жизни, сейчас умирает у него на глазах.       По щеке маленькой струйкой, словно кровь на коже от лезвия, потекла надежда. Огромное. Невероятно огромное, ужасное чувство оглушило Наруто. Он умирал.       Какаши не разрывая зрительный контакт, осторожно провел большим пальцем по ране.       Опустив голову вниз, Наруто заскулил.       Не задумываясь о последствиях, Какаши в мгновение преодолел расстояние между ними, и будто закрывая собой от всего мира, обнял Узумаки. Он не знал, что происходило, и происходит в жизни блондина, но готов был поклясться, что именно за этого парня может отдать всё. Оторвать от себя то, что может спасти его. Лишь бы тот просто поверил ему.       Эта болезнь называется раскол личности, но для Наруто это личные демоны. Изо дня в день в его мозгах скребутся черти, напоминая о его загрязнённости и гнили. И именно из-за них он всегда с ненавистью смотрел на свое отражение, согласно кивая им, когда речь заходила о его грязности.       В детстве, да и в подростковом возрасте его ненавидели. Психологи, а иногда и психотерапевты либо отказывались от Узумаки, либо ссылались на его развитое воображение. Он всегда знал, что сумасшедший.       Наверное именно эта несерьёзность привела Наруто к лицемерию, двуличию и наверное, к богохульству. Именно с ними он жил, давно расколовшись под давлением. Они дали веру. Веру в спасителя. Вера в того, кто раскроет эти цепи, и позволит утонуть. Того, кто готов утонуть вместе с ним. Того, кто воскресит его надежду.       Всё шло ровно так, как предначертано ему ещё было до рождения. Всё было разорвано и приковано, но откуда не возьмись наконец явился он и за каких-то 3 дня заставил надежду сорваться с этих цепей. Он буквально воскресил всё, от чего Наруто бежал всю свою никчёмную жизнь.       Блондин в последний раз вдохнул запах тепла и, опустив голову, осторожно выбрался из хватки пепельноволосого. Скрыв запястья под рукавами толстовки, он повернул голову к удивительному пейзажу и немного подумав, тихо заговорил. — Я не думаю, что сейчас могу что-то объяснить тебе, — Какаши молча смотрел на блондина, впитывая в себя каждое слово, — Пусть мои слова и замызганные, возможно извращены кем-то до этого, но ты первый человек, который... — развернувшись. Наруто глядел в глаза Хатаке, и грустно улыбнувшись, прошептал, — Настолько близок ко мне, но так далёк.       Какаши посмотрел на небо, думая о чём-то своём. Всё таки даже где-то там, где у всех всё прекрасно, найдётся один, кто улыбался ярче всех, отдавая в этой улыбке себя, но тлея с каждым мгновением всё больше и больше. — Я знаю, Наруто. Я знаю.