moon painting

Искусство. Какие красивые и эстетичные образы рисуются перед глазами. Спросите у художника или писателя что это такое и они горько, но с улыбкой заплачут. Запомните, что искусство никогда не рождается от счастья, только от горя. Коул Маккензи был невероятно милым мальчишкой. Он не был похож на Билли Эндрюса, с которым часто имел неприятности. Не было у него такого шарма, как у Гилберта Блайта, о котором бредила большая часть девочек Авонлеи. И не был он таким харизматичным, как его новые одноклассники. Он был словно муза для поэтов — трагичный и красивый. Он отличался, за что большая часть мальчиков в старой школе задирали и обижали его. Словно только недавно окрашенная осенняя листва волосы, красиво переливающиеся медью; худое, но с изгибами, что выбивают разум из колеи, тело; высокого роста; глаза, такие добрые глаза — вот что отличало его от других парней. В новой же школе каждый отличался друг от друга намного больше, чем просто разные рубашки и джемпера. Всё были индивидуальны. Как ему было приятно общаться с единомышленниками! Перед глазами непроходимая гуща леса. Коул ступал босыми ногами на холодную и влажную траву. Слышится шорох справа и он машинально поворачивается в ту сторону. Сколько не старайся, он не увидел источник звука. Набрав больше воздуха в лёгкие, парень медленно шёл дальше, но с затаившимся страхом внутри. Над головой пронеслась птица, чуть не сбивая юного художника с ног. Впереди долгая дорога, покрыта дыханием молока. Из тумана послышался мужской голос. Коул не задумываясь побежал на звук. И вот, он добежав до источника звука и схватил его за руку. По телу от руки пробежался разряд тока. Мгновение и Маккензи проснулся. Вокруг всё та же родная комната с несколькими средними окнами, завешенная всяческими картинами и обставленная различными скульптурами. Самой его любимой была «Печаль», которая запала в душу ещё на первом приёме тётушки Джозефины. Она с радостью позволила парню поставить её к себе в комнату. « Что это был за сон? И тот разряд по телу? Зачем я побежал? Голос! Ах, какой приятный он был! В нём было что-то родное, тёплое, притягательное и опасное. Но я ведь даже не знаю обладателя этой чудной мелодии души, «: размышлял про себя парень, лёжа в постели. Он бы и дальше оставался в объятиях тёплого одеяла и подушек, если бы не одно «но». В школу приехал студент — помощник, устроившийся в ученики одному из преподавателей скульптуры. Коул, как и все его одноклассники, ужасно хотели посмотреть на него. Взрослый, но не совсем, мужчина, что разделял интересы учащихся школы искусств был чем-то вроде загадки без правильного ответа. Скульптор встал с кровати и как можно ленивее потянулся. Простояв добрых 30 минут у шкафа, он выбрал самую лучшую свою одежду и вышел из комнаты, попрощавшись с любимой скульптурой. Тётя Джо любила мальчика, словно он её сыном и всегда им был. Она понимала его и без слов, когда он иногда садился рядом с печальным лицом. Ей так не хотелось, чтобы он чувствовал себя кем-то, кто не для этого мира, кому здесь нет места. Она лишь мечтала о том, что бы он нашёл свою любовь, как и она свою когда-то. — Время идёт, а ты всё так же долго собираешься в школу, мой дорогой, — сказала с доброй улыбкой тётушка Джозефина, увидев Коула в дверях. Он взял со стола яблоко, подошёл к женщине и поцеловал её в лоб. — Извини, Джо, я ужасно спешу, — еле произнёс парень с набитым ртом. — Ты сегодня более активен, чем обычно. Какой-то повод так лететь, стремя голову? — хитрая улыбка заиграла в уголках рта женщины. Коул лишь проглотил остатки пищи, сделал пару глотков чая и выбежал из дома, схватив вещи. В школе, как на зло, никто не говорил о студенте. Уроки тянулись мучительно долго, что приводило в смятение парня. Ему ведь так нравилось учиться здесь. И почему ему было так интересно увидеть этого молодого человека? Ведь юный творец никогда не отличался чрезмерным любопытством, а в этом случае он будто весь на иголках от ожидания. Так хотелось посреди урока встать и закричать, что есть силы. Он был зол, что не мог утолить своё любопытство. Но, почему его так тянуло к ещё не увиденному человеку? В конце дня, когда все разошлись, Коул остался. Он всё ещё надеялся увидеть студента. Спустя пару часов, рыжеволосый не выдержал и с ноткой недовольства накидывал верхнюю одежду. Уже на улице он заметил около дуба, что растёт прямо перед школой, своего преподавателя скульптуры, который махал ему, подзывая к себе. Парень подошёл и увидел уже двух мужчин. Один был ему известен — мистер Дэниэлс, второй же, незнакомец, выглядел лет на 20. — Добрый вечер, мистер Маккензи. Не ожидал вас увидеть в столь поздний час в школе, — сказал мужчина и повернулся к своему прежнему собеседнику.— Хотел бы вас познакомить с моим учеником, Генри, Коулом Маккензи. Я очень горжусь им. Он многого успел добиться, не смотря на то, что перевёлся к нам посреди учебного процесса. Коул стоял и смотрел на молодого человека. Это тот студент! Высокий парень, если его так можно назвать, имел хорошее строение тела, что не скрывала даже одежда, будто брошенная на него. Светлые, словно солома, кудри находились в хаосе после поездки. Глаза цвета неба перед грозой по-доброму и изучающего смотрели на него. Лёгкая улыбка нежных розовых губ украшала точёное лицо. От него исходило каким-то странным теплом, которое сложно ощутить постороннему. Дыхание Маккензи стало прерываться, когда Муза Поэта протянула ему руку со словами: — Будем знакомы, Коул Маккензи. Я Генри Лунар. Сердце Коула на мгновение больно сжалось. Что это? Пожав руку парню, по телу рыжеволосого прошёлся ток. Опять! Что это? До Коул никак не могло дойти, почему ему казалось это таким родным ещё утром, а сейчас забытым. Из мыслей его вырвал мистер Дэниэлс. — Мистер Маккензи, не могли бы вы показать мистеру Лунару завтра нашу школу? Ещё ему нужен дом, где можно было бы заночевать на время нахождения с нами. Хотя бы на эту ночь могли бы вы упросить уважаемую Джозефин Барри пустить парня? — говорил быстро преподаватель. Коул лишь кивнул, не сводя глаз с Генри, как и тот с него. Что это? Мистер Дэниэлс лишь сказал что-то на типе «Вот и замечательно!» и ушёл. Парни шли к дому тётушки в полной тишине. Коул был безмерно благодарен за молчание, ведь если бы Лунар пытался заговорить с ним, то либо он растерялся бы, либо тароторил бы без умолку. Скульптор мельком посмотрел на парня рядом. В голову пришла мысль, что он выглядит как ангел в свете заката. Сердце резко заболело и Маккензи забыл, что нужно дышать. Он знал, кого он может любить, а кого нет, но эти чувства внутри… Что-то приятное, как тёплое молоко перед сном и трепетное, как листва, что дрожит от ветра переполняло его душу сейчас. Он стиснул зубы и отвернулся, смотря на дорогу. В это же время, Генри улыбался этому случаю. Он считал, что это знакомство внесёт большие изменения в его жизни. И было чувство, что это только в радость. Но, и только? Зайдя в дом в такой же тихой обстановке, Коул был ужасно рад тётушке Джо, что уже встречала его у порога. — Молодой человек, вы не предупреждали, что будете так поздно и...с гостем? — сказала Джозефина, обняв приемника и смотря на молодого человека рядом. — Прошу прощения, мисс, я прибывший сегодня студент Школы искусств, где учится Коул и наш преподаватель любезно отдал меня в его руки. Прошу прощения, что свалился вам на голову. Я пробуду тут одну ночь и не доставлю вам хлопот, обещаю, — сказал Генри и тётушка расцвела. — Ох, ну какая я уже мисс? Вы не доставите хлопот нам, даже если устроите шумиху посреди ужина. Прошу, пройдите за ним, он покажет вам гостевую комнату,  — Джозефин указала на дворецкого рядом. Лунар поблагодарил женщину и прошёл за мужчиной в строгом одеянии. — А вот и ответ на мой утренний вопрос. Так ведь, Коул? — уже тише спросила Барри, отведя мальчика в коридор. Маккензи смотрел на свои ботинки, слово впервые их видит. Ему было слегка не по себе из-за случившегося. — Я понимаю, что тебе неловко, дорогой. Ты знаешь, что всегда можешь поговорить со мной. Или помолчать, — на последних словах женщина улыбнулась и Коулу на душе стало легче. Он, безусловно, знал, что тётя знает про него и в любом случае будет на его стороне. Но, новые чувства будто парализуют его тело, разум и язык. Лишь только сердце танцует самый страстный и изысканный танец из всех существующих в мире. После ужина Генри поджидал Коула около его комнаты, местонахождение которой он специально узнал у Джозефин, с которой успел хорошо поладить. Рыжеволосый только успел выйти из-за угла, как увидел перед собой студента. Он хотел отойти назад, но споткнулся об свою же ногу и почти упал, но крепкая хватка Лунара оказалась надёжным спасением. Он быстро схватил Коула за предплечья и прижал к себе. Простояв так полминуты, Коул резко отстранился от парня. — Спасибо, что помог. Я не знал, что ты тут. Ты что-то хотел? — спросил Коул, поправляя рубашку. Эти действия показались Лунару ужасно эстетичными и манящими, что заставило его смутиться. Отбросив это чувство, он сказал: — Я бы хотел поблагодарить и тебя, Коул. Я в долгу не только перед вашей тётушкой, но и перед тобой. Коул стоял молча и надеялся хоть на пожар, лишь бы избежать разговора. Но, он так же сильно не хотел говорить, как и желал провести каждую минуту с Генри. — Хорошо. Прости, я очень устал за день. Поговорим завтра утром. Спокойной ночи, Генри,  — быстро проговорил Маккензи и будто убежал в комнату. Генри лишь посмотрел на свои руки, которыми пару минут назад он держал мальчишку. В эту ночь он так и не смог нормально поспать, думая о прошедшем дне. Утром Коул проснулся с лёгким чувством радости от того, что сегодня выходной день. Спустя пару минут, смотря в окно на ясное небо, он понял, что ему сегодня предстоит. Этот день стал казаться ему таким чудесным и волнующим. — Держи себя в руках, — сказал себе под нос парень и тихо рассмеялся. Впереди предстоял хороший день. В доме Джозефин Барри субботним утром всегда было тихо. На столе стояла ваза с полевыми цветами, окружённая кружевами. Их всегда приносила хозяйка дома, только что пришедшая с ранней прогулки. За столом сидели все, включая прислугу. Никому не было понятно от чего у такой знатной женщины такая странная привычка. Появилась она ещё при жизни её возлюбленной. Гертруда любила общаться со всеми, невзирая на их статус. Она была простой и оптимистичной. Это и тянуло всех к ней. После смерти Джозефин стало невыносимо находиться одной. Мысли наедине с собой вгоняли в тоску. Чтобы не чувствовать себя одинокой она и собирала вокруг себя друзей, прислугу. Когда же в доме появился Коул, Барри будто заново начала проживать свою жизнь. Мальчик так напоминал ей Гертруду. — Доброе утро, Джо. Как спалось? — спросил Коул, зайдя в столовую. Но он не заметил никого. Внимательно посмотрев на часы, он прошёлся по первому этажу дома и зашёл в кухню. — Мелани, а где тётушка Джозефина?» — задал вопрос парень кухарке. Та отвеила, что хозяйка уехала по делам в Авонлеи и оставила записку. «Дорогой мой мальчик, мне жаль, что я нарушила субботнюю традицию. Дела семьи не могут ждать и мне пришлось уехать. Я вернусь вечером,»: парень пробежался глазами по записке и сунул её себе в карман. Поблагодарив Мелани, Маккензи поднялся наверх. Он остановился перед окном в конце коридора. Восход казался таким светлым и чистым, что невольно на лице появилась улыбка. В голове всплыл образ Музы Поэта. Закрыв глаза, рыжеволосый тяжело вздохнул. Тем временем, Генри лежал без сна уже несколько часов и просто не мог заставить себя встать с кровати. Он всё прокручивал те короткие разговоры, что прошли между ним и Коулом. И после каждой мысли он будто ругал себя. Ему было непривычно думать про кого-то его пола так долго. Но этот трепет был чем-то новым, чем-то приятным. Наконец, заставив себя встать с кровати, Генри взял одеяло, накрылся им и вышел из комнаты. По другую сторону коридора виднелся силуэт. Генри тихо подошёл к парню. Он любовался его прекрасным цветом волос, его лебединой шеей, хрупким телом. В голове проскользнула мысль, что он был бы рад остановить сейчас время. Студент протянул руку к плечу Коула и прикоснулся к нему. — Д-доброе утро, мистер Лунар. Скульптору стало не по себе. — Генри. Зови меня Генри, Коул,  — улыбнулся светловолосый. — Мист.Генри, нам нужно уже идти осматривать школу. Собирайся скорее, поешь и пойдем. — Тогда… Пошли, подождёшь меня у моей комнаты, — ответил Лунар и парни пошли в нужном направлении. Дверь студент не закрывал за собой. Дурная привычка или соблазн? Коул стоял у стены и старался подавить в себе любопытство. Но, это оказалось сильнее него. Маккензи наклонился назад и посмотрел в комнату нового жильца. Генри только что скинул с себя ночную рубашку и заменил её повседневной. Между этими действиями рыжеволосый пристально наблюдал за ним, оценив поэтичность его телосложения. Нервно проглотив слюну, он быстро отвернулся и закрыл глаза. «Держи себя я руках, Коул, » : тихо сказал вслух сам себе парень.