Цикада

Пустынные пейзажи сменяют один другой, пространство заполнено облаками вздымающегося песка и пыли, а в носу стойко засел тяжёлый запах пролитой крови. Продвигаясь вперед, Шино старался угнаться за шлейфом убийства, оставленным врагами. Жуки вели шиноби все глубже в каменную пустошь, туда, где больше не виднелись вокруг трупы. Туда, где уже прилетевшие насекомые отчего-то бессмысленно кружили и, не успев донести информацию хозяину, падали тельцами на прогретые солнцем глыбы. Шино никогда не надеется на лучшее. В его понятии это почти как мечтания, но более незначительные. И нужно ли говорить, что даже мечты у Абураме не было? Теперь не было... Шиноби непроизвольно потянулся к внутреннему карману, почти параноидально проверяя раз так в шестой, взял ли он их. Результат долгой и упорной работы. Последняя частица Торуне. Она, как оберег, всегда у него под рукой. Жужжит, бьется о стенки стеклянного сосуда, теплится у груди. Ещё до того, как добраться до места, Шино почувствовал душный смрад смерти и гнили. И сквозь него... Сквозь него Абураме уловил едва заметную нить, буквально тянущую его ближе к эпицентру. Веяло чем-то отдаленно знакомым, можно даже сказать родным. Отбросив всякие мысли, подросток, не замечая того, стал постепенно ускоряться, делать шаги широкими и резкими. Поскорее бы дойти. Шино не надеется лучшее. Шино готовится лишь к худшему. В его жизни не было момента, когда пустые мечтания лишний раз оставляли после себя горечь разочарования и зияющее дырой в груди одиночество. Тем не менее, он не перестает думать. Но даже так не может предположить, что все его опасения от боя перемешаются, затеряются шумным роем, как пчёлы в улье. И теперь казалось, что все анализом оправданные ожидания от боя казались неким бредом, несвязно переплетающимся с внезапно вспыхнувшими в сознании частичками воспоминаний давно ушедшего детства. Торуне. Мужчина стоял к нему спиной, покрытой не в один слой одежды, но Шино не мог ошибиться. Пусть его брат измениться хоть тысячу раз, он все тысячу раз различит этого человека даже без помощи жуков. В одно мгновение насекомые под кожей забились с бешеным темпом, почти что болезненно, отзываясь на сменяющую одна другую палитру эмоций. В голове белый шум, мешающий ясно мыслить. Вот он, его сводный старший брат, целый и невредимый стоит перед ним. Может, он уже успел справиться с заданием, пока Шино добирался до места? А, может, прислали подкрепление из Анбу, как человека из клана Абураме, чтобы справиться с предстоящими противниками? Сердце пропустило пару ударов, а земля начала уходить из-под ног. Шино чувствовал, как внутри всё то болезненно сжимается, то с приятным тёплом отпускает и разливается по телу. Губы подростка слега дрогнули, и он посмел позвать брата. По имени. Прямо как в детстве. Голос у Шино дрожал, но он и не старался делать его спокойным или ровным. Выкрик получился коротким, даже надрывным, несмотря на то, что связки парня окрепли лет так в двенадцать. Торуне без замедления развернулся, едва заметно дёрнув широкими плечами. И Шино осекся. Пока Торуне стоял спиной, было не так заметно. Тело почти полностью покрывала темно-серая ткань формы Корня Анбу, а на немногочисленных голых участках и вовсе не было видно. Лишь когда шиноби развернулся, на возмужалом лице четко проглядывались эти проклятые линии, почти чёрным вырисовывая соединения воскрешенной оболочки. Мёртвый. Уже не живой. Шино искренне считает, что сам виноват. Он с самого начала не должен был надеяться... Говорить что-то, выдавливать из себя хоть какие-то звуки было невыносимо сложно. Разговор с давно утерянным братом во время их небольшого «воссоединения» гулким стуком отзывался в голове и сердце. Хотелось столько спросить и столько рассказать, но ни сил, ни времени не было у обоих: воскрешенный ниндзя хотел лишь, чтоб его поскорее остановили, а Шино просто напросто боялся узнать то, что ему в принципе знать было ни к чему. Лишь дополнительные переживания. Когда тема невзначай коснулась друзей, Шино думает, что с тех самых давних летних деньков в компании с Торуне, изменилось от слова ничего. Он все так же скучен, душен и, наверное, ещё более одинок. Парень говорит совсем другое, но Торуне его без слов поймёт. Всегда понимал. Шино хочет извиниться перед братом, просить прошение за то, что тот изолировал себя от мира впустую, но отвлекаться от отточенных ударов нельзя. Жуки ещё не расплодились до нужного количества. Пока их, наверное, не хватит, чтоб защититься даже от простого удара куда-нибудь в лицо. Тем не менее, атаки помимо ближнего боя бесполезны. Поэтому, вытащив из пояса заточенный кунай Шино, блеснув острым лезвием, ринулся прямо на брата. Абураме не славились своей выносливостью или умениями в тайдзюцу, поэтому растягивать этот бой никак было нельзя. Надеется закончить все быстро. Торуне возмущается, пытается образумить подростка, но тот все равно решил идти до конца. Слова о совместной смерти не тревожат сознание. Они почти без следа проходят сквозь мысли Шино, мелкой крошкой оседая в голове. Возможно, это не самый плохой конец для них обоих. В момент, когда Торуне толкает брата в пропасть техники, его лицо выдаёт поистине искреннее волнение и сожаление. И тогда Шино теряется. Понимает, что сейчас в его жизни нет такого же близкого ему человека, как Торуне, всего на секунду выпускает песком сквозь пальцы последние крупицы самообладания, а с этим и контроль. Жуки, оставляя на коже рук и торса глубокие точечные раны, уже начавшие постепенно кровоточить, стремительно вылетели из тела Шино в последний момент и удержали хозяина от падения, после поставив с другой стороны от Кувшина. Торуне облегченно вздохнул, не замечая на ноге Шино расползавшуюся фиолетовую заразу. Теперь счёт идёт на секунды, да? Подросток еле заметно усмехнулся. Сейчас зловещее дуновение смерти и липкое мерзкое ощущение конца чувствовались особенно сильно. Ему не раз приходилось сталкиваться с ядами, он неоднократно был отравлен на самых разнообразных миссиях самыми разнообразными препаратами, но решение проблемы, некое лекарство было всегда. Сейчас же нет ничего. Нет в мире такого человека, кто мог бы спастись от самого Шинигами, заключенного в маленькие тельца. Где-то вдали Абураме ощущает знакомую чакру, жаром колышущую воздух. Наверное, Наруто или же его клон мчится помочь сокомандникам шатена, чей бой развернулся не так далеко от его собственного. В противной ситуации подросток мог бы и расстроиться от того, что о нем вновь позабыли, но сейчас ему катастрофически необходимо было решить все одному. Закончить раз и навсегда, пусть и, видимо, ценой своей жизни. Бой далеко не легкий. Удары подростка теряют первоначальную резкость, в то время как техники воскрешенного бойца все так же остаются безупречно точными. Мышцы отдают раздражающей болью, а ядовитые жуки успели расползтись до самого колена, яростно выедая плоть шиноби. Бинты даже не пропитались кровью. Фиолетовые паразиты с жадностью без остатка пожирают и её, заметая следы своего грязного дела. Шино выдохся, и Торуне без радости это отмечает. В битве с членом Корня у него и в обычной ситуации не было бы и шанса, что говорить о воскрешенном бойце, не обращающем внимание на лимит чакры и повреждения. Яд заметно распространился по телу, укрепляясь в органах Шино, высасывая саму жизнь из молодого тела. Парень тяжело дышит, чувствует, как пот с его носа и подбородка капает на землю. Очки покрывает легкая испарина, но времени снять их у парня нет. Пытаясь разработать какой-либо план, ход действий, что помог бы окончить бой смертью, в крайнем случае, обоих, а не только Шино, подросток решается на отчаянный шаг. Абсурдный, просто немыслимо глупый, но по всем развитиям событий действенный. Когда Абураме начал говорить, мужчина напрягся, с неким недоумением смотря на парня сквозь затемнённые стёкла маски. - Помнишь ли ты, брат мой, как в детстве смотрели мы на цикад? Торуне хочет крикнуть на брата, заставить его быть серьёзным. Но в миг в скованном цепями подчинения сознании всплывают немногочисленные совместные воспоминания из детства. Шино бы не распылялся на пустые разговоры. Он обязательно что-то придумал. И сейчас старший брат должен лишь довериться младшему. - Да, Шино. Я помню. Ты все расспрашивал меня о них, а я специально читал клановые книги, чтобы рассказать чуть больше, чем знал сам. Тёплая улыбка тронула губы Торуне. Приятные воспоминания были единственной силой, что поддерживала в Абураме огонь жизни все эти долгие годы разлуки и не совсем гордого одиночества. Но от мыслей мужчину отвлёк резкий позыв вновь встать в боевую стойку и напасть. И когда тело снова предательски напряглось, а глаза зафиксировались на оппоненте, Торуне понял, что что-то определенно не так. Лицо Шино, его дорогого и до боли спокойного и безэмоционального младшего брата, украшала улыбка, настолько грустная и горькая, что от одного лишь вида спазмом сводило скулы. С такой улыбкой не вспоминают теплоту былых деньков. С ней прощаются навсегда. - Помню я, как ты поведал мне о жизненном цикле насекомых этих. В миг тот понять никак не мог, от чего же цикады с длинною такою жизнью лишь малую её часть на воле проводят... Но сейчас на свои места стало всё. Торуне не понимает, что не так с речью Шино. Отвлекающий манёвр? Нет, он точно знает, что тело и разум у воскрешённых действуют раздельно. Может... настраивается? Настраивается на что? Пока мысли шиноби были заняты поиском ответов, тело само скапливало чакру у рук, собирало её в легкие. Готовится атаковать. Торуне кричит, предупреждает Шино об очередном ядовитом облаке. Но подросток просто стоит, все шире и шире улыбаясь, смотря на саму смерть. - Спустя шестнадцать лет я, наконец, могу выползти из-под земли и, спев свою последнюю песнь, вернуться в неё же. Шиноби, не в силах остановить технику, запускает фиолетовый снаряд в брата. Абураме кричит на непутевого младшего, просит его уклониться, отойти из под удара, смотрит тому прямо в глаза, но встречается со взглядом, доселе не имевшим такой решимости. Шино из последних сил делает рывок вперёд. Только вперёд. Прямо в пекло. Парень срывает с себя длинный плащ, смахивает лишь часть фиолетовых жуков с пути, пока основное облако вместе с воздухом через нос и рот забирается в легкие, наполняя их жгучей болью. Одежда накрывает Торуне и закрывает тому обзор, что выигрывает парню мгновения. Время, что стоило ему жизни. Шино старается не терять ни секунды, прорывается к брату все ближе и ближе, пока тот дезориентирован. С каждым новым шагом ноги кажутся все слабее, а веки тяжелее. Но он не может упасть сейчас. Он должен закончить бой. Ради Торуне, ради отца и ради самого себя. Эдо Тенсей без преувеличений самая мощная и безупречная техника, как что-то дарящая, так и отнимающая у умерших. Воскрешенное тело теряет способность чувствовать. Оно не ощущает прикосновений, не ощущает холода или боли. Но, казалось, в момент, когда Шино из последних сил обхватил брата, Торуне почувствовал. Ощутил, прерывистое и поверхностное дыхание, опаляющее голые плечи, ощутил на себе липкий холодный пот, катившийся с лица брата на широкий торс. Ему не нужно дышать, но грудь отчего-то вздымалась, имитируя насыщение легких кислородом. Осознание пришло не сразу. Сначала тело просто застыло, будто не знало, что делать дальше, а затем и вовсе дёрнулось навстречу подростку. Двигается. По воле Торуне. Шино, ещё мгновение назад мёртвой хваткой вцепившийся в брата, обессилено повис на шее шиноби. Ноги окончательно перестали слушаться, а неожиданный в жару озноб пробивал крупной дрожью. Бледное лицо будто потеряло всякий намёк на румянец и отливало мертвецкой синевой, что на фоне желтого песка смотрелось по-особенному пугающе. Абураме уже собирался тряпичной куклой упасть на землю, как крепкая рука подхватила его под голову и слетевший капюшон, не давая причинять телу ещё больше увечий. Шино из-под дрожащих век смотрел на брата, чьё тело медленно покрывал таинственный узор из понятных лишь Узумаки иероглифов и строк, больше походивший на разросшийся вьюн, чем на запечатывающую цепь. Аккуратно положив подростка наземь, Торуне стал торопливо расстёгивать жилет брата, когда на широкую ладонь легла покрытая холодным потом дрожащая ладошка. - Не утруждайся, брат. С печатью не сможешь ты техники свои использовать... да и не спасти меня уже. На последних словах тело Шино содрогнулось, и, будто в подтверждение его слов, тяжёлым кашлем подросток выпускал из себя последние остатки жизни вместе с вязкой и неестественно темной кровью. Режущая боль в груди пробудило в парне редкое желание близости. Повернувшись ближе к брату, Шино заставляет запотевшие очки сползти и упасть рядом с лицом. Но даже после этого яркость красок не вернулась, а мир так и не приобрёл четкость. Всё, что удавалось разглядеть это до боли скорбное выражение лица старшего брата. Торуне склонился над Шино, думая, почему все произошло именно так, почему все должно было произойти именно с его единственной семьей, с его ото-то. Внутри смешались обида, злость и гнев в купе с раздирающим внутренности чувством вины. Он убил его. Он убил Шино. - Торуне... не смей думать, что погубил меня ты. Почему? Потому что решения эти обдуманы были до самого конца, а значит лишь мне ответственность нести. Голос у Шино хриплый, совсем тихий, но даже так он не переставал говорить в своей особой, достаточно причудливой, но красноречивой манере. Карие глаза прищурены, а брови сведены к переносице из-за невыносимой то ли режущей, то ли тупой боли. Но улыбка все равно не сходила с его губ. - Шино... братец... Слова с большим трудом доносились изо рта Торуне, проталкивали ком все глубже в горло, предвосхищая отчаянный крик. Печать, поставленная на затылок, постепенно сковывала все тело шиноби, но действовала очень медленно. Успеет ли?.. - Если печать не будет действовать быстрее, я успею завершить технику, и тогда убью множество людей. И ещё, если тебя… - Торуне сделал паузу. Казалось, будто на это фразу он потратил весь свой безграничный запас сил. – Если твоё тело найдут товарищи, то могут случайно попасть под действие моих ринкайчу. Торуне смотрит прямо в глаза брату. Те становились все мутнее и тусклее, с каждой секундой теряли привычную глубину. Жизнь постепенно ускользала из тела парня, заживо пожиралась ядовитыми насекомыми изнутри. Но даже эта дикая боль не смогла бы подавить почти наглую усмешку. - Какого же мнения обо мне ты, брат? Не думал ли, что на смерть ринусь я, не придумав способа с рисками разобраться? Под конец реплики из трупной ямы послышался звук роя, стремительно летящего вверх. И в один миг тысячи насекомых, насквозь пропитанные чакрой Шино, окружили тела братьев. Воскрешённый шиноби наблюдал за тем, как его полностью покрывают насекомые, и, вместо того, чтобы падать безжизненными тельцами на землю, они цепко усаживаются на мужчину. - Не мог я просто умереть, оставив жуков твоих жить и размножаться в теле своем. Насекомые эти... Объяснения Шино прервал вновь подступивший кровавый кашель, окрашивающий нос, рот и подбородок в бордовый. Подросток уже почти не дышит, скорее задыхается. Грудь распирает не только копошащаяся жучиная колония, но и нахлынувшие разом печаль и стойкое ощущение приближающегося конца. Шино сам решился на этот шаг. Решился... В уголках глаз непроизвольно собралась влага, намереваясь пролиться горькими слезами по щекам и вискам. Он умирает. От осознания факта легче не становиться. Парню не нужно поворачивать голову, чтобы видеть рядом с собой истинного Бога Смерти, уже облизывающемся на новенькую душу. В мире нескончаемых войн и кровопролитных сражений принято возносить смерть, иногда даже излишне романтизировать. Может, чтобы молодые ребята яростнее сражались против врага, а может, чтобы утешить скорбящих. Но это вовсе не отменяет того, что к смерти невозможно подготовиться. Она так естественна, но в то же время её так сложно принять. Шино чувствует лишь холод. Привычка постоянно всё анализировать отступила, оставляя после себя отрешенность и поражающий своей промерзшей тревогой страх. Страшно. Просто необычайно страшно. Торуне склоняется ниже, соприкасаясь своим лбом к чужому лбу брата, уже ставшему родным. По сравнению с ослабленным телом подростка, кожа мужчины была горяча, будто где-то внутри мертвого тела теплилась жизнь. Морщинки на лице Шино уже разгладились, пуская собравшиеся и перемешавшиеся между собой капли пота, кровь и слезы. Эмоция полного умиротворения, связанная с резким упадком сил, в какой-то мере успокаивала старшего брата, чье сознание уже почти покинуло фальшивую оболочку. Уже скоро, да? Устало прикрыв глаза, Шино наконец позволяет цепким рукам утащить себя в холодную, липкую, непроглядную тьму. Хотя, почему тьму. Распахнув глаза, подросток увидел вполне знакомые пейзажи. Вот здесь они с Торуне любили наблюдать за гусеницами. Шино подошел к упавшему после сильного дождя дереву и провел по влажной коре кончиками пальцев. Какое знакомое чувство… Чуть глубже в лес расположилось место, где брат впервые показал мальчику цикад. Только вспомнил насекомых, а уже слышит их стрекот, доносящийся прямо над головой в листве. Отчего-то прогулка по этим местам уже в подростковом возрасте заставляет сердце болезненно сжаться. Но, стоило Шино схватиться за плащ в области груди, как низкий голос откуда-то сзади вмиг прогнал неприятные ощущения. Торуне стоял прямо, куда увереннее, чем в детстве. Но, если сравнивать с их совсем недавней встречей, держался он намного расслабленнее. Все выглядело таким естественным и саморазумеющимся, но всё равно внутри Шино светлячком кружил один вопрос, назойливо маячил, перебивая любые другие мысли. - Я... умер? Лицо брата, ранее показывающее некую отрешенность, исказилось в гримасе глубокой печали. Ссутулившись, он широкими шагами подошёл к Шино и уткнулся тому куда-то в плечо. - Какой же я все-таки непутевый старший брат. Мало того, что сам умер, так ещё и младшего за собой поволок... Нерешительно, Шино дрожащей рукой коснулся затылка Абураме, будто просил успокоиться и обратить на него внимание. - Просил же я тебя не корить себя. Сам решил ринуться в бой. Считаю я, то главное, что закончилось все не так плохо. Почему? Да потому что миссию свою успешно выполнил. Хоть под конец не живой и набитый своими же жуками в легких. Торуне поднимает голову и виновато смотрит на брата. Обычно лицо его спокойно, но сейчас, желая сбросить все маски, Шино хочет быть верным своим настоящим эмоциям. Думаю, из-за этого губы вновь растянулись в улыбке. На этот же раз от неё не веяло ни отчаянием, ни скрытыми мотивами. Наверно, именно поэтому она так легко перекинулась и на лицо Торуне. - Если же все равно ты считаешь, что защитить меня не сумел, и вина твоя в кончине моей, позволь мне предложить наверстать упущенные нами годы прямо здесь. Шино звучит более чем убедительно, но Торуне все равно хочет проверить наверняка. - Предлагаешь вечность провести в этом всеми забытом лесу наедине с насекомыми и призраками прошлого? Вместо ответа подросток лишь прикрывает глаза и наслаждается долгожданным тёплом. Наверно, никогда в жизни он не ощущал подобного душевного покоя. Шино хватает брата за руку и увлекает того за собой в глубь таинственно шелестящей чащи. Они здесь одни, у них целая вечность на двоих. *** На похоронах было удивительно много человек. Тело ещё совсем молодого парня погружали всё глубже и глубже в землю под пристальный взглядом сотни глаз. Клан Абураме со своим главой молча склонили голову над плитой, где выбито имя наследника. Помимо семьи попрощаться пришёл почти весь поток за исключением пары лиц: кто-то был на задании, кто-то посчитал похороны ненужными сантиментами и предпочел остаться дома, предоставив себя всего размышлениям. Оставшиеся из Команды 8 старательно сдерживали чувства, держать каменной скалой. Лишь когда церемония завершилась и кладбище покинули все присутствующие, Хината позволила себе подбежать к холодной плите и, обессилено склонившись над ней, попытаться согреть камень градом горячих слез. Киба, подняв голову к небу, старался сдерживать подобный Хьюге порыв, поэтому просто болезненно смыкал челюсти и сжимал добела руки. Когда подростки с трудом покинули кладбище, чтобы разойтись по домам, к плите неспешно подошёл Шиби. Усталость на лице будто прибавляла годы уже итак не молодому мужчине. Задумчиво разглядывая совсем недавно выбитые иероглифы, Шиби все больше погружался в угрюмые беспросветные мысли. Тяжело вздохнув, Абураме сел на корточки и, достав детские круглые очки с затемненными стеклами, положил их прямо на знак деревни, ненадолго задержав взгляд на сидящей у надгробия цикаде. Напоследок попрощавшись с сыном, шиноби встаёт и направляется прочь. В один день он узнал о смерти двух своих детей. Сей неутешительный факт утешало лишь знание того, что последний свой миг они провели в компании друг друга, и надежда на то, что смогли воссоединиться в Чистом Мире. Ещё долго перед глазами мужчины будет всплывать въевшаяся в подкорку картина, где Шино с застывшей на лице улыбкой, такой несвойственной его клану, хладным трупом лежит в гробу. Позже он попросит у Хокаге одиночную миссию, с которой вернётся ещё более закрытым и грубым. Позже в Команду 8 перенаправят чуунина, потерявшего товарищей на войне. Как бы то ни было, новоиспеченный соратник не сможет заполнить место, что с корнем выдрали и развеяли пеплом по ветру. Позже на войне погибнет множество шиноби листа, но именно эта смерть оставила глубокие раны, а за ними и уродившее шрамы на сердцах каждого из троих. А Шино до последнего не знал, какую важную роль играл в чужих жизнях.