Олегу Волкову, до востребования

От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Когда я пишу это письмо, представляю тебя рядом, в водолазке, брюках, всего собранного и настороженного, как гончая. Представить не трудно; кажется, что и я, и все вокруг пропахло тобой, твоим дурацким мужицким запахом. Что это было? Дезодорант Акс, как у любого зреющего провинциального школьника? Какой-то донельзя брутальный парфюм с гравировкой на металлическом флаконе? Узнаю этот дрянной запах из тысячи, он уже въелся в ноздри. Отвратительно, но напоминает о тех временах, когда все было чуть лучше. Скучнее, но лучше. Не знаю, что бы я сделал, будь ты рядом. Наверняка как обычно огрызнулся на твое предложение помочь. Это у меня все рефлексы, Олежа, и паршивое чувство юмора. Иногда не хочу обидеть, а получается такая гадкая каша. Прости, правда. В жизни я тебе ни за что «прости» не скажу. И за это ты тоже прости. Я устал жить и бояться. Каждый раз, подходя к зеркалу, я боюсь увидеть крылья птицы у себя за спиной. Иногда просыпаюсь среди ночи и щупаю спину, чтобы понять, не прорезались ли первые перья. Очень боюсь, что однажды пальцы наткнутся на что-то мягкое. На что-то, кроме позвонков. Я принимаю таблетки. Их привозят Н. и К., очень похожие друг на друга и отрешенные, с блеклыми тоскливыми лицами. Думаю, ты помнишь их. Помогали нам с тем делом в Москве. Я бы ни за что на них не положился, но выбора у меня нет. Раньше было проще, знаешь, один звонок и несется лягушонка в коробчонке вызволять своего принца. А еще, раньше ты бы улыбнулся этому сравнению, а сейчас читаешь с каменным лицом и поджатыми губами (если вообще читаешь, а не сжег вместе с конвертом). Эх, Олежа. Старики в таких ситуациях говорят «много воды с тех пор утекло». А я и не знаю, что сказать. Ты там будь в порядке. Или просто, будь». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Когда Н. отправлял первое письмо, он сказал, что это чересчур даже для меня. Ну, мол, такая театральщина, глазам больно. Я ничего не ответил, но хотелось прострелить ему колено. Считаю, что письма гораздо надежнее соцсетей и мессенджеров. Заявляю это как владелец одной такой шаражкиной конторы. Никакой приватности. Каждый год штампуют по новому закону. Скоро сделают отдельную страницу в паспорте, с твоим логином и паролем, чтобы не утруждаться дрочиловкой с провайдерами. А еще мне просто нравится писать письма. Олежа, помнишь нашу картонную переписку? Когда я спер у воспитательницы пачку с цветным картоном, мы нарезали его на мелкие кусочки и каждый вечер оставляли друг другу на кровати квадратики. Там помещалось слова два-три от силы. Забавно это и глупо. Мы же общались дни напролет, даже в сортир бегали в одно время, чтобы не разлучаться. Зачем нам нужны были эти записочки? Но это мило, да, соглашусь. Удивительно, как я на это согласился. Это ты тогда был сентиментальным до чертиков, а я как раз начал осучиваться. Уверен, ты и уболтал меня на такую дурь. Иначе бы ни за что. Что писал сам - не помню. А вот твои квадратики не забуду никогда. Мое любимое - на фиолетовом картоне. «Сережа спи славно». Что за прелесть, а. И еще помню - спалось тогда и правда хорошо». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Принимаю таблетки исправно, но боязно все равно. К. сказал, я стал добрее. Это вот что такое? Похвала? Или значит - расклеился, растекся? Пока не понимаю. Буду считать за что-то хорошее, чтобы не делать поспешных выводов. Сон снился жуткий. Не хочу вспоминать и тем более лишний раз грузить тебя. Там я снова был не собой и снова делал страшные вещи. Думаю, остальные решили бы, что под «страшными вещами» я подразумеваю убийства в Петербурге или партию с громовским зверинцем. Это не так. Ни о чем из этого я не жалею. Психопат ли я? Спорный вопрос. Пусть над этим ломает голову Рубинштейн. «Страшные вещи», конечно же, связаны с потерей контроля. Когда я был только немым наблюдателем в собственном теле. Хотел дернуться, но Птица держал крепко. Он всегда был лучше меня. И всегда будет. Не неси Птица столько хаоса, я бы был благодарен ему за свою смелость. Пока вчера валялся и оправлялся от кошмара, вспомнилось еще одно картонное послание. «Сережа береги глаза». Это к тому, что я любил почитать в темноте. Вспоминаю те времена и меня колотит. Тогда ты мне хотя бы отвечал». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Впервые за два года был в Петербурге. Повез меня К. в одиночку. Мы с ним долго препирались, я взбрыкнул и, наверное, жутко взбесил К., хоть он виду и не подал. Вообще, я не должен был ехать, но хотелось жутко, до зуда, поэтому и компостировал мозги К. неделю. Выходить из машины не разрешалось. На мне была шапка, волосы спрятал. Сейчас уже понимаю, что риск жуткий. Первый же патруль, и я снова в тюрьме, откуда выбраться больше не получится. Меня потрухивало всю дорогу, еще и укачало. К. водит нервно, и я тоже разнервничался. Думал задремать и открыть глаза уже где-нибудь на Лиговском, чтобы по мне сразу шарахнуло ностальгией. Но получилось иначе. К. нужно было по делам, на Лесную, и я очень расстроился, что центр мы объехали. Начал даже мини-истерику, как ребенок, родители которого решили свернуть на пути в Диснейленд. К. воспринял стойко, все толково объяснил и я смирился. В конце концов, даже самый убогий Питер - это Питер. Я люблю и уродливые его части. На Лесной петляли по дворам минут двадцать, а я жадно разглядывал дома и прохожих. Не мог насытиться ощущением близости к людям. Даже жаль, что они не видели меня через тонированные окна. Хотелось помахать им через стекло, мол, хэй, привет, как я завидую тебе, подлец, что ты на свободе! Но это было бы совсем дико. К. ушел, не было его минут пять от силы. Я даже не успел надумать всяких гадких планов по побегу. Вернулся - и посмотрел на меня с жалостью. Я ничего понять не успел, а мы уже ехали по Литейному. И я приоткрыл окно, всего на пару сантиметров, и оглох от звука, запаха и своего безграничного счастья. К. шипел, чтобы я не высовывался, К. нервничал, К. был самым добропорядочным водителем, чтобы ни в коем случае не остановил патруль. А я дышал Петербургом, дышал своей прошлой жизнью, и голова кружилась от переизбытка чувств. Когда проезжали «Пышечную» на Восстания, я замер: показалось, что увидел в витрине нас с тобой, худосочных и уставших студентов, завалившихся пожевать пышек, девять рублей за штуку. Дальше ехали мимо сфинксов, прикрыл глаза, чтобы голова не закружилась. Вот я, стою на нижней ступени и Нева блестит за мной медной брошью. Тяну ладони, улыбаюсь и ты улыбаешься. «Не смотри в глаза сфинксам, Олеж, они могут тебя погубить». Тогда и не знал, что погубить тебя могу только я». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «От Питера остались неоднозначные впечатления. Больше грусти, чем радости. Наверное, не стоило мне туда ехать. Я же знаю, что не смогу там снова зажить, как прежде. Сегодня проспал весь день, чувствовал себя разбитым. Н. мне теперь как мать, заставляет пить таблетки, потом рот проверяет, чтобы я не запихал под щеку. Тотальное недоверие. Заскучал по Марго. Надеюсь, она с тобой. Пожалуйста, ответь». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Посмотрел в одиночестве «Молчание Ягнят», выпил кофе (литра три) и потом глядел в окно. Чувствую, что становлюсь овощем от этих таблеток. Олежа, я боюсь, скоро придется наебать Н. с таблетками. Очень нагло наебать. Я не могу бездействовать. Птица должна расправить крылья». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Говорят, детдом любить невозможно, но я по нему скучаю. Помнишь Анну Егоровну? Лучик света в этом океане говна. Вспоминал о ней и думал, как же хорошо, что у нас была она, а не какая-нибудь стервозная фригидная дрянь. Нас она называла Лис и Маленький Принц. Может я и вправду Лис, но ты, Олежа, на Маленького принца совсем не похож. Но мне это нравилось. Знал бы, что в рассказе все кончается тем, что Маленький Принц умирает, пресек бы эти сравнения на первых порах. Сейчас лежу и думаю, что я, наверное, не Лис, а Змей. Змей тоже наплел Маленькому принцу всего, а потом укусил. Ладно, я писал про детдом. Мы с тобой его почти не обсуждали. Негласное табу. Ты не любил вспоминать, потому что тогда тебе прилетало в сотни раз чаще, чем в юности, когда ты уже научился давать сдачи. Какой бы период твоей жизни не возьми - дрался всегда и со всеми. Вот почему ты такой варвар, Олежа?! Я, например, помню мало. Дни были так похожи, что сливались в один (прямо как сейчас!). И ведь нам повезло - и с детдомом, и с воспитательницей. А могли бы жить по двадцать человек на комнату в занюханном сыром здании и есть на обед суп из мертвой поварихи. (Прости, именно так я представляю себе другие детские дома). Там еще была игровая комната, где игрушки стояли за стеклянными витринами, как в магазинах. Ключи были у воспитателей и открывали они их лишь, если мы поели и вели себя сносно. Высшая мука была - набедокурить и сидеть перед гребаной витриной, смотреть на своего любимого лопоухого зайца, которого не можешь потрогать. Не хочется слишком ударяться в метафоры, но сейчас я чувствую себя так же. И ведь знаю, что за дело от меня огородился мой заяц, но это не мешает жалобно просить прощения и фантазировать, как потом я этого зайца крепко-крепко обниму. Олежа, надеюсь, ты оправился от всего того ужаса. Н. сказал, что связывался с нужными людьми (да, господи, так и сказал, а еще мне затирал про театральщину) и узнал, цитирую, «Волкова увезли оставшиеся ребята, пока полиция проводила задержание Разумовского, отвезли к знакомому врачу, который извлек пули». Боже, я когда это услышал, похолодел. Пули. Вот что меня напугало. Не одна и не две - я что, высадил в тебя целую обойму, Олежа? Как глупо просить за это прощения, но прости меня. Сейчас бы ограничился всего парой выстрелов. Шучу. Не бей. (надеюсь, ты улыбнулся) От таблеток в сон тянет быстрее обычного. Существую я, как кот, - большую часть дня сплю, а после слоняюсь без дела и на всех шиплю. Н. и К. за их терпение необходимо канонизировать как святых мучеников. Пойду спать. Олежа, пожалуйста, просто будь в порядке. Я бессилен перед тремя вещами: воспоминаниями, искусством и тобой». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Я, вроде, так и не рассказал, как оказался здесь с Н. и К. Как ты помнишь, они здорово помогли нам, когда нужна была дополнительная доза промедола и пришлось заказывать через Москву. К. отвез нас на точку, а Н. загрузил товар. В целом, хорошие ребята - не для дружбы, а для работы. Оперативные, шустрые, молчаливые. Поэтому когда случился его величество Пиздец, я вспомнил о них. Ох, канитель длилась месяц. Поначалу все шло кувырком: меня держали в одиночной камере и водили на ублюдские допросы, где я кивал болванчиком и просил позвать il mio avvocato. Но я и не планировал судиться, играть в их игры и снова быть подопытной крысой, в которую тычут палкой. Черт, Олежа, я был действительно не в себе. Отпустило только, когда перевели на временное освидетельствование в психиатрический диспансер. Там было очень даже вменяемо (прости за каламбур) и врач был тупой, но добрый. Он будто не знал, за что меня повязали, и говорил ровно так же, как с ребятами, в маниакальном угаре биполярки побившими соседскую тачку. Очень обрадовался, что я знал итальянский. Первые сеансы были нудными и официальными, мы, можно сказать, принюхивались друг к другу. Я прощупал почву. Я был очень осторожен. Меня вела хитрость, но не своя, а Птичья. И она граничила с коварством, ядовитым и жестоким. Не могу сказать, что я этим не наслаждался. Выкрасть телефон у олуха было проще простого. Подразумевалось, что каждый сеанс будет происходить под строжайшим наблюдением блюстителей правопорядка, но итальянские полицейские - это апофеоз лени и невнимательности. Я завладел мобильным во время утреннего сеанса и уже в полдень он чинно перекочевал в стол доктора. Написать мне было некому. Должно было стать обидно, но я только разозлился. Ну, не я. Птица. Мы дышали праведной ненавистью, когда обдумывали это вечером. Хотя ненавидеть стоило только себя. Н. и К. показались подходящей кандидатурой по трем причинам. Во-первых, они оставили о себе впечатление деловых и ответственных ребят, на которых можно положиться. Не так, как на тебя, Олежа, совсем не так. Ты подходишь на роль того, кому можно доверить свое тело, деньги и душу, а они - справиться со сложной, но прибыльной работенкой. Это все-таки разные вещи. Во-вторых, они были в Москве, а меня бы туда непременно повезли. В третьих, только отбитые или нуждающиеся в деньгах помогли бы с таким делом. Н. и К. были отбитыми и очень нуждающимися. Все, что было дальше, пересказывать тебе не буду, слишком долго, скучно и сумбурно. Я мало что из этого запомнил, потому что уже тогда был под препаратами и постоянно спал. Но чувствовал я себя, как принцесса в игре про Марио. Сколько беготни, и все ради меня. Н. с К. постарались на славу, взрыв в левом крыле суда вышел поистине живописным. Ребятки кучу бабок вложили: когда наемники загасили омоновца, такая буча началась, ты бы видел, Олежа. Хотя может и видел, по телевизору. Меня выкрали, переодели, послали ложный след и спрятали прямо под боком у охуевших ментов. В общем, фарс тот еще. Едва мог сдержать смех. Птица во мне хохотал, как полоумный. Сменили мы квартир сорок, если не больше. Логичнее было бы угнездиться где-то в Сибири, в халупе с неработающим водопроводом и крысами, но у Н. было свое мнение на этот счет, а я лезть не спешил. Так мы и оказались здесь, Олежа. Место, сразу скажу, хорошее, хоть и не вызывает у меня никаких особенно теплых чувств. Н. соблюдает все меры предосторожности, я не вылажу из дома и снова играю в затворника. Сегодня приходили какие-то баптисты, предлагали брошюрки. Я, конечно, сразу подумал о худшем. Ряженые. Стоял у окна и высматривал за черными оборками очертания пистолета. К. вышел, полюбезничал. Ушли. Но я оставшийся день был неспокоен. До сих пор потряхивает. Когда-нибудь я перестану жить в страхе. Олежа, только с тобой я чувствовал себя в безопасности. Вспомнил еще одно картонное послание. Это было после n-ной драки, в которой тебе сломали нос. «Сережа, берегись плохих людей». Как ты уместил это на маленьком клочке, не знаю. Но фраза даже сейчас у меня перед глазами - корявая, грубая, честная. Так вот - лучше берегись меня, Олежа. Я тут как-нибудь справлюсь сам. Не нужно тебе еще раз получать по носу ни за что. Хватило и тех пяти пуль в грудной клетке». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Думал перестать писать, но эгоизм мой гораздо сильнее. Это практически личный дневник, и то, что адресат молчит, не мешает мне вываливать свои мысли. Хотя бы я знаю, что письма точно доходят до тебя. Н. позаботился, хвала Н. Если не придушит меня ночью во сне - я его практически полюблю. Решали, что делать дальше. Следствие подутихло, но расслабляться нельзя. Прошло пять месяцев, а, кажется, я в этой дыре вечность. Скорее всего меня перевезут в Эдинбург, на время. Не хочу, Олежа, не хочу. Н. сказал, что внешность у меня «кельтская», а когда ляпнул, что хорошо пародирую акценты, так он вообще обрадовался, как дитё. Так спровадить меня хотят, не пойму? Бесит. Узнал у Н., как мне тогда отправлять письма. Ответ очевиден: никак. Поэтому и не хочу. Олежа, я так заебался. Вспоминаю твое плечо и как удобно было на нем лежать. Ты вообще очень удобный, Олег, но я ценил это только в потребительском плане, как «удобный пиджак» или «удобное кресло». Я ужасный человек, Олежа. Но ты меня за это и любишь любил. Пожалуйста, ответь хоть раз, чтобы я знал, что у тебя все в порядке. Будь мы в детдоме, написал бы по картонной почте «я соскучился». Но мы не в детдоме больше и я не уверен, что умею по-человечески скучать. Дай знать, что письма доходят. Прошу». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Сегодня мой день рождения. Неделю третировал К., чтобы отвез меня в Петербург, но он отчего-то очень беспокоится о моей сохранности и устроил порядочную взбучку. Я этого не понимаю: денег они заработали столько, что хватит на долгую и счастливую жизнь, так что если меня поймают, им должно быть в принципе наплевать. Вместо этого Н. продолжает вести себя, как мамочка, и следит за приемом лекарств, а К. ругается (и грубо матерится, какой кошмар) за мое очевидное желание провести день рождения не в зассанном коттедже. Очень обидно было, что не могу поужинать в «Штакеншнейдере» на Невском и посмотреть, как тухнет закат (и очередной год моей бестолковой жизни), с бутылкой Шато Марго. Венеция меня разбаловала хорошей жизнью. Так вот, пришлось отмечать день рождения как попало. Я раскапризничался, когда К. сказал, что закажет стейки. От мяса меня уже неделю тошнит. Сошлись на креветках, которые Н. собственноручно обещал отварить. Я даже было обомлел - слишком похоже на тебя, эта забота, готовка, семейность. Но креветки вышли пресными и несолеными, и ели мы это все под «Пепси», а не Шато Марго, потому что таблетки мои нельзя мешать с алкоголем. Так что этим олухам до тебя катастрофически далеко. Большую часть времени провел за ноутбуком. Это всегда очень ответственно и волнительно: когда время ограничено, начинаешь ценить каждую гиперссылку. Конечно, управлять сайтами, находясь в уголовном розыске - дело опасное. Но и я не из робкого десятка. Долго думал, что теперь делать с «Вместе», моим детищем, главной любовью. Ответ пришел сам: ничего не делать. Дураки заблокировали мои счета, но забрать у меня мои знания они не могут. Работа былого удовольствия не приносит. Знаешь, мне важен комфорт, красота, чтобы все было так, как мне нравится. Я - человек-обстановка. Только когда обстановка идеальна, я делаю дела. В противном случае испытываю глубокий эмоциональный кризис, выжимая из себя последние соки. Вспомни дни в общежитии, когда на этаж был один душ и тот работал, выплевывая то холодную воду, то ржавый сблев (зато теплепенький). Господи, как меня ломало там, Олежа, но ты и так знаешь - я страдал и работал не ради, а вопреки, мечтая лишь выбраться из этого клоповника куда-то, где перестану чувствовать себя жертвой обстоятельств и расправлю свои слабенькие крылья. Тяжело быть сосредоточенным, сидя в коробке из ДСП, с уродливой репродукцией Айвазовского в рамочке и плешивым диваном. Другой бы сказал - зажрался. Но пишу я тебе только потому, что ты так никогда не скажешь. Моя привередливость обусловлена обычной потребностью в комфорте. Впрочем, да, я та еще избалованная принцесса, но пусть меня судят те, кто тоже к двадцати пяти годам были на вершине списка Форбс. В конце дня мой энтузиазм поутих. Видимо, смирился где-то внутри, что никакого Питера я ближайшее время не увижу. Выпил таблетки (Н. стоял над душой и следил, как я проглатываю каждую). От таблеток обычно сразу клонит в сон, но тут я имел неосторожность начать писать, а если меня что-то увлекает - то не остановить, ты же знаешь. Сейчас пойду ложиться. Чувствую себя невероятно одиноким. Раньше мне это не мешало, а теперь давит. Попугая что ли завести? Хотя, даже самый лучший попугай не будет заменой Марго. Это как обменять тебя на, не знаю, шаблонного телохранителя из агенства. Суть одна: птица и птица, охранник и охранник. Но есть родное, а есть чужое. Олег, вернись пожалуйста». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Он говорил со мной. Говорил, поглядывая в излом отражения, шептал гадости про то, какой я слабый, убогий и безвольный. Цеплялся за мои плечи красным безумным призраком. Я едва не задохнулся от ужаса, но быстро взял себя в руки. Придумал до смешного абсурдную фразу, которая помогает успокоиться: «Птица просто хочет поиграться». Говорю так, когда он царапает мое горло изогнутыми когтями. Говорю, когда сквозь кожу на спине рвутся пылающие крылья. Говорю, когда он наклоняется к моему уху и шепчет убейубейубейубей их. Птица просто хочет поиграться. И я тоже хочу». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Сегодня у нас были гости. Проснулся, как обычно, после двенадцати, ненавидя все и вся. Намазал лицо увлажняющим кремом так сильно, что и лица уже было не видно. Спустился завтракать. Первым, кого я увидел, был К. и он просто парил от счастья. Ты помнишь его - лицо хмурое, неприветливое, еще с убогим ожогом на полщеки. А тут лыбится, как ребенок, едва не летает. В общем, я сразу заподозрил неладное. Неладное носило деловой костюм и пахло томфордовским «табак и ваниль». У него был хитрый прищур человека, видящего тебя насквозь, дорогие ролексы и глубокие морщины на лбу - то ли часто хмурился, то ли поднимал брови. Тогда меня настигло сразу несколько невероятных новостей: во-первых, этого человека зовут не Хрен-с-Горы и даже не Какого-Хера-Ты-Заявился-И-Пьешь-Мой-Виски. Зовут его Артур. Во-вторых, Артур - мастер по части перевозок всяких темных личностей из пункта А в пункт Б. Как ты понимаешь, темной личностью в этой схеме являюсь я. Ну и в-третьих, что меня больше всего огорошило: Артур - отец Н. и К. Да, черт возьми, эти суки, оказывается, братья. Не то чтобы я не подозревал, просто мне было не настолько интересно. Они выполняли свою работу, выполняли хорошо. Действовали слаженно и четко, без лишней суеты, что меня полностью устраивало. Сейчас мой мозг не способен ловко генерировать хитроумные планы; таблетки делают меня излишне пассивным и безвольным, так что приходится идти против себя и целиком полагаться на малознакомых бандитов. Хотя какие они бандиты. Скорее, «деловые люди». Только сейчас замечаю некое сходство между Н. и К. И почему они мне не сказали? Артур сообщил, что мне нужно на несколько месяцев уехать из страны. Н. и К. отправятся туда раньше, подготовят все к моему приезду. Я это предвидел и спорить не стал. Не хочу - но что, у меня есть выбор? Спросил, что делать мне без Н. и К. Не потому, что я тряпка, которая боится остаться в большом доме без мамочки; мне от их присутствия ни жарко, ни холодно. Но все же они - гарант моей безопасности, и без них, за неделю-две может черт знает что произойти. Артур ответил лаконично: «За тобой присмотрят». Раньше я во всем чувствовал себя хозяином положения. А сейчас? Чем я лучше ребенка, к которому родители приставляют нянечку, потому что он может набедокурить и сунуть кота в мусоропровод? Настроение гадкое. Впрочем, ничего нового». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Снилась тяжесть пистолета и пять ровных непоколебимых выстрелов. Они прогрохотали дробью где-то в черепе. Не хотел этого признавать, но что с лекарствами, что без, мне очень херово. Разница в том, что без таблеток я изобретателен и жесток, а с ними мне просто тоскливо и безрадостно, будто нет больше ничего в этой жизни, за что мне следовало бы уцепиться. Проснувшись, долго тер глаза, пытаясь понять, где я. Не знаю, что это было, будто перемкнуло. Лежу, смотрю в деревянный потолок, а голове все еще грохот от пуль, вонзающихся в мясо. Стал думать насчет мести. По сути, именно она завела меня в такое бедственное положение. Не будь я зациклен на Игоре, мать его, Громе, уверен, Олег, мы бы пили с тобой шампанское в замке и чувствовали себя королями жизни. Месть свела на нет все, что я строил - от многомиллионной компании, империи, возведенной на обломках печальной сиротской судьбы, до всего простого, человеческого, что во мне было. Я же правда был рад видеть тебя тогда, в тюрьме. Помню, как ты посмотрел - жадно, восторженно, влюбленно. Сколько на тот момент мы не виделись? Счет шел уже на месяцы. И все, что я мог - это только огрызнуться и ощетиниться, потому что искренне злился на тебя. Злился за то, что сам допустил мысль: «Он меня бросил». Я наверное был в отчаянии. Уже не помню. Я не позволял психотерапевтам лезть мне в голову, вычленять травмы и комплексы, как жуков из банки. Но, уверен, они бы сказали, важно поправив очки, что это все из-за отца. Он был не тем человеком, на которого стоило ровняться; говоря откровенно, мразью он был форменной, и я только счастлив, что этот ублюдок сгнил в тюрьме, где ему самое место. Мы не выбираем, как пройдет наше детство, куда зовет дорожка из воспоминаний, фобий и дурных генов. Я вот совершенно не верю людям и почти к каждому отношусь, как к расходному материалу, ресурсу, который, в случае истощения, можно с легкостью списать. Верность - не то, чем меня можно подкупить, потому что само понятие «верности» мне чуждо и странно. Все люди уходят, понимаешь, Олег? А ты не ушел. И в детдоме, когда я выплеснул тебе на ноги кипяток, потому что ты начал играть с другими ребятами. Помню твой взгляд, в котором смешалось осуждение, недовольство и - вот эта, черт побери, - добродушная снисходительность. Посмотрел так, угрюмо, исподлобья, но глаза горят заботой. Будто за меня ты в тот момент переживал больше, чем за ошпаренные колени. Или на первом курсе университета. Ты ушел на всю ночь - работал. Я остался один и почему-то так разозлился. Думал - а какого черта он где-то шляется? Какого черта я жду?.. Спустился на этаж ниже, где обитали девчонки с филфака, милые, глупые, раздвигающие ноги за сравнение их улыбки с «Венерой» Боттичелли. Напросился на чай, щебетал, был самым очаровательным мальчиком и - вуаля - через час одна из них, черноволосая, крепкая, уже бежит со мной в нашу комнату, нетерпеливо стягивая одежду. Сначала я испытал стыд. Не перед этой девочкой, оказавшейся расходным материалом, и не перед соседями, которым пришлось слушать ее фальшивые визгливые стоны. В тот момент, когда ты распахнул дверь и увидел нас, я испытал самое большое в своей жизни отвращение. Не было отвращения, когда я втыкал нож в податливое мясо бездомных; но это ощущение трясущегося в предоргазменной лихорадке тела, влажные простыни, ссаднящая боль в тех местах, где она цеплялась за меня ногтями и твой пустой, безэмоциональный взгляд с другого конца комнаты - вот от чего меня передернет даже на смертном одре. Думаю, в действительности я должен извиняться за это, а не за пять выстрелов. Не знаю, руководствовался ли я чем-то, кроме желания сделать тебе больно. Меня злило невнимание и, казалось, это - самый лучший способ отомстить. Месть, месть... Говорил уже, именно она загнала меня в трясину. Ты не был зол и это ударило по мне еще сильнее. Ты был разочарован - я видел безжизненный мрачный взгляд, устремленный на меня от дверей, и мечтал оказаться подальше отсюда, подальше от твоего осуждения. Скинул девку с себя, как можно быстрее: господи, я даже толком не испытал возбуждения, член бы вообще не встал, не будь она немного, отдаленно, похожа на тебя этими черными волосами и глазами цвета дегтя. Я ненавидел ее, ненавидел себя; но больше всего, Олег, я ненавидел тебя за те эмоции, которые ты во мне вызываешь. Наверное, тебе стоило съехать. Или послать меня. Устроить сцену. Вместо этого ты сварил суп. Заебанный, уставший после работы, ты пришел с полным пакетом продуктов и сварил ебаный суп с грибами, потому что знал, что я не ел с утра. Была мысль: может эта моя фанатичная тяга к доминированию продиктована моим страхом снова оказаться тем жалким, убогим мальчишкой, которого застукали с девчонкой? Может, все убийства - только следствие того хаотичного, беспорядочного ужаса от собственной никчемности? Я не верю в реинкарнацию, но, кажется, Иисус нашел воплощение в тебе. Мой Бог режет хладным мечом врагов моих, идет след в след, целует меня теплыми губами. Мой Бог милостив и всепрощающ. У моего Бога глаза чернее ночи и светлая душа, что не потемнела от моих грязных рук. Давай так - ты вернешься, а я снова буду облизывать тебя метафорами и ругаться, что пересолил пасту. Я виноват. Очень виноват, Олежа. Жду тебя». От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Птица затих. Думаю, он сдался. Думаю, его доконали таблетки. Или то, что гораздо больше я зависим не от него. Птица говорил мне, что только благодаря ему я имею то, что у меня есть. Бизнес, деньги, известность. Но был ли он, когда в семнадцать я сделал свой первый сайт? Был ли он, когда я заработал первые в своей жизни сто долларов? Был ли он, когда я перестал быть пуганым лисенком, научился давать сдачи, давать отпор? Но всегда рядом был ты, Олежа. Птица больше не имеет надо мной власти. Я сменил одну зависимость другой. Вернись. Пожалуйста?» От: Сергей Р. Кому: Олег В. «Ты самый потрясающий сукин сын из всех, кого я знаю. Понял это утром, когда Н. рассказал мне правду. Знаешь, я все удивлялся: отчего они так добры ко мне, зачем эта забота? Почему К. повез меня именно тем маршрутом по Питеру, по нашему маршруту? И главный вопрос - как они узнали, куда нужно доставить письма? Тебя ищет ФСБ и, думаю, сам Гром не прочь отхерачить тебе голову. Так откуда двое простых наемников знают, где ты находишься? Пришлось прижать Н., за завтраком. Прижать в прямом смысле - приставил нож к шее, задал вопросы. Он не особо испугался и сопротивлялся тоже слабо. Стоило раньше догадаться, что эти сволочи работают на тебя. Что не приехали бы они просто так, из простого сострадания, поставив под удар свою безопасность. Ты курировал их все это время, давал инструкции. Какие таблетки, сколько, куда везти, что не разрешать. Сначала я разозлился. Я тут изображаю страдальца, а он знает все, каждое мое перемещение. Даже не знаю, что писать теперь. Хотел сказать, какой ты хитрый ублюдок, хотел расцарапать тебе лицо. Сейчас уже никакой злости не осталось. Только это странное ощущение - любви ли? Возращайся, Олег. Вместе и решим». От: Олег В. Кому: Сережа. «Буду через три дня. Не забывай про таблетки. Олег».