Мой любимый Хён

Чимин устал. Он всегда был хорошим донсеном для всех. Он всегда был лучиком света для всей группы, всегда старался делиться своей любовью и заботой одинаково, но Юнги… Что только Чимин не делал, все равно Юнги получал больше внимания. Чимин светился для него ярче солнца, делал все что угодно, чтобы добиться улыбки хёна. Он чувствовал, когда Юнги грустно или у него стресс или что-то еще черт возьми. В такие моменты он всегда говорил успокаивающие вещи, говорил что он рядом, чтобы не случилось, всегда обнимал, когда было особенно трудно. Но всегда у Юнги был один и тот же ответ: — Это тебе не косается, мелкий. Не вмешивайся в мои дела. Отвали! — всегда говорил он. А Чимину больно. Он долго плачет каждый раз в ванной. Потом он возвращает маску и улыбается так, будто нечего и не произошло. Чимин ненавидит себя за это. Он знает, что это неправильно-ревновать хёна к другим мемберам, но разве сложно подарить Чимину такую улыбку хотя бы раз? Чимин не знает что делать, не знает как избавиться от этого чувства. Это разрушает его. Он устал. — Привет, хен. — Привет, мелкий. — Хен…— у Чимина останавливается сердце, он хочет убежать, хочет спастись, чувствует себя таким крошечным рядом с Юнги. Тот не сравнится с ним, хён идеален. Не то, что Чимин. Ничтожество. Жирное нечтожество, который не умеет даже нормально танцевать. За что хену любить его? В нем нет ничего особенного, вообще почему он это начал? Это конец, а не начало и Чимин знает это. Нужно только поставить точку. — Что то хотел? — Я хотел поговорить, — наконец-то отвечает он. У Юнги такой безразличный взгляд. Как Чимину хотелось бы изменить это. Хотя бы на ненависть, просто чтобы эти глаза не смотрели на него так. — Если это не долго, то давай. Нужно сделать глубокий вдох, Чимин. Хотя бы один раз нужно быть сильным. Хотя быть самим собой. Не притворяться. — Хён, я люблю тебя. Очень. Все Чимин, все кончено. Нужно слушать только ответ. — Что? Ты головой тронулся? Где твои мозги? Думать надо, потом говорить, Чимин. Пожалуйста, не будь глупцом. Для всех нас важна группа и ты это знаешь. Конечно знает. Он не хочет разрушить все, чего они добились. Он любит их, они его семья, но он так больше не может. Не может заставить себя не быть эгоистом в этот раз. Он хочет быть эгоистом один единственный раз. — Понятно, — просто ответил он и развернулся, чтобы не быть окончательно жалким в любимых глазах. А Юнги осталось только разглядывать уходящую дрожащую спину. 3 часа ночи* Чимин стоит на мосту, не понимает что делает и не хочет понимать. Он может себе позволить позаботится о себе, хочет услышать голос хёна еще раз, последний раз. Чимин сходит с ума. Он рыдает и не знает почему. Гудки. Из трубки слышно голос хёна. Сонный голос, раздражённый или беспокойный. Чимин не хочет думать об этом больше, не хочет давать себе ложную надежду снова. — Чимин, что случилось? , — Чимин заставляет себе не всхлипнуть. — Хен, прости что разбудил тебя, правда, я не хотел, не злись, л-л-адно? , — Первый всхлип вырвалось из груди, — П-п-оговори со мной, х-хен? , — второй. — Чимин, что ты говоришь, что случилось, ты где? Чимин уже беспрерывно плачет. Уже позволил себе быть слабым. — Чимин, где ты черт возьми?! — На-на- на мосту хён, на мосту. — Что ты там делаешь, жди меня слышишь, жди меня, не делай глупостей?! Теперь Чимин понимает сложность ситуации. Что он пытался сделать? Спрыгнуть? Разрушить все что было? Почему у него руки дрожат? Он стоит на противоположной стороне забора. Он боится. Телефон упал в воду и он не смог услышать крик Юнги «Чимин!» Он боится пошевелиться, боится что упадет. — Хён, забери меня. Хён, забери меня. Хён, забери меня, скорее, — всё плачет он. Никто не знает сколько времени прошло 30 минут, может час? Но Чимин чувствует, что руки онемели, больше не способны держать его. — Чимин! — Х-хён, -кричит, — Ю-Юнги хён. — Дай руку Чимин, дай руку Чимин-и, прошу тебя, дай руку, — голос Юнги дрожит. Всё, теперь он чувствует землю под ногами, но все не может успокоиться. — Хён, хён, я не знаю что на м-меня нашло. Я-я-я не знаю. Я не-не хотел правда. Я не хотел разрушить все, не хотел, не хотел- он дрожит всем телом. Юнги сделал два шага вперёд и заключил Чимина в самые нежные объятья. Носом Чимин уткнулся в шею хёна и разревелся еще больше. Руки Юнги обнимали бережно за талию, из всех сил плотно прижимали к своей груди, носом в макушку. — Все хорошо, маленький, — Юнги с облегчением закрыл глаза, — Я с тобой, все хорошо. — Все хорошо, — все повторял он скорее для себя, а не для Чимина. Он жадно нюхал запах своей любимой ванили. Своего Чимина. Чимин здесь. Он успел. Чимин здесь, в его руках. Его рука в волосах Чимина. В рыжих волосах. Сколько он искал эти волосы в толпе? — Я больше не отпущу тебя никогда, я так боялся. — Прости, хён. Я почти разрушил твою карьеру, — слегка улыбнулся Пак. Какое состояние у него не было, он все равно старался улыбнуться шире. — Плевать я хотел на эту карьеру. — Что? — Никогда и никому не отдам тебя, мой маленький. Прости меня, Чимини. Люблю тебя. Больше жизни. Прежде чем Чимин смог что то сказать, его заткнули поцелуем.