***
Джек стянул мешающие очки и устало потер переносицу. В глазах начало двоиться, и сил продолжить заниматься документацией совершенно не было. Он пустым взглядом уставился на очередной листок с отчетом о поставках. — Тебе пора заканчивать с этим, — абсолютно безразличный голос раздался рядом, подразумевая совершенно не работу. — Не лезь не в свои дела, Оноре, — совершенно спокойно ответил Джек. Он поднял глаза и посмотрел на высокого мужчину. Тот держал в руках новые документы и стакан кофе. Ответный взгляд скользил по лицу, и его обладатель делал неутешительные выводы. Вздохнув, Бальзак поставил стакан перед коллегой и сел на стул, стоящий с противоположной стороны стола. Закинул ногу на ногу и коротко перебрал пальцами. — Ты же вообще не спишь. Он сделал пространный жест, намекая на весь уставший вид, красные глаза и тени под ними, чей оттенок стремится стать все ближе к темноте день ото дня. — Таков долг нас, великих. Мы трудимся, чтобы простые граждане могли спокойно спать по ночам. Неужели ты хочешь пожертвовать смертными? — улыбаясь, произнес Джек, беря стаканчик с кофе. Оноре молчал. Он продолжал смотреть, и улыбка Джека под его взглядом медленно стекала с лица. В конце концов, не услышав нормального ответа, он встал и направился к двери. — Оноре. Он обернулся. — Я не могу. Дверь захлопнулась.***
Джек помнит, когда его жизнь определенно сделала поворот не туда. Помнит, как ноябрьским утром ему впервые пришла в голову мысль, как было бы хорошо всю оставшуюся жизнь слышать смех Тео, дружить с ним, ходить в кино, дышать им, быть с ним. В тот же день он, ударяя одного смазливого парнишку в узких черных брючках, думал, как бы смотрелся Драйзер в похожих. Он тонет. Смотреть каждый день на спину, на него, сидящего на передней парте. Игнорировать вопрос учителя, думая какой ширины плечи. Ловить солнечные лучики, проходящие через светлые волосы. На вопрос все ли с ним в порядке, он ухмыляется, забывая прошлый вечер в душе с видео, где порноактеры пиздец как похожи на лучшего друга. Когда Тео говорит, что предпочитает девушек, где-то в груди раздается противный хруст.***
Они встречаются после выпуска только спустя семь лет. Джек предпочитает не думать, что умышленно поменял номер телефона и поступил в другой город. Легче представить, что так распорядилась судьба, чем то, что в этом виновата его собственная трусость. Он торопился заказать себе кофе и поскорее оказаться в офисе, где уже неделю работал над переговорами с другой фирмой, кооперация с которой сулит значительный успех в будущем. Смотрел в свой телефон, прикидывая, успевает ли на метро или лучше заказать такси. Улыбался милой девушке, приветливо протягивающей ему долгожданный американо. И увидел его, когда обернулся к двери. По-прежнему выше, хотя сам Лондон вытянулся на добрые десять сантиметров после выпуска. Теодор был одет в светлое пальто с белоснежными снежинками на плечах. Джек подумал, что за его душой пришел сам дьявол. В тот день он был вынужден взять отгул и в результате просидел несколько часов в кофейне рядом с бывшим одноклассником. Он смеялся, рассказывая про всякие мелкие неприятности на работе, внимательно слушал о новом деле, что пишет Драйзер для газеты. Джек был счастлив. Только казалось, что кто-то станцевал на осколках в его груди.***
— Я встретил его, — заявляет Джек, только перейдя порог кабинета. Его встречает парочка нестройных голосов. — Его? Федора? Джек недовольным взглядом впивается в Наполеона. — Ты знаешь кого. Федю я не видел уже год, после того как он сошелся со своим… учителем. Наполеон легко хлопнул его по плечу, явно понимая о ком на самом деле идет речь. — Ну значит судьба. Смотри, все равно сбежать не получилось, значит это твой шанс. В обед Джек думает, что надо купить побольше рубашек и те черные джинсы. Или лучше брюки. А может остаться в своем. Дома вечером кажется, что он вынес весь магазин.***
Они впервые встретились у кабинета директора. Он, опять попавший в драку, и какой-то прилизанный мудак, в строгих брюках с идеальными острыми стрелками и застегнутой на все пуговицы белой рубашке. Джек никогда не любил маменькиных сынков. Возможно, потому что сам воспитывался постоянно работающей матерью. Кажется, последний раз он видел ее в начале сентября, она приготовила ему омлет, сказав, что будет поздно. И поздно она уже четвертый месяц к ряду. Все чаще проскальзывает у него мысль, что нет у него мамы. Он ее не помнит. Какое имя назвали, когда белобрысый шагнул в кабинет, он не запомнил. Услышал лишь, что сказали что-то про стенгазету или тому подобное. Если подумать, через неделю бал маскарад, так что наверняка с этим связано. Он смотрит, как кровь бежит по костяшкам, и даже не обращает внимание, как этот парень уходит. Ладно. Возможно не обращает.***
С очередной командировкой их «случайные» встречи переносятся в онлайн. По-честному, говорить номер телефона не хотелось совсем. Руки тряслись, и было велико желание специально сказать не ту цифру, но Тео, будто зная, сразу перезвонил, проверяя номер. Потом улыбнулся, допил свой противный сладкий кофе и ушел. Джек три раза доставал карту, чтобы выкинуть ее в мусорку, но мысль о том, что это будет казаться странным, победила. Карта заняла свое место в телефоне. А назойливое беспокойство место в груди. Это не закончится добром. Точно не закончится. И открывает новое сообщение в ватсапе.***
Девушка была жгучей брюнеткой с длинными ногами и охренеть насколько открытой одеждой. Подкатить к ней казалось самым правильным поступком. Он, что, пришел в клуб просто за выпивкой? Он совершеннолетний, перспективный выпускник с ослепительно белыми зубами. Джек знает, как правильно преподнести свое внимание. А такие девушки, как та, к которой он направился, больше и не требуют. Это вызывает тошноту. Но у него праздник, и он собирается его хорошенько отпраздновать. Девушка — «Аня» повторяет вслед за ней ее имя, совершенно не стараясь его запомнить — оказалась именно такой, какой он и думал. Впрочем, почему бы и нет. У нее, оказывается, нет совести. И рвотного рефлекса.***
На следующий день он опять встречает этого придурка. Но уже за гаражами, где тот курит какие-то ментоловые сигареты. Тонкие, женские. Точно придурок. — Ты придурок, — говорит Джек то, что на уме. — Пошел нахер. Это кажется началом хорошей дружбы.***
Пиликает телефон. «Привет, у меня новости. Когда встретимся?» Джек устало смотрит на экран несколько минут. — Никогда. Переводит взгляд в окно. Там на улице весело бегают дети, пытаясь поймать бабочек. Старушки сидят на лавочках и опять сплетничают. Там, за окном, идеально синее небо. В квартире у Джека темно и холодно. И не скажешь, что лето. Да так же и не скажешь, что и сам он живой. Тени сильнее пролегли под его глазами, волосы потускнели. Взгляд совершенно мертвый. «В субботу с утра в той же кофейне. Хорошо?» Пальцы с силой нажимают на экран, проминая его. «Окей» И смайлик.***
Идея выкинуть телефон приходит, когда он бреется. Или не выкинуть. Можно утопить его в воде, а потом сказать, принимал ванну. И добавить, что не запомнил время. И номер. А можно притвориться, что вызвали на работу. Или пригласил на свидание. Кого-нибудь. Джек тускло усмехается и продолжает бриться. Телефон он намеренно от себя прячет.***
— Ты в порядке? Даже Наполеон, встречая его на следующий день в офисе, вздрагивает. Смотрит неуверенно, что совершенно для него не свойственно. — В полном. Оноре за спиной босса показывает полное недоверие к его словам. Наполеон, впрочем, тоже. — Я могу договориться о командировке за границей. Это конечно будет сложно, но я могу, — он осторожно уводит его в свой кабинет. Секретарь идет следом. — На год. Тебе нужен перерыв, — он запускает руку в свои русые волосы и отходит к окну. — Ты так больше не можешь, Джек, — Оноре стоит у него за спиной и говорит своим тихим голосом. Будто бы Джек этого и сам не знал. Он что, по-вашему, слепой? Не смотрит в зеркало? Джек смотрит туда и видит вместо себя жалкую тень. Он и сам, на самом деле, жалкий. — Хорошо. Наполеон и Оноре обмениваются еще более тревожными взглядами.***
— Ты… что? Джек щурит глаза, стоя у кромки воды. Они выбрались погулять перед экзаменами, проветриться. Прилив задевает его босые ноги. Вода приятно теплая. Тео улыбается и слегка теребит кожаный браслет на запястье. У него закатаны джинсы и он, не боясь промокнуть, стоит дальше в воде, которая почти достигает его колен. Улыбка шире расползается по его лицу. — У меня появилась девушка. В закатных лучах его волосы светятся желтым и блестят, как настоящее золото. Ветер шевелит их, и Джек чувствует себя спокойно. — Да ты брешешь. И весело смеется, уносясь вперед по песку, слыша, как за спиной его пытается переубедить Теодор.***
Сейчас лето. Жаркое лето. Но ему так холодно. Джек ловит странные взгляды, когда идет к кофейне в толстовке. Там почти нет людей, столики свободны, и лишь парочка человек стоит у кассы. Он садится прямо напротив окна, желая, подобно коту, погреться. Заказывается крепкий американо. Ждет пару секунду и потом снова зовет официанта и просит его сделать кофе максимально горьким. Джек слегка улыбается и думает, что хочет вырезать себе сердце. Подмигивает милой девушке, севшей за пару столиков от него. Получает от нее закатывания глаз и вполне милую улыбку. Его настроение становится лучше, и он поворачивает лицо к окну, позволяя солнечным лучам падать на него. Рядом раздается скрип, и он открывает глаза. Драйзер. — Привет. Ты что-то плохо выглядишь, все нормально? — Конечно нормально! Просто, как обычно, загружен работой, вон, даже домой пришлось взять. Джек натягивает улыбку и молится, чтобы кофе принесли поскорее. Их беседа идет вполне дружелюбно, и если бы он сам не был ее участником, он бы подумал, что это беседа двух лучших друзей. Нет. — Так, почему я тебя позвал, — он улыбается. Искренне. Солнце скользит по его волосам, и Джек думает, что ничего в этой жизни не меняется. — Я женюсь. Ничего в этой хуевой жизни не меняется. — Да ты брешешь.***
Оноре ставит кружку на стол, слегка отодвигая с него бумаги. Наполеон благодарно забирает ее и прикрывает глаза. Уютная тишина царит в кабинете. Бонапарт открывает глаза и смотрит, как свет из окна падает на бледную кожу секретаря. — Я обо всем договорился. В германский филиал на два года. Оноре хмуро посмотрел на него. — Два? — произнес он. — Ты же говорил про один год. Почему два? Ему это не понравится. А мы, мы вообще-то его друзья. Нам тоже два года мучиться? Лицо Наполеона застыло. — Я могу и тебя туда отправить. Тоже на два. Резкий хлопок раздается в комнате. Русый непонимающе смотрит на друга. Черные глаза напротив злы. — Не смей, — произносит Бальзак и нервно поправляет выбившуюся из хвоста прядь. — Прости, — голос начальника полон легкого сожаления. Ему не стоило. Оноре забирает пустую кружку и направляется к выходу. — Мне страшно за него, — произносит Наполеон в спину. Оноре ни на секунду не останавливает шаги. — Мне тоже.***
— Так значит, ты женишься на той самой? Ну, с которой ты еще в школе начал встречаться. Джек делает глоток, держась за стаканчик трясущимися руками. Тео кивает и начинает свою шарманку про то, что это его единственная любовь, что это его суженая, что они сразу после выпуска из школы начали жить вместе. Рассказывает, что они планируют детей и всякую другую абсолютную херню в глазах Джека. Тео приглашает его на мальчишник, но сразу говорит, что там не будет ничего интересного, максимум закажут еду и будут играть в видеоигры. Джек отказывается, упоминая скорую командировку. Что она за границу и надолго, он уже предпочел умолчать. Они еще немного посидели, обсуждая — не очень охотно со стороны Джека — дела на личном фронте. Уже потом, собираясь расстаться, Лондон останавливает его и спрашивает. — А как ее-то хоть зовут? Драйзер, успевший отойти на десять метров, громко произносит, улыбаясь: — Аня!***
На выпускном они стоят рядом со столом с закусками и обсуждают планы на будущее. Тео рассказал, что подал документы в университет в их родном городе на факультет журналистики. Весело добавил, что теперь может лично увидеться со многими знаменитостями. Джек в этот момент представляет Драйзера в шикарном костюме и чуть ли не ловит инфаркт. Смотрит на друга, который сейчас в костюме попроще, и все равно близок к остановке сердца. Они умудряются пронести алкоголь. Джек смотрит, как фиолетовые огоньки от ламп танцуют в глазах друга, и чувствует себя влюбленным. Он смотрит, как шевелятся тонкие губы, совершенно не слыша слов. Джеку кажется, что он сорвал банк. — Покажи, — произносит он. — Что показать? — Тео вопросительно поднимает брови и делает глоток пунша. Лондон закатывает глаза и бьет его в плечо. — Фото девушки своей покажи, чтоб когда вы расстанетесь, я ее забрал. Драйзер в ответ лишь хмыкает и лезет во внутренний карман пиджака. Пиджак, как и костюм, у него неплохой — темно-синий в полоску. Он делает и так высокого Тео еще выше. Черт, он выглядит в нем совсем взрослым. На экране среди отражающихся блесков фиолетовых ламп можно разглядеть фотку. Джек хмурится. Девушка красива. Высока, подстать партнеру, имеет длинные волосы и полные губы. И длинные ноги. Чертовски хороша. Вот только Джек с ней спал. Два дня назад. — Как, говоришь, зовут? — он спрашивает, разглядывая картинку и пытаясь найти различия между девушкой из клуба и этой на фото. Их нет. Драйзер, усмехаясь, выхватывает телефон у него из рук. — Аня. И нет, ты ее не получишь. Надо сказать. Точно надо сказать. Чем быстрее, тем лучше. Он должен знать. — Тео, послушай, — Джек хватает друга за плечо и тянет за собой в туалет. Серебряные глаза смотрят выжидающе. Лондон нервно поправляет рукава своей рубашки и делает пару шагов туда-сюда. — Эм, — он дергает воротник. — Я ее знаю. Я пару дней назад с ней переспал. — О. «О?» — это все, что ты, черт возьми, можешь сказать? Джек бегающими глазами всматривается в лицо друга. Глаза у Тео устало закрыты, и он массирует пальцами переносицу. Серые глаза огорченно смотрят на него. И Теодор отступает, пока не упирается поясницей в раковину. — Зачем ты так? — спустя пару минут он, наконец, произносит. — Что? — Джек непонимающе смотрит на Драйзера. Когда Лондон делает пару шагов вперед, Тео резко поднимает руки, показывая не подходить. — Джек, — глаза Драйзера стали на пару тонов темнее. — Я понимаю, что я тебе нравлюсь. Но зачем ты ради минутного удовольствия лжешь? Сердце остановилось. А потом бешенным галопом забилось в глотке. Лондон почувствовал, как резко похолодели руки и рубашка прилипла к спине. — Что?.. — он произнес немеющими губами, едва ли на такой громкости, что его возможно было услышать. Но Теодор услышал. — Твои чувства не секрет, но ты же, — Драйзер серьезно обвел его всего взглядом. — Ты же понимаешь, что они кратковременны? Тебе просто, как обычно, скучно. Не надо втягивать других людей, Джек, это неправильно. Глаза Лондона расширялись по мере слов друга. — Но я не… — он на негнущихся ногах попытался подойти ближе. Драйзер резанул по нему взглядом и твердым шагом направился к двери. Лишь в последний момент, перед тем как шагнуть за дверь, он оглянулся и посмотрел в лицо Джека. — Твои чувства, — он брезгливо сжал губы. — Это не любовь. Джеку кажется, что он все проиграл.***
Блять.***
В новой квартире было чисто и довольно просторно. Никакого чудо и плазмы на всю стену тут не было и в помине, но квартира неплохая. Жить можно. Перелет не отнял много сил, и сейчас было всего девять часов утра. Спать не хотелось, и Джек, скинув ботинки, отправился на кухню. Он помассировал ноющую шею и, схватив чайник, поставил его набираться. Вода почти достигла максимальной отметки, когда телефон пиликнул. Джек, шикнув, прикрыл кран и схватил телефон со стола. На иконе сообщений высветилось новое, и он кликнул на него. Смешок сорвался с его губ, когда он увидел фотографию. Более громкий, когда заметил вторую. Во весь голос он смеялся, когда понял, что тут их больше пятнадцати. Он продолжал внимательно вглядываться в них, а чайник тем временем наполнился, и вода начала переливаться за края. Кап. Джек не замечал, как вода начала капать на пол, он впился взглядом и всем своим естеством в экран. Кап. На фотографиях было счастливое лицо Теодора в свадебном костюме с бутоньеркой, золотистыми волосами в лучах солнца и самой яркой улыбкой, которую он когда-либо видел. И которая была адресована его жене. Жене. Жене. Драйзер праздновал свадьбу, а Джек свои похороны. Никто ведь не узнает, если на полу кроме воды окажутся слезы, не так ли? Кап.