***
» — Парень, ты слышишь меня, хей? — перед глазами была темная пелена, будто парень окончательно лишился зрения — Тебе надо к медику, пошли… — и Иван почувствовал, как его приподнимают и ставят на ноги, а потом Волков начал понимать, что перед ним стоит тот новенький мальчишка, что записался недавно, так же, как и сам герой. Видимо, бокс — это не для Вани. — Нехило тебя Саня уебал. Ты поддался что-ли? — спрашивает парниша. — А? Возможно… Хах — с усмешкой отвечает тот, чувствуя, как что-то теплое течет из носа, а потом капает на пол. Кровь. — Придурок, блин. Умереть захотел? — в голосе «спасителя» слышится недовольство и разражение. — А если я скажу, что да? — широко улыбаясь ответил Ваня, снова надеясь на то, что этот парень сейчас в ужасе уйдет, ведь обычно на тему смерти Волков говорил довольно убедительно. — Ты идиот, Волков, — злился парень — хренов суицидник. Снова попытаешься умереть — получишь» В тот день для Волкова все поменялось. Конечно, желание умереть осталось, но в глубине души он не оставит своего нового друга одного. Парень решил для себя, что смерть встретит только если умрет Он — Виктор Астафьев. Парниша, который стал для него ещё одной семьей, парниша, что не оставит Волкова одного, ведь он снова совершит суицид. Это был тот парень, что всем своим существованием заставлял нашего героя жить, словно глоток нового свежего воздуха, после пребывания под водой во время шторма.***
«На тот момент ребята жили вместе. Купили квартиру, чтоб экономнее было и оба друг у друга на виду находились. Конечно, не во время учёбы, но хоть как-то. — Вань, проснись. Ты чего кричишь? Какой Серый, Вань? — звал парня друг, тормоша за плечо и пытаясь разбудить. Конечно, Виктор не боялся орущих во ночам людей, которых будто лихорадкой бьет и держат в холоде. Просто, парень был немного обеспокоен поведением друга. Волков же проснулся весь в холодном поту. Он чувствовал себя уличным котом, мимо которого проехал грузовик, шлёпая колесами по луже и окатывая ею животное. Холод подбирал до самых костей, прячась где-то в голове и оставляя неприятное чувство. Садится в кровати — ноги ватные, тяжело дышать, а потом начинает подступать ком тошноты, застревая между горлом и грудной клеткой, голова кругом. Такое состояние называют предобморочным. — С… Серый. — голос русского дрогнул — он был моим другом. — У тебя же не было друзей. — Астафьев обиженно насупился и скрестил руки на груди. — Прости, я… Мне было больно об этом говорить, и… — Ладно, не оправдывайся. Говори давай — потребовал друг.***
— Серега, идем на велике покатаю. — маленький мальчик с пластырем на носу и в очках стоял возле небольшого дома. — Братан, сегодня не выйдет, прости… — блондинистый такого же роста друг стоял напротив парнишки — Вань, и завтра тоже. И послезавтра. Мне больше нельзя, видимо. — Тебя снова отец бьет? Серый, ответь, что происходит? — Иван стал задыхаться от злости. Отец друга постоянно пил и бил мальчика, жалуясь на то, что мать ребенка ушла из-за Сережки. Будто он был незапланированным и нежеланным. — Вань, прости… — мальчик тихо зарыдал, а худые плечи стали содрогаться от этого. — Ты не должен извиняться. Не смей так делать. — парниша заключил друга в объятиях, а блондин тихо успокаивался — Может, все-таки к нам? Мама не против, честно. — Не могу, извини… — Все ты можешь, Серый! Я для тебя хочу только лучшее! — Иван повысил голос, нахмурив брови и сжимая футболку друга. — Нет, нет, нет… Не могу. — протараторил друг и убежал в дом, снова зарыдав. Глубокая ночь. Ване не спится из-за того разговора. Он чувствует вину на себе за то, что накричал. Надо извиниться. Но что это? Чей-то маленький силуэт направлялся в сторону когда-то бывшей реки. Сейчас там лишь камни и полуразрушенный мост. А силуэт знакомый какой-то. Это же… — Серый! — шепотом воскликнул Волков и вскочил с кровати. Половицы под ногами скрипнули, а бабушка заворочалась от звуков, но не проснулась. Хорошо в деревне, ммм. 10 минут хватило на то, чтобы подоспеть за другом. Хотя, «подоспеть» звучит как-то ошибочно. «Опоздал» кричало течение, «опоздал» грубо просвистел ветер, «опоздал» скрипнула ива. — Я… Я опоздал… — голос дрожит, в груди больно давит, будет сейчас сердце лопнет. То предобморочное состояние. То чувство вины. Те жгучие слезы. Больно, больно, больно. — С… Серый… Какого хрена, Серый? — неожиданно для самого себя из груди вырывается крик. Крик боли и страдания. Знаете, это так тяжело и больно осознавать, когда ощущаешь на себе вину и хочешь раскаяться человеку за содеянное, но не успеваешь, ведь человека не стало. Хочется кричать так истошно и громко до срыва голоса, что ты просишь прощения за все, что, да, ты виноват, что тебе за это нет прощения, хоть ты и хочешь слышать то заветное слово. Больно, страшно… одиноко. Окровавленное и разбитое о камни тело друга тихо лежало рядом с расположившимися на них же Иваном. Слезы падали на песок, а Волков будто слышал их стук. Но это были не они, как парень думал. Это было бешенно бьющееся сердце, будто пытающееся разбить рёберные кости. Истерика, крики, разодранная в бешеном приступе футболка. Мама будет ругать, но похер. Просто похер. Верните друга. Любимого, родного, прекрасного друга. «Не убивайся ты так, найдешь ещё друзей. Он сам виноват " — бурчал пьяный отец в трубку. «Тогда и ты катись нахер» — прошипел со злостью парниша и кинул телефон на кровать. Мразь, ублюдок, ничтожество. Он не понимал и не поймет ни в жизни, что друзья — это тоже главное в жизни. Это то, что идет вторым, после родителей по важности. — Сынок, он ведь твой отец. Тебе он ничего не сделал. — вздохнула мать, надев черный платок на голову. — Он бил тебя, а потом бросил нас. Пусть катится… — утирая слезы ответил Ваня. Женщина кивнула. — Ладно, солнце. Идем уже… — она погладила сына по волосам и направилась на похороны с остальными.***
По телу Виктора прошелся холодок. Ничего себе. Его друг все эти годы копил в себе ту вину и горечь, а он не знал. — Боже… У меня нет слов. Я даже представить не мог. — холодная, но приятная рука парня легла на спину Волкова. — Ничего… — хмыкнул тот — Все нормально. Я рад, что ты хотя-бы выслушал. — И… Поэтому ты хочешь умереть? — понял Виктор, скептически подняв бровь. — Я чувствую вину на себе… Мне не место в этом мире… — тяжелый вздох, будто стал материальным и начал царапать парня изнутри, как в тот самый день. Друг кивнул, перекладывая руку на его плечо, слегка поглаживая. — Так и что же ты не сделал этого раньше? — действительно ведь. А он мог, но, как говорилось раньше — что-то его держало в этом мире. Ваню вдруг осенило. Словно новое солнце пробралось к нему сквозь терни. Яркая улыбка снова озарила лицо суицидника, и он произнёс: — Я встретил тебя. И пока ты дышишь — дышу и я.