Жизнь после

      Когда Самаэль в очередной раз заговорил, Федерико сидел на веранде своего дома в Ла-Пасе и пил черный кофе с двумя ложками сахара и корицей, к которому жутко пристрастился в последние пару лет. Феде поморщился, прикрывая глаза, чувствуя, как знакомо начинает стучать в висках кровь.       Ощущение было неприятным. Неприятным настолько, что Эстебан так и не сумел привыкнуть к нему за целых пятнадцать лет, и сомневался, что когда-нибудь привыкнет. Казалось, будто кто-то невидимый, но очень-очень сильный буквально вскрывал его черепную коробку и старательно перемешивал его мозг миксером. Впрочем, это была маленькая плата за жизнь, если его существование вообще можно было считать жизнью. Федерико не жаловался, но все чаще задумывался о том, что если бы у него был выбор, он предпочел бы тогда не возвращаться обратно.       Мысль эта была эгоистичной и мелочной. Чем были его страдания по сравнению с тем, сколько людей ему удалось спасти? Плохое самочувствие Эстебана было не такой уж высокой ценой. Всего одна сломанная жизнь, как плата за десятки, может, даже сотни других жизней, которые могли быть искалечены или даже украдены тварями с той стороны. Многие наверняка назвали бы его героем, некоторые - “ренегатом”, некоторые - убийцей. И первые, и вторые, и третьи были по-своему правы.       -¡El hijo de la muerte! ¡El hijo de la muerte! - так назвала его бледнеющая от ужаса мать, когда Феде вернулся домой после своей гибели.       И это определение, пожалуй, было самым всеобъемлющим, которое он мог найти. Именно оно лучше всего описывало то, чем Эстебан стал и что он делал в своей новой, совершенно не похожей на нормальную жизни.       “Сын смерти”... Сложно передать словами, что почувствовал десятилетний Федерико, когда его родная мать выкрикивала эти страшные, леденящие душу слова. Тогда он ощутил себя самым одиноким человеком во всем мире, отвергнутым, преданным. И чувство это только усилилось после того, как такой же напуганный отец прогнал его из дома, угрожая своим старым, проржавевшим от времени, но все еще острым мачете.       Тогда Эстебан не понимал, почему его родители так поступили? Как они МОГЛИ так поступить? Но позже, гораздо, гораздо позже он все же понял: они боялись его, и причиной тому было не только его триумфальное возвращение из мира мертвых, но и внешний вид, и, что сыграло, пожалуй, ключевую роль, наличие у него маленького младшего братика, которого мать с отцом и пытались защитить от непонятного чудовища с черными глазами.       Федерико тогда испугался, кажется, даже сильнее, чем в тот момент, под водой, когда понял, что его нога застряла в обрывке рыболовной сети. Эстебан хорошо помнил тот миг, пожалуй, самый жуткий в его прежней жизни, когда он осознал, что ступню освободить не удастся.       Он остался совсем один, чего не случалось никогда раньше. То есть, конечно, родители иногда оставляли его дома, одного или с братом, но никогда еще Феде не оказывался один на один с пугающим, огромным, непонятным ему миром.       Он не знал, как ему следует поступить, куда пойти, что делать дальше. И маленький Феде, раздавленный своим горем и болью, побрел по спящему ночному городу куда глаза глядят.       И Самаэль впервые заговорил с ним в тот момент, когда мальчик добрел до морского побережья.       Сначала, заплаканному, расстроенному Феде показалось, что это всего лишь шум ветра - настолько тихим был шепот, но постепенно, мальчик разобрал слова. И это напугало его еще больше.       -"Убей его…" - шептал голос, - "Убей его… Рви, режь, кусай..."       Кровь застыла в жилах Федерико. Его до чертиков напугал этот злой, кровожадный шепот. Феде принялся вертеть головой, в поисках его источника, чувствуя, как новая порция слез застилает ему глаза, но не увидел никого, кто мог бы нашептывать ему все эти ужасы. Вокруг вообще было безлюдно, если не считать старика, судя по виду - бездомного, который копался в бесформенной куче тряпья неподалеку от сломанной пальмы.       Однако голос не отступал.       -"Убей… Убей…. Убей!" - как заведенный повторял он.       Федерико зажал уши руками и крепко зажмурился, но это не помогло.       -"Смотри…. Смотри на него… Смотри!" - приказал голос.       В голове Эстебана вспыхнула яркая, как фейерверк боль. Феде вспомнил о том, как дедушка, отметив странную любовь внука к висению вниз головой на ветках деревьев, рассказал тому о загадочном и пугающем для ребенка явлении - кровоизлиянии. Дед красочно описал все симптомы: вспышки света в глазах, острая боль в голове, а после смерть в мучительной агонии, когда отовсюду, и из носа, и из ушей и из глаз польется кровь.       Феде был впечатлительным ребенком, а потому впредь опасными развлечениями больше не занимался. И вот теперь, когда он не делал ничего, совсем ничего опасного, все симптомы, описанные дедулей, были налицо: голова буквально раскалывалась на части, перед закрытыми глазами вспыхивали и гасли многочисленные проблески света. Федерико понимал, что с ним происходит что-то ужасное, но не понимал, что именно.       А потом все эмоции, вся боль и весь ужас вдруг отступили.       Феде не потерял сознание, не лишился чувств, все еще ощущая, как прохладный морской ветер ласкает его горячее от слез лицо, мог поднять руку и пошевелить пальцами, но при этом твердо знал одно: в своем теле он больше не один. И его “гость” был настроен весьма решительно.       -"Смотри… Смотри…" - сказал тот, поднимая руку Эстебана в воздух и указывая на замеченного мальчиком ранее бездомного, - "Ты видишь? Видишь?"       И Федерико внезапно увидел.       -Да… - ошарашенно прошептал он, - Да, вижу...       Каждая пылинка, каждая крошечная капля, оставшаяся от набежавшего на берег океана, даже каждое перо на крыле парящих над водой чаек - все вокруг вдруг приобрело невероятную четкость.       А следом, буквально через мгновение, Феде почувствовал жуткую, удушающую вонь. Он никогда прежде не обонял ничего подобного, даже представить себе не мог, что подобные запахи могут существовать - слишком плотный, чересчур яркий.       Желудок скрутило резким спазмом, и Федерико едва не вырвало на гладкий, влажный песок.       -"Нет, нет!" - раздраженно произнес голос, - "Смотри! Смотри! Нужно убить его! Рвать его! Кусать..."       Рука Эстабана снова поднялась и указала в сторону бездомного.       Феде поднял слезящиеся от вони глаза на мужчину и замер, оторопев. Потому что его внезапно ставшее совершенным зрение сумело рассмотреть, что именно делал человек.       -Нет… - всхлипнул мальчик, чувствуя, как слезы вновь начинают застилать ему глаза, - Этого не может быть...       Видимо, всхлип этот получился слишком громким, потому что мужчина резко повернулся в его сторону. Его глаза горели безумием, все лицо было вымазано кровью.       Мужчина (вернее, то, что выглядело, как мужчина), оскалился, и Феде увидел у него во рту клыки. Их было восемь: по четыре сверху и снизу, по два с каждой стороны от резцов. Между ними застряли обрывки жил и куски плоти, но самым отвратительным было даже не это, и не вонь, исходящая, как теперь понимал Федерико, от этого существа, а то, что теперь Эстебан мог разглядеть, в чем именно оно копалось - это была не груда грязного тряпья, как ему показалось поначалу, а разорванное на части человеческое тело! Позже в новостях скажут о том, что несчастного загрызли дикие собаки, и Федерико подумает, как же это странно - быть единственным человеком, который знает правду; но сейчас он думал совсем о другом.       “На этот раз чуда не случится”, - билась у него в сознании судорожная мысль, - “На этот раз я действительно умру. Он… Оно меня убьет…”       “Нет!”, - тут же возразил голос, - “Это я! Я убью его! Только позволь мне… Только дай мне волю, слышишь? Ты позволишь мне? Позволишь?”       И Феде позволил. Он не произнес вслух ни единого слова, не производил каких-то манипуляций - все произошло так естественно, будто так и должно быть. Будто он всегда это умел. Просто сделал воображаемый шаг назад и позволил силе, что говорила с ним, занять место “у руля”, наблюдая за происходящим с самого лучшего места на трибуне.       Тот кровосос стал первой тварью, от которой избавился Федерико. И первый раз, когда он разговаривал с Самаэлем. С тех пор прошли долгих пятнадцать лет, и демон стал неотъемлемой частью жизни Феде - Сэм, как мальчик стал кратко называть своего “гостя” помог ему выжить, научил его охотиться за тварями из Межи и рассказал все, что знал о его новообретенном состоянии. Эстебан до сих пор не знал, почему Самаэль помогал ему, по сути, идя против своих же - каждый раз, когда он спрашивал об этом, Сэм либо отмалчивался, либо “уходил”, временно покидая тело и разум полудушника. В какой-то момент, Феде просто смирился с тем, что причины демона так и останутся для него загадкой и просто продолжил делать то, что делает, не задавая тому личных вопросов.       Сэм ни разу не подводил Эстебана. Вся информация, которую тот предоставлял, всегда была точной и проверенной; все его советы действовали, и сейчас Феде понимал, что без этого демона его жизнь была бы куда сложнее и непонятнее. Самаэль в буквальном смысле слова вырастил его, заменив если не родителей, то как минимум сурового дядюшку, которого ты побаивался в детстве, но с которым с удовольствием пьешь пиво в тайне от мамы на свое семнадцатилетие и слушаешь его байки.       Вот только Сэм никогда не травил баек. Вместо них он мог часами говорить о пугающем мире, лежащим по ту сторону жизни в привычном ее понимании. Он терпеливо отвечал на все вопросы Федерико, разжевывая особенно сложные моменты, и был просто бесценным источником недоступным простым смертным знаний. Однако Самаэль знал далеко не все, и чем больше времени проходило, чем взрослее становился Феде, тем больше он понимал, насколько мало на самом деле известно демону. Впрочем, удивительным это не было: люди не знали всего о собственном мире, тогда с чего бы межевым тварям полностью понимать свой? В конце концов, все они когда-то тоже были людьми.       -“Девчонка в опасности” - сухо сказал Сэм, и Федерико напрягся, отставляя чашку в сторону, - “Ее забрал мальчишка. Она - всего лишь приманка. Для тебя.”       -Кто забрал Эстер? - нахмурился Эстебан.       -“Мальчишка. Ты убил шифтера. Шифтера в теле его отца.”       -Рауль? - удивился Эстебан.       И тут же ощутил, как невидимый для него Самаэль кивнул где-то внутри его мыслей.       -“Он не в себе”, - продолжил Сэм, - “Он опасен. Он напуган. И с ним… С ним что-то не так”.       -Эстер - полудушница. Уверен, она способна справиться с напуганным человеком, раз справляется с тварями.       -“Он не человек. Больше не человек”.       Сердце Федерико пропустило удар.       -Рауль стал тварью? - спросил он.       -“Нет. Но он видел Ту сторону. Как и ты”, - недовольно отозвался Сэм, - “Я знаю не все, и тебе это известно. Он не человек. И он - угроза.”       -Нужно помочь Эстер, - Федерико решительно поднялся из-за стола и быстрым шагом направился в дом.       На сегодня никаких дел у него не намечалось, и он планировал просто отдохнуть и может быть, пойти прогуляться к ночному морю (с тех пор, как Феде утонул, воду он недолюбливал, но наблюдать за прибоем ему все равно нравилось), поэтому одет он был крайне легко: цветастые бермуды и вьетнамки. Они были очень удобными, но совершенно не подходили для спасательной операции. Федерико достал из шкафа простые синие джинсы и футболку и принялся быстро натягивать на себя брюки.       -“Нельзя”, - сообщил Сэм, - “Тебе туда нельзя”.       -Это еще что за глупости? - поморщился Феде, - Эстер - мой друг. Если ей угрожает опасность, тем более из-за меня, то мое место - рядом с ней.       -“Ты не понимаешь. С ним что-то не так. Это - ловушка.”       -И что ты предлагаешь? Сидеть сложа руки и оставить Ее в беде?       -“Она - всего лишь человек. Пусть даже человек, что побывал на той стороне.”       Феде скрипнул зубами. Он не мог винить Самаэля в его бесчеловечности - в конце-концов, тот человеком и не был. Больше нет. Но Эстебана все равно раздражало это его безразличие к судьбам других. Все, что интересовала Сэма - это утоление его собственного голода.       -Если ты не собираешься мне помогать - плевать, - Федерико закинул за спину рюкзак и решительно направился к выходу, - До Чатема можно добраться и на самолете.       -“Девчонка в Детройте.”       -В Детройте тоже есть аэропорт.       -“Подожди…” - голос Самаэля звучал так, будто тот говорит сквозь плотно сжатые зубы.       Феде остановился, складывая руки на груди и недовольно кривя пухлые детские губы. Он знал этот тон Сэма - тот всегда шипел так в тех случаях, когда ему приходилось делать что-то, что совсем не нравилось демону. Когда ему приходилось переступать через себя ради “глупостей” связанного с ним человека.       -“Есть демон.” - сказал Сэм, - “ Он здесь, в мире людей. Мы не будем спасать девчонку одни. Он поможет нам.”       -С чего бы ему это делать?       -“Этот демон… Он должен мне. Он сделает это.”       -Ладно. Веди.       Феде прикрыл глаза, а когда распахнул их, радужка и белок исчезли, окрашиваясь в блестящий черный цвет. Он сделал шаг вперед, размял шею, щелкнул пальцами и исчез, растворяясь в едва заметной сероватой дымке. ***       Марк Руше, высокий, хорошо сбитый ирландец средних лет с огненно-рыжими волосами и веснушками, янтарной россыпью разбежавшимися по его лицу, сидел в маленьком баре на окраине Оклахома-сити и не спеша потягивал виски из широкого, покрытого испариной стакана. Марк был завсегдатаем этого уютного местечка, а потому бармен - старик по-имени Клод и по-совместительству владелец заведения, всегда наливал ему двойную порцию, а брал, как за обычную.       Впрочем, дело было не только в том, что Руше приходил сюда почти каждый вечер, когда не был занят на работе, а еще и в этой самой работе, а, вернее, в ее последствиях. Вот уже почти три года Марк работал спасателем, и в один прекрасный (вернее, ужасный) день их группу отправили к тоннелю Либерти-спирит, в котором случился жуткий пожар: у грузовика замкнуло что-то в электроцепи, и его груз, состоящий из различных кулинарных масел от именитого производителя, вспыхнул, как спичка. Тяжеловоз горел ярко и быстро, заполняя едким дымом тоннель, отравляя собой воздух. Водители, находящиеся в максимальной близости к остановившемуся грузовику, не имели никакой возможности спастись: во-первых, пламя очень быстро перекинулось и на соседние автомобили, а во-вторых, кислорода было настолько мало, что двигатели попросту отказывались работать.       Эти люди погибли первыми, надышавшись ядовитыми продуктами горения и уснув, чтобы больше никогда не проснуться. Менее удачливые сгорели заживо.       Когда Марк прибыл на место, он не раздумывая ни на секунду рванул в дымящий, как вулкан тоннель, надеясь найти там выживших, которым нужна помощь. Которым еще можно помочь.       И выжившие нашлись. Их было немного: дюжина, не больше. Те, кто быстро сообразили выбраться из своих машин, но находились слишком далеко от въезда, чтобы спастись от окутывающей все вокруг зловонной черноты. Люди были плохи: некоторые из них потеряли сознание, другие были очень близки к этому. Марк понимал, что вывести людей не представляется возможным: кислородных масок на всех не хватит, а до выхода из охваченного огнем и дымом тоннеля без них они ни за что не доберутся, и провел их в одно из пожарных убежищ, расположенных за отбойниками, в боковой стене. Здесь, однако, тоже был дым, и Руше с его командой и спасенными пришлось открыть люк и спуститься под тоннель, в канализационный слив, где было холодно, жутко воняло, но хотя бы было чем дышать.       Там они и оставались до тех пор, пока пожарные сверху не справились с огнем, что заняло у последних почти десять часов. За это время погибла одна из спасенных - женщина средних лет со строгим лицом, которая почти не дышала уже в тот момент, когда один из людей Марка нашел ее. Она так и не пришла в сознание, и Руше не без оснований полагал, что такая смерть, пожалуй, куда лучше, чем та, которой погибли люди у грузовика. Тем не менее, ее гибель сильно ударила по остальным спасенным: их боевой дух, и без того совсем не высокий, упал на самое дно, и теперь все они балансировали на тонкой грани между отчаянием и безумием, вызванным стремлением выжить любой ценой. К счастью, их освободили из коллектора до того, как они начали творить опасные для них и спасателей безумства.       Одной из тех, кого спасла команда Марка, была Донна Вуд, тринадцатилетняя девочка с огромными голубыми глазами и светлыми кудрявыми волосами. Ее родители выбраться из пылающего тоннеля не сумели, и ее забрал себе дедушка, который и являлся владельцем этого бара, и был настолько благодарен спасателям, что пообещал им наливать бесплатно до конца его дней.       С тех пор крошечное заведение стало местом постоянного обитания Руше. От бесплатной выпивки он отказался, но бармен все же настоял на скидке, так что теперь Марк имел в заведении статус V.I.P.       -Эй, парень! А ты не слишком молод для таких заведений? - послышался голос старика.       Руше поднял голову и поискал взглядом того, к кому было обращено недовольство бармена. Им оказался мальчишка лет одиннадцати, с копной густых черных волос и смуглой кожей. Было странным видеть ребенка в таком месте, тем более учитывая то, что время было уже поздним. Однако, стоило мальчику повернуться к Марку, как все встало на свои места.       -Он со мной! - крикнул старику Руше, и ухмыльнулся, глядя в совершенно черные, без признаков радужной оболочки и белков глаза.       Бармен нахмурился, недовольно сдвигая свои седые, кустистые брови, но все же позволил мальцу остаться, демонстративно отворачиваясь к раковине, в которой высилась гора грязных кружек, и принялся старательно шуровать в одном из них полысевшим от времени ершиком.       Мальчик подошел к столу, за которым сидел Марк.       -Здравствуй, Легион, - сказал он слишком низким и хриплым для ребенка голосом.       Руше узнал этот голос и ухмыльнулся, залпом опустошая стакан и откидываясь на спинку стула. Он знал, что рано или поздно Самаэль появится, чтобы забрать должок, но не думал, что это случится так скоро. И не представлял себе, что один из сильнейших демонов Межи объявится в таком нелепом виде.       Мальчишка тем временем присел на стул напротив Марка. Его пронзительные черные глаза все так же буравили Руше, не моргая, ни на секунду не отводя взгляда.       -Чего ты хочешь? - спросил Марк, прекрасно зная ответ.       -Вернуть долг, - тут же отозвался Самаэль.       -И что конкретно тебе нужно?       Мальчик замолчал, его взгляд опустился на стол, литые черные глаза забегали, будто он судорожно пытался отыскать что-то на совершенно пустой, если не считать пепельницы и стакана столешнице.       -Помоги мне убить Того, кто вернулся с Той стороны, - медленно произнес он, - Освободить девчонку, которая...       -Я не чувствую тебя, - перебил его Легион, - Не чувствую твоей силы, только твое присутствие. Это - не твое тело. Что происходит?       Самаэль вновь замолчал, и очень, очень надолго. Казалось, будто он решает, в какие именно детали стоит посвятить демона, а о каких умолчать. И о том, стоит ли вообще хоть что-то рассказывать.       -Я в Межи, - сказал он наконец, - Мальчишка… Его сила… Он - что-то вроде замочной скважины, сквозь которую я могу наблюдать... И касаться - когда он позволит.       -Быть того не может…- ухмылка сползла с лица ирландца, - Я-то думал, что пиздюк просто поймал тебя, или что ты выбрал неудачный облик, а он… Меж его побери, он не просто полудушник, не так ли?       Самаэль скривился.       -Да, - процедил он, - Мальчишка - “проводник”.       -Твою же… Быть того не может…       -Однако это так.       Легион (принявший мирское имя Марк Руше) не мог поверить своим ушам. Там, на Той стороне, он часто слышал россказни о “проводниках” - людях, которые умерли и вернулись, но в отличие от полудушников, оставляли крошечную щель между мирами. И, как и любая другая щель, эта сквозила, втягивая в себя любую сущность, оказавшуюся неподалеку, навечно связывая ее с собой, питаясь ее силой, забирая ее себе. Обычная страшилка - так думал Марк. Однако теперь страшилка ожила и сидела прямо перед ним...       -А ты хорошо устроился, - ядовито отметил Самаэль, когда молчание затянулось, - Прижился среди людей… Как же это… Жалко…       -Мы все делаем все возможное, чтобы выжить, - пожал плечами Руше.       -Ты прислуживаешь людям, - с отвращением бросил Сэм.       -Я бы назвал это симбиозом, - пожал плечами Руше.       -Подстраиваешь катастрофы, чтобы питаться их болью и страданиями? Умно.       -Не нужно ничего подстраивать - люди сами прекрасно с этим справляются, - отмахнулся Марк.       Бармен взял в руку бутылку виски и помахал ею в воздухе, многозначительно глядя на Руше, предлагая обновить его стакан, но ирландец отрицательно покачал головой.       Он поднялся из-за стола, оставляя на столешнице помятую купюру в пятьдесят долларов, и направился к выходу.       Выйдя на свежий воздух, Легион прикурил, с удовольствием затягиваясь и выдыхая густой дым в темнеющее ночное небо. Последовавший за ним Самаэль в теле Федерико встал рядом, выжидательно глядя на ирландца.       -Куда двигать? - спросил Марк, глядя на первые, тусклые звезды.       -В Детройт, - отозвался Самаэль, - Я покажу.       -Я убью этого полудушника, и мой долг будет уплачен, - произнес Легион, и по его тону было совершенно не понятно, спрашивает он или утверждает.       Самаэль снова замолчал, и Марк понял, что тот ведет внутренний диалог с мальчишкой - хозяином тела.       -Нет, - качнул головой Сэм, - Не убивай его. Обезвредь. Чтобы я мог спасти девчонку.       -Хорошо. Пошли, - Легион отбросил сигарету в сторону, положил руку на плечо мальчика, и они оба исчезли прежде, чем окурок разбился о сухой потрескавшийся асфальт. ***       Гэвин, кажется, уже в сотый раз за этот вечер набрал номер Эстер, в сотый раз выслушал длинные гудки и сбросил вызов, когда их ритмичный гул принялся эхом отдаваться у него в голове. Он знал, что Пирсон направлялась к нему - уже успел связаться с Кэрой и осторожно поинтересоваться, в котором часу полудушница отчалила, однако несмотря на то, что Эстер уже давным давно должна была добраться до берлоги Рида, ее все еще не было.       И она не брала трубку.       Гэвин поднялся из-за стола, распахнул окно и бестолково уставился на темнеющие в ночной мгле деревья, слегка покачивающиеся на ветру. В тихом шелесте их листьев ему слышалось что-то зловещее и угрожающее; что-то, что нависло Эстер опасной темной тенью. Рид хотел бы защитить ее, и непременно кинулся бы на поиски, если бы не предупреждение Маркуса: Гэвин знал, что Пирсон сейчас находится под протекцией ФБР; как и то, что если он попытается влезть, его объявят ренегатом и упекут в изоляцию.       Рид тяжело выдохнул и, прикрыв глаза, с силой сжал переносицу. Больше всего на свете он ненавидел две вещи: ждать и находиться в состоянии неопределенности. Сейчас оба этих состояния смешались, превращая его существование в бесконечную муку. Время текло медленно, как остывший кисель, и полудушник буквально ощущал каждую растянутую до бесконечности секунду своей кожей.       Позади него послышался скрип стула, тихие, ровные шаги и такое же тихое дыхание: Ричард встал из-за стола и теперь стоял прямо за спиной Гэвина, не говоря ни слова, не шевелясь, практически даже не дыша. А потом случилось то, что заставило Рида широко распахнуть глаза от удивления - Найнс подался вперед, прижимаясь грудью к спине Гэвина.       Его сильные руки оплели тело полудушника, губы невесомо коснулись его загривка.       Рид откинул голову назад, устраивая ее на плече Ричарда.       Это был первый раз, когда Найнс сам проявил инициативу - раньше он только отвечал на ласки полудушника, но никогда не тянулся за ней самостоятельно, не делал первого шага.       И Гэвин был до смерти благодарен ему за то, что в эту тяжелую для Рида минуту, Ричард был рядом.       И Гэвину было до смешного обидно, что для того, чтобы Найнс все же решился, потребовалось, чтобы пропала Эстер.