обратный

Наруто не смел предполагать, что Саске может быть таким. Настойчивым. Его тонкие сухие губы напористо накрывали рот, разгоряченное тело подталкивало к стене невысокого дома, когда, напротив, стальная хватка за грудки притягивала ближе к себе. Наруто был в ступоре, не смея и не желая отвечать на пугающе-настораживающий жадный поцелуй лучшего друга, что комкал и сжимал в пальцах несчастный ворот его куртки, грозивший вот-вот треснуть. Неожиданное непозволительное действие приводило тело и хаотично метавшиеся мысли в мелкое содрогание вместе с железным напряжением, прошившим нервы от макушки до пят несгибаемым стержнем. Буквально было тяжело пошевелиться. Оттолкнуть. Спросить, что происходит. А губы у Наруто всё ещё на вкус как мисо. Его тепло, исходящее отовсюду, обжигало своей крепостью и насыщенностью, а бездействие было в упор не замечено из-за концентрации осознания собственного нарастающего возбуждения, вызванного лишь безответным, но откровенным поцелуем. Саске сам был напуган не меньше Наруто. Только его заботили не недопустимые касания к парню, а собственная реакция, неотступное влечение, четкое нежелание останавливаться на достигнутом и настораживающая безусловность в своем решении. И Наруто чувствовал это. В каждом действии Саске. Он напирал так, будто знал, чего хочет; будто всё ещё находился в спарринге и пытался завалить ослабевшего противника. Ведь именно с таким энтузиазмом они только что тренировались на поле, оттачивая друг на друге тайдзюцу. Саске так же тяжело дышал, так же наступал с определенными намерениями победить и уложить напарника на лопатки. Вот только это у него не получалось, что неимоверно злило, вынуждало и заводило как следует набить слащавую морду сосредоточенного усмехающегося ублюдка, что с нескрываемым удовольствием блокировал и обходил все его удары. Так же, как в Долине Завершения в тот самый день. Противник, равный по силе. Однако на деле превосходящий его собственную на ничтожно-малые разы. Чертовски бесит. Особенно красная царапина на щеке и чуть припухший глаз. Мягкие губы. Запах пота, рамена, травы и пыли. Грязная, извалявшаяся в земле раздражающе-оранжевая куртка и надоедливые штаны. Зачем этот придурок вообще носит одежду? Абсурдность мысли растаяла в мареве разгоряченной крови, когда губы напротив дрогнули, а жесткие пальцы сильно сжались на плечах, укрытых черной водолазкой. Саске не позволял себе отстраняться ни на секунду, бессознательно перетягивая ладони с ворота на теплую шею и изо всех сил стараясь не задеть бедрами чужие. Иначе точно неминуемого удара в лицо не избежать. А потом и игнорирования на всю оставшуюся жизнь. Однако сдержаться и не углубить поцелуй не удалось, несмотря на то, что воздуха катастрофически не хватало и от этого начинала кружиться голова. Саске слишком хотел. Так, что чужие пальцы теперь нещадно цепко сжались на надплечьях. Почти болезненно. Видимо, до тупой светловолосой головы наконец дошло. Прежде, чем Наруто собирался решительно оторвать чужое лицо от себя, Саске раздраженно, шипяще, сквозь сжатые зубы процедил с полузакрытыми глазами в ужасной близости «заткнись». А чтобы тупоголовый уяснил до конца, повторил то же самое, но более мягко, тихо, в самые губы. Однако очередной грубый поцелуй совсем таким не показался. А всё потому, что перед закрытыми глазами не исчезали знакомые дурацкие лица, то ослепительно улыбающиеся, то смотрящие до боли понимающе, то выражающие высокомерную усмешку, которую тут же хотелось размазать. И ко всему вспоминались случайные касания, от которых днями чувствовался ожог, ведь кожа помнила тот ток, мурашками пробежавшийся по всем обострившимся нервам. Виновник всего уяснил сказанное, но не расслабился. Не то что бы он вовсе не получал удовольствия от интимных и никогда не получаемых ранее прикосновений — он всё ещё не мог поверить, что это происходит с ним. Что его не целует какая-нибудь девчонка — или Сакура-чан, — а не кто иной, как Саске. Он был готов к сладковатому цветочному запаху, тонкой талии, нежной коже и блеску для губ, но никак не к мозолистым пальцам, укусам и сандаловому мылу, перебивающимся с потом. Не к этим резким касаниям, выбивающим воздух из легких, не прижатием к твердой стене и ни в коем случае не к назревающему стояку, с позором выдавшему бы Саске суть настоящей реакции. Саске же на данный момент лишь щекотал азарт и мысленные ставки, сколько еще продержится Наруто. Как быстро покрасневший от неловкости набьет ему морду, зыркнет и уйдет восвояси, забыв навсегда об этом ненормальном инциденте. Однако либо Наруто оказался просто донельзя послушный, либо отталкивать никак не собирался, — иначе не объяснить то, почему он всё ещё здесь. Не может позволить себе ответить? Или всё же этого совсем не хочет? Об этом Саске думать не желал, решая бросить себе вызов и проверить, насколько далеко сможет зайти. Это жуткое побуждение было неподвластным никакой разумной мысли, совершенно беспощадным и подталкивающим переходить рамки. — Позволь мне, — беспорядочно прошептал утыкающийся в его щеку Саске и скользнул лицом к шее с намерением прикусить ее зубами и распробовать на языке. Наруто дернулся и почти задрожал, бессознательно переставая дышать. Тут его никто никогда не касался — это оказалось удивительно приятно и волнительно, так, что он был готов обронить стон, идущий напрямик из внутренних, никогда не чувствовавшихся ранее истоков. Саске дал себе провести ладонью вниз по подтянутой груди, с восторгом отмечая, что она, незащищенная тканью, скорее всего чертовски приятная на ощупь. Наруто тем временем вышел из оцепенения, вдруг понимая с какими намерениями Саске движется туда, куда ему совсем не стоило бы соваться, — и резко приостановил за кисть. Но настолько слабой и неуверенной хваткой, что ее нельзя было воспринимать всерьез. И Саске не воспринял, с вызовом для них обоих продвигаясь ниже. С каждым пройденным сантиметром пальцы всё сильнее напрягались, не давая зайти далеко, однако — отпустили, когда рука всего лишь забралась под куртку, царапая ногтями вызывающую сетчатую майку, плотно облегающую рельефный торс. Наруто грузно выдохнул, сглотнул и закрыл глаза — не в силах видеть копну иссиня-черных волос в опасной близости от себя, чувствовать касания губ к бешено бьющейся жилке и кончики пальцев, перебирающие тоненькие сеточки. Стоило поблагодарить Бога, что вместе с этим их бедра не были прижаты друг к другу — иначе, грань была бы пересечена окончательно. Точка возврата на этот свет, черт возьми, оказалась бы непреодолимой. Наруто цеплялся за нее остатками здравого смысла и гордости, рассчитывая, что Саске вот-вот наиграется и оставит его в покое. Однако он никак не останавливался, и, кажется, даже не думал об этом, судя по полностью легшей ладони на ребра, скользящей в опасной близости от затвердевшего вмиг соска. Саске совершенно не хотел отпугивать Наруто. Поэтому вдумчиво, со всем своим самоконтролем и осторожностью старался держаться на плаву — не нырять сразу с головой. Нужно лишь выбрать подходящую наживку, чтобы поймать необходимый улов. Хотя, кажется, Наруто уже предавало собственное тело из-за подрагивающего живота и еле заметного колебания бедер, выдающих всё возникшее возбуждение гораздо лучше контролируемого дыхания и ожидаемого стояка, спрятанного за слоями штанов и трусов. Стоило отвлечь его поцелуем прежде, чем, наплевав на всё, притянуть за шлевки чертовски близко к себе, чтобы убедиться в этом окончательно. Саске так и сделал, с восторгом ощущая заметную твердость, упирающуюся в его бедро, и слыша, как собственное дыхание заметно сорвалось, ударяя горячей рваной струей по ставшей гусиной бронзовой коже. Собственный член запульсировал волной притока крови, безнадежно потираясь о чужое напряженное тело, — и Наруто ответил на поцелуй прежде, чем подумал, прежде, чем осознал, что сдался. Его внезапный интерес, возбуждение и отсутствие близости с кем-либо вынудили забыть о том, что правильно, а что нет, в ответ вызывая у Саске мысли по поводу продолжения торжественного банкета и наглую улыбку прямо в поцелуй. Наруто уже не было стыдно. И думать он ни о чем не хотел. Целоваться, оказывается, было слишком приятно. И тереться через одежду тоже. Пускай с парнем. Пускай с Саске, что неожиданно впечатал в себя, беззастенчиво кладя ладони на задницу. Слишком тесно и жарко. Сопротивление растворялось, давая делать с собой что угодно, лишь бы было так же хорошо. Саске понял это так же легко, как свое влечение к Наруто. И так же легко пробежался по кромке штанов прежде, чем вытиснуть пуговицу из дырочки. Бесстыдно простонав в рот на очередной короткий толчок, он вдруг ощутил, как на приятное удивление его собственнически-уверенно тянули к себе и прикусывали за губы. Так, как Саске и мечтать не смел. Наруто, полностью разнеженный в горячем густом тумане, чувствующий чужое тело на своем и невообразимое трение о бедро, в тайне мечтавший, чтобы его коснулись там, взбудораженный, возбужденный, — он с немым восхищением и предвкушением искренне ожидал продолжения. Саске расстегнул ему ширинку — живот крупно дрогнул — и по всему чувствительному стволу прокатился необычайный разряд. — Саске, — бездумно прошептал Наруто, отстраняясь и натыкаясь на совершенно замыленный пьяный взгляд почерневшего сильнее глаза и Риннегана. Он его не узнал. И на это стало всё равно, как только ладонь забралась в штаны, сгребла через белье член с поджавшейся мошонкой и заставила удариться затылком об стену позади. Это было слишком хорошо. Почти неописуемо. Саске уткнулся лбом в надплечье, изучая Наруто там. Довольно крупный. Но не слишком. Потекший. — Позволь мне, — снова попросил Саске, перекатывая и сжимая чужой потяжелевший пах. В согласие ему бессознательно толкнулись в руку и рвано выдохнули. Учихе захотелось посмотреть: он глянул вниз прежде, чем оттянуть резинку и нырнуть в белье, пока Наруто царапал его плечи, изнывая от мучительной неторопливости действий. «Так хорошо?», — спросил бы он, чтобы приласкать свое эго, но не стал — слишком рано, по его мнению, ставить под сомнение чужую гетеросексуальность через тяжелое «да». Саске и так был в восторге, ощущая, как ладони горячо и мокро, как тонкая крайняя плоть оттягивается и примыкает к головке — и не мог сдержать удовлетворенной победной улыбки. Этого было так много и так мало одновременно. Слишком много ненужной одежды и слишком малый угол обзора для победителя. Наруто затаил дыхание, до боли укусив нижнюю губу, — он и понятия не имел, что может быть настолько сногсшибательно и до дрожи необычно, когда кто-то касается тебя там. Когда вытаскивает твой член с яйцами из трусов и обхватывает шершавой ладонью мокрую чувствительную головку. Первый сексуальный опыт на улице, когда в любой момент вас может застукать случайный прохожий, да еще и с лучшим другом — пришел в осознание довольно запоздало: как раз в этот момент. Наруто бы рассмеялся, если бы не был так напряжен. — Позволь я… — не удержался чересчур увлекшийся Саске и неожиданно для Наруто, но не для себя, спустился вниз, чтобы встать на колени. — Нет! — жалко и настороженно выкрикнул Узумаки, испуганно цепляясь за запястье мертвой хваткой, однако — Саске опередил его протест, насаживаясь ртом на головку и наконец вырывая из Наруто глухой стон. — Нет, — проскулил он тише, но вопреки словам сгреб между пальцев черные пряди на затылке, чтобы насадить глубже. Саске было буквально невозможно взглянуть наверх, чтобы увидеть в этот момент его лицо, — Наруто не позволял, вынуждая не останавливаться. Он против не был, с полным удовольствием и ответственным подходом к делу обсасывая ствол почти до корня — честно сказать, тренировался, зная, что этот день наступит. Поэтому, очевидно, брал всё, что дают, с отдачей и смакованием вкуса. Узумаки не смел смотреть вниз, жмурясь и срываясь в дыхании, но, — чтобы оттянуть неизбежный позорный оргазм, приводил в себя чувства, иногда глядя на знакомую черную макушку, движущуюся поступательными движениями туда-обратно. Саске, черт, бесстыдно заглатывал, держа за бедра, смыкал губы на головке, проезжался кончиком языка по уретре и играл с уздечкой, вынуждая, вынуждая неконтролируемо трахать в рот. — Я… — проскулил Наруто, оповещая, что скоро всё закончится. Он резко затрясся, сильно зажмурился, низко простонал и почти бессильно закряхтел под новые и новые толчки стреляющего семени. Толстые и тонкие ниточки слюны спустя мгновение разделяли мокрую головку и сомкнутые покрасневшие губы. Слава Богу, что Наруто этого не видел, иначе не смог бы после этого спать. Сквозь оглушительный оргазм он лишь едва расслышал, как Саске сплюнул его сперму на асфальт. *** Саске ввалился в свой дом совершенно обескураженный тем, что случилось. Вопреки своей обычной щепетильности и аккуратности, он стянул обувь ногами и небрежно разбросал ее в стороны; по пути в ванную путался в водолазке, бриджах и трусах, чертовски желая кончить. Прежде, чем достать смазку из шкафчика, Учиха глянул на себя в зеркало и ужаснулся: он действительно выглядел так, как будто только что отсосал своему первому единственному другу в ебаном переулке. Совершенно взъерошенный, дикий и жаждущий; припухшие губы, красные скулы, сумасшедший взгляд, густо почерневшие глаза… Саске раздраженно цыкнул и открыл дверцу под раковиной. Похуй, что он так выглядит. Вообще не до этого. Дергающимися нервно движениями он выдавил смазку на пальцы, не переставая грузно дышать до дергающегося в приступах ноющем члене, взялся за бортик ванной, завел руку за спину и провел кончиками двух по сокращающейся дырочке. Если бы Наруто коснулся его здесь, дразняще провел вверх-вниз, чуть нажимая средним на вход, Ками, он бы тут же кончил, жмурясь и лихорадочно представляя, как крупный член раздвигает его стеночки, как его крепко держат за поясницу, хаотично целуют шею и плечи; у Наруто длинный, твердый, скользкий, именно такой, какой нужно, чтобы бесконтрольно подаваться назад. Невыносимо. Саске ввел средний, замерев, и досадно нахмурился, не в первый раз отмечая, что одного ему — мало. Эти нежные гладкие стеночки; Учиха отчего-то не беспричинно был уверен, что этот придурок трахал бы безжалостно и бесцеремонно. Тянул бы за волосы, чтобы прижаться отрытым ртом к его, оставлял бы засосы на шее, насаживал на себя за бедра, грузно дышал на кожу, неразборчиво шептал какие-нибудь пошлости вроде «не прикасайся к себе», «посмотри, насколько ты мокрый», «я хочу на тебя посмотреть», «давай делать это всю ночь». Он глухо, сквозь плотно сжатые губы, простонал от собственных мыслей, жалея, что не имеет средства для утех в виде резинового члена, и в то же время почти что не удивляясь своим опороченным безмерным возбуждением безумствам. Между ягодиц было скользко и прохладно, и готовая для второго пальца дырочка предвкушающе запульсировала, несильно обхватывая средний; Саске добавил указательный, облегченно выдыхая, — так уже лучше, но еще лучше три. — Черт возьми, — обреченно, но со вкусом прошептал Учиха: он чувствовал, что от желания руки готовы дрожать в эпилептических приступах — все пошлые мысли действовали как пьянящий дурман. Он хотел не того пассивного и ничего не предпринимающего испуганного Узумаки, а жаркого, жаждущего и текущего — такого, чтобы на его бледной коже красовались жгучие полосы и укусы. Вкус его члена, губ и спермы, тяжелая мошонка, упругая головка — Саске уткнулся лбом в предплечье, помещенное на ледяном бортике, чувствуя совершенную, обезоруживающую безнадежность. Наруто никогда не захочет его так же сильно. Не захочет трахать его всё долгое время, пока Саске не кончит именно столько раз, сколько с него хватит. — А-ах, — сорвалось тихое жалкое с губ — Учиха знает, что, излившись сейчас, будет снова, как одержимый, трахать себя пальцами, думая о Наруто и о его коже, до тех пор, пока не выжмет себя досуха так, чтобы проспать следующие два часа. «Дерьмо», — про себя ругнулся он, расставляя пошире ноги и подключая безымянный. Долго от трех он точно не продержится. *** Наруто медленно приходил в себя. Настолько медленно, что, очнувшись и встрепенувшись, с полной растерянностью на лице быстро засунул член обратно в трусы и подрагивающими непослушными пальцами застегнул молнию с пуговицей. Перед глазами всё плыло. Чувствовалось, как намокла от пота одежда, неприятно прилипая к коже, и как всё тело пробило тягучей слабостью, той, никогда ранее не испытываемой — несравнимой с одинокой дрочкой и фантазиями о пышногрудых девицах. Наруто давно хотел заняться сексом, но ведь не так. Не с Саске, в конце концов. И не в чертовом обоссанном переулке. — Дерьмо, — ругнулся он, бессмысленно пялясь в землю и видя фоном на ней лужицу собственной спермы. Если бы не стена, он бы давно свалился на колени и уткнулся в асфальт лбом. Знатно ударил бы по нему сжатым до белых костяшек кулаком так, чтобы он треснул. Но вместо этого, не задерживаясь, тут же в бессознательном поиске укрытия ретировался к себе домой — подальше от места преступления и собственных угнетающих мыслей. Ноги путались. Очень хотелось смыть с себя всю налипшую дрянь: пот, поцелуи, касания и этот запах. Настолько знакомый, что Наруто мог почувствовать его непроизвольно. Как же теперь быть? — не выходило из головы так же, как кошмар откровенного, честного осознания «мне понравилось». Собственно, оно и натолкнуло на мысль — Наруто сейчас бежит далеко не к себе домой. Он встал как вкопанный посреди оживленного перекрестка, растерянно глядя по сторонам, как будто находился в Конохе впервые. Прохожие обеспокоенно глядели на него, кто-то перешептывался, кто-то задавал вопросы — Наруто не обращал внимания, ничего не слыша и продолжая спрашивать себя, что, блин, он делает. «Саске» — промелькнуло, словно в тумане, имя и тут же — вновь — возвратило обратно к горячим поцелуям и бедрам. Ясный, казалось бы, после оргазма ум — и тело— отчетливо твердили «я помню вкус его губ, помню его ладонь в своих штанах и под курткой, помню его стояк, помню его рот на…» — Наруто, ты в порядке? — спросил какой-то мужчина, нахмурившись. — А, — моргнув, очухался парень и глупо заулыбался, словно в защиту, — да-да, всё хорошо. Поняв, как он выглядит посреди скопившейся толпы, Наруто наконец сорвался на бег, предварительно извинившись и сославшись на важные дела. Он же точно весь красный и не факт, что за ширинкой не виден его не полностью сошедший стояк. Лишь бы никто не догадался, что он только что делал. Со своим лучшим другом. …А ноги всё сами несли далеко не в нужном направлении. Наруто толком не знал, почему тело его не слушается и почему он хочет увидеть Саске снова. Такое чувство, что, посмотрев на него по-новому, ответы на все вопросы найдутся. Почему Саске это сделал? Давно ли он хотел переступить грань, далекую от понятия дружбы? Что с ними будет дальше? Как вести себя друг с другом? Просто забыть? Как бы то ни было Наруто должен что-то сделать. Всё равно этой ночью от множества вопросов он не уснет, а так хотя бы неудобный и высосанный по вынужденности разговор что-нибудь да прояснит. *** Саске умывался, когда Наруто стоял под его окнами, не решаясь зайти. Вечерело, так что чистота мыслей была предельно ясна, — не то что в другое время суток. Им обоим было неспокойно. В груди у Саске бешено колотилось сердце, несмотря на возникшую после большого эмоционального наплыва усталость. Вместе с ней теплилась физическая удовлетворенность, но кололось неприятное волнение перед будущим. Однако он ни о чем не жалел. А вот Наруто из-за неоднозначности своих чувств — да. Ему хотелось бы, чтобы этот инцидент никогда не случался и не заставлял все шестеренки в мозгу так бешено и рьяно работать. Шторы колыхнулись, — он быстрее, чем подумал, бесшумно забрался на балкон. Из-за того, что Саске не знал о его присутствии, ему стало немного легче, и напряженный стержень, заставляющий держать спину неестественно прямо, ослабился. Однако, ненадолго, так как после минуты хаотичных раздумий, дверь из глубины комнаты щелкнула и приоткрылась. — Наруто? — спросил знакомый неверящий голос. — Блин, — ударил себя по лбу Наруто, вспоминая, что не скрыл чакру. Он очень ошибался, думая, что если не подаст признаков жизни, Саске не зайдет на балкон. Поэтому, когда он увидел друга, на котором было лишь темно-синее полотенце, обмотанное вокруг бедер, неестественно криво улыбнулся и, смущенно-красный, лихорадочно зачесал затылок. — А, привет, я это, тут, как бы, ну, — начал объясняться он и, осознав, что за все произнесенные восемь слов, не сказал ничего дельного, закончил разумным предложением, — поговорим? Саске не верил своим глазам. Этот идиот пришел к нему сам, несмотря на то, что он сделал. Даже хотелось как-то удостовериться, что он настоящий. Но вместо этого Учиха сглотнул от мыслей, что стоит перед Наруто полуголый и только что на него подрочивший. Ничего не сказав и держась уверенно, он обвел друга взглядом и довольно хмыкнул на виднеющуюся выпуклость в его штанах. Наруто этого не заметил, так как по всем нелепым, но удачным канонам, ему что-то попало в глаз, и он принялся яростно его растирать. Когда угроза была ликвидирована и пол-обзора стало размыто, он сначала не поверил, что на губах обычно серьезного Саске играет редкая мягкая улыбка. Однако стоило протереть глаз костяшкой еще раз, как ни улыбки и ни тем более лица Учихи перед ним уже не оказалось. Наруто ничего не оставалось кроме как проследовать за удаляющейся белой фигурой. А сзади он смотрится неплохо. «Что за?..», — спросил Наруто у себя прежде, чем друг внезапно обернулся и сложил руки на груди в ожидании и скептицизме предложенного разговора. — Для начала хочу сказать, что я ни о чем не жалею и прощения просить не буду, — как по линеечке убедительного заявления выдал Саске. — На вопросы типа «зачем ты это сделал», «что будет дальше» — отвечать я не хочу. Так что попробуй заинтересовать меня чем-то другим. Наруто дар речи потерял от таких преждевременных вбросов и лишения возможности получить ответы на все вопросы. Хотя, несмотря на это, их отголоски по представившемуся виду Саске всё равно нашлись, но слишком расплывчато и пугающе откровенно так, что вмиг забылись. — Ну, сходим тогда в Ичираку завтра? — глупо спросил Наруто, так как это первое, что пришло ему в голову. Саске в выразительном удивлении поднял брови и ядовито усмехнулся. — Идиот. Узумаки тут же недовольно нахохлился, проморгавшись, словно ослышался. — Ты сам запретил задавать интересующие меня вопросы. Так что сам идиот, раз тебе не нужен нормальный человеческий разговор с выяснением отношений, даттебайо. — Никогда бы не подумал, что твой мозг может выдать такие сложные предложения, — отбил Саске, глядя ему в глаза своим привычным невозмутимым взглядом. — Может, хватит? — у Наруто вдруг зачесались руки набить Саске морду, чтобы тот перестал себя так вести. Стоит весь такой дохера умный, смотрит свысока, как на мошку, — руки бы скрутить и поставить на лопатки, как сегодня на тренировочном поле. — Я закончил. Это ты сюда пришел, — выплюнул Учиха, внутренне не понимая, почему не может прекратить язвить. Конечно ему нелегко взять и открыться, особенно после того, что произошло. Ему нужно время наедине с собой — никак не обременительные «выяснения отношений». Не в силах больше терпеть Наруто рядом, Саске развернулся с целью закончить неприятный разговор и был тут же одернут за плечо. — Куда ты? Какого хрена, даттебайо? — Одеться хочу, или ты вздумал пялиться на меня в таком виде? — вырвалось недвусмысленное само по себе. — Да пошел ты, — сквозь зубы прошипел Наруто, вдруг заходясь в нахлынувших раздражении и ярости, и быстрее, чем об этом подумал, толкнул Учиху в то же плечо. — Как раз собирался, — самодовольно напомнил напрягшийся телом Саске, ярко чувствуя прикосновение Наруто на своей коже. — Не трогай меня. Эта непрекращающиеся колкости заставили внутри Узумаки что-то забурлить и развернуть Саске лицом к себе. — Ублюдок, я это так не оставлю, — начал он со своей привычной решительностью и настойчивостью, глядя точно в нахмуренные недовольные глаза. — Ты думаешь, я после этого дерьма сделаю вид, будто ничего не было? — Я думал ты подожмешь хвост и сбежишь, как щенок, — честно ответил Саске, приподнимая подбородок, чтобы выглядеть смелее, чем есть на самом деле. Учиха был в чем-то прав: Наруто на самом деле поначалу готов был чуть ли не забиться в угол. Но вот сейчас, когда он здесь, смесь непонятных чувств словно испарилась, уступая дорогу чему-то новому, почти что разрушительному. Он сглотнул, молча глядя в острый взгляд друга, твердивший всем видом «убери руки и уматывай отсюда». Вместе с ним внимание привлекло и само лицо Саске с аккуратными тонкими губами, в злости сжатыми в полоску. Выточенные челюсти, покрытые тонкой белой кожей, прямой нос и чертовски мрачные, затягивающие, словно пропасть, зрачки. Наверно, не зря он защищает его от ударов. — Так и было сначала, не спорю. Но, темэ, я не хочу между нами никаких недомолвок. Как мужчины, мы должны во всем разобраться. А-то чувство такое, что это ты сейчас щенок, даттебайо. Трусишь и не можешь объясниться. С каждым словом над Саске словно сгущались тучи. Наруто бил точно в цель, обнажая всю правду. — Лучше заткнись, — тише, чем хотел, сказал Саске, думая лишь о касании к своим плечам и голубых глазах, смотрящим стойко и неморгающе. И этот запах. Он тонко чувствовался сквозь привычный пот, пыль, траву и мисо. — Не то что? — вскинул светлые брови Наруто. — Побьешь? Не смеши. Или, может, прижмешь к стене и повторишь то, что сделал? — Тебя этим уже не напугаешь? — ехидно поинтересовался Учиха, цепляясь за возможность снизить его внезапно выросшее чувство собственного достоинства. — Ну, честно сказать, нет, — ответил Наруто так, будто хвастался своим бесстрашием. Да вот только это прозвучало странно во всех смыслах. — Это не было так страшно, как я теперь думаю, но мерзко, и если бы ты вдруг решил меня трахнуть, то это было бы до жопы жутко. — Мерзко? — усмехнулся Саске — это слово по ясной причине его задело. — Что-то я не заметил, чтобы тебе было мерзко. Да и к заднице я твоей не прикоснусь, больно надо. После этих слов Наруто устало вздохнул, отпуская Саске из рук и не понимая, к чему ведет их разговор. Он всего лишь искренне хотел, чтобы это недоразумение не портило их наладившиеся отношения, хоть и сквозящие напряжением. Они и так после Долины Завершения довольно долго избегали друг друга, лишь встречаясь, когда Сакура хотела увидеться с ними двумя и Какаши, вспомнить былые времена и посидеть где-нибудь за чашкой чая. Потом как-то они остались наедине в кафе, когда Сакура ушла пораньше из-за дел, а Какаши опоздал настолько, что не пришел, и не то что бы разговорились — наоборот просто посидели молча да разошлись. Потом как-то случайно встречались в деревне и молча шли по улице, когда им было в одну сторону. Это было странно, ведь обычно, когда они оставались наедине, то били друг другу морды и срались. Но после Долины Завершения, похоже, весь этот негатив исчез, ведь наконец был знатно выбит кулаками. Узумаки иногда пытался заполнить их шаткую тишину дурацкими шутками, вызывая только новые поводы для обзывательств. В то же время Саске думал лишь о том, что ненавидит Наруто просто за то, какой он есть. И за то, что заставил пересмотреть свои приоритеты. Влез в его жизнь и в его цели, весь такой герой супердруг, не имеющий на это право. — Когда я говорил на войне, что не позволю тебе стать Хокаге и заберу это звание себе, я врал, — как-то скрепя сердце признался Наруто. — Да, это моя мечта, и я от нее не отступлюсь. Но я верю, что ты смог бы управлять деревней так, как нужно, и защищать ее ценой жизни. Тебе всего лишь нужно перестать быть таким резким и мрачным, чтобы тебя признал народ. Иначе в том, чтобы стать Хокаге, нет смысла, — так говорил твой брат. И, знаешь, я считаю, что было бы правильным признать его заслуженным героем Конохи. После услышанного Саске не мог уснуть всю ночь. Никто кроме Наруто не говорил ему таких слов — тот совсем обнаглел в своей нетипичной взрослой откровенности. Да и в целом эта его мягкость воспринималась слишком чутко — сердце взволнованно колотилось, и вниз по груди теплилось что-то трепетное. Последний раз он ощущал нечто подобное со старшим братом, когда тот сказал, что всегда будет любить его. Это избитое в мясо лицо в Долине Завершения. Дурацкий ненавистный смех безрукого калеки. И всё ради того, чтобы дать понять серьезность и жертвенность своих намерений спасти. Больной придурок. Да почти что похуй на это зверское желание с ним поебаться. Часть желаний уже выполнена. Больше волнуют отвратные, противные себе нежные чувства при одном только взгляде на это глупое усатое лицо, задумчиво смотрящее куда-то в район его ключиц. — Тебе лучше уйти, — тихо повторил Саске, ощущая, как посередине груди что-то нехотя сжалось. — Я не могу, — тут же пожал плечами Наруто и поднял свой взгляд в надежде, что что-то между ними прояснится. Что по чужому лицу всё-таки найдется тот ответ, который он так старательно ищет. Саске набрал воздуха в легкие и приоткрыл рот, чтобы сказать что-то еще, и скоро его закрыл, сжимая челюсти. Бестолковый Наруто. Бежал бы ты лучше отсюда подальше. — Мне всё равно. Уходи, — жестче выдал Саске, уже готовый ударить Узумаки. — Я не могу, — повторил Наруто, бесколебательно глядя в глаза, словно Учиха понял бы, о чем он думает. Хотя, блин, ни о чем он не думал кроме своей растерянности и желания получить во всем этом незнании какое-то просвещение. — Ну что ж, тогда я… Не договорив, Саске чуть не задохнулся, когда Наруто впился в его губы резким и неожиданным даже для себя поцелуем. Наруто понравилось. Теперь он этого от себя не скрывал. Ему понравилось целоваться и зажиматься с Саске, словно так и должно быть. Словно вместо драк и пререканий им всего лишь нужно было сбросить стресс в близости друг с другом. Разделить эти уебские надоедливые чувства, не находящие выхода в нормальных условиях. Да какая к черту разница, что происходит. Какая к черту разница, когда всё понявший организм тянется к Саске и реагирует на него очень остро и чувственно, приливая жар к лицу и кровь вниз по животу. Какая разница, когда Саске не против и подается вперед, притягивая к себе за шею, чтобы не вздумал оторваться. Какая разница, когда он сам далеко не против, голодно кусая за губы и проникая языком в рот, как будто целовался до этого сто раз. Когда сам, ощутив эрекцию, не отстранился, а прижался к бедрам, отчаянно желая вновь почувствовать то, что некоторое время назад. Саске от этого снесло крышу. Он оторвался от губ Наруто, выдохнул на его кожу и втянул порцию ставшего жарким воздуха. Быть не может, он снова чувствует его член, снова чувствует его ладони на своих плечах и эти губы, которые помнит еще с первого дня в Академии. — Я ненавижу тебя, ненавижу, — с прикрытыми глазами прошипел Саске, утыкаясь носом в щеку Наруто будто от стыда, разделенного желанием спрятаться. Это заставило Узумаки виновато улыбнуться, — Учиха почувствовал это кожей. — Прости? — Ненавижу, — почти прорычал он и снова прижался к губам в абсолютно ненормальной жажде. Целоваться, конечно, ахуенно, особенно с поехавшим на нем Учихой, но черт, Наруто не знал, что делать, помимо того, чтобы отвечать, поэтому чуть было крупно не вздрогнул, когда с него начали стягивать куртку. Почувствовав мгновенное напряжение, Саске, на секунду оторвавшись, быстро проговорил: — Я же, блять, предупреждал, чтобы ты съебал. И вновь поцеловал, но теперь чувственно и быстро, как будто на прощание. — Если бы я по-настоящему хотел, я бы давно ушел, — честно признался Наруто понизившимся голосом и непроизвольно царапнул ногтями полотенце. Когда его руки успели оказаться на чертовой чужой пояснице? — Мазохист, — с безумной улыбкой прошептал Саске, вдруг пропуская через себя неожиданный прилив какого-то очень приятного ощущения. Наруто, ты… — Я же говорил, ты меня больше не напугаешь, — почти соврал Узумаки и тут же пожалел о сказанном. — Да? Саске кинулся на него с отвлекающим поцелуем, делая шаги вперед и вынуждая Наруто последовать за собой. Из головы всё не выходило: он вернулся после того, что ты с ним сделал, он не может уйти, он, черт возьми, поцеловал тебя первым. В тот внезапный момент с Учихи словно содрали кожу и от этого он получил удовольствие. Как же это было необычайно ощутить его действия, а не свои. Нужно было, наверно, дать ему время, а не налегать со снятием одежды, однако Саске, черт возьми, уже давно не контролирует свои действия. Он всё-таки предупреждал. Наруто не сопротивлялся, послушно и настороженно следуя за Саске, — стержень боязливости вновь усиленно напрягся в защите тела. Но, когда ног коснулось что-то холодное и деревянное, когда он против воли — случайно — сел на кровать и оказался в положении лежа, ему вдруг стало легче. Всё будто встало на свои места и перестало быть таким страшным. Они дома у Саске. Их никто не видит. С ним самый близкий ему человек. Больно он ему не сделает, если не выбесит… Учиха теперь нависал сверху, забравшись на матрас и расставив ноги по обе стороны от Наруто. Полотенце грозило вот-вот съехать с бедер, однако это не остановило расставить колени еще шире, чтобы почувствовать тепло придурка как можно ближе. И тем более его мозолистые ладони, всё ещё покоящиеся на пояснице и касающиеся краев махровой ткани. Так дико хотелось, чтобы Узумаки скользнул ниже, чуть оттягивая полотенце вниз, забрался пальцами внутрь, сжал ягодицы и вынудил от этого едва не простонать в губы. Наруто даже не думал о подобном, сконцентрировавшись лишь на своем теле. Во-первых, ему бы больше хотелось быть сверху, — однако на осуществление этого не хватало смелости, — а во-вторых, чтобы ширинка так сильно не давила на вставший член. В первый раз всегда не знаешь, что делать, так как хочется всего и сразу. Потереться об что-то, поцеловать где-то, потрогать — всё это так странно, но с Саске вдруг кажется до жути… правильным? Он довольно тяжелый на вес и достаточно горячий, чтобы это приводило в восторг, вынуждающий дышать так, будто на легкие положили неподъемный груз. — Что ты хочешь сделать? — спросил Узумаки, ощущая, как поалели щеки, и видя, каким взбудораженным выглядит друг, — Наруто поклялся бы титулом Хокаге, что совершенно такое же лицо он видел у Учихи вовремя их битв. Азартное возбуждение, чуть замыленный взгляд, приоткрытый рот и чертов румянец. Глаза только отличались непредсказуемым безумием, нетерпением и немым «я даже не расслышал, что ты сказал». — Я… — начал Саске и внезапно посмотрел на Наруто ошалело-трезво, почти растерянно, как будто сам не понимал, что происходит и почему они вдвоем в таком очень неоднозначном положении. — Ты хочешь этого? — спросил он и понадеялся всем, что у него есть, — уссуратонкачи, ответь «да» или я сойду с ума. Наруто сжал челюсти, на щеках заходили желваки, и губы сжались в напряженную полоску. Он смотрел на лицо Саске, чувствовал его энергию, читал все эмоции по глазам, как открытую книгу. И пускай многих кандзи не знал — суть он видел. Всё перемешано, скомкано, но решительно и так понятно. Надежда, возбуждение, волнение. И неуловимая нежность, читающаяся во взмахах черных ресниц. Если бы не лицо Саске. Если бы не Саске. Если бы не то, что делает его Учихой Саске, Узумаки Наруто вряд ли бы согласился на нечто подобное. Притом он сам пока что не знал, на что. И вряд ли бы захотел знать. Всё это мгновение Наруто смотрел на него совершенно по-другому. Так, как смотрят на людей, которых не видели очень давно и наконец встретили вновь. Тот же человек, но… будто не изменился, а в нем добавилось что-то, что ему чертовски идет. Наруто не разжимал застывшего рта, когда мелко кивал и сглатывал густую слюну. Потом неосознанно смочил языком пересохшие губы, будто зная и готовясь к новому жесткому поцелую. О да, черт, для Саске это было настоящим приглашением, но ненадолго, чтобы спуститься к теплой жилистой шее неразборчивыми мягкими поцелуями, словно второпях собирающими секрет бронзовой горьковатой кожи. Наруто в ответ, не ведая, что творит, скользнул подушечками вверх по чужой спине, коснулся острых лопаток и зарылся пальцами в густые волосы, неглубоко дыша и словно желая сохранить это чувство близости невозможно надолго. Всё это было чертовски необыкновенно и так хорошо, что любая всевозможная трезвость утекала сквозь пальцы. Особенно тогда, когда Саске положил ладонь на его торс поверх сетчатой майки, проводя ею обманчиво вверх, а затем небыстро вниз, чтобы сжать горячий пах и прочувствовать небывалый триумф, — Узумаки жалко простонал и почти болезненно впился ногтями в кожу его головы. Да Наруто чувствительнее, чем он думал, — Саске всегда казалось, что уссуратонкачи достаточно толстокожий. Хотя понятно, это же первый раз… Узумаки сам не ожидал от себя такого. Он стыдливо покраснел, кусая себя за нижнюю губу, — чтобы больше, блять, не единого звука. Однако тело решило исполнять этот приказ по-своему — он приподнялся, вынуждая Саске сесть на его бедра и отстраниться. Инициативу перехватить оказалось не так уж и страшно — всего лишь нужно было отключить мозги и позволить себе делать то, что искренне хочется. Саске чуть не подавился воздухом — испугался, что Наруто его сейчас скинет, — однако, наоборот, этот черт притянул его к себе за поясницу, вынуждая постоянными копошениями соскользнуть полотенцу и прикрыть лишь небольшую область паха. Учиха тут же, почувствовав себя непозволительно обнаженным, захотел прикрыться, но вместо этого — стянул с невозражающего Наруто куртку и бросил в сторону. Они не смотрели друг в другу глаза — Наруто смотрел то на подтянутую бледную грудь, то на припухшие тонкие губы, чуть блестящие от слюны и всё, что делал, — дышал, дышал, дышал, впервые за всё время пытаясь держать себя в штанах: руки хотелось распустить неимоверно, а особенно, наконец, снять дурацкие штаны, больно давящие на сочащийся член. — Быстрее, — как будто намекая, что передумает, прошептал Наруто, притягивая Саске так, чтобы тот потерся промежностью об его. Вниз по бедрам и ягодицам пробежалась стая мурашек от этого голоса и касаний ладоней к тазовым косточкам. — Разденься, — еще тише сказал Учиха, проводя ладонями вниз от плеч по груди едва слышащего что-либо Наруто, зачарованного и растопленного в этом моменте. Иногда движения Саске были неузнаваемо мягкими и легкими, почти грациозными — они шли вразрез с неконтролируемо-жадными поцелуями и отсосом. Этот контраст завораживал, заставлял задуматься — что дальше? Каким Саске еще может быть? А он сам? Думать и предполагать оказалось некогда — тело вновь прочувствовало близость особенного человека. Наруто отметил про себя с очередной неловкостью, что ему приятно быть так близко к Саске, ощущать его сидящим на бедрах — это интересно до обжигающего любопытства, и, блин, совершенно нестрашно. В отличие от новых предстоящих действий, мысли от которых приводили в настоящий пугливый трепет. — Раз-здеться? — уточняя, прошептал Наруто и сжал края махрового полотенца, будто чтобы удержать на месте. — Ты слишком много думаешь, идиот, — очнувшись от дурацкого вопроса, шикнул Саске, теряя остатки немногочисленного самообладания и вновь примыкая к губам, — Наруто идиот — это так раздражает, особенно сейчас, когда он, наконец, как на ладони: доступный, открытый, идущий навстречу. У Учихи от этого горло сводит восторженным спазмом. Узумаки ведется, отмечая, что когда Саске целует, — так легче: он не видит его лица и не пережевывает осознание, чем они занимаются. Друзья. Они же с Саске друзья. Несмотря на это, губы сами не по-дружески приоткрываются, руки скользят вверх по ребрам, а бедра в слепых безнадежных попытках столкнуться неловко трутся навстречу; Саске запоминает этот момент, гравирует в памяти, на секунду отстраняясь губами, чтобы закусить свою же нижнюю в маленькой победе выигравших пошлых желаний, и снова прижимается, силясь не застонать. У Наруто вдруг кукушка едет от искусно двигающегося Саске — плавно, как змея, он изгибается и танцует, словно под дудкой; так и хочется очертить его изгибы: ладони проводят по талии вниз до бедер, и с мыслью, что шиноби должен бесстрашно смотреть в лицо опасностям, медленно, словно взорвется мина, оттаскивает полотенце. Учиху пробирает до мурашек от неожиданности своей обнаженности, и он хочет похвалить Наруто, что застал его врасплох и не зассал, но больше этого — чтобы тот стащил с себя что-нибудь сам. Но и так, всё-таки, чертовски неплохо. Саске кусает его за припухшую губу и, не дав задуматься, опускает одну из рук, проводит кончиками пальцев по животу и доходит до кромки по-дурацки оранжевых штанов. Наруто, весь в испарине, сглатывает, облизывает исцелованные губы и искренне надеется, что всё-таки не даст деру и позволит Учихе сделать с собой что-то, что будет гораздо приятнее поцелуев. Он, всё-таки, не просто так остался. Тем более, страшнее сделанного минета, кажется, ничего не будет. — Быстрее, — на грани слышимости повторяет Наруто и больше подобного не просит. Слово ласкает Саске слух, заставляя с новой силой теплеть низ живота, — уссуратонкачи, всё, ты допизделся. Лучше бы вообще рот не раскрывал. Ощутимо громко усмехнувшись и немного отодвинувшись, он уткнулся нахально улыбающимся лицом в щеку Наруто и расстегнул пуговицу. «У тебя больше нет шансов сбежать», — на безумном помешательстве думает Саске и путающимися руками, как заядлый наркоман, вытаскивает из трусов липкий влажный член. Он никогда бы не подумал, что это случится вновь после того, что он сделал… с другом, который резко выдохнул через нос, напрягаясь, как струнка, и сжимая его обнаженные бедра. Саске ловит ебанутый экстаз от этих сильных ладоней и всё думает — когда же Узумаки взглянет на него снизу? Так и будет держать глаза на уровне лица? — Наруто, — бездумно зовет Саске, покорно идя на поводу сумасшедших мыслей, и крепко сжимает член, проводя по нему плотным кольцом из пальцев. Это беспроигрышно вынуждает Узумаки обратить на него совершенно поплывший взор. — Что? — хрипло спрашивает он, и Саске ловит безмолвный оргазм. — Ничего, — ухмыляется он и, опуская взгляд вниз, присаживается ближе так, чтобы обхватить ладонью их члены. Наруто шипит, судорожно вздыхая, и сводит брови, проигрышно опуская вниз ставшие вдруг тяжелыми голову и веки. Рука Саске соединяла чувствительные скользкие головки, потирающихся друг об друга и грубую кожу пальцев, — он в жизни не испытывал настолько колоссально-необыкновенного чувства, не беря в расчет, конечно, гребаный минет от того же Учихи и его глубокие поцелуи. Непослушные бедра, явно нуждающиеся в движении и разгоряченные обнаженной кожей, изводило от необходимости толкнуться и занять лидирующую позицию в этой пытке. Та сила, которая с трудом, но ставила Саске на лопатки, просыпалась и заставляла бороться, никогда не уступать, — они на пару с эгоистичной упертостью медленно впитывались в мышцы, насыщая их, как плод, — так, Наруто уверенно проскользил ладонями до обнаженных ягодиц и нетерпеливо прижал Учиху к себе, голодно утыкаясь губами в яремную ямку между ключиц. — Ах, — вырвалось естественное из легких Саске — он прижал свободной рукой голову Наруто к себе, и соски от возбуждения сжались, опаленные чужим дыханием. Учиха просто не верил, что его руки, сука, наконец там. Еще и в невероятной близости от сокращающейся изможденной дырочки, желавшей ощутить в себе его пальцы. Не описать, сколько всего Учиха хотел, чтобы Наруто сделал с ним в этот момент. Он так давно жаждал секс с ним, что голова совсем отключилась, напрочь забывая сам факт их первого раза. Между ними разделялось это чувство естественности, как будто так уже было и должно быть — именно поэтому Саске прошептал развязное «да», оглушающее Наруто своей сокровенностью. Именно поэтому он еле остановил себя произнести так засевшую в коробке фразу «трахни меня» — его личное наваждение, какое бывает только у психически больных и зависимых. Саске чувствовал, как от всего происходящего душит жар, как мокнет от смазки ладонь и как Наруто, словно пытаясь отвлечься, всё прикусывает его кожу, чередуя со смазанными поцелуями. И снова очередное осознание: он седлает его, держит руку в копне его волос, у Наруто стоит, Наруто целует его кожу, Наруто царапает его ягодицы, сжимая по-хозяйски пальцы, — Боже, Боже. Разрывает от нетерпения жутко: мягко напирая корпусом, Учиха вновь укладывает Узумаки, — собственные щеки горят, как и пульсирующие члены в ладони. Он тут же жадно прикладывается губами к крупной бронзовой жилке, посасывая и потираясь пахом, так отчаянно желая вынудить Наруто на что-нибудь еще неожиданное. Открывая больше пространства кожи, Узумаки обжигается собственным тяжелым дыханием и отмечает вес давящей мошонки Саске. Всё новое — удивительно, он уже знает это, бессознательно раздумывая над тем, что смог бы сделать сам, когда предоставится шанс, — однако у Учихи, кажется, совсем другие планы. Саске спускается вниз по шее, даже не успевая нормально дышать, теребит края сетчатой футболки и, не чувствуя сопротивления, осторожно стягивает ее. Не давая думать, целует горячими губами грудь, ореолу соска и место под ним, вынуждая Наруто прочувствовать желание изогнуться дугой и податься вперед. Но вместо этого он мягко, без колебаний ловко и одним слитным движением, отточенным тренировками, отталкивает Учиху за плечи и меняет их местами. С этого момента начался обратный отсчет. Саске даже не успевает сообразить, что произошло. Узумаки сделал это по инстинкту, по собственной потребности, — быть жертвой и ничего не делать, как оказалось, ему совсем некомфортно. — Ты уверен, что сможешь всё сделать сам? — с нескрываемым насмехательством спрашивает Саске, глядя на растрепанного, взмокшего и выглядящего глупым Наруто, по лицу которого в явной степени читалось удивление от своих же действий. Узумаки спустя пару секунд меняется в лице: смотрит на лежащего под ним Саске серьезно и осмысленно, отмечая каждую деталь этого лица, — и склоняется для поцелуя, ощущая чужой вздох, царапание на плечах и крепкие ноги, обхватившие его за бедра. Ему отвечают также активно, желанно и пьяно — Наруто вдруг распаляется от своего превосходящего положения сверху, на поводу ярких эмоций позволяя их языкам сплетаться снова и снова, пока воздух совсем не кончится. Отрываясь, он открывает в себе всё больше никогда не предполагаемых фактов, кусая Саске за нижнюю челюсть и с жадностью вслушиваясь телом на каждый мимолетный ответный отзыв, на застывшие в восторге руки и ноги, обхватывающие его так, что он не выбрался бы, не приложив усилий. — Что мне нужно сделать? — шепчет Наруто, упираясь носом в щеку Учихи, и с немым ужасом отмечает, что от собственного возбуждения и жара его кожи, его присутствия и его ладони, скользнувшей ему в волосы, готов пойти на всё. Ошеломленный Саске, не веря в реальность происходящего, не может сказать ни слова, не отпуская Наруто из своих рук и максимально наслаждаясь его привычной, но теперь нереально близкой энергетикой. Мне кажется, или ты хочешь потрахаться, Наруто? До этого момента я вообще сомневался, что ты знаешь как это делают мужчины. — Ты не сможешь, — не без горечи утверждает Саске и зарывается глубже в блондинистые волосы с призрачной иллюзией, что мог бы это делать, будучи отраханным. От этой дикой, но не новой мысли, по всему телу проходится очередная волна уловимой дрожи, резко ударяющейся о непробиваемую реальность. — Не смогу? — вдруг с нотками обиды уточняет Наруто, от возникшего возмущения заглядывая в глаза Саске, и тут же об этом жалеет, снова видя перед собой его лицо, приводящее в растерянность и вызывающее неподдельный интерес увидеть, каким оно еще может быть. Учиха качает головой, глядя в темно-голубые глаза и, на всё забивая, вновь притягивает Наруто для поцелуя. Он балансирует на грани, — давно напряженный член скулит тихой ноющей болью на обжигающую близость мягких губ и невыносимо горячей от солнца кожи. Ощущается, как встрепенувшийся от вызова, Наруто напирает, кусая, хватая за бедро, сжимая пальцы и тесно прижимаясь кромкой штанов, влажным твердым членом и подтянувшийся мошонкой к паху Саске, чтобы убедить, — не туда ты всё-таки полез, Учиха, чтобы говорить мне такое. Я ничерта не смыслю в сексе, я не знаю, что делать, но я уж точно не зассу после всего, что сегодня случилось. — Говори, — отрывается со звучным чмоком Наруто, вызывая у Саске лишь свое личное, не касающейся действительности, убеждение, что услышанное, — беспрекословный приказ. Не открывая глаз и сконцентрировано дыша, он запоминал этот тихий властный голос, впитывал в своей нирване вкусовыми рецепторами очередные поцелуи и улавливал запах соленого пота. — Саске, — тихо зовет его Наруто на задворках ошеломленно-довольного сознания, вынуждая улыбнуться. Парня эта улыбка приводит в недоумение — он моргает пару раз, думая, что ему привиделось, так как от тяжелого ощущения плотного прикосновения между ног перед глазами всё беспомощно мылилось. Учиха, будто слыша, как громко Узумаки думает, размыкает веки и, четко глядя в глаза на очередной вызов, берет одним решительным движением чужую кисть и ведет раскрывшейся ладонью медленно вниз по своей груди, наблюдая за сменой эмоций и ощущая на небольшом расстоянии прекращение дыхания. Дальше — по подтянутому животу до дерзко стоящей головки, касание к которой вызывает смачное неозвученное проклятие, — и еще дальше по стволу и до мошонки. Учиха чувствует, как расслабленная и поддающаяся шероховатая ладонь намеривает неуверенно сомнуться, — и с огромным для себя сожалением сжатых зуб, беря крупицы контроля, останавливает ее, переворачивая, чтобы упереть пальцами между ложбинкой ягодиц. Наруто сглатывает, моргает и наконец позволяет себе дышать — пот выступил на его лбу от тягостного напряжения и еще более постыдного прикосновения. «Теперь всё становится ясным… Я так и думал…» — Тогда тебе придется намочить пальцы, — на грани серьезности и издевательства говорит Саске с тоном улыбки, — Можешь сделать это слюной или сходить в ванную — там есть специальное средство. Сердце пропускает удар от этих слов и пальцев в таком откровенном месте, в очередной раз обжигая, — Наруто нервно облизывает губы, вмиг теряется и не замечает, как по лицу Саске проскальзывает странная тень смены настроения. — Я же говорил, что ты не… — хочет вновь кинуть он с одной конкретной целью, но тут же затыкается, давясь словами, — Наруто пробно ощупывает дырочку средним пальцем. — М? — чтобы разрядить густую атмосферу и отвлечь себя же, в ответ шутливо бросает Узумаки. Весь здравый смысл покидает его окончательно, уступая место чему-то жуткому и ненормальному, ведь… наверно, не так уж и стремно ощупывать зад своего друга… тем более когда Саске, судя по его зажмуренным вдруг глазам, вздрагивающим вибрирующим выдохам и стертой улыбке, похоже, очень даже неплохо. Ты чертовски, чертовски странный, Саске. И как я этого не видел раньше? Да и я… Что со мной происходит? Наруто на секунду приближает пальцы к себе, смачивает их набранной во рту слюной, и тут же прохладными, мокрыми и вязкими вновь касается сморщенной дырочки. Ему не кажется, когда он слышит скулеж, — Учиха вновь вцепился в его волосы, разогнанный происходящим как дикий, самовольно загнавшийся в ловушку, зверь. Его дырочка неконтролируемо сжимается и разжимается, словно наровясь поймать скользкие пальцы — Саске готов умолять и ему вдруг кажется, Наруто будто знает, что ему всегда хотелось быть измученным до унизительных поступков. Бедра притягивают к себе в немом желании благодарно тесно прижаться, пот собирается крупными каплями над верхней губой, ствол мелко подрагивает от очередного прилива крови — всё это становится одной жаркой мешаниной, заводящей в забытье. — А, — низко и звучно скулит он, дергаясь, когда в один момент ощущает прикосновение к своему потекшему, болезненно-возбужденному члену. Судя по заходившему матрасу и лизнувшему прохладному ветерку, Наруто выпрямился и сел между его ног, чтобы, видимо, довести до понятной только ему ручки. — Да, — кивая себе, одобрительно шепчет Саске, и без того притягивая внимание Узумаки после неприличного стона. «Блять», — думает Наруто, переваривая достигающие до слуха звуки и таращась на чужой стояк в своей ладони. — «Не может быть… Что… Что же я делаю?..» Саске мелко выгибается в пояснице, ухватывая больше прикосновений к себе и разводя пошире длинные ноги в отчаянной мольбе действовать быстрее. Его изумительная нетерпеливость, сыплющая дрожью, потом и тяжелым неравномерным дыханием, честно говоря, кажется Наруто чем-то самим собой разумеющимся. Как будто Саске в близости не может быть иным: холодным и сдержанным, как в обычной жизни. Его энергетика за всё время их знакомства никогда не была настолько правильной, живой, насыщенной, чувствительной и настоящей. Она безусловно удивляет своей силой, но и настораживает, вынуждая внимательно присматриваться к его реакции и подбирать нужные движения. Надавливая, покружить у прохода, одновременно подтягивая крайнюю плоть к головке, коснуться ее большим пальцем, погладить, чуть сжать, вырывая ругательство, проскользить сжатой ладонью вниз по стволу и обратно вверх, подключая указательный, чтобы пройтись по ложбинке и остановиться прямо напротив дырочки. Всё получалось как-то по-автомату и не казалось сложным — разве что, наверное, совершить первое проникновение?.. — Наруто, — загнанно шепчет Саске, напрочь выбивая весь сосредоточенный учебный процесс, и накрывает своей рукой ладонь Узумаки, сплетаясь между его пальцами и задавая темп быстрее. Наруто хочется спросить тупое «что?», но оно теряется и меркнет в пересохшем горле; и кажется, что он не сможет издать ни единого звука, просто боясь услышать, каким может прозвучать его голос. Не теряя времени на эти бесполезные раздумья, он на пробу давит на сокращающуюся дырочку и не встречая сопротивления, проникает в теплую глубь на фалангу. Саске чертовски жаль, что под его головой матрас, — он хотел бы прямо сейчас долбиться затылком о жесткую поверхность, лишь бы отвлечься от долгой и муторной подготовки самого Наруто на совершенно новые исследования такого секса. Хотя, конечно, Учихе не сильно сложно его понять: он сам долго шел к тому, чтобы безболезненно проникнуть в себя несколькими пальцами: в первый раз от одного его бросило в холодный стыдливый пот нового несравнимого ощущения, которого он маниакально добивался снова и снова, пока не надоест и не приспичит попробовать второй; второй, блять, — это действительно был совсем другой разговор: по-настоящему чувствовалось, как дырочка раздвигается под шириной напора и как колечко плотно его обхватывает, в то время как подушечка касается той самой точки, заставляющей спустя короткие движения тут же кончить; третий — ох, третий, он помнится смутно, хотя это уже много по абстрактным меркам — вместе с четвертым они составили настоящее потрясение: и так каждый раз, как первый. К четвертому, наверно, он пришел где-то за полгода, так что требовать от Наруто решительных действий сейчас было просто нечестно. И да, стоило набраться невъебического терпения, — что Саске с большим усилием, но всё-таки сделал, просто закрыв глаза и сосредоточившись на аккуратных неглубоких проникновения и, хах, на молчании — спасибо, Ками, потому что он бы просто ударил Узумаки за его нескончаемые вопросы по типу больно ли ему, нормально ли вот так и прочее. Наруто очень даже порывался спросить это — да что уж тут, он был в полном ахуе непонимания как Учиха может так легко и без усилий принимать в себя пальцы и получать от них удовольствие? Это всё казалось странным; мозг работал на полной мере своих возможностей, рискуя дойти до операционной ошибки, но в то же время Узумаки какой-то зрелой, взвешивающей всё за и против, частью осознавал: раз Саске, кажется, опытнее, раз он знает, что делать, — стоит ему довериться. Со временем своего изучения возбуждение ожидаемо спало, но компенсировалось новыми открытиями: изнутри Саске гладкий, горячий и мягкий; у него аккуратный, хорошо лежащий в руке член; он кусает губы и жмурится, когда его тугие стенки противятся в ответ на еще один палец, пока, напротив, ноги незаметно и беззастенчиво разъезжаются шире; и он весь — как на ладони — ужасно, непомерно податливый. Совсем не тот самоуверенный Саске, нагло прижавший его к стене и по-хозяйски касающийся везде, где захочет, как будто ему дозволено, разрешено и написано на бумаге — «Наруто твой». А теперь он, обнаженный, растекшийся, с тяжело вздымающейся розовеющей грудью, лежит, сжимая простыни и разводя ноги — только сейчас Наруто действительно очнулся, понимая, что происходит. И самое страшное было то, что оно ощущалось нормальным — странным, но нормальным — как он мог быть всё время слеп, не зная, что он действительно хочет Саске? Что он не против, блять, сосаться с ним и заняться сексом? Всё это какой-то дурдом, учитывая, как много они пережили, и если бы Саске знал, что Наруто именно об этом сейчас подумал, он бы просто покачал головой и сделал смачный фэйспалм. Этот придурок никогда не думает, пока не приспичит и не прижмет — просто безнадежен. Хотя и не тупой, — но как можно не видеть и даже не чувствовать всего, что между ними происходит? Но всё-таки спасибо хотя бы на том, что не оттолкнул и не ударил, а, наконец, понял. Что все драки, спарринги и тяги к ним, некоторая раздраженность и склонность к спору — это, оказывается, всего лишь внешний отклик внутреннего противоречивого и даже неосознанного содержимого. — Всё хорошо? — не выдерживая, спрашивает Наруто, лишь бы отвлечься от этих мыслей и услышать что-то, кроме шумной тишины, которой, кажется, стало слишком много за прошедшие пару минут. — Да, — шепчет Саске, оценивая незаметно колеблющийся, пересохший голос Узумаки, и задаваясь вопросом, почему очевидная забота его не взбесила, а лишь прошлась мягкой поступью в груди. — Ты сам в порядке? — с поддевающей полуулыбкой интересуется он, открывая глаза и из-под ресниц глядя на Наруто. Тот, между его ног, с блядским членом в неостанавливающейся руке, прилипшими волосами ко лбу и таким по-идиотски сосредоточенно-обеспокоенным лицом казался эфемерным и ненастоящим, будто стоит моргнуть и наваждение исчезнет. Но Саске моргнул раз и два: Наруто был на месте, всё такой же обнаженный, открытый и близкий, со своей бронзовой кожей и идиотским покрасневшим лицом. — Достаточно, — отрезает Учиха чуть севшим, понизившимся от серьезности голосом: Наруто вздрогнул, вопросительно глядя в ответ, — не послышалось ли ему. Саске действительно был с поразительной легкостью растянут — неужели нахождение нескольких пальцев там может настолько не составить труда? Что он чувствует, дискомфортно ли ему, противно? Может, дело в этом средстве? Оно упрощает проникновение, но это ведь не меняет того, насколько туго сжимает фаланги… «Он снова завис», — без удивления думает Саске, случайно сжимаясь вокруг пальцев из-за кольнувшей досады. «Осталось, блять, совсем немного… неужели это происходит со мной?». — Я… теперь я должен… — хрипит Наруто и прочищает горло, чтобы придать голосу обычный тон. — Тебе не будет больно? — Нет, — в остатках сил усмехается Учиха, неосознанно вспоминая моменты, когда хотел ощутить в себе размер гораздо больше, чем четырех пальцев. Хоть Саске и не знает каково это — с членом в заднице, но он твердо убежден, что больно ему не будет, — Узумаки это, конечно, не понять. Один факт того, что он так близок к проникновению, которого очень давно ждал, выворачивал наизнанку, мутил рассудок с невероятной силой и разгонял кровь от возникшего предвкушающего волнения, подстегивая снова и снова представлять, каково это. Но что-то внезапно торкнуло и наваждение забылось с остановкой во времени, когда мутный, но обеспокоенный взгляд голубых глаз медленно приближался к нему — Саске даже не успел подумать, как его поцеловали в губы. Осмысленно, по-взрослому и со вкусом, будто это и не настоящий Наруто вовсе, а его собранный образ из фантазий. — Где то средство о котором ты говорил? — отрываясь, первым делом спрашивает образ так, что до Учихи не сразу доходит смысл вопроса, — он был полностью поглощен фрустрацией нового необыкновенного поцелуя. — В тумбочке… под раковиной… в синей упаковке… — лихорадочно вспоминал он, пока холод проходился по ранее нагревшейся коже — Наруто отдаляется, осторожно вынимает пальцы, и уходит, оставляя Саске с чуть саднящей растянутой дыркой. Всего пару секунд не было Узумаки, но за всё это время Учиха успел тысячу раз с жаром осознать то, что сейчас произойдет, и от этого тяжелые легкие вновь и вновь накрывало ненормальным, почти пугающим возбуждением. Гребаный уссуратонкачи, ты невыносим. Одна мысль о тебе просто сводит с ума — это я псих или ты настолько ахуенный? Всё в тебе чертовски раздражает — раздражение, оно же отталкивает, но почему, блять, меня так к тебе тянет? От самого себя противно, противно от факта, что я хочу тебя, моего первого и единственного лучшего друга. Стоит Наруто, освещенным заходящим солнцем, появиться в проеме дверей, как все негативные мысли, проскочившие вмиг, тут же исчезают. То, что он всё ещё здесь, то, что он уже вернулся, ощущалось безмолвным ощутимым счастьем и разнообразными отчаянными мечтами. Просто быть вместе. Матрас прогибается под весом. Саске неотрывно глядит на Наруто и разводит ранее сведенные колени. На губах Учихи всплывает воспоминание последнего необычного поцелуя, пока Узумаки устраивается между его ног и неуверенно, будто чертовски боясь собственных действий, берет его за бедра, по которым незамедлительно пробегается волна мурашек. Саске закрывает глаза. Ему впервые за вечер спокойно. Наруто не терпится спросить «ты уверен?», но вконец сухое горло, собственное нетерпение и желание Саске не дают этого сделать. Так, как будто уже делал это когда-то — или может потому что это было несложно — он приподнял Учиху за бедро и, держа член, уткнулся им между ягодиц. Блядство… — Иди сюда, — слышит он тихое, почти успокаивающее, и не верит своим ушам, слепо идя на поводу знакомого голоса. С еще одним поцелуем кажется, что целоваться с Саске вообще не может надоесть. Словно змея он окутывает всё существо, всю кожу и мысли, целуя медлительно, но насыщенно и со вкусом так, что становится незаметной дрожь, — Учиха трепещет весь, как наркоман перед дозой. Кожа ходит мурашками, потрясывают волнительно руки, огибая широкую спину, и в очередной раз думается, что всё это нереально. Горячо, жарко и душно, но всё также нереально. Даже тогда, когда с невыносимо-стремительно возрастающим возбуждением новой близости головка медленно надавливает на сжатое кольцо. — Смажь его, — хрипло шепчет Саске, проклиная себя за то, что сам же остановил процесс и позволил первому прервать головокружительный поцелуй. — Точно, — соглашается Узумаки, осознавая, как сильно ему не хочется вновь отстраняться. Но приходится: подрагивающими пальцами открыть крышку, выдавить содержимое на ладонь и мучительно недолго провести ей по длине: воздух выбивается из легких на долгожданное касание к чувствительной плоти — буквально еще немного и обманчиво-дикая эйфория заберет его с головой. Но, черт, нельзя, не сейчас. Не тогда, когда он на краю быть вместе с Саске настолько близко, что ближе уже невозможно. Сглотнув вязкую слюну, Наруто оказывается в том же положении, беря Учиху за бедро и утыкаясь головкой между влажных ягодиц. — Давай, — выдавливает из себя Саске, обнимая уткнувшегося мокрым лбом в его плечо Наруто. — Да, — еле слышно отвечает Наруто, скорее всего, самому себе для решимости. Надавливая на вход чуть сильнее, чем раньше, он замирает: головку довольно крепко обхватывает кольцо и жаркое тепло. В точности также замерший Учиха не роняет ни звука, сосредоточившись на первом, не сравнимом с пальцами, проникновении. Наруто сосредоточенно входит дальше, пока в один момент Саске не прошибает чувством: «он так глубоко, что я боюсь пошевелиться». И Узумаки не останавливается: перед его глазами пляшут цветные черти от усердия взятия себя в руки и терпения, длившегося, кажется, вечность. Не давая и секунды на свои же раздумья, Наруто повел бедрами назад и вперед по личному безусловному наваждению, и чтобы убедиться, что он может свободно двигаться без стеснений. Учиха, гладкий, влажный внутри, обхватывал его полностью, царапал лопатки и, оказывается, укусил губу, жмурясь, но Наруто мог поклясться всем, что у него есть, что это — не от боли. Саске тащится от члена в заднице — сжимает зубы до желваков, обхватывает ногами, притягивая пятками ближе, почти не дышит. Еще немного и кажется, с его губ сорвутся скулеж и просьба, но ни того, ни другого не было, когда после всего нескольких проб Наруто «нащупал» свои движения и более-менее привык к ним. Учиха тихо простонал, разжимая напряженные челюсти: Узумаки в нем глубоко и прочно — только прикоснись к болезненному члену, толкаясь по той точке и всё, наконец, кончится. — Ах, — простонал Саске еще раз, когда узловатые полусухие пальцы коснулись внутренней стороны бедра и сжали — блять, Наруто, я нихуя не железный, и если ты с таким же невообразимо-вопиющим успехом будешь делать так и дальше, я… Уверенность в себе в арифметической прогрессии росла слишком непонятно и незамедлительно затмевала вопросы, на которые совсем не было времени отвечать. Для Наруто вдруг всё перестало существовать, концентрируясь лишь на невообразимо горячем соприкосновении кожи, сжатом теснотой члене и мягко ударяющейся по ягодицам мошонке. В голове стоял шум, до него больше не доходил ни один четкий звук, смешиваясь в одной жалобной какофонии чуть скрипящего матраса и скулежа. Будто не свой, будто совсем не он и не его тело, Узумаки теперь в рваном ритме впечатывался бедрами, уже ничего не делая осмысленно: уткнулся приоткрытым ртом к бьющейся на бледной шее жилке, сжал ее губами и лизнул, заставляя вдруг задеревеневшего Саске отвести голову и дать больше пространства присосаться к ней и поцеловать ниже. Это убивало — Наруто будто знал его точки наизусть, приподнимая за бедра и не отставая от оголенной беззащитной шеи, и что самое главное — этот его, блять, рваный сильный ритм чертового члена в заднице наравне со всем переживаемым безумием казался пиздецовым и безвозвратным отправлением на тот свет. Глубоко, глубоко, глубоко — громко крутилась мысль до стыдных скул и наверняка болезненных царапин на спине: головка проезжалась по стенкам и упиралась в них, растянутое кольцо обхватывало ствол кругом — все до единого ощущения нахождения Наруто внутри чувствовались именно стыдными до просьбы остановиться, но, блять, больше ни одной мысли об этом не было, когда он услышал пешее бормотание, ощутил, как член выскользнул, а затем обнаружил себя перевернутым на живот. Тело делало всё само: щека тут уже уперлась в простыни, бедра приподнялись, ноги — разъехались в стороны; Наруто осторожно вставлял обратно, но с оглушающей мыслью, что собственноручно поменял позу и теперь берет Саске за талию, видит его затылок на пару с порозовевшей шеей и обнаженной спиной. Ребра под его мышцами ходили ходуном, мощные плечи и неузкая талия подталкивали на нулевое сравнение с какой-либо девчонкой, с которой у Наруто мог бы быть первый секс, — и он соврал бы, если бы сказал, что ему это не понравилось. Учиха нихуя не был хрупким. Он был всегда непреклонным как камень и чуть ли не бульдозером в драках. Наруто понравилось это отсутствие нежностей, понравилось, что от Саске не пахло приторными духами, понравились его сильные руки и жесткие подушечки пальцев, сжимающих сейчас до белых костяшек простынь. Фактически, Наруто нравилось всё, а в особенности — более удобная поза и вздернутая пятая точка с глубокой линией от нее вверх по спине. Узумаки никогда не прозвал бы себя эстетом хотя бы потому, что до недавнего времени вообще не знал этого слова, но сейчас всё указывало именно на это. Саске по-настоящему красивый и эти боевые шрамы в дополнение к гибкому, но мощному телу, чертовски ему идут. Толкнувшись лишь раз, Наруто снова потерял способность мыслить — перед глазами всё поплыло, огнем проходя от головки вниз по бедрам и, кажется, Саске ощутил то же самое, тихо шикнув, сжавшись и прогнувшись в пояснице. Его мышцы перекатывались параллельно еще одному несильному толчку, и Наруто, как завороженный, зациклился на них как в тягучем гипнотическом сне, очнувшись и проморгавшись только, когда нашел свои движения пугающе резкими, неслабыми и по-настоящему громкими — как оказалось, это потому, что Саске энергично подавался навстречу. — Мф, — шипел он в простынь, красный, взмокший и невероятно счастливый, находясь в собственной нирване, — ничего, абсолютно ничего не значило кроме того, что с ним происходит здесь и сейчас. Честно сказать, не видя Наруто, он даже забыл о его присутствии, просто чертовски наслаждаясь входящим в него членом. Было бы конечно еще лучше, находись они в немного другой позе и лицом к лицу, но тогда Саске не смог бы продержаться долго, позорно кончив в тот момент, когда взглянул бы в потемневшие голубые глаза. И зря он всё-таки подумал об этом, так как резко ощутил себя на грани и, не сумев остановиться, представлял снова и снова руки Наруто по всему его телу, его лохматые волосы, губы, даже чертов вкус члена, который какое-то время назад сосал. — Сильнее, — сипло прошептал он и приглушенно простонал, когда у Узумаки, словно снесло крышу — он послушался, в секунду замедлился и по-особенному грубо толкнулся так, что Саске впечатался лицом кровать. Зачем, зачем Саске это просит? Нет, почему я следую его просьбам? — промелькнули мысли, тут же растворившись за ненадобностью ответа, когда Саске внезапно поднялся на локтях и попытался взглянул назад. Узумаки ощутил острую необходимость снова поцеловаться, но скоро о ней забыл, — рука Саске исчезла между ног и этот факт во всей совокупности происходящего и видимого отчего-то выбил из колеи больше, чем то, что они буквально трахались в настоящий момент. По-другому он не знал как обьяснить то, что это возбудило его еще больше. Ведь именно тогда, когда Саске вдруг перестал себя контролировать, буквально трахая себя самостоятельно и становясь уязвимо-шумным, Наруто понял, что всё вот-вот кончится. Рука Саске быстро двигалась и замирала, наверняка пережимая, и вновь ускорялась до той поры, пока по его телу не прошлась судорога, перетекающая в пульсирующее вокруг его члена кольцо. Он сжался так сильно, что из глаз посыпались искры, и против своей воли Узумаки протолкнулся так далеко, как только мог, кончая с рваным рыком. Тяжесть накрыла тело внезапно сильно, и с яркостью пережитого оргазма Наруто насколько мог осторожно достал член и устало рухнул на кровать, отключаясь. *** Холодное утро и первые солнечные лучи вынудили Саске разлепить глаза, недовольно поморщиться и плотнее закутаться в одеяло. Сон в такие моменты всегда кажется наиболее сладким, забирая в свои теплые объятия. Однако уже спустя секунду его резко сметает — заснуть не дают ударившие в голову воспоминания прошлого вечера. Поняв, что в кровати он один и матрас не хранит чужое тепло, Учиха допустил мысль, что ему всё приснилось. Но копошение на кухне и липкие следы между ног стерли это предположение, заставляя резко подняться на кровати. Всё тело незамедлительно заломило, будто оно и не отдохнуло за ночь. Хотя в то же время призрак какого-то физического удовлетворения ясно ощущался, перекрывая этот минус. Честно сказать, Учиха чувствовал себя ужасно грязным, и одна мысль о том, что он творил вчера, быстро сказывалась краснотой на щеках и различимым чувством стыда. Уронив голову на колени, Саске предпочел бы не видеть Наруто сейчас — почему он вообще не ушел и что он делает на кухне? О чем с ним вообще говорить? После такого сбегают и больше в глаза не смотрят. Отрезвленно вздохнув, Саске всё же поднялся, и накинул на себя халат, старательно игнорируя сложенные стопкой вещи на изножье кровати и лежащую рядом бутылочку смазки. Подавляя возникшее неприятное чувство, Учиха закрыл глаза и переключил мысли. Наверняка он выглядел нелучшим образом и убеждаться в этом, посмотрев на себя в зеркало, не было никакого желания. Он бы предпочел просто проскользнуть в душ, почистить зубы, привести себя в порядок и нахрен спрыгнуть с балкона. Однако ванная располагалась так, что избежать встречи с Наруто не представлялось возможным. Лучше бы он просто ушел, вашу, блять, мать. Саске не мог себе объяснить почему же не счастлив, когда фактически добился всего, чего хотел. Может быть, дело в том, что он собственноручно и безвозвратно разрушил их дружбу гребаным сексом, но он совершенно не хотел об этом думать. Ему просто нужно время, чтобы разобраться. — Черт, — прошептал он, стоя у закрытой двери собственной спальни и глядя на открытый балкон, с которого утренняя свежесть чувствовалась настоящим противным сквозняком. Задержав дыхание и закрыв глаза, Саске посчитал до трех и повернул ручку. Его встретил приятный запах сладких лепешек и жареных яиц. Наруто по-хозяйски руководил на его кухне в окружении пачки муки, сахара, молока и другой всячины, на которую Саске уже не обращал внимания. — Привет, — обернувшись, как ни в чем не бывало улыбнулся Узумаки и неловко почесал затылок с лопаточкой в руке. — Ты что делаешь? — практически с наездом спросил Учиха, смерив взглядом голые ступни и ошеломляющую непринужденность. — Готовлю, — немного потускнев, заявил Наруто так, будто это в порядке вещей. — Я серьезно, ты что делаешь? — повторил Саске, на самом деле не зная, что хочет услышать в ответ. Усатое лицо поникло еще больше, и Учиха уже успел пожалеть о сказанном, как услышал: — Слушай, — серьезным тоном начал Узумаки, поворачиваясь обратно к плите. — Я не знаю, как вести себя после вчерашнего. Я не хочу от тебя бегать и ссориться тем более — это не по-мужски. Ты мне дорог, и я не знаю, конечно, было ли это ошибкой, но случившееся не должно стоять между нами. Саске проморгался, наверно, несколько десятков раз, думая о том, что ему необходимо почистить уши или убедиться, что на нем сейчас не гендзюцу. — После потери девственности у тебя появилось больше извилин? — едко усмехнулся Учиха на поразительно-мудрые речи придурка. Наруто никак не отреагировал, казалось, он погрузился в усиленные раздумья. И даже несмотря на то, что Саске облегченно выдохнул и резко успокоился, поняв, что недооценил Наруто и переоценил ситуацию, эта глубокая морщинка между светлых бровей не отпускала. — Ты прав, — заключил Саске, важно складывая руки на груди, будто Узумаки озвучил его мысли. — Будешь есть? — перевел тему Наруто и тут же просиял. — Лепешки бомбезные получились, даттебайо! Саске принципиально фыркнул, разворачиваясь и всё ещё пребывая шоке. — Я в душ. Самый неожиданный, блять, шиноби Конохи. Да что с ним не так? Ухмыльнувшись, Саске закрыл дверь ванной и прислонился к ней спиной. В зеркале на него смотрел ходячий лохматый пиздец с порозовевшей шеей. Улыбка сползла и бледное лицо покраснело, отводя темные глаза. По телу прошлась легкая волна мурашек, взбудораживая все внутренности и вынуждая включить воду похолоднее. Почувствовав себя гораздо лучше и обдумав слова Наруто, Саске пожалел, что так сильно нервничал и был уверен в том, что уссуратонкачи смоется из его жизни, скорее всего, навсегда. Наруто в действительности конечно не дурак, но всё-таки его глупое лицо и их общее прошлое не дает об этом забыть и думать как-то по-другому. Чистя зубы, Саске всё также не мог отвести взгляд от шеи, вспоминая всё больше и больше деталей вечера, по нарастающей бросающих в жар. Выкинув все эти мысли и решительно посмотрев себе в глаза, Учиха сплюнул мятную воду и облегченно вздохнул. Шиноби они или кто? Разберутся. Выйдя, Саске уже готов был сказать какую-нибудь колкость, но никого не увидел на кухне. На столе лежала записка, которую Наруто накарябал своим ужасным почерком: «Я вижу, что тебе нужно всё обдумать-тебайо. Я проснулся гораздо раньше тебя, и у меня было на это время. Мне нужно было догадаться, что с утра я должен был уйти. Но что-то меня остановило. И всё-таки зацени лепешки, даттебайо». Саске положил записку обратно. Сердце бешено колотилось. Нервно поправив влажные волосы, он перевел взгляд на золотистые и кое-где подгоревшие лепешки. Он и понятия не имел, что через пару дней, проведя вдали друг от друга время, когда они встретятся по инициативе Сакуры, всё будет как обычно. Неловко, конечно, но всё-таки не ужасно. И тем более не имел понятия, что через пару недель, когда вызовет Наруто на спарринг, окажется снова прижатым к земле. И в невероятно-неподобающей близости увидит вызывающе-хитрые голубые глаза, услышит хриплое, тяжелое, загнанное сбившимся дыханием «Хочешь повторить?».