Дождь все смывает

      Дождь все смывает. И сидя на крыльце дома, промокший до костей Антон надеется, что смоет и его. Как ненужный мусор, как пыль вода смоет его с этой земли. Раскаты грома. Когда-то это было любимым природным явлением парня. Лежа дома у окна, слушать шум дождя, разбавляемый гулким грохотом в небе, думать о своем или не думать вообще. Сейчас они как отзвуки его больного сердца медленными ударами добивают.       Антон столько читал про разбитые сердца, про ту боль, которую чувствуешь. Но он никогда не мог представить, что на деле это настолько паршиво. Его будто разрывает на части, режут скальпелем без наркоза. И от этого хочется кричать. Но он не кричит, лишь беззвучно открывает рот. Из глаз льются слезы, смешиваются с дождем.       «Парни не плачут». Да в жопу тех, кто сказал бы ему это в лицо. Плачут все, когда им больно и сил держать эмоции в себе уже не осталось. Есть грань, предел до которого все хорошо, планка, до которой тебе кажется, можно стерпеть все. И Антон перешагнул эту черту. Ему хочется выть, хочется вырвать из груди сердце, чтобы не было так больно.       Он не знает, сколько сидит здесь. Ему холодно, и может даже он заболеет, на что ему совершенно плевать. Он и так болен. Болен человеком, который отравлял парня его же чувствами. Он одурманил его и сломил. Антон был марионеткой в умелых руках. Он был маленьким мальчиком, поверившим в любовь.       Антон ненавидит себя. Ненавидит за то, что сглупил, за то, что поверил, что доверился. Сильные чувства, такие как любовь, меняют человека, они открывают его с другой стороны. И парню нравилась эта другая сторона себя. Он улыбался по мелочам, делал то, на что раньше не хватило бы смелости, позволял себе думать о том, о чем никогда бы не задумался до этого.И он ненавидит себя за то, что она есть. Но больше всего он ненавидит то, что до сих пор любит. Любит той съедающей заживо любовью, которую так часто описывают в книгах.       И как он вообще мог поверить в искренность чувств гнилого сердца. Или его сбили с толку голубые глаза? Он просто перепутал глубину океана с морской бездной, а милую улыбку со звериным оскалом.       Но ведь так все и было. Арсений очаровал его своими нелепыми шутками, от которых улыбка не сходила с лица. Он был тем человеком, который находил позитив там, где его не было. И как человек, который заставил мальчика поверить в себя, могу так легко его же сломать? Будто это была какая-то игра. Задание. Может это была одна из его миссий – влюбить в себя Антона и заставить потом страдать? Хрена с два. Для Арсения это было просто развлечение. У него не было границ, он действовал не по правилам. Поступал так, как ему вздумается. А подвернувшийся паренек оказался просто спасением от скуки. Как же, сука, Антон ненавидит его.       На улице почти нет людей. Все прячутся от дождя, натянув капюшоны или укрывшись под зонтами, и им нет дело до парня, мокнувшего на бетонных ступеньках. Замерзшими руками тянется в карман штанов за пачкой сигарет, но она вся промокла. Парень раздраженно отбрасывает пачку, матерясь себе под нос. И плевать, что рядом нет мусорки. Он не в том состоянии, чтобы заботиться о чистоте.       Курить хочется до дрожи. Глазами ищет человека, у которого можно было бы закурить, но никого подходящего по близости не находит. Он смотрит по сторонам, прищуриваясь. Сильный дождь мешает, а из-за пелены слез на глазах Антон различает лишь силуэты. Один из них статуей замер недалеко от него.       Моргает несколько раз, в надежде рассмотреть получше. И, когда силуэт начинает принимать четкие очертания, Антон судорожно выдыхает.       — Блядь, — шепчет он. Очередной раскат грома как звуковое сопровождение к удару его сердца о ребра.       Он чувствует поднимающуюся тошноту, когда замечает, что человек под дождем идет к нему. Он был без зонта, лишь в черном плаще с капюшоном, натянутым до бровей.       — Блядь, блядь, нет, — вырывается у Антона, который пытается подняться. Из глаз непроизвольно льются слезы, и он хватается за перилу, путаясь в ногах.       Это не может быть он. Парень готов поверить в то, что у него галлюцинации, но не в то, что человек, которому Антон отдал всего себя, получив в ответ плевок в душу, пришел к нему. Неужели ему так скучно, что он решил развлечься, потешить себя видом разбитого на кусочки парня? Или он решил добить его?       — Антон, — звучит заглушаемый шумом дождя любимый голос. Все такой же звонкий, но чуть с хрипотцой.       Ноги парня подкашиваются, и, если бы не перила, он бы упал. Но он не доставит такого удовольствия. До побеления костяшек сжимает металл. Скорее чувствует, чем слышит, как Арсений подходит к нему, останавливаясь примерно в метре.       — Антон, — еще раз зовет он и парень сдается, медленно оборачиваясь к нему лицом.       Родное лицо так близко, что щемит сердце. Арсений выглядит как всегда идеально — никаких мешков под глазами или уродских морщин. Антон с жадностью ловит каждую деталь. Многочисленные родинки, на которых любил оставлять поцелуи, точеный подбородок, порой царапающий парня своей щетиной, и глубокие голубые глаза. Он улавливает тень эмоции, но не может определить какой.       — Когда ты последний раз ел? — парень чувствует волнение в его голосе, но тут же отбрасывает эту мысль.       Антон молчит, про себя лишь обдумывая вопрос. Он не помнит, на самом деле. Аппетит пропал. И даже сейчас он не чувствует голода, хотя кажется, что его желудок сжался до размера яблока.       Они стоят друг на против друга и просто смотрят. И Антон ненавидит себя за то, что хочет упасть в объятья парня, зарыться носом в ключицы и вдыхать запах парфюма.       Наверное, сейчас он выглядит ужасно. Опухшие от слез лицо и глаза, прилипшая к телу мокрая одежда, которая уже отказывается впитывать влагу, и общая бледность кожи не делают парня красавчиком. Так же, как и пустой взгляд и легкая дрожь в теле.       Арсений ловит взглядом каждую мелочь и его лицо мрачнеет. Парню даже на минуту показалось, что он заметил на лице мужчины сожаление, будто бы ему на самом деле не нравится видеть Антона в таком состоянии. Но это его рук дело.       Арсений потряс головой, словно отгоняя ненужные мысли.       — Мы можем поговорить? — осторожно спрашивает он.       Антон поджимает губу. Он боится открыть рот, потому что понимает — вместо слов вырвутся рыдания, а он не хочет унижаться. Поэтому, попытавшись придать лицу максимально беспристрастный вид, он взглядом показал, мол, валяй.       На секунду в голове Антона пронеслась мысль о том, почему он еще здесь. Почему он стоит в метре от своего бывшего парня и не делает никаких попыток уйти? И ему страшно признаться себе, что он рад этой встрече. Он получает болезненное удовольствие от нахождения рядом с Арсением. Он просто больной. Ему нужен психолог. А лучше психиатр, чтобы его закрыли в психушке и пичкали таблетками до потери памяти. И еще хирург, чтобы вырезали на его сердце опухоль под названием Арсений.       Мужчина протягивает руку к Антону, от чего последний нервно дергается. Рука зависает в воздухе, а ее обладатель выпускает пораженный выдох.       — Я.. я, — теряется мужчина, не зная, как начать разговор. Он был полон решимости до того, как увидел парня. Его сердце сжалось от осознания до чего довел себя Антон. До чего довел Антона он. — Прости меня, — выдыхает он. — Господи, я так чертовски облажался. Я должен был рассказать тебе все. Ты был так искренен со мной. В любой мелочи от проблем в учебе до секса ты был открыт для меня, — парня передернула. — А я как самый последний трус боялся рассказать.       Он остановился, пытаясь подобрать правильные слова. Дождь мешал думать, но еще больше — глаза, которые Антон постоянно отводил в сторону, словно ему было тяжело смотреть. Скорее всего, так и было.       — Я знал, что за тобой могут прийти. И поверь, я каждый сраный день терзал себя за то, что не рассказывал о себе. Мне приходилось врать. Но я успокаивал себя тем, что для тебя так будет безопаснее, — на одном дыхании проговорил мужчина. — Потом ты узнал, кто я.       Антон помнил то время. Был поздний вечер. День тогда выдался ужасный — завал на учебе, ссора с родителями.Поэтому он с баночкой пива разлегся на диване перед телевизором. Шел какой-то футбольный матч. Он не был фанатом футбола, просто включил первый попавшийся канал, не особо интересуясь, что идет.Антон был одним из тех людей, кто включает телевизор для фона. Иллюзия, будто не одинок.       Когда закончился первый тайм, в дверь позвонили. Антон не ждал гостей, у Арса есть ключи, да и без приглашения к нему никто не приходит, поэтому парень решил не открывать. Но звонили настойчиво, периодически выдерживая паузу. Антону ничего не оставалось как пойти и открыть дверь. За ней оказались несколько молодых мужчин в форме. Его челюсть поздоровалась с ламинатом, когда он узнал, что они из Службы внешней разведки. К нему из полиции ни разу никто не приходил, а тут люди в форме просят его проехать с ними в штаб. Понятное дело, выбора у парня не было, но страшно было до чертиков. Он хотел было написать сообщение Арсу, но у него отобрали телефон, оставляя на тумбочке в прихожей.       Они ехали долго. На столько долго, что Антон успел уснуть. Хоть его и пугали эти парни, они были весьма дружелюбными, если можно так сказать. А еще молчаливыми. У парня не вышло выведать хоть какую-то информацию о том, почему он, куда они едут, и что, мать его, вообще происходит. Поэтому в какой-то момент он отпустил ситуацию, расслабился и уснул под тяжестью уходящего дня.       Разбудили его не слабым толчком в бок, от которого парень поморщился. Выйдя из машины, Антон обнаружил, что они находятся во внутреннем дворе. По периметру возвышались стены здания современной планировки. Невысокие деревья, скамеечки и фонари с белым светом — маленький клочок зелени в бетонной коробке.       Антону не дали осмотреться, а сразу же повели внутрь. Поначалу — возможно, это был инстинкт самосохранения — парень пытался запомнить дорогу. Он загибал пальцы на руках, при поворотах, ловя взглядом какие-нибудь обозначения. Но его будто бы специально водили из коридора в коридор, которые ничем друг от друга не отличались, даже надписей на дверях нигде не было, поэтому парень быстро сбился. Он отдался воле судьбе, в которую не сказать что бы верил.       Его не будут пытать — Антон не дурак, он смотрел фильмы и знает, что в таких случаях не церемонятся. Его бы уже давно тащили за волосы, размазывая кровь по полу. Может быть он скачал в интернете по ошибке какой-нибудь секретный файл? Но тогда бы,наверное, конфисковали его ноут, или разбили бы его на месте.Вместо этого они минут пятнадцать уже петляют по совершенно точно секретному зданию.       Антон чувствовал усталость. Ноги не слушались и приходилось применять все силы, чтобы успевать за бодрым шагом ребят в форме. Локоть, за который его крепко держали, начинал ныть, и Антон боролся с диким желанием выдернуть его из железной хватки. Он знал, что этого лучше не делать.       Они остановились перед серой металлической дверью. Давление на его локоть пропало, и Антон в наслаждении повел плечом.       — Заходи, — прозвучало приказным тоном, который никак невозможно ослушаться.       Потянувшись открыть дверь, Антон уловил взглядом свою трясущуюся руку. Его всего трясло. Ощущение, будто он на запорожце едет по пересеченной местности. Только помимо этого, ком в горле, который никак не проглатывается, и подступающая истерика. Кое-как взяв себя в руки, Антон открыл дверь.       Он мог ожидать, конечно, чего угодно, но точно не того, что его парень, его жизнерадостный, озорной и немного придурок Арсений — шпион. Именно это он услышал там, за серыми металлическими дверьми.       Антон бы и рад был не поверить, но он находится на секретной базе, в сопровождении парочки крепких ребят в форме, тут явно не знают, что такое юмор. Но даже не это поразило Антона. По сути, его привели сюда не для того, чтобы сообщить радостную новость. Его привели, чтобы завербовать.       — Господин Шастун, мы в курсе, что вы состоите в романтических отношениях с одним из наших лучших агентов. Арсений не хочет привлекать вас. Но у него намечается важная миссия, и ваша помощь была бы очень кстати, — голос эхом звучит в голове Антона. — Всего одна миссия, и, если у вас получится впечатлить нас, должность считайте, что обеспечена.       Первое, что почувствовал Антон, была злость. Почему Арс не сказал ему? Хотя бы как-нибудь намекнул, что не связан с преподаванием в университете. Но потом Антон подумал, а как, черт возьми, это могло бы произойти? Сидя за завтраком? «Антон, передай мне соль. Ой, и кстати, я агент секретной службы». Так что ли? Или, когда гуляли по магазинам? «Антон, давай возьмем эту цветную майку, самое то будет на Гавайях, чтобы не выделяться во время миссии. Ты не знал? Я шпион». Или может после секса? «Ты знал, что благодаря тренировкам, я развил гибкость? Да, теми, где проходишь комнату с лазерами. Зачем мне это? Ну я же Арсений. Шучу, шпион».       Он не мог винить Арсения за его ложь, но обида все равно засела где-то в глубине души.       — Это была не худшая твоя ложь, — неожиданно выдает Антон.       В глазах Арсения он видит сожаление, тот опускает глаза, давая возможность парню продолжить. Нахлынувшие воспоминания разворошили душу Антона, обида заполнила его разум, диктуя слова.       — Я верил тебе, я тебя простил, доверился, — хрипло шепчет парень. — Я был готов помочь тебе с тем чертовым задание, будь оно не ладно. Меня не пугала твоя работа. Нет, конечно, сразу я был в ужасе, но я принял эту мысль, я был готов поддержать тебя. Но, сука, семья, — голос сорвался. Волны истерики подкатывали к горлу. Парень сделал несколько глубоких вдохов и медленно выдохнул. — Я был любовником, просто, сука, твоим развлечением. И ты даже, блядь, не удосужился рассказать мне об этом сразу. Ты сообразил об этом, когда я уже был по уши влюблен в тебя, когда не представлял, каково это быть без тебя, без твоих дебильных шуток, глупых улыбок… твоих теплых рук.       Перед глазами проносятся моменты их совместного прошлого, пикник на берегу озера, их поцелуи под Земфиру, пьяные разговоры на маленькой кухне парня и горячие ночи в спальне.       Антон чувствует влагу, скопившуюся в уголках глаз. Пару секунд и она бы скатилась каплям слез по щекам, но он не дал, грубо вытирая глаза руками. Дождь ослабевал.       Парень говорил долго, о том, как хорошо, наверное, было вернуться Арсению к жене, как ему, небось, легко было целовать ее, как ни в чем не бывало играть с дочкой. А какого-то там Антона он выкинул из жизни как мусор, как старую надоевшую игрушку. Он говорил о своих чувствах, давясь слезами, даже не замечая, что Арсений сам на грани того, чтобы рыдать с ним в унисон.       Антон замолчал. Воздух в легких закончился, как и силы на какие-то слова. С минуты они стоят в тишине, которую разбивает фраза Арсения, так же как и разум Антона.       — У меня никого не было, — просто выдыхает мужчина.       И Антон в удивление уставился на него.       — Я испугался. Я чертовски испугался за тебя. Они подобрались слишком близко к тебе, ко мне. И я просто… — переводит дыхание. — Я не смог придумать ничего лучше, чем о жене, ребенке. Я понимал, что так потеряю тебя, что разобью тебя, но спасу от тех ужасов, что ждали тебя на работе в штабе. Ангел, я облажался и мне так чертовски жаль.       Земля уходит из-под ног. Серый мокрый мир смазался, как когда смешивают темные краски, и Антон летит вниз. Он упал давно. Сейчас по-настоящему. Поцеловаться с бетонным полом не дали две крепких руки. Они прижали к себе, как ребенка гладили по ставшим мокрым от дождя волосам. Антон что-то шепчет, но слух мужчины улавливает только:       —Арс, я не хочу сгореть.       Одна лишь фраза, но парень вложил в нее всю свою боль, и свое прощение. Арсений шепчет что-то о том, что будет рядом, вперемешку с «прости меня» и «я не позволю тебе сгореть». Антон слышит это на фоне, концентрируясь на сердцебиении мужчины и мыслях о том, как же чертовски сильно ему хочется поцеловать Арса. Но не сейчас. Прежде им нужно поговорить.       Сильные руки аккуратно тянут его в сторону дома и сейчас Антон уже не сопротивляется. Он полностью промок и замерз. Крупная дрожь бьет его тело — вероятно, он заболеет. Но на душе у него образовалось облако спокойствия, которое медленно поглощает его мысли и самого парня целиком.       Он позволяет снять с себя мокрые вещи, надеть сухие, и как только голова касается подушки, засыпает.       Арсений остается рядом, пристраивается сбоку, приобнимая. И, наблюдая за спящим парнем, он думает лишь о том, не затягивает ли он петлю на шее этого мальчишки.