— Это вы, доктор?
Ты осторожно заглядываешь в кабинет.
— Да. Нужна помощь?— Можно я возьму у вас снотворного?
В первый раз я услышал голос Дадзая только после недели его пребывания в штабе. Он разрезал тишину моего небольшого кабинета, и в ответ с полки эхом отозвались мои стеклянные баночки с самым разнообразным содержимым. Конечно, бери. — Тебе будет достаточно и одной таблетки. Ты ещё ребенок, не стоит пить сразу три.Остановился и с упрямой вежливостью сказал:
— Я всё же возьму три, спасибо.
Ты поклонился, и на миг наши взгляды встретились. Абсолютно холодное выражение лица, но в глазах насмешка. В следующий раз, когда ты пришёл за таблетками, Элис не спала. Она читала книжку и жевала леденцы, такая прелестная. Ты заинтересовал мою принцессу. Сдержанный и безразличный, маленький Дадзай не был похож на других её знакомых. Когда край твоего плаща выскользнул за дверь, она подскочила на ноги и начала кружиться по комнате, засыпая меня вопросами.— Ринтаро, скажи же, это Дадзай Осаму? Сколько ему лет? Что он тут делает?
— Да, прелесть моя, его так зовут. Но я больше ничего о нём не знаю. Он новенький протеже Хироцу.— Так узнай сегодня же! Я хочу с ним познакомиться!
Я сразу бросился расспрашивать Рьюро, ведь так пожелала моя принцесса. Но даже новый наставник о тебе почти ничего не знал. С его слов мы поняли только, что мальчик всегда молчит и, м-м-м, имеет странные наклонности. Элис будто влюбилась. Моя шаловливая девочка не давала тебе быстро выскальзывать из кабинета, как ты это обычно делал. Она пыталась подружиться с тобой, но, вежливо уклоняясь от всех вопросов, ты снова и снова уходил, расстраивая мою принцессу, а твои шаги долго отзывались эхом в коридорах. Вскоре, Элиза, к моему безграничному счастью, про тебя забыла и начала демонстративно отворачиваться к окну, всякий раз, когда ты заходил. Тогда я сам, наконец, смог пообщаться с тобой в первый раз. Осаму Дадзай завораживал. Странный и скрытный, интересный и непредсказуемый, хотя всего лишь мальчишка. На мне сработал синдром охотника. Я захотел открыть тебя, понять твои суицидальные мысли, узнать всё о тебе и твоём прошлом. Ты заходил всё чаще и чаще, а наши разговоры становились всё длиннее и длиннее. Ты всё просчитал. Мне приятно вспоминать те дни. Ты сидел подле меня, пока я разгребал бумаги, и читал какие-то книжки, иногда взмахивая рукой и зачитывая мне вслух отрывки своим детским, бойким голосом. Спорил с автором, доказывал самому себе свой и без того потрясающий ум. Мы вместе играли в сёги за моим медицинским столом, а позже за столом, заваленным отчётами, столом, возле которого сидели лишь избранные — столом босса. Ты называл Элис сестрёнкой, гладил её по голове и при встрече нашёптывал на ушко что-то ласковое. Она тебя обожала и обожает до сих пор. Моя капризуля рядом с тобой вела себя тихо и смирно. Было обидно. И как какой-то мальчишка, интересно, смог завоевать её расположение без подношений в виде мягких игрушек и тортиков? Доверять тебе было сложно. Своеобразная харизма того мальчишки, которого я помню, завоёвывала сердца взрослых моментально, стоило тебе сказать пару по-детски забавных фраз и состроить милую мордашку. Тяжело устоять, но я был уверен, что это всё подделка. По своему опыту знал. Попытка примазаться к более высоким рангам, причём более чем удачная. Осаму Дадзай был одинок, и я, как не старался, не смог заглянуть в эту больную душу, обмотанную бинтами, как пуленепробиваемым металлом. А ведь ты был совсем ребёнком.По-прежнему теряюсь в догадках о твоём прошлом, о днях, проведённых вне штаба. Я завербовал тебя в мафиози. Такой талант невозможно не попытаться присвоить. Своё первое задание ты выполнил блестяще. Я и не сомневался. Правда, не просто так: взамен требовал от меня безболезненно убивающий наркотик. Не получишь ничего, я не дам тебе умереть, как бы ты не мечтал. Ты всё знал заранее, всегда всё просчитывал. Мы подобрали Накахару. Я думал, что ты будешь рад пообщаться с кем-то своего возраста, но ты почему-то стал его ненавидеть. Я до сих пор помню твоё лицо полное злости, когда вы случайно сталкивались в коридоре. Никогда не видел тебя таким, поэтому решил, что этот парень станет для тебя источником того, чего тебе больше всего не хватало — искренних эмоций. Сделав вас напарниками, я надеялся помочь тебе, и, кажется, получилось. Не сразу, а через год-другой вы с Чуей всё-таки смогли терпеть друг друга, и я пару раз видел вас вместе не во время заданий. Накахара готов пасть передо мной на колени, отдать за меня жизнь — бесконечно преданный дворовый пёс. А ты стоишь, выпрямившись, без тени гордости на лице, но глаза полыхают упрямством и уверенностью — сиамская кошка, готовая кинуться мне на шею в любой момент. Я тоже был таким, Осаму. Ты меня не убьёшь, но и не из-за добрых чувств, а только потому, что тебе этого не нужно.— Я скажу вам две вещи, Босс. Во-первых, ни вы, ни ваши подчинённые не станете в меня стрелять. Вам это не выгодно.
А во-вторых, Одасаку — мой друг.
Знал ведь, что нужно сказать. Друг? Да разве у тебя, Дадзай Осаму, могут быть друзья? Не верю, не может такого быть, ведь ты такой же, как я. А вдруг? Ода Сакуноске смог размотать твои бинты? Увидеть тебя настоящего, понять, что у тебя на уме? Нет, это оказалось не под силу даже мне. Но утром на моём столе лежало письмо, подписанное твоим неразборчивым почерком.Мори Огаю, боссу Портовой Мафии.
Осаму Дадзай.
Я ухожу. Спасибо за вашу заботу и за то, что были рядом. И передайте Чуе, что я никогда не буду скучать.
Как же ты непредсказуем, Осаму. Я был готов утром найти тебя повешенным, пьяным, не найти вообще. Я ожидал, что ты будешь злиться, попытаешься отомстить. А Дадзай Осаму ушёл, оставив клочок бумаги в большом конверте. Я ошибся на счёт тебя. Мы не похожи. Но я жду тебя назад. Как твой верный бродячий пёс.