Не сходить с пути прямого

Каждое утро я просыпаюсь и вижу, как за окном колеблется солнечная завеса. Даже если на улице ливень, если солнце скрыто за облаками, я все равно ее вижу. Иллюзия, из которой я не намерена выбираться. А еще часто слышу радостное, искреннее «Доброе утро!», произносимое на разный лад тремя голосами. Наруто, Саске, Ханаби. Честно говоря, в последнее время я редко спала одна. После возвращения в Коноху из страны Волн я окончательно поняла, что жить на территории своего клана не могу. Я задыхалась от нехватки личного пространства. Моя паранойя прогрессировала, когда я часами находилась в обществе тех, кто мог без проблем видеть сквозь десяток стен. До миссии в стране Волн я еще с этим мирилась: моя душа была чиста, и я могла обнажить ее. После – уже нет. А наши чертовы глаза, казалось, вспарывали тело, вытаскивая наружу все сокровенные секреты. И я ушла. Отцу хватило одного взгляда в мои глаза, чтобы отпустить меня. – Чтобы научиться нести ответственность за целый клан, она должна научиться нести ответственность за себя, – объяснил он возмущенной маме, и после этих слов я поняла, что для меня и папы еще не все потеряно, что однажды мы можем придти к полному взаимопониманию. В тесной съемной квартирке оказалось невероятно много места. Для троих, так точно. На крохотной кухне уместились три стула, в шкафах нашлось место для трех кружек, а в ванной в стакане теперь стояли три разноцветные зубные щетки. После возвращения из страны Волн мы нашли и время, и место для счастья. Мы не говорили об этом вслух, но оно пришло – умение ценить те мирные мгновения, в которые мы были живы и мы были вместе. Поэтому три стула, три кружки и три зубных щетки были и в квартире Наруто, и в квартире Саске. – Доброе утро, – я зашла на кухню, ероша свои значительно отросшие волосы. Дурацкая привычка, кстати, перенятая у Наруто. – Огонь уверни, весь омлет на стенах будет. – Доброе! – просиял Наруто, игнорируя мое замечание. Впрочем, оно бы мало чем помогло: омлет и так большей частью был на плите. Наруто готовил вкусно, но ужасно неаккуратно, да при этом еще половину еды отправляя сразу в рот. – Саске встал? – Угу, – я даже не пыталась подавить зевок. Этой ночью мы долго не ложились спать, а когда, наконец, улеглись, еще долго не могли умолкнуть. Повод был – тринадцатый день рождения Саске. Сам виновник торжества наотрез отказался его праздновать, но Наруто это не остановило. Полагаю, для него, никогда не отмечавшего этот день вообще, было безумно интересно просто посмотреть, а как это, когда на стол ставят торт со свечами, приносят подарки и произносят пожелания. Торт мы испекли, неказистый, кривобокий, но зато с душой. Подарок приготовили, тщательно упаковав, а слов пожеланий наговорили столько, что в какой-то миг у Саске подозрительно заблестели глаза. Казалось, еще немного, и он не выдержит и даст волю слезам, но нет, куда там. Только посмотрел ошалевшим взглядом, развернув подарочную упаковку. – Хотя бы на один день, но мы ведь можем забыть, кто мы, и жить, просто радуясь жизни? – улыбнулась я. Имеем же мы право хоть иногда вести себя, как положено детям, черт возьми? Я уверена, еще два месяца назад, до знакомства со стариком Тазуной, с Забузой и Хаку, Саске бы заявил, что мы идиоты, дарящие бесполезные вещи. Но вчера он с нами полночи сидел и играл в чудесные настольные игры, так популярные в нашей стране. На желания и просто так. Мы спорили до хрипоты, смеялись до боли в животе – я и Наруто точно – и пару раз едва не передрались, хотя ко мне последнее имеет мало отношения. На единственную комнату в квартирке смотреть было страшно. – Мы уберем, – заметив мой тоскливый взгляд, заверил вошедший на кухню Саске. Он был блюстителем чистоты и мое стремление везде поддерживать порядок разделял. – Доброе утро, Саске! Завтрак готов! Саске с сомнением посмотрел на омлет, но промолчал. Наруто не любил готовить для себя, но для нас старался изо всех сил. Мы привыкли к тому, что приготовленные им печенья обязательно имели горелый вид и кляксообразную форму, а сваренные супы походили на отраву, и давно научились не обращать на это внимание. Ради Наруто Саске даже изменил своей привычке по утрам пить только воду, хотя внимательный Наруто всегда первым делом протягивал ему стакан с простой водой. Вот и сейчас он с улыбкой поставил на стол кружку. – Спасибо, – глядя на нас в упор, поблагодарил Саске. И что-то мне подсказывало, что вовсе не за воду. Еще бы, наверняка первое нормальное день рождение после смерти родителей. Но никаких плохих или ностальгических воспоминаний оно не вызвало, все-таки отмечать праздник с друзьями – совсем не то же самое, что в кругу родственников. И эмоции такие празднования вызывают совсем иные. Саске вообще сильно изменился. Конечно, изменения затронули нас всех – миссия в стране Волн не прошла бесследно, – но Саске это касалось в первую очередь. То, с какой легкостью он пожертвовал собою, чтобы защитить Наруто, испугало его даже больше, чем самого Наруто. У него же была значимая цель, на его плечах лежал огромный долг перед кланом, а он, не задумываясь, выкинул это, словно оно ничего не стоило. Этого Саске не мог ни забыть, ни простить себе. На какой-то период он стал просто невыносим, попытался вернуться к прежним отношениям, твердя, что ненавидит Наруто, да только я не позволила. Произошедшие с нами изменения – это часть нас самих, и мы должны были их принять, как принимаем себя. Саске мог говорить сколько угодно, что ненавидит Наруто, – тех, кого ненавидишь, не закрываешь в бою собою. Какое-то время он упоенно обманывал себя, убеждая всех, что тело двигалось в тот миг само. Естественно, в это верил лишь он сам, и то не до конца: все же дураком он не был и знал, что само тело двигается, когда пытается уйти от опасности, и называется это инстинктом самосохранения. А то, что сделал он… Так матери защищают своих детей – даже не задумываясь, что могут погибнуть сами. Так возлюбленные прикрывают друг друга – лишь бы ничего не случилось с тем, кто дорог сердцу. Так лучшие друзья стоят друг за друга – насмерть, спасая того, кого считаешь даже не частью своей жизни, а частью себя. Эта привязанность вросла в нас так глубоко, что вырвать ее безболезненно, не покалечив себя, свои чувства, свою душу, уже было невозможно. Люди становятся калеками, убивая в себе любовь. Для Саске, чью огромную, всеобъемлющую любовь однажды безжалостно уничтожили на его глазах, отростки любых теплых чувств в сердце были подобны смерти. И он вполне ожидаемо постарался выкорчевать их, как выкорчевывают сорняки, но я не дала. И – всегда буду за это ему благодарна! – не дал Хаку. – Ты можешь стать по-настоящему сильным только тогда, когда тебе есть кого защищать, – Хаку смотрел в глаза Саске так, словно выворачивал наизнанку душу. От его пронзительного взгляда нельзя было ни спрятаться, ни скрыться, он заставлял обращаться вглубь себя, осознавая подоплеку своих поступков. И каждое слово весомо падало в тишине, оседая в памяти, въедаясь в нее, и не пустым звуком, а проходя сквозь призму понимания. – Ты превзошел собственные возможности, стремясь защитить важного для себя человека. Всегда помни об этом, помни ту секунду, когда ты стал в разы сильнее, и помни ту причину, по которой сила тебе покорилась. В том нашем бою ты все же победил… Хаку ушел, не простившись. Исчез в лунном свете вместе с Забузой, а Саске остался стоять, опустив голову, оглушенный речью бывшего врага, которого не смог одолеть, но который признал поражение. – Почему? – был весь вопрос. Учихи ценят только силу, да, Саске? – Потому что победить не значит – убить врага. Это значит – не дать врагу достигнуть цели. Ты – не дал. Саске сморгнул и посмотрел странным взглядом, который мне не удалось истолковать, на смеющегося чуть поодаль и что-то доказывающего Какаши Наруто. Он еще сомневался, у него пока не получалось позволить росткам сильной привязанности расти. Возможно, он, глядя на нас, видел другие лица. Отца, матери, кузенов и кузин, а может – брата. Тех, кто умер. Того, кто предал. Тех, из-за кого он погрузился в пучины боли, одиночества и отчаяния. После такого впускать кого-то в свою жизнь действительно страшно. Не хочется повторно кого-то терять, повторно проходить через эту боль. – Просыпаться каждое утро и видеть лица тех, кто дорог… Слышать их голоса… Их смех… Распекать за опоздания… Лежать на траве, соприкасаясь плечами… Вытаскивать из костра картошку, обжигая пальцы, а потом шумно ее делить, потому что всего картофелин на одну меньше, чем голодных друзей… Позволять клеить на свои царапины пластыри и слышать, как тебя ругают за неосторожность… Такие вот мелочи и делают нашу жизнь по-настоящему счастливой, – я обернулась, ловя его взгляд. – Ты ведь достаточно силен, Саске, чтобы не позволить страху перед прошлым лишить себя счастья? И улыбнулась, глядя, как замкнутое лицо Саске озаряется решимостью. Как исчезает напряженная складка между бровями, как теплеют колючие глаза. Я представляла, насколько тяжело будет ему впустить меня и Наруто в свое личное пространство. Он будет закрываться, он будет нас отталкивать, но мы упрямые, мы пробьемся. В конце концов, слабая, но искренняя улыбка, тронувшая вечно поджатые губы, того стоила. Нельзя жить прошлым. У тех, кто живет прошлым, нет будущего. И разгром в моей квартире после двадцать третьего июля подтверждал, что Саске все же это понял. – Давайте сегодня устроим настоящее сражение! – предложил Наруто, когда с завтраком было покончено. «Настоящие сражения» мы устраивали, когда хотели узнать пределы собственных сил. Как правило, сражались мы сначала друг с другом, а потом вместе – с Какаши. Наш учитель, помня о «первой миссии», больше нас не недооценивал, вовсю гоняя по полигону. Он не гнушался даже техниками высокого ранга, на которые нам и ответить-то нечем было. – Я сегодня обещала тренировку Ханаби, – напомнила я. – Круто, возьмем ее в команду против Какаши-сенсея! Я поперхнулась. – Добе, ей семь, и она только второй год учится в Академии. Какаши от нее ничего не оставит. Если честно, когда два месяца назад я спросила у своей команды разрешения уйти на тренировку с сестрой вместо запланированных тренировочных боев, я не думала, что ребята сами скажут привести ее к ним. Впрочем, я полагала, что Наруто не будет против, ему чем больше друзей, тем лучше, но вот что Саске согласится терпеть рядом с собой маленькую Ханаби… Это стало сюрпризом. Первое время он смотрел на нас с мрачным выражением лица, хмурился и даже порой огрызался, но каждые выходные сам напоминал мне о сестре. Я недели три не могла понять эту смену противоречивых настроений, пока не вспомнила, что Саске был младшим в семье. А позже он сам мне признался, что часто просил брата потренироваться с ним, но слышал только «в другой раз». – Порой ты напоминаешь мне Итачи, – вконец убил он, а я не рискнула спрашивать, что общего он нашел между мною и самым известным нукенином Конохи. Наверное, в Ханаби он видел маленького себя, а в моих отношениях с сестрой – свои отношения с братом, ну, или то, какими они могли бы быть. Могу представить, скольких сил ему стоило спокойно на нас смотреть и даже помогать мне. Во всяком случае, учил метать сюрикены ее именно он. Мне до сих пор было неясно, что толкало его на этот поступок. То ли он помнил собственное желание тренироваться со старшим братом и проецировал его на Ханаби, понимая ее чувства и стремясь дать ей то, чего сам лишился. То ли таким образом он боролся с призраками прошлого, превозмогая боль от воспоминаний. Но в чем бы ни заключалась причина, я радовалась. Это решение Саске прекрасно показывало, как далеко он ушел от себя прежнего. Тот Саске, который только закончил Академию, никогда бы не снизошел до тренировки с Ханаби и никогда бы не смог спокойно смотреть на то, как старшая сестра учит младшую техникам шиноби. А новый Саске сделал и то, и другое. – Ханаби гений, – Наруто не собирался так просто отступать от идеи включить Ханаби в нашу команду. – Ну, если вы так против, то пусть хотя бы посмотрит. Это ведь ей на пользу будет? Наруто тоже изменился, хотя изменения, коснувшиеся его, были не так очевидны. Или их просто было сложно разглядеть за неизменной улыбкой и воистину ослиным упрямством. Он стал на один шаг взрослее. Понял, что значит быть шиноби. Когда мой клон, оставленный у раненого Саске, развеялся, я получила воспоминания о разговоре Наруто и Хаку, разговора важного, поскольку слова, озвученные после боя, всегда имеют исключительную ценность. – Как ты можешь так сильно любить того, кто убивает за деньги даже детей? – Наруто увидел это, наконец-то. Осознал, что ниндзя – не герои, а просто наемные убийцы. Что это – работа, за которую будут платить и ему. Что это – система, и сломать ее очень трудно, а выбраться из нее без потерь – почти невозможно. Герои потому и входят в легенды, что успешно противостоят этой системе. И их деяния уникальны хотя бы потому, что большинство людей слишком трусливы и эгоистичны, чтобы совершить то же самое. И героем, по большому счету, может стать каждый альтруист, у которого хватит силы отстоять свое мнение, либо который отдаст жизнь за всеобщее благо. Герои нынче вообще не в чести… – Смерть – неотъемлемая часть жизни шиноби. Ты еще потеряешь немало дорогих сердцу людей, и так будет продолжаться до тех пор, пока однажды дорогие тебе люди не потеряют тебя… Ниндзя – всего лишь оружие своих деревень. Наруто, в отличие от Саске, всегда умел не только слушать других людей, но и слышать их. И эти слова Хаку вызвали в нем море протестов. – Я пойду своим путем. У меня есть мечта, и я никогда не стану бездушным оружием. Я проживу свою жизнь так, чтобы потом не пришлось ни о чем сожалеть. И смогу защитить всех, кто мне дорог. И как бы мне не было трудно, я не отступлю. Это мой путь ниндзя! Тогда я отвернулась и не проронила ни слова, даже когда Тазуна, Инари и вся их то ли деревня, то ли город чествовали Наруто как героя. Ведь именно его слова вдохновили Инари поднять восстание против Гато. О том, что это был мой клон, я запретила говорить даже самому Наруто. Лишнее. Только Забуза коротко бросил: – Это твоя заслуга. В чем, интересно? В том, что убила? Или в том, что вела себя как Наруто, пытаясь вселить в ребенка уверенность, пусть Забуза об этой детали не знал? – Людям нужны герои. И все. Закрыли тему. Вот только глубокой ночью, когда пришла моя очередь сидеть на причале и предаваться философским размышлениям о бытие, глядя на воду, ко мне пришел Наруто. Не говоря ни слова, заставил подняться и после крепко обнял. Все также молча, хотя я все поняла и без слов. Он знал. Знал, что на моих руках кровь Гато. Это было его «прости». А я позволила себе пару секунд побыть просто слабой девушкой, нуждавшейся в поддержке, упершись лбом в его плечо. Всего лишь пару секунд. Все-таки не женское это дело – убивать. Слишком силен в нас материнский инстинкт. Слишком сильно заложенное природой призвание дарить жизнь. Дарить, а не отбирать. И все же я знала – это не в последний раз. Когда я отстранилась, на моем лице была искренняя, теплая улыбка. Не удержав нежности, взъерошила его волосы. Мой умный дурачок. Ему никогда не отменить моего решения защищать его. И я отведу от него все удары, какие смогу, даже если за это заплачу жизнью. А Саске был прав: таких чувств стоит бояться… – Ждите нас на полигоне, – я махнула рукой, выпрыгивая из окна на провода. До территории моего клана было чуть меньше километра напрямик. На бегу создала двух клонов, и они привычно отправились по своим делам. За два последних месяца я привыкла жить тройной жизнью, стремясь охватить все и сразу. Весьма успешно, что бы ни говорили люди. Решилась я на такой выматывающий образ жизни по двум причинам. Во-первых, после все той же миссии в стране Волн я поняла, что мне как воздух необходимы медицинские техники. Еще раз проходить через тот ужас, когда на руках у меня окровавленное тело друга, а я не могу ничем помочь, я не собиралась. Изучение медицины отнимало слишком много времени, особенно при серьезном, основательном подходе. Посвяти я себя всю именно ей, пришлось бы забыть и о нинджуцу и стихии воды, и о джукене, и о боях с Неджи, и о тренировках с Наруто и Саске. Выход из создавшегося положения я нашла только один: раздвоиться в прямом смысле этого слова. И вот мой клон исправно посещал больницу, в первой половине дня учась у ирьенинов Конохи, а во второй штудируя учебники и энциклопедии по медицине. Тяжело было – не передать. Клона я развеивала на час по утрам, когда он высыпался, иначе от усталости я бы просто не смогла ходить. С медициной я не подружилась. Вернее, наши с ней отношения развивались крайне медленно и со скрипом. Все медицинские техники требовали идеального контроля чакры, а с моим перевесом внутренней энергии в сторону духа об идеальном контроле я перестала мечтать уже давно. На воде стояла, и то хлеб. Выяснилось, что не хлеб. Медитации, которые были едва ли не важнейшим начальным упражнением для совершенствования контроля, ни на йоту не помогали, только увеличивали запасы чакры. Но что от этого толку, если управлять ею я так, как надо, все равно не могла. У меня было ощущение, что я вернулась на девять месяцев назад, когда не могла совладать со своей системой циркуляции чакры. В результате после двух месяцев упорных занятий я научилась только залечивать царапины, и то потому, что восстановление кожного покрова на небольших площадях почти не требовали усилий. А для меня это стало великим достижением. Второй причиной, заставившей меня каждый день создавать двух клонов, стала одна моя идея, проснувшаяся еще в тот момент, когда я впервые увидела Хаку. По пути в Коноху я расспросила Какаши, есть ли в нашей деревни люди, также ловко управляющиеся сенбонами, на что учитель ответил, не задумываясь: – Генма. Так что Ширануи Генму я отыскала сразу по возвращению и после приветствия огорошила вопросом: – Ширануи-сан, а что получится, если совместить искусство владения сенбонами с бьякуганом? Я же не только тенкецу видела, активируя свои глаза… Генма заинтересовался, причем сразу. И даже порадовался, когда я честно призналась, что с метательным оружием не дружу. – Сенбоны многократно легче кунаев и сюрикенов, и техника их метания разительно отличается. Хорошо, что тебя не придется переучивать. Ну да, логично, нельзя отучить от того, чего и так не умеешь. А когда на моих глазах Генма метнул сенбон, перерубив иглой волос, я окончательно упала духом. Мне такому не научиться никогда, хоть я в лепешку расшибусь. Это же надо было. Волос! Иглой! С пяти метров! Да как он этот волос вообще разглядел?! Но Генма был настроен оптимистично, заразив этим и меня. Не знаю, на что я надеялась, но занималась, выкладываясь полностью. На встречи с Генмой я приходила сама, посчитав, что засылать клонов на индивидуальные уроки, которые еще и выпрашивать пришлось, ибо у Ширануи и без меня дел было по горло, попросту неприлично. А вот тренироваться, когда Генма был занят или отсутствовал вообще, я отправляла клонов. Результат за два месяца? Полное владение теорией, нулевое – практикой. Это оказалось еще круче, чем медицина. Я и метательное оружие несовместимы. Но я же никогда не сдаюсь, черт возьми. Вот по деревне и разгуливала Хьюга Хината сразу в трех экземплярах. В других сферах успехи были куда более значимыми. Главным достижением, пожалуй, стало покорение стихии воды. Первый этап я завершила на обратном пути в Коноху, второй преодолела через две недели после возвращения. В какой-то мере он оказался проще. От меня уже не требовалось превращать свою чакру в воду. Я должна была научиться управлять уже имеющейся водой. В реках, озерах, море. Неделя ушла на то, чтобы сродниться с водой. Я даже медитировала, по подбородок погружаясь в реку. И еще неделя, чтобы научиться пропитывать ее своей чакрой. Теперь же я развлекала Ханаби, поднимая из воды столбы и придавая им сложные формы. Вершиной этого баловства стал милый куцый дракон, метра на два выше меня. После этого Какаши заметил: – Пожалуй, ранг B суитона ты освоишь. Хорошо было бы, честно. Но пока я довольствовалась рангами ниже. Жаловаться не приходилось: имеющиеся в моем арсенале четыре техники суитона требовали пока немалых усилий. А уж сколько я их учила… В общем, до ранга B стихийных техник я еще не доросла. Пожалуй, превосходным владением стихиями мог похвастаться только Саске. На одной из тренировок мы с Наруто ради интереса посчитали, сколько стихийных техник он знал. Восемь, две из которых были B ранга. – Техники катона я выучил в раннем детстве, когда еще не мог их использовать, – пояснил Саске расстроенному Наруто. – Когда хотел… а, неважно. Для Саске владение огненными техниками было примерно тем же самым, что для меня – владение джукеном. Визитная карточка кланов, что б ее. Наруто в этом плане повезло гораздо меньше. Мало того, что Какаши не мог использовать чакру ветра, чтобы на собственном примере объяснить, как ее использовать, так еще и почти не знал техник фуутона. В конце концов, Наруто последовал моему примеру и ушел растрясать на уроки того, кто этой чакрой владел. Сарутоби Асуму. Вот только у Асумы, в отличие от Генмы, была своя команда генинов, и уделять время Наруто он не мог. Хотя паре техник все же научил, даже не паре – целым трем. И не научил, а показал, учился Наруто сам. С переменным успехом – освоены были только две. – Я сегодня увижу настоящее сражение? – глаза Ханаби, которую я забрала, сияли. От той мрачной, вечно серьезной девочки, тщательно копирующей каменное лицо отца, почти ничего не осталось. – Скорее, просто тренировочный бой, – я потрепала сестру по волосам. Какаши, с которым мы сражались, постоянно опаздывал, так что часа два у нас было на разминку, это точно. – Привет, Ханаби! – Наруто завидел нас с другого конца полигона. Саске приветливо кивнул и улыбнулся, порядком смутив мою сестру. Вот Наруто она почему-то совсем не смущалась. – Беги к воде, – шепнула я Ханаби, сама приближаясь к ребятам. Решение устроить показательный поединок было принято единогласно. – Без генджуцу, – обрадовался Наруто. – С ним, – припечатал Саске. – Иначе ты никогда не научишься из него вырываться. Ханаби уже ждала меня, стоя на воде. Ей это пока давалось с трудом, но – давалось. У меня гениальная сестра, что ни говори, уже почти обошла меня в контроле чакры. Это в семь лет-то. – Будь осторожна, – попросила я ее, вставая на воду неподалеку и синхронизируя ток своей чакры с течением. Саске и Наруто замерли на разных концах поляны, ожидая сигнала к началу. Сегодня его должна была подать я. Ну что ж. Начали. Техника скрытого тумана. Полигон стремительно заволокло белой дымкой, резко ухудшая видимость. Техника абсолютно лишняя, и я, и Саске в этом тумане прекрасно видели благодаря доджуцу, а Наруто… Он просто сдул мощным порывом своей чакры весь туман, как это сделал Какаши при первой встрече с Забузой. Но с меня ведь требовался сигнал к началу боя? Саске почти мгновенно создал пару теневых клонов – Наруто все-таки расщедрился на секрет этой техники – и отправил в нас облако сюрикенов, покрытых чакрой молнии. Опасный залп голубовато-белых мерцающих огоньков, чирикающих как тысячи птиц, смело мощной воздушной волной, созданной Наруто. Вихрь раскидал оружие, погасив заряды, вырвал с корнем траву и поломал деревья на своем пути: в простейшую технику ранга C Наруто вкладывал столько силы, что даже Какаши начал сомневаться в ее классификации как слабейшей. Заметив, как Саске складывает печати для огненного шара, и уже предвидя, что за этим последует, сконцентрировала чакру в районе горла. Ну, так и есть. Огонь, выдохнутый Саске, мгновенно столкнулся с ветром Наруто и набрал устрашающую мощь, поднимая столп пламени до небес. И гасить эту мощь мне. Сильная водяная волна. Поток воды, который я выдыхала так же, как Саске – пламя и как Наруто – ветер, потушил огонь, оставив выжженную поляну. Можно сказать, мы друг друга поприветствовали. Теперь можно было переходить к активным действиям. Наруто создал пару десятков клонов, которые почти мгновенно были развеяны дождем из огненных шаров Саске. Два моих водяных клона бросились к ребятам, без потерь миновав пламенные залпы. В поднявшемся дыму замигали сияющие огни: чакра молнии. Райтон: удар грома, даже бьякуган активировать не надо, и так ясно. Я столько раз видела исполнение этой техники, что узнавала ее по свету. Клоны Наруто выхватили кунаи, покрывая их чакрой ветра и метая их в шары из молний, которые Саске удерживал в ладонях. Тот только улыбнулся, развеивая своих клонов, и сложил печати. Клоны Наруто отшатнулись, точно им в глаза ударил яркий свет. Примерно так и было, именно такой эффект дает техника громового фантома, одна из самых опасных техник генджуцу в арсенале Саске. Ослепляющая вспышка, мгновенная, короткая, внезапная, и выбраться из этой иллюзии очень сложно. По себе знаю, именно эта техника Саске действовала безотказно даже на меня, а из иллюзий я наловчилась выбираться очень быстро, спасибо бьякугану и ирьенинам Конохи. Набрать бою обороты не дал Какаши, неожиданно появившийся на полигоне. – Что-то вы сегодня разошлись, – он обвел взглядом порушенные и обгоревшие деревья, опаленную землю, покрытую глубокими лужами, и, кажется, вздохнул. – У нас миссия. Ранг C. О, привет, Ханаби. Тебя тут не смело? Довольная сестра, уже подбежавшая ко мне и вцепившаяся в рубашку, замотала головой. Восторги теперь не утихнут неделю, хотя дома она это никому не покажет. Разве что Ко, который теперь присматривал за ней, раз уж я больше не нуждалась в охране. – Ранг C? Круто! А кого на этот раз охраняем? – зажегся энтузиазмом Наруто. А еще надеждой впутаться в приключения. После миссии в стране Волн хокаге еще дважды поручал нам задания такого ранга. Сопровождение каравана и охрана его от разбойников месяц назад, когда нам действительно пришлось сражаться с бандой грабителей, и курьерская работа по доставке лекарств в соседний город за неделю до дня рождения Саске. И если при сопровождении каравана нам еще удалось занять себя, гоняя по лесу шайку разбойников, то последняя миссия оказалась скучна до зевоты. Но это все равно было лучше прополки огородов, хотя бы страну Огня посмотреть можно, попутешествовать. – Город, – огорошил ответом Какаши, с явным удовольствием разглядывая наши ошарашенные лица. – Двадцать седьмого июля Курамори празднует свое столетие, и его мэр попросил у Конохи охрану. – Мы идем на праздник? – Нет, Наруто, мы идем следить за порядком. А я замерла, осмысливая услышанное. Курамори, маленький портовый городок на побережье страны Огня, специализировался на торговле, но много лет тому назад, в Третьей мировой войне шиноби, он был заставой и последней точкой сообщения с маленькой страной, расположенной на острове всего в десяти километрах от материка. Страной Водоворота.