Талисман (для) феи

Когда Элани впервые увидела Вильфреда Фарлонга, ему было полгода или около того — Элани не очень разбиралась в возрастах человеческих детей; честно говоря, людей она вообще почти не видела и понятия не имела, как с ними управляться. Однако Нэван велел — а кто такая Элани, чтобы ему перечить? Он был дико маленьким и хрупким; Элани подумала тогда, что ни за что не посмела бы взять его на руки — вдруг сломается? Кажется, эльф-следопыт, которого, как сказали Элани, звали Дэйган, думал так же; он с таким страхом прикасался к младенцу, что Элани даже ощутила сочувствие — к ним обоим. Она видела, спрятавшись за деревьями и заглядывая в окна, как постепенно эти двое привыкали друг к другу: со временем с лица Дэйгана сошло выражение потерянности и легкой брезгливости, а младенец перестал так часто плакать. Однажды Элани решила познакомиться с Вильфредом поближе; летней ночью она скользнула в дом — тихая, как тень, такая проворная, что даже чуткий следопыт ее не услышал — и склонилась над его колыбелью. Он спал; Элани осторожно коснулась крошечной ручки и почувствовала, как ее палец обхватывают маленькие цепкие пальцы. Это было странное ощущение — Элани вдруг стало как-то щемяще хорошо, так хорошо, будто бы она увидела кого-то родного. Она аккуратно высвободила руку, а потом, во власти непонятного порыва, сняла с шеи деревянную бусину на плетеном шнурке — свое единственное украшение — и повесила ту над изголовьем. Шли годы, Вильфред рос, и Элани видела, как он делал первые шаги — сначала робкие и неуверенные, потом все более быстрые и твердые; видела, как он учился выговаривать Р и Л, как играл в догонялки с темноволосым соседским малышом, как серьезно пытался натянуть тетиву Дэйганова лука... Элани видела — издали, окутавшись тенями и болотными туманами. В свой седьмой день рождения Вильфред пригласил к себе Бивила — того самого малыша, уже изрядно подросшего — и светленькую девочку Эми. Он вообще рос тихим ребенком; Элани не знала, такими ли должны быть человеческие дети, но ей отчего-то казалось, что Вильфред похож на нее в детстве. У него были большие и задумчивые голубые глаза, такие же спокойные и глубокие, как ее родной Скаймиррор, сияющие сквозь вечно спутанные, падающие на лоб черные волосы, и Элани невольно улыбалась, глядя на него. Она сидела на ветке дуба, вслушиваясь в детскую болтовню. — А у меня есть своя фея, — вдруг сказал Вильфред, и Элани наклонилась, чтобы лучше слышать. — Не верите, да? — Феи — это ненаучно, — с умным видом ответила Эми. — Фей не бывает. — Бывают! — Вильфред упрямо встряхнул волосами. — Моя фея подарила мне талисман... Он вынул из-за пазухи Эланину бусину — та висела уже на другом шнурке, поновее — и показал Бивилу и Эми. — Вот. А еще я ее видел — у нее рыжие волосы и лицо будто медом покрыто... Дальнейшее испуганная Элани слушать не стала, белкой запрыгала по веткам и, прочитав невидимость, убежала в чащу. Нэван велел — не вмешиваться, а она что? Скоро вся Западная Гавань будет о ней знать!.. Следующие несколько лет Элани старалась исполнять свои обязанности как можно более формально — раз в год она появлялась в Гавани, убеждалась, что у Вильфреда все в порядке, и исчезала вновь — в тень и туман. Она знала, что он жив, здоров и идет по пути Латандера. А больше ей знать и не надо. Так прошло долгих десять лет. Лишь один раз она изменила себе. Это случилось в марпенотскую ночь — Элани уже знала, что в это время селяне празднуют Жатву; точно так же, как и семнадцать лет назад, она тихо вошла в комнату Вильфреда и остановилась в дверях, судорожным, почти паническим жестом прижав к груди руки. Он спал, разметавшись на постели, едва прикрытый лишь тонким одеялом, и в свете луны его кожа казалась облитой серебром; Элани видела, как вздрагивают его длинные ресницы, как поднимается и опускается в такт дыханию грудь — и ее будто опаляло огнем. Она никогда не чувствовала ничего подобного; тягучая сладость волной окатывала от сердца и ниже, скапливаясь где-то в нижней части живота, и это было одновременно страшно и восхитительно. Элани сделала шаг. Второй. Третий... Она опустилась на пол около его изголовья и дотронулась пальцем до все той же бусины, висевшей на его шее; она чуть потрескалась, но в целом выглядела так же, как и почти двадцать лет назад. Видимо, Элани была неосторожна — а может, Вильфред, охотник и стрелок, отличался чуткостью — но спустя секунду его пальцы обхватили ее запястье. — Не открывай глаз, — шепнула Элани. — Я тебе снюсь... — Да? — он чуть улыбнулся. — Это хороший сон. Снись почаще, а? — Хорошо... Но если ты откроешь глаза — никогда больше не приду... Может, ему стало ее жаль — тон Элани был умоляющим — однако хоть и неохотно, руку ее он отпустил. Элани поклялась, что никогда больше не подойдет к Вильфреду ближе, чем на двадцать футов. И, конечно же, не сдержала клятвы. ...Уже много после она вспоминала слова Нэвана — не иди к людям, это не твой мир — вспоминала, корчась в агонии под упавшей на нее колонной. Вспоминала, бродя по Топям бесплотными ногами. Вспоминала, проливая призрачные слезы из призрачных глаз. И вспоминала, когда в последний раз увидела Вильфреда. Он стоял на противоположном берегу заболоченного озера, и его черноволосая голова была припорошена сединой, как земля — первым снегом; он смотрел на нее бесконечно печальным взглядом смертельно уставшего человека. Она пошла к нему — прямо по илу и воде, не приминая растущих на водной глади кувшинок; а он стоял и смотрел, и луна точно так же освещала его лицо, как тогда на стене, где она впервые призналась ему, что... В первый и в последний раз. — Моя бедная фея, — тихо сказал он, когда Элани приблизилась. — Я так виноват. — Нет, — прошептала она. — Не вини себя. Он сунул руку за ворот плаща; в свете луны тускло блеснула ее бусина. — В Рашемене, — негромко проговорил он, — я тысячу раз был готов умереть. Я должен был... умереть. Но она всегда дарила мне успокоение. Силы. Может, потому, что ты мне ее подарила?.. — Я ждала тебя. — А я тебя искал. — Мне больно. Он разжал кулак и уронил бусину в траву. Не забыл, не забыл, не забыл... Элани вскинула глаза, и ее слезы мгновенно высохли. — Уже не будет. Элани улыбнулась. В стволе ближайшего вяза проступило немолодое мужское лицо с мудрыми глазами; она почтительно склонила голову. Неужели?.. — Я могу уйти? — шепнула она. — Конечно, — сказал он. — Я тебя не забуду... милая моя фея. — Я знаю. Элани обняла вяз. И ничего не стало.