Случай на парковке

— Ненавижу тебя! — прошипел Курт без толики иронии в голосе. Он осторожно выглянул из-за массивного ствола дерева и, прищурившись, вгляделся в территорию академии «Далтон». Нервозность начала выражаться в фантомной чесотке, поэтому парень постоянно просовывал палец под завязанный вокруг шеи шарф, чтобы успокоить зудящую кожу. Чем ближе было время окончания репетиции «Соловьев», тем более взвинченным становился Курт. — Солнышко, я же неоднократно предупреждала тебя, чтобы ты не соглашался играть на желания, — почти ласково напомнила стоящая рядом Сантана. Девушка, в отличие от своего друга, сохраняла невозмутимое спокойствие. Только изредка зябко поеживалась, когда поднимался холодный осенний ветер. Улицы штата Огайо уже несколько дней не видели солнца, не ощущали его тепла. Небо заволокло грозовыми тучами, жухлая, опавшая листва волочилась по земле, гонимая сильными порывами природы. Курта прошибал озноб, но дело было не в критически низкой температуре. — Мне казалось, мы друзья! — он гневно сверкнул глазами. Сантана лишь расплылась в ехидной улыбке, ничего не отвечая. Хаммел фыркнул и вновь привалился к стволу, то и дело подглядывая в окна хоровой аудитории. Конечно, он ничего не видел, но зато слышал. Голос солиста «Соловьев» распространялся на многие десятки метров. Даже не видя Себастиана Смайта, Курт чувствовал, как он восхищен самим собой, как он занимается собственным самолюбованием, с каким упоением он раздает команды и отчитывает остальных хористов, которые, по его мнению, никогда не будут достойны выступать на большой сцене. Парень неприязненно поморщился и, насупившись, вновь почесался. Его шарф вдруг начал напоминать удавку, а по телу пробежалась волна жара, когда музыка стихла. В радиусе пары сотен метров наступила тишина, нарушаемая лишь визгливым пением птиц, сбившихся в стайки. Больше никогда, решил для себя Курт, больше никогда он не позволит Рейчел уломать его на очередную дурацкую игру, от которой тащатся все сексуально неудовлетворенные или ненавидящие свою трезвость подростки. Когда среди членов «Новых Горизонтов» уже все — буквально все! — перецеловались друг с другом, Сантана предложила начать играть на деньги. Накануне вечером Курту не повезло: он оставил всю наличность дома, поэтому, когда он проиграл Сантане в текилапонг, его уши запылали от возмущения, когда девушка быстро-быстро зашептала ему на ухо свое желание. Зашептала? Какой там! Она, с ехидцей в голосе, прокричала его с такой силой, что даже едва стоящий на ногах Пак все расслышал. Тогда парень хохотнул и махнул рукой: — Да у нашего непорочного ангела на это никогда не хватит смелости! Если бы Курт был хотя бы на каплю более трезвым, ему и в голову не пришло бы возмущенно закричать: — А вот и хватит! Теперь, стоя под окнами академии, он начал сомневаться: чего в нем больше? Смелости или обыкновенной глупости? Последняя встреча Себастиана и Курта прошла не очень гладко. Не то чтобы до этого они хорошо ладили, но на прошлой неделе, когда напыщенный хам торжественно назвал себя причиной скорого краха «Новых Горизонтов», внутри у Хаммела что-то щелкнуло, и он, заткнув готовую броситься в бой Сантану, вышел вперед и проехался по наглецу с такой яростью, с таким остервенением, что в искристо-зеленых глазах отразились искреннее непонимание и беспомощность, потому что у него не было ни единой возможности, чтобы что-то возразить. Курт тараторил так, что сам Эминем аплодировал бы ему стоя. — И, кстати, этот пиджак тебя толстит! — выдохнул он, закончив свой страстный монолог. Бровь Себастиана поползла вверх, а губ коснулась усмешка. «Соловей» сложил руки на груди и хмыкнул: — Хвалю тебя за твой темперамент, Принцесса эльфов, но советую тебе извиниться здесь и сейчас. Курт лишь гордо вздернул нос и повернулся к притихшим друзьям. Даже Сантана выглядела выбитой из колеи. — Уходим, — велел парень, — пока сюда не приехала служба по отлову диких животных. Я слышал, что сегодня из зоопарка сбежал сурикат-переросток. Он чувствовал на себе тяжелый взгляд Себастиана. Ему было страшно даже представить, насколько болезненной будет месть подлого капитана «Соловьев». Курт на глазах далтоновских хористов унизил их лидера — такое не прощают. Ответ последует: в более извращенной, унизительной форме. Хаммел с каждым шагом все яснее осознавал это, но продолжал идти, гордо вскинув голову и царственно расправив плечи. Себастиан не торопился с ответным ударом. Все последние дни Курта превратились в Ад: он просыпался с мыслью, что несносный Смайт смог найти какой-нибудь компромат на него, чтобы опозорить на всю Лайму, а если не нашел, то непременно прибег к грязной клевете. Воображение парня подбрасывало ему перед сном страшные картинки, мешающие погрузиться в сладкое царство Морфея, во Вселенную не самых невинных фантазий и блестящей карьеры, которая ожидает Курта. Будущий король бродвейской сцены даже подумывал, чтобы действительно извиниться перед Себастианом, но вскоре одергивал себя и продолжал жить в ожидании своего конца. И он настал. Вчера. Когда Курту нечем было откупиться от Сантаны, и алкоголя в крови было уже так много, что бедный парень позволил взять себя на слабо. — Идет, — восторженно шепнула Сантана, продолжая упиваться подлостью, которую она подстроила одному из своих лучших друзей. — Ненавижу тебя! — повторил Хаммел и поправил шарф. Себастиан вышел из академии в окружении своих подпевал. Те над чем-то гоготали, были так увлечены причиной своего веселья, что Курт глупо понадеялся, что они не заметят его присутствия. — Пора, — Сантана с силой пихнула парня в спину, и тот вылетел на асфальтированную парковку, неуклюже взмахнув руками. Страх и стыд застряли в его горле, мешая сглотнуть, а ладони предательски повлажнели от волнения. Курт выдохнул, набрался смелости и громко крикнул: — Эй, Смайт! Сердце забилось чаще, а живот скрутило, когда Себастиан, не скрывая удивления, обернулся. Отступать было некуда, поэтому, переполняясь нездоровой решительностью, Курт быстро зашагал к капитану «Соловьев», который уже недобро прищурился и открыл было рот, чтобы отпустить какую-нибудь гадость, но он не смог проронить ни звука, как и оторопевшие парни. Хаммел с силой вцепился в воротник темно-серого пальто Смайта и рывком притянул парня к себе, впечатываясь в его губы грубым поцелуем. Остальные «Соловьи» начали улюлюкать и что-то выкрикивать, пока Курт, зажмурившись в ожидании отвращения, прижимался к причине своих недавних ночных кошмаров. Он уже собрался отстраниться, когда его сгребли в крепкие объятия и с охотой включились в процесс. Губы у Себастиана оказались неожиданно податливыми, отвечающими на нехитрое действие со странным желанием, граничащим с голодом. Курт чувствовал это и оказался не в силах воспротивиться настойчивости, с которой «Соловей» заставил его приоткрыть рот. Воздух вокруг наэлектризовался, сгустился. Пальцы Хаммела побелели от силы, с которой он держался за чужое пальто. Курт понял, что боится прекращать этот поцелуй, потому что тогда ему придется посмотреть Себастиану в глаза и услышать от него какую-нибудь мерзость. Он чувствовал, каким ватным стало его тело, заключенное в тюрьму из сильных рук. Сердце отбивало бешеный ритм, пока низ живота Курта начало окутывать опасное щекочущее чувство. Это отрезвило парня. Его глаза широко распахнулись, и дрожащие совсем не от холода ладони ударились о чужую крепкую грудь. Курт отскочил от него и развернулся, игнорируя бурные аплодисменты «Соловьев». — Так ты просишь меня о прощении? — хрипло, но насмешливо поинтересовался Себастиан. Парень посмотрел на него через плечо и смерил его гневным взглядом: тот раскраснелся, потемневшие глаза были лукаво прищурены, а кожа вокруг умелых губ порозовела, обещая сохранить воспоминания о произошедшем на добрых два часа. Курт неосознанно облизнулся и почувствовал, как по его позвоночнику пробежался электрический разряд, когда Себастиан проследил за его махинацией и хищно оскалился. — Глупо полагал, что ты превратишься в Прекрасного Принца, — съязвил парень и демонстративно вытер губы рукавом. После он обратился к остальным: — Шоу окончено, мальчики. — Знаешь что? — задумчиво протянул Себастиан. — Если ты хотел, чтобы я превратился в принца, тебе следовало целовать намного ниже. Его друзья зашлись в приступе откровенного смеха, а Курт почувствовал, как его щеки покраснели от стыда и смущения, поэтому он, стараясь не перейти на бег, поторопился покинуть территорию Далтона, проигнорировав Сантану, все это время с извращенным удовольствием наблюдающую за происходящим, будто она не подставила своего друга, а оказала ему самую большую в мире услугу. Губы Курта горели, сердце все еще колотилось о ребра. Он угрюмо смотрел прямо перед собой, шагая к брошенной неподалеку машине, и молил, чтобы сейчас на него упал метеорит и лишил последствий сегодняшнего позора. У него кипела кровь, дыхание никак не хотело приходить в норму. — И как тебе? — спокойный голос догнавшей его Сантаны заставил Курта остановиться. — Понравилось или очень-очень понравилось? Парень шумно втянул ноздрями воздух. — Ты мне еще «спасибо» скажешь, — уверенно продолжала девушка, заботливо поправляя развязавшийся шарф своего друга. — Я буду твоей подружкой жениха, договорились? — Сантана, — ласковый тон Курта удивил ее, — доедешь на автобусе. — Эй! Ты не можешь бросить меня в такой холод! Мимо них пронеслась машина. Им даже не нужно было гадать, кто был за рулем, когда водитель несколько раз посигналил перед тем, как до упора вдавить педаль газа в пол. — Я никогда тебе этого не прощу, — пообещал Хаммел. — Это было отвратительно! — Да? — Сантана даже не попыталась скрыть свой скепсис, забираясь в теплый салон. — Тогда какого черта ты задрал ногу, как какая-то восторженная принцесса? Задохнувшись от возмущения, Курт метнул в подругу гневный взгляд и раздраженно поджал губы, игнорируя непроходимый, распирающий изнутри трепет в груди. Спина все еще чувствовала тепло чужих ладоней, а сам факт, что Себастиан Смайт, называющий его, Курта Хаммела, слишком смазливым, с таким желанием отозвался на поцелуй, льстил и вызывал предательский румянец на щеках. Он встрепенулся и провел ладонью по выбившимся из укладки прядям, взял себя в руки и сел за руль. Заведя мотор, парень обратился к подруге: — Почему именно с ним? — Ваша словесная прелюдия слишком затянулась, — пояснила она и тут же добавила, когда Курт непонимающе нахмурился: — Брось, душа моя! После появления Себастиана ты буквально поселился в «Лайма Бин» и расцветал только после обмена с ним любезностями. Мы даже устроили тотализатор, и я была в шаге от того, чтобы проиграть. Благодаря тебе я стала богаче на пятьдесят баксов. Девушка самодовольно улыбнулась, пока парень медленно закипал от злости. Вдавив педаль, он выехал на дорогу и пообещал самому себе, что непременно отомстит за свое сегодняшнее унижение, каким бы приятным оно не оказалось на вкус.