крисания

светлая жрица изломанной куклой - шевелится. тике хочется сплюнуть, размозжить череп идиоту-магу - или магу-идиоту [это-вообще-связано?] - и помолиться тем самым, древним и ничерта не светлым богам, о которых никто не помнит [старается-не-вспоминать], но которые всё равно никак не исчезнут, мелькая кошмарно-прекрасными силуэтами в ночных тенях и утренних сумерках. потому что крисания улыбается как-то странно. жрицы так, конечно, улыбаться не должны, но всем как-то насрать, ведь ослепшие глазницы какие-то неслепые, вязко-чёрные. "кого вы, блять, натворили, идиоты?!" - хочется вцепиться себе в волосы тике. тику мама хорошо учила, тика знает древних по именам, слева направо и справа налево. тика знает, что древние хорошо посмеются с этой "бездны" за вратами, с пафосных "тёмных" и напыщенных "светлых". уже посмеялись. ха-ха, кто-то верит в то, что чудовища действительно умирают? жрица улыбается, у жрицы вместо ровных белых зубок выпирают хищные клыки. в чёрной мгле нет ни капли чувств - рейстлин-рейстлин, как же ты прав и не прав, [любовь - это ключ ко всем дверям, даже запертым и замурованным на дне океана] любовь - это смерть. крисании хочется смеяться, сорванными связками, падая на холодный пол и поднимая чумную бурю чёрными ангельскими крыльями.

одуряюще пахнет спелой чёрной смородиной и мертвенно-белыми асфоделями.