***
Саша просыпается по будильнику. Утро начинается не с отсоса и даже не с кофе. Экран айфона пестрит уведомлениями, в основном из ВК. Такое бывает разве что в день выставления четвертных оценок, и у Саши начинается небольшая паника, потому что вроде как он не мог пропустить такое, но мало ли. Первым делом он открывает вотсап, в котором его ждёт достаточно всратая открытка от мамы (по типу тех, что призваны собирать классы Одноклассниках), поздравляющая его с Днём учителя. Шепотом: «чего блять?», в диалог: «Спасибо)))». Уже выходя из приложения, он отбивает себе лоб. Вдогонку к благодарности летит ответное поздравление. Следом за вотсапом рабочий чат в телеге, где бессменная и бессмертная директриса Антонина Владимировна не утруждает себя написанием длинных и распространенных предложений, вместо этого красуется: «Коллеги, 15:00, актовый зал, всем быть». Наверное, самый очевидный минус работы в школе – ебучие капустники, которые Саша хотел посещать примерно никогда, что уж говорить об участии. Всё это он оставлял сиятельной Оксане Яновне, которая на всех школьных мероприятиях находилась в первых рядах, щедро раздавая аплодисменты и разъёбываясь с любой хуйни, чуть ли не прыгая от радости. И, конечно, по особым случаям сама выходила на сцену, купаясь в лучах всеобщего обожания. В общем, День учителя означал день, когда талантливые звёздочки выступают со своими неординарными номерами, все в зрительном зале на седьмом небе от восторга, а Александр Васильевич портит всем праздник своим хмурым ебалом. ВКонтакте открывать, если честно, страшно. Решив, что к бесплатным подаркам, а также поздравлениям от учеников, их родителей, коллег и прочих знакомых Саша пока не готов, он идёт кормить кошку и чистить зубы. Оказавшись в школе, Саша приходит к выводу, что лучше уж отвечать на поздравления в соцсетях, чем вымученно улыбаться вживую на корявые стишки на английском. Даже если ты не стал объектом народной любви, всегда найдутся те, кому ты не безразличен. Как минимум придут «поздравители от класса», как максимум те, кому ты действительно нравишься как учитель. Саша искренне удивлён, что последних не ноль. К концу рабочего дня подоконник в его кабинете был завален чаем, кофе, всякими печеньями-конфетами и подарочными сертификатами. Год назад Саша бы ни за что не поверил, что добрая часть всеобщего хейта трансформируется в подобие любви и уважения. Самым большим сюрпризом становится подарок от одиннадцатиклассника Алексея, по всей видимости решившего зарыть топор войны. Мелькает мысль, а нахуя Саше ебаное растение в горшке, но отказаться не то чтобы неудобно, а даже не хочется. Знаете, это неловкое молчание, когда пиздюк, с которым у вас не заладились отношения, поздравляет вас с профессиональным праздником, а вы вроде как и сказали «спасибо», но надо ещё что-то добавить? Саша теперь знает и благодарит Бога, в которого не верит, за то, что тот посылает Владимира Николаевича. Последний стоит в дверях кабинета и с вежливым удивлением наблюдает открывшуюся картину. После его появления Лёша спешит ретироваться – цветка для историка у него нет, тем более одного цветка для воскрешения их отношений было бы мало. (На уроках Владимира Николаевича списывать не стоит). Оставшись наедине с историком, на его взгляд, требующий объяснений, Саша только разводит руками. Кстати, праздничный концерт они не сговариваясь проебали. Согласитесь, пить чай в компании коллеги гораздо приятнее.***
Если кто-то думает, что рабочий день учителя заканчивается около четырех часов дня, то этот человек безусловно глубоко заблуждается. Саша заваривает третью кружку кофе и проклинает весь мир. На нервы действует всё: барабанящий в окно дождь, постоянно лагающий электронный журнал, проверенная пачка работ со средним баллом три целых две десятых и непроверенная пачка работ, раза в два больше первой. После очередного вылета программы, Саша психует, посылает всё нахуй и закидывает тетради в рюкзак. (После работы на работе учитель идёт работать дома, если кто-то не знал). Он окидывает прощальным взглядом пустой кабинет и сочувствующе кивает сиротливо стоящему на подоконнике цветку: – Тебя тоже всё заебало, братан? Понимаю. Надо не забыть и забежать сегодня-завтра за водичкой, будем тебя поливать и облагораживать. В ответ молчание. – Блять, я уже с ёбаными цветами разговаривать начал, какой пиздец… Два лестничных пролёта до второго этажа Саша скатывается на перилах, пока в голове всплывают картинки с уродливо нарисованными детьми и предостережениями. Настроение иррационально повышается. Со второго на первый Саша спускается уже как нормальный человек, но не потому, что в нём внезапно угас бунтарский дух, просто на первом этаже камеры. Прощаясь с вахтёршей и открывая входную дверь он, наконец, вспоминает. На улице буквально стена дождя, машина на техобслуживании и сегодня Саша добирается до дома на своих двоих, при этом просмотром прогноза погоды он пренебрег. Единственное, за что он может сказать себе спасибо – сегодняшний выбор кроссовок. Вместо излюбленных белых на нём чёрные найки, хотя и они не предназначены для передвижения вплавь. Мысленно проклиная свой долбоебизм, он пытается прикинуть, как выйти из ситуации с меньшими потерями. Помощь приходит неожиданно. За спиной, почти у самого уха, раздаётся: – У тебя затылок человека, не взявшего зонт. – Злорадствуешь? Вова хмыкает и отрицательно качает головой. – Мне до метро, тебе куда? – Тоже. – Что стоим тогда? «Повезло, что мы почти одного роста», – думает Саша, спасаясь под Вовиным зонтом от бушующей стихии, – «да и вообще, повезло, что есть Вова». Он старается не сильно жаться к мужчине, но получается едва ли, тут уж приходится выбирать: либо не соблюдаешь дистанцию, либо очень сильно намокаешь. На эскалаторе они стоят на соседних ступеньках, это всё ещё достаточно близко и интимно, но сзади Саши втиснулась старушка, а стоять вплотную к ней хотелось ещё меньше. Пока Вова рассказывает, как сильно он охуел, узнав, что Вторая мировая началась, оказывается, в сорок первом, Саша ловит себя на том, что залипает на чужие ресницы и оправдывает себя тем, что никогда не смотрел на них с такого ракурса. «Нахуя ты вообще его ебало рассматриваешь, дурак?» – думает он, но взгляд при этом не отводит. – Братишка, я сомневаюсь, что эти гении мысли Кельвина от Кальвина отличат. – А? Это бренд трусов и майонез? Шутка вроде бы тупая, но оба всё равно разъёбываются. Ехать им в одну сторону, просто Саше выходить раньше. И в какой-то момент ему даже хочется по-детски притвориться, что он живёт дальше, где-нибудь на конечной, чтобы подольше поболтать.***
Сегодня пятница. День, когда ты счастлив окончанию недели и при этом чувствуешь, что если поработать ещё немного, то двинешь кони. В дверь стучат. Саша чуть не спрашивает «кто там?», но вовремя себя останавливает. – Алексей Васильевич, можно? – Заходи, Влад, что хотел? – Я не Влад. – Ну так и я не Алексей. – Правда? Кажется, Вова искренне удивлен. Саша устало трёт переносицу. – Ну с утра вроде Александром был. На двери написано, можешь проверить. Володина непосредственность поражает, он действительно идёт смотреть на табличку и возвращается очень довольный: – Да, действительно, Александр. Я, кстати за журналом. А, ещё Антонина Вадимовна вас ищет. – Журнал отнёс в учительскую, посмотри там. И заодно прочитай на соседней двери как зовут директора школы. Вову, кажется, смутить невозможно. Он лучезарно улыбается, желает хорошего дня и оставляет Сашу в одиночестве. Оное длится недолго, так как Антонина Владимировна, сообразив, что лучше всего рыбу ловить в речке, находит учителя английского языка в кабинете английского языка. – Салют. – Здравствуй, родной. Методисты к тебе подходить боятся, так что приходится мне тебя доёбывать. Где рабочие программы? Саша морщится, как от зубной боли, которую запивают лимонным соком. – Ну, другого ответа я и не ждала от тебя. Кстати в ближайшее время у тебя открытый урок, не забыл? Давай, чтобы по красоте всё, не расстраивай меня. – Всё ок, готовлюсь, – очевидное враньё. С рабочей темы они плавно съезжают на обсуждение посторонних тем, пока Антонина Владимировна не вспоминает про какие-то дела. Перед уходом она совершенно внезапно спрашивает: – Сань, а не хочешь на будущий год пятиклашек взять под своё крыло? В ответ следует такой взгляд, что неподготовленный человек бы уже закрыл дверь с другой стороны. Но Антонина только смеется, смех у неё не то что бы приятный и заразительный, но Саша тоже невольно усмехается. – Ладно, не смотри на меня так, шучу я. Кстати, заходила к Вове только что, такой он замученный, мне его прямо жалко стало. Может, ты его приободришь как-то? Друзья всё-таки. Саша проглатывает «мы не друзья» и просто кивает. После ухода директрисы он ещё минут пять тупит и смотрит в одну точку. Кабинет истории и обществознания находится напротив его собственного, далеко идти не надо, но как вообще объяснить причину своего появления? Когда Саша, наконец, оказывается на территории Владимира Николаевича, то понимает, что его ни о чём не спросят. Учитель выглядит настолько заёбано, что еле выдавливает приветственную улыбку. Саша аккуратно присаживается на краешек парты и после недолгого молчания интересуется: – Что стряслось у тебя? Рассказывай. Вова кивнул головой на заваленный стол. Выяснилось, что Сашино «много хуйни на проверку» не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас творилось у Вовы. Помимо стандартных домашек и контрольных, его ждали олимпиады сразу по двум предметам. В жизни каждого учителя наступает момент, когда он спрашивает, какого хуя он должен тратить всё своё свободное время на проверку тетрадей, а Вова по всей видимости уже дошёл до той стадии, когда интересуешься, где в городе самое высокое здание. Бровки домиком – косвенное тому подтверждение. Несмотря на то, что у Саши хватало и своих заёбов, он никак не мог бросить товарища в такой трудный момент. Поэтому он приземлился за первую парту, примыкающую к учительскому столу, и с помощью ключей приступил к проверке олимпиад. В глазах напротив помимо вселенской тоски теперь плескались благодарность вперемешку с обожанием. Около девяти вечера в кабинет заглянула вахтёрша и предупредила, что школа скоро закрывается. Пообещав, что они выключат свет на этаже, уставшие, но в целом довольные проделанной работой мужчины стали собираться. – Поздновато, конечно, зато уйдём отсюда с чувством выполненного долга. Я на машине, тебя подбросить? Вова смотрит с непониманием, и дело не в том, что после стольких часов работы сложно воспринимать человеческую речь. Просто Саша сегодня бьёт все рекорды альтруизма, столь для него нехарактерного. – С чего вдруг такой аттракцион невиданной щедрости? Вопрос резонный, но Саша не теряется. – Да ладно, неужели тебе не хочется побыстрее оказаться дома после такого напряжённого рабочего дня? По факту он вообще никак не объяснил своё поведение, но как ни странно Вова соглашается. Выходя из школы, Саша вспоминает ебанутое предложение директрисы и решает поинтересоваться: – Тебе Антонина на будущий год пятиклашек не предлагала? – Нет, а что? – Спрашивала, не вижу ли я себя в роли их классного руководителя. Лицо Вовы очень сложное, но в конце концов он не выдерживает и смеется. – Я бы на твоём месте так сразу не отказывался. – Сколько там за классное руководство платят? Тысяч пять? Мне кажется, проститутка за час больше спрашивает. – Ну, давай признаем, что мы тут оказались только потому, что нас не взяли работать в секс-индустрию. – Безусловно, и это очень грустно. Покурим? Предложение не встретило возражений, поэтому перед тем как сесть в машину, Саша неодобрительно косится на чужие недорогие сигареты с кнопкой, достаёт из куртки свою пачку дорогих и без кнопки, ловит сигарету губами, поджигает и блаженно затягивается после долгого перерыва. Про себя он подмечает, что за всё время, пока он проверял олимпиадные работы в компании Вовы, желания отравить свой организм очередной дозой никотина не возникло. Саша искренне благодарен, что попутчик оказывается максимально адекватным: не хлопает дверью, сразу пристёгивается, не просит включить музыку и не отвлекает от вождения, а просто залипает в телефон. Машина останавливается у типичной серой девятиэтажки, в которой и живет Владимир Николаевич. – Охуенно выручил сегодня, спасибо тебе. Могу чаем угостить, если хочешь. Предложил бы чего покрепче, но ты за рулём. – Я бы с радостью, но кошка дома голодная. В другой раз как-нибудь. Вова понимающе кивает, кошка так кошка. На прощание он крепко жмёт руку и очень тепло улыбается. Всю дорогу до дома Саша думает, что Вовина улыбка очень красивая и он ничуть не жалеет о потраченном времени, если ему улыбаются вот так.***
Время летит быстро, и осень сменяется зимою. Естественно, календарной, потому что никакого снега нет и в помине, только холод, почерневшие деревья и противный дождь. В рабочем чате начинается новогодний движ, и однажды Саша обнаруживает себя в списке участников очередного мероприятия, устраиваемого горячо любимой англичанкой. Рядом с собственной фамилией красуется «Орлов В.Н.», и, судя по всему, его тоже никто не спрашивал. Владимир Николаевич: Подло. Александр Васильевич: Оксана Яновна, ебанулись?)) Оксана Яновна: Добро пожаловать на сцену! Чуть позже раскрываются детали: согласно шизофренической концепции Саша должен быть Санта-Клаусом при живом Деде Морозе. Объяснить это можно только тем, что называется «кукуха Оксаны Мироновой». Вове досталась роль медведя, это ещё было на уровне Сашиного понимания. Чем он сам напоминает толстого низкого и добродушного старичка оставалось загадкой. Тем не менее послать всех нахуй не удалось, потому что был применён читерский приём: «Вова согласился, неужели ты откажешься?» Наверное, он тогда ещё не согласился, но в тот самый момент ему говорили, что Александр Васильевич готов принять участие. Вот как-то так он и оказался в школьной гримёрке, одетый в красный костюм, с ебучей шапкой на голове и накладной белой бородой. Этот момент грозил стать самым стыдным за всё его существование на этой грешной земле. Казалось бы, хуже уже некуда, но тут к нему подошёл Севастьянов с милой улыбкой сообщил, что сегодня он отвечает за грим. Война была проиграна. И вот, когда одиннадцатиклассник нарисовал ему белые брови и зарумянил нос и щёки, Саша мог сказать с уверенностью – да, это был самый позорный день в его жизни. Он ощущал себя одновременно и клоуном у пидарасов, и пидарасом у клоунов. За бесплатно. И нет ничего удивительного в том, что после окончания этого ада, Саша без раздумий соглашается на Вовино предложение выпить. Решив, что школа для таких целей малопригодна, они располагаются в парке на лавочке с бумажными пакетами, в которые завёрнуто пиво. – В следующий раз я буду Снегурочкой, – серьёзно говорит Вова. – А я повешусь, – не менее серьёзно отвечает Саша. Вова сочувственно хлопает его по плечу: – Ты был неплох. Лицо Саши выражает такое мучительное страдание, что Вова спешит сменить тему. Вроде как, в их планы не входило напиваться. Но Напиваться решило иначе. – Вова, я люблю тебя. – Правда? Я не замечал. Мне кажется, в тебе говорит алкоголь. – Ты прав. Всё, что люди называют любовью – обниматься, ебаться и не чувствовать одинокость. – Ох, ну ничего себе, а ты философ. – Я говорил, что ненавижу время, в котором я живу? Вова пьяно смеется и отрицательно качает головой, но продолжения не дожидается. Вместо этого на его плечо опускается чужая голова. Будь Вова чуточку трезвее, он бы, наверное, как-то на это отреагировал и ему безусловно было бы стыдно за то, что он собирался сказать: – Ты со мной заигрываешь? – Что? Нет… – кажется, Саша был возмущен таким вопросом. Но голову с плеча не убрал, – я никогда в своей жизни ни с кем не заигрывал и не кокетничал. И не пытался ни за кем ухаживать. Никого не клеил, не соблазнял, не завлекал… Когда он, наконец, замолчал, Вова участливо поинтересовался: – Синонимы закончились? Тело на его плече тяжело вздыхает.***
Как и все историки, вынужденные запоминать тысячи дат, Владимир Николаевич обладал незаурядной памятью. Поэтому следующим похмельным утром Саша обнаруживает в своей личке ироничное: «Я так понял, дамским угодником тебя не назовёшь». В ответ отправляются три скобочки. Чуть подумав, он дописывает: «ты прав, дружище, я таких не уважаю». Вова читает, но никак не реагирует, зато ближе к полудню скидывает без контекста и подписи фотографию с новогоднего утренника. И несложно догадаться, кто на ней запечатлён. На помощь приходят верные друзья «боже» и «удали».***
На новогодних каникулах Саша для себя открывает такое увлекательное занятие как переписка с Владимиром Николаевичем. Пару раз они даже созваниваются по видеосвязи. Кто бы мог подумать, что всё так обернётся, ведь долгое время Саша жил с убеждением, что дружить с коллегами непрофессионально. Сейчас он был уверен в другом: не дружить с Вовой – ебланство. Помимо общения с одним из лучших собеседников за всю свою жизнь, Саша гамает в кс, ходит гулять и просто отдыхает от школы. Новый год он решает провести с родителями.***
Следующая встреча с Вовой происходит уже в школе. Она немного неловкая, потому что это твой знакомый, который полтора года подряд был готов с тобой хуесосить Оксану Яновну, и одновременно новый интернет-друг, с которым вы непрерывно общались две недели и отправляли друг другу фотки своих кошек. Ад и преисподняя в понимании Саши – школьная столовая и школьные туалеты. Что между ними общего? Во-первых, оба этих места непригодны для приёма пищи. Во-вторых, появляться там можно только по крайней необходимости. Но жизнь не стоит на месте, поэтому с некоторых времён Сашу можно заметить в школьной столовой каждый день. Все шутят про девочек, которые всегда ходят в туалет вместе, хотя едва ли всем сразу туда надо. Теперь можно справедливо шутить про учителя английского, который ходит в столовку вместе с учителем истории. Владимир Николаевич не испытывал к этому месту никакой ненависти. Зато, как выяснилось, он ненавидел одного рыжего видеоблоггера. – Я бы хотел убить Поперечного, – Вова протыкает котлету с хладнокровием маньяка, – татаро-монгольского ига не было, охуеть. Объясняй теперь этим недоразвитым, которые его смотрят, что это всё приколы и несерьёзно. Ответить Саша не успевает, потому что к их столу подходит ученица. Вова вежливо отвечает на её вопросы и пару раз смеётся с каких-то реплик. Саша утыкается в телефон. Он не ревнует, но пару раз смотрит на парочку тем самым взглядом, после которого догадливые ученики обычно затыкают ебальники и закрывают уши. Все знают, что до ситуаций, когда Александру Васильевичу приходится «повышать голос», лучше не доводить. Кстати, молчит он тоже достаточно громко.***
Мечта детства номер 101: заболеть и не пойти в школу. Мечта детства номер 102: учитель заболел и не пришёл в школу. Грустно, когда мечты сбываются с опозданием, потому что когда ты сам стал учителем, для тебя это буквально катастрофа. Градусник показывает бескомпромиссные тридцать восемь и два, голоса нет. Иронично, что сегодня ещё и контрольная. Остается только попросить маму позвонить Антонине Владимировне и сказать, что Сашенька температурит и в школу сегодня не пойдёт. Ну или написать об этом самому. Даже то, что в его отсутствие скорее всего будет замещать Оксана Яновна, не заставляет подняться с постели. Когда ты вырос, то болеть достаточно грустно и одиноко. Наверное, заболел Саша капитально, иначе как объяснить его решение пожаловаться своему новому другу на то, что о нём некому позаботиться. Вообще-то это была шутка, но Вова отреагировал со всей серьёзностью и во второй половине дня уже звонил в дверь. Пока Саша пытается переварить то, что к нему и в самом деле приехали ухаживать и заботиться, Вова успевает сходить в аптеку. Больше владельца квартиры охуевала только Китти. Гости в этой холостяцкой берлоге были явлением редким, а уж гостя, который вёл себя как дома и, едва ступив на порог, начал хозяйничать, за всю свою долгую жизнь кошка видела впервые. – Удивлён, что у тебя есть брусника, – раздаётся с кухни. Знал бы он, как удивлён Саша. А его мало что может удивить. – Аккуратнее только, горячо. В руках у больного оказывается кружка, в которой плавают ягоды. Вова поясняет, что брусника действует как жаропонижающее. К вечеру Саша чувствует себя вполне сносно. Да и как может быть иначе, если его со всех сторон окружили вниманием. Заботливый Вова – явление очень странное и волнительное. Саше даже в какой-то момент кажется, что перед сном ему глубоким и проникновенным голосом почитают сказку. На деле, конечно, никакой сказки он не дожидается, зато перед уходом Вова обещает, что завтра зайдёт. И он действительно заходит. Завтра, послезавтра, каждый день в течение недели, даже когда в этом уж точно больше нет необходимости. Он готовит вкусную еду, рассказывает обо всём, что происходит в школе, шутит, правда не всегда удачно, но Саша не жалуется. В пятницу Вова застаёт Сашу за очень личным занятием. Тот сидит с кошкой на руках и загоняет ей телегу про то, какая она сладкая булочка, умная, красивая и самая хорошая, не забывая гладить и чесать за ушком. Все хозяева кошек так делают, Вова тоже, но говорить вслух об этом не принято, поэтому он просто старается тихонечко уйти, но в последний момент Саша поднимает на него глаза. Выглядит он при этом очень беззащитно, так, что Вове хочется его самого взять на ручки и погладить. Он старается как можно быстрее объяснить, что всё нормально, и уйти. Кажется, после этого их отношения выходят на новый уровень.***
В определённый момент становится невозможно игнорировать, что между ними происходит что-то. Что-то – это незаметно бросать друг на друга взгляды, при этом, встречаясь глазами, сразу их отводить. Это одновременно часто находиться в тактильном контакте, при этом стараться как можно быстрее убрать ладонь, если вы соприкоснётесь на долю секунду ими во время ходьбы. Это когда вам было совсем недавно охуенно комфортно молчать, а теперь тишина вызывает какую-то неловкость. Это ощущать почти физическое напряжение. Они стоят в Сашином кабинете и обсуждают Достоевского. – Не хочешь поговорить о том, что происходит? Саша после этого вопроса как будто сразу замыкается в себе, чуть хмурит брови и поджимает губы. «Блестяще, Володя, хотел спросить как-нибудь шутливо и незатейливо, а в результате тебя сейчас выставят за дверь», – думает Вова, жалея, что вообще начал этот разговор. – Происходит где? В стране? В мире? Уточни, пожалуйста. – Забей, показалось, наверное. Саша кивает, но поза остаётся закрытой. Вова решает идти ва-банк. – У тебя бывало такое, что смотришь на человека и понимаешь, что если вы сейчас не засосётесь, то жизнь прожита зря? Саша пялится с видом абсолютно охуевшего человека. Вова, если честно, и сам удивлён. И он заранее знает ответ, хотя взгляд напротив ровно трижды опускался на его губы. – Нет. Если прислушаться, можно услышать, как чиркнула спичка и теперь падает на разлитый бензин. – Я тебе не верю. Вовины глаза – предгрозовое небо. Этот взгляд невозможно вынести, он заставляет чувствовать себя обнажённым, беззащитным. Саша делает полшага назад и тем самым вынуждает себя практически сесть на стол. По бокам тут же оказываются руки, первые секунды они просто упираются в деревянную поверхность, но потом смелеют и плавно перемещаются на бёдра. Саша старается смотреть куда угодно, но не на Вову. Это сложно, потому, что он занимает собой всё пространство вокруг и поэтому приходится просто закрыть глаза. В голове удивительно пусто, Саша ловит губами чужое рваное дыхание и пытается не утонуть в собственных чувствах. Это удивительно, когда ты уже не сопливый подросток, вроде успел пожить и даже разочароваться в этой жизни, тебя мало что впечатляет, равнодушным оставляет даже секс. А сейчас тебя ещё даже не целуют, но ты уже. Вова не спешит, выводит на Сашиных джинсах узоры большим пальцем. Как будто бы и вовсе не знает, что делать дальше. Ждёт. Саша сдаётся. Наугад касается губами уголка рта и замирает. Безоговорочная капитуляция. Вове этого вполне достаточно. Он обхватывает Сашино лицо руками и целует, никакой нежности, никакой жалости, только звериное желание. Вова грубовато раздвигает языком сомкнутые зубы и проникает в горячий и влажный рот, устанавливая там свой порядок. Саша вцепляется руками в Вовины предплечья, сжимая ткань свитера, сначала как будто бы пытаясь оттолкнуть, а потом притягивая к себе ещё ближе. И, наконец, агрессивно отвечает на поцелуй, пытаясь навязать свои правила игры. Для кого-то поцелуй – проявление трепетных чувств, для них – война до последней капли крови. Но стоит Вовиным рукам провести по спине и опуститься чуть ниже, как Саша резко кусает чужую нижнюю губу и отрывает от себя в общем-то не сопротивляющееся тело. – Ты, блять, охуел?! Саша до чёртиков злой, с раскрасневшимися мокрыми губами, полыхающим лицом и глазами, метающими молнии. Вова выглядит одновременно удивлённо, растерянно и немного виновато. Он поднимает руки в примиряющем жесте. Сашины руки сжаты в кулаки, и этот жест означает только войну. – Окей, мне стоит уйти? И не дожидаясь ответа, Вова покидает кабинет, тихо прикрывая за собой дверь. Саше в этот момент хочется кого-нибудь убить.***
На следующий день становится ясно, что они приняли решение поступить как взрослые люди – больше друг с другом не разговаривать. Окружающие не могли не заметить резкой перемены, но никто не решался подойти и спросить в чём дело. По школе ходила разрывающая сердце легенда, как Александр Васильевич дошёл до столовой, остановился у дверей, а затем быстрым шагом покинул место преступления. Тем, кого эта история оставила равнодушными, рассказывали, как Владимир Николаевич долго смотрел на пустующий стул рядом, а затем пересел к математику. Среди сплетен, почему же всё-таки пути этих двоих разошлись, основной была конечно та, что утверждала о существовании некого любовного спора, если точнее – женщины, в которую оба были влюблены. Основной кандидатурой была, конечно, Оксана Яновна. Комментировать эти слухи она отказалась. Но дни сменялись неделями, и постепенно все стали забывать о том, что когда-то англичанин и историк были друзьями. Единственным человеком, которому оставалась небезразлична судьба этого союза, была Антонина Владимировна. Обычно она наоборот разжигала конфликты, но на этот раз по каким-то причинам всеми силами старалась примирить бывших братишек. К сожалению, ни совместные дежурства, ни соседние стулья на трёхчасовом совещании не были способны растопить лёд. Не помогло даже то, что директриса отказалась обсуждать с Александром Васильевичем кукуху Мироновой. Казалось бы, после этого воссоединение неизбежно, но, наверное, Саша всё-таки всех переиграл и создал аккаунт в твиттере. Других объяснений у Антонины не было. В конце концов, поверить в то, что персона Оксаны Яновны останется без должного внимания было решительно невозможно.***
Апрель решает порадовать всех ливнем. Пока Саша спускается по лестнице, ему кажется, что за окном начался второй всемирный потоп. Ещё его мучает вопрос, нахуя он вчера мыл машину. На выходе стоит до боли знакомый силуэт. Дверь на улицу открыта, но Вова не спешит отдаваться в руки стихии. – У тебя затылок человека, забывшего зонт. – Злорадствуешь? Вова оборачивается, и Саша впервые за долгое время может рассмотреть лицо историка. Оно очень хмурое и уставшее. Вова ему не улыбается. Слова: «Тебя подвезти?» застревают в горле. Они бы так и стояли, смотря друг на друга, но Вова, наконец, решается. Как-то странно кивает, разворачивается и выходит на улицу. Саша молча наблюдает, как за стеной дождя исчезает человек, которого он, кажется, любит. Вова успевает отойти на три метра, как его останавливает ладонь на плече. А через несколько секунд он попадает в самые мокрые и крепкие в мире объятия.