Афтон

      Афтон любил своих детей. Любил настолько, что это можно было спутать с одержимостью. Генри часто шутил, что жена Уильяма ушла от него, потому что приревновала к детям. Он многого не знал тогда, но Уил, впрочем, всегда смеялся вместе с ним. — Пап, почему ты не отпустишь меня поиграть с ней? — ныла Элизабет, прыгая вокруг него, как маленькая белочка. Она и правда походила на маленькую белочку: рыжие кудряшки, похожие на пушистый беличий хвостик, и два больших молочных зуба впереди. Уильям взял её на руки, так легко, словно она была плюшевой игрушкой. — Не стоит, Элли, она для других детишек, — он бы никогда не подпустил её к Бейби. Никогда. Элли не должна увидеть эту мерзкую, кровавую часть его жизни, а тем более, Уил никогда не простит себя, если она пострадает. — Иди, поиграй с братом. Я скоро вернусь, обещаю.       Майкл не очень любит играть с сестрой. Он вообще перестал что-либо любить после того инцидента. Мальчик приходил из школы, делал домашнюю работу и остальное время просто пялился в телевизор. Ему было совершенно не важно, что шло на том или ином канале, только если там не возникала реклама «Фредди Фазберс энтертеймент». Тогда он, как ошпаренный кипятком, хватался за пульт и переключал на другой канал. Уильям наблюдал за этим пару раз, но так и не нашёл правильных слов, чтобы успокоить сына. А надо ли? Все должны платить цену за свои поступки, даже если это сводит их с ума. — Ты не придёшь. Ты опять будешь сидеть допоздна в мастерской, — грустно вздохнула Элизабет, когда тот опустил её на пол. — Я скучаю по плаксе в такие моменты. Он соглашался играть даже в куклы.       Майкл, сидевший на кресле, вздрагивает и сбивает рукой стеклянную миску с попкорном. Хрустящие шарики покатились по полу, а осколки разлетелись в стороны. Элизабет зажмурила глаза, испугавшись громкого звука и сильнее сжала папину руку. По телевизору шла реклама моющего средства по невероятно дешёвой цене, а его сын снова разрыдался. Майк так много не плакал, даже когда был младенцем. — Я всё уберу. Руки из за-а-адницы растут, простите, — заикался Майк. Даже когда он убежал в чулан за метёлкой, Уил продолжал отчётливо слышать хлюпанье соплей в его носе. Хрюк-хрюк. Какой же он всё-таки плакса.       Уил не ненавидел Майка. Он просто не мог ненавидеть собственного ребёнка, это было бы противоестественно. Но, как любой хороший отец, он жаждал припадать ему урок. Паранойя, опустошение, панические атаки — всё это дело рук папы и его хороших побуждений. Скоро он поймёт, что необходимо отвечать за свои поступки. Сам Уил так и не научился это делать, поэтому и решил сотворить из старшего сына свою улучшенную версию — Афтон 2.0. Проект находился на стадии тринадцатилетнего мальчишки, иногда дующего в постель из-за ночных кошмаров. — Я ему помогу. Пока, пап, приходи домой скорее! — она встаёт на мысочки, чтобы поцеловать щетинистую щёку Уила, и убегает следом за братом.       Афтону бывает страшно. Когда его дети исчезают из вида, и он остаётся наедине с собой, просыпаются они. Их тихие стоны, мольбы о пощаде и страх в глазах. Уил мысленно переносится в заднюю комнату пиццерии. «Вход только для сотрудников», но сегодня там оказалась Сьюзи. Девочка так хотела снова увидеть свою собачку, что совсем забыла о негласном правиле не ходить за незнакомцами. Но разве Спингбонни незнакомец для неё? Это же весёлый кролик со сцены, лучший друг Фредбера и любимец всех детишек. Уильяму нравилось, когда дети искренне верили в его персонажа. Он создал этот образ и жил в нём, даже когда доставал из-за спины нож. «Это для торта», — говорил Спрингбонни, сокращая дистанцию между ним и Сьюзи. — «Ты же не сможешь съесть его целиком?».       Впрочем, ни собаки, ни торта она так и не получила, за то стала знаменитой курочкой Чикой и теперь выступает для таких же детишек, как и она сама. Каждый день, с утра до вечера, а точнее, с шести до двенадцати, а потом она всю ночь бродит по коридорам, в надежде найти выход.       В мастерской покоилась Бейби. Она сидела, раскинув руки по бокам и повесив голову на грудь. Когда Уил смотрел на неё, то невольно вспоминал про свою дочурку, восхищавшуюся этим проектом. «Папа, папа, она такая красивая и блестящая!» — восклицала Элли, когда Уил позволил её заглянуть в мастерскую, — «Ты сделал её для меня?». — Нет, Элли, — покачал головой Уил, крепко закрыв за собой входную дверь. Сюда итак бы никто не зашёл, мастерская находилась глубоко под землёй, но осторожность в таких делах не помешает. — Даже не приближайся к ней. Моя маленькая, хорошая Элли, держись от роботов подальше и никогда не разговаривай с незнакомцами. Прошу тебя.       Он запустил Бейби. Её голубые глаза загорелись, голова выпрямилась и из динамиков, расположенных внутри неё, заиграла музыка, похожая на ту, что обычно звучит из фургончика мороженщика. Майк и Элли любили мороженное, а Плакса нет. Плаксе вообще принципиально не нравилось всё, что нравилось его старшему брату, будь то пицца, кола или конфеты. Младшенький Афтон был странным малым, но довольно сообразительным. Если папа сказал ему не подходить к роботам, то он этого не делал, даже если четвёрка злых подростков насильно тащила его туда. — Ты будешь выступать сегодня, Бейби и выберешь себе ребёнка. Я не привык, чтобы кто-то делал грязную работу за меня, так что постарайся как следует, — Уильям увидел своё отражение на её пластиковом корпусе. Люди говорили, что у него глаза трупа, но, как заметила когда-то давно его бывшая жена, их серебристое сияние завораживало. Больше никто ему подобного не говорил. Никогда. — Заставь папу тобой гордиться.       Он не знал, чем это кончится. Если бы знал, бог видит, Уил бы уничтожил своё творение и сжёг «Фредди Фазберс» к чертям собачьим. Та последняя капелька человечности, что питала его грешную душу, в тот день иссохла. Он должен был умереть, но не умер. Боль разъедала его изнутри, ломала кости, вгрызалась в плоть. — Элли, где ты? — Уильям бродил по локации, точно не зная, где вообще происходило выступление. В первый раз за всю свою жизнь он заблудился в ресторане «Фредди Фазберс», хотя когда-то являлся его совладельцем. — Элли!       Ему щедро заплатили за выступление Бейби. Этих денег вполне бы хватило, чтобы создать целую серий Фантайм аниматроников, но тогда он об этом ещё не думал. Тогда он искал свою дочь, затесавшуюся в толпу других ребят. Она обещала, что не подойдёт к Бейби, но Уильяму было недостаточно простого обещания. Он хотел знать наверняка. — Только не рассказывай папе, хорошо? — услышал он голос своей дочери, звучащий где-то очень далеко, в другом мире. — Ты такая красивая и блестящая…       Уил бежал, толком не разбирая дороги. Он даже не знал, откуда именно звучал голос, но позволил интуиции вести его. В коридоре весели яркие детские рисунки медведей, зайчиков, лисиц и цыплят. Из-за чёрно-белых плиток пола у него рябило в глазах, но Уильям не мог не смотреть себе под ноги, потому что боялся упасть, так и не догнав Элли. Она была рядом, в том же мире, где играла приятная мелодия из фургончика мороженщика.       Он услышал, как раскрылся костюм Бейби. Из него вылезло нечто смертоносное, не предназначенное для его маленькой девочки. Оно цепко схватило Элли и утащило внутрь. Прямиком в кроличью нору, в страну чудес. Элизабет даже не пискнула, она была очень храброй малышкой, а Уил всё-таки упал и закричал так сильно, что у него самого заложило уши. А мелодия из фургончика мороженщика так и не замолкла — Эли! — орал Афтон, пытаясь встать, но падая вновь. — Э…       Второй член семьи Афтон был убит его творением. Что уж там, им самим! Роботы — всего лишь инструмент, а Уил разум, стоящий за этими преступлениями. Фредбер просто выступал на сцене и действовала по программе: закрывал и открывал челюсть. Тоже самое и Бейби, она всего на всего выполнила свою работу. Уильям должен собой гордится, он — хороший механик. (И отвратительный отец). — Эли… — рыдал он, совсем как Майк или Плакса. Позволил себе громко стонать, бить кулаками об пол и пускать слюни. Оказалось, что перед болью Уильям слаб, как маленький ребёнок перед взрослым дядей с ножом. — Боже! (Боже) — Папочка, ты гордишься мной? — звучит голос Элли. Его маленькой Элли, умирающий внутри робота-клоунессы. Он слышит, как хрустят её косточки, как она пытается кричать, но её гортань пережата. — Я сделала всё, как ты хотел. (Выпусти её, выпусти, тварь!) — Папа, — говорит металлический голос, но Уильям слышит хрипение своей дочери: «Папа, я не хотела…». — Ты гордишься мной? (… Я горжусь тобой)