***
Джон Хэмиш Ватсон открывает глаза. Смотрит флегматично в потолок лазарета, ощущает перебинтованное плечо и понимает, что все — военная карьера закончилась здесь и сейчас. Ощущает, наверно, сожаление отчасти, но потом понимает, что так будет лучше: уехать в Лондон, устроиться врачом в больницу и жить спокойную жизнь. Поэтому новость об увольнении он воспринимает с некоторым энтузиазмом, начиная строить планы по поводу дальнейшей жизни. С родственниками отношения у него были настолько хорошими, насколько вообще могли быть — он испытывал чувство нескончаемой благодарности к тетушке с дядюшкой, которые помогли с оформлением документов, получением аттестата в школе и поступлением в медицинский университет; он вполне мог посидеть с кузеном на кухне за кружкой крепкого алкоголя, выслушивая жалобы о бывшей жене, но был вполне не против — Дадли резко начал испытывать необъяснимое чувство ответственности по отношению к Джону, поэтому иногда мог помогать в материальном плане — отсюда и неплохой телефон, который Ватсон убрал во внутренний карман куртки. Потом появился странный сожитель. Шерлок Холмс отдаленно напоминал Джону себя самого в школьные годы, разве что умнее раз в… сотню тысяч, и со вздохом Ватсон готовил завтрак-обед-ужин на двоих, запомнил, что детектив пьет кофе с молоком, но без сахара, и не чаще двух раз в день. В идеале — один, потому что, по словам все того же Холмса, после кружки крепкого кофе вкупе с никотиновыми пластырями, он становится совершенно гиперактивным. Перестал удивляться Джон и частям тела в самых разных местах на кухне, как и колонии плесени в шкафчике для круп — как она там вообще развилась? — поэтому лишь закатывал глаза, бросал в сожителя подушку, вызывая бурю негодования, и перекладывал крупы в другое место — в самое отдаленное, которое только можно на кухне найти. Части тела, под недовольный взгляд Шерлока, запихивал на самую верхнюю полку холодильника, начиная совершенно невозмутимо читать лекцию о вреде для продуктов питания от такого сожительства. Как-то незаметно для себя сдружился с милой Молли Хупер, что тихо вздыхала по местному умнику; с Грегом Лестрейдом, которого Шерлок окрестил «не таким тупым для сотрудника полиции»; с, удивительно, Майкрофтом, который теперь волновался не только о младшем брате, но и нерадивом военном докторе; с миссис Хадсон, что частенько угощала его выпечкой. Было странно иметь такой большой круг знакомых, которые не пытаются тебя убить и скоро Джон позабыл о куске древесины, что всегда был при нем, и вместо него приучился хвататься за пистолет. Идиллия, правда, не долго длилась: неприятности сами находят Джона Ватсона с самого его рождения. Как, впрочем, и магия. Поэтому Майкрофт смотрит на него внимательно и Ватсон уверен, что его палочка вполне успешно спрятана в зонте, как когда-то у Хагрида. — Рассказывайте, Джон, — и старается поймать джонов взгляд. Ватсон, к большому разочарованию Холмса-старшего, с легилименцией был знаком на «ура», поэтому и блок поставить мог, и в глаза никогда собеседникам не смотрел. Даже магглу Шерлоку. Даже миссис Хадсон. — О чем именно? — себя держать Джон умел, поэтому голос невозмутим, а вид — полностью спокоен. — О Магической Британии, Джон. Вы же не думали, что я упущу из виду палочку? Джон был черноволосым, зеленоглазым, с плохим зрением, но при этом умудрился сначала поступить на военную кафедру, а потом и вовсе резво ускакать в Афганистан, обманув систему. Джон не умел верить людям, всегда ставил под сомнения каждое чертово слово и стремился проверить абсолютно всю информацию, которую ему предоставляют. Поэтому, когда Майкрофт про маг мир заикнулся — потребовал доказать. Надеялся, честно говоря, на обычный люмос на конце зонтика. Зря надеялся, к слову. Старший Холмс легко машет своим зонтом и заставляет летать вещи по комнате, решив не тратить силы на нечто большее. И смотрит снова выжидающе. — О чем именно мне вам рассказать, Майкрофт? Я волшебник, живу в немагической части Лондона, Статут не нарушаю. Что-то еще? — О, Джон, — Холмс легко улыбается, садясь в кресло, и качает головой, — если все это действительно было правдой — и не заикнулся бы. Или, мистер Поттер, вы думали, что сможете обмануть Британское Правительство? — Не думал, — совершенно невозмутимо кидает Джон, — но я почти пятнадцать лет успешно водил вас за нос, так что могу рассчитывать на дальнейшее исчезновение в никуда. Убил его, устал, ушел. Продолжать? Майкрофт сначала окидывает его внимательным взглядом, а потом, к удивлению собеседника, тихо фыркнул. Махнул рукой и кружка чая сама прилетела с кухни, после кивнул на противоположное кресло. — Не удивлен, — наконец отвечает Холмс, — скорее, обескуражен тем, что встретил вас в компании моего брата с маггловским оружием за пазухой да тростью подмышкой. Не этого ждешь от героя, убившего Воландеморта в девяносто восьмом. Джон плечами пожимает. Он вообще от жизни не ждет ничего с того самого девяносто седьмого — разучился надеяться, наверно. Да и не герой он — трус, быть может, убежавший от проблем, да только эти сами проблемы легко его находят. Всегда находили. Джону даже делать ничего не нужно было. — И что теперь? — наконец нарушил тишину Ватсон, задумчиво рассматривая собеседника, — мой маленький секрет раскрыт, хотя я был уверен, что первым неладное заподозрит Шерлок, начав выводить на чистоту. — Заподозрил, — хмыкнул Майкрофт, — слишком много белых пятен в историях о вашей школьной жизни. В вашу связь с магией не поверит, правда. Считает даже сказки иррациональным бредом, а уж в то, что его верный друг и соратник — величайший маг современности… он считает, что вы употребляли наркотики в школьные годы, — миролюбиво поделился мужчина, заставив Джона подавиться водой, — объясняет неточности наркотическим бредом. — Лучше так, — прохрипел доктор, — подумать только, меня за наркомана приняли…***
А еще Джон Хэмиш Ватсон умел искать неприятности на свою голову. Не нарочно, нет — он действительно старался жить настолько нормальную жизнь, какую только мог, но от главы Отдела Тайн, коим совершенно внезапно (на самом деле нет) оказался Майкрофт Холмс, это не спасало. Джон, периодически ловя на себе нечитаемые взгляды Шерлока, даже подумал, что детектив ревнует, но достаточно быстро отмел эту теорию, задвинув в самые пыльные уголки сознания, и, махнув другу рукой, резво запрыгнул в машину, уехав к Майкрофту в офис. Зря, кстати, теории о ревности отмел. Очень зря. — Вы с Майкрофтом стали… близки, — едва ли не выплюнул последнее слово Шерлок, покосившись на Ватсона через плечо. Тот увлеченно писал об очередном захватывающем деле, которое за считанные часы раскрыл гениальный детектив, ведь оно было настолько простым, что преступник не успел даже пределы Лондона покинуть. — У нас оказалось много общего, — бормочет Джон. Окинул Холмса задумчивым взглядом, пожевал губу, и, встрепенувшись, продолжил печатать дальше, беззвучно проговаривая слова. Уже пару минут спустя продолжил: — ревнуешь? Ответом ему послужил полный раздражения взгляд и Шерлок, громко вскочив с кресла, накинул на себя белый халат, схватил колбы и начал увлеченно смешивать реактивы на кухне. На их кухне, обреченно вздыхает Джон и лишь просит перед очередным взрывом закрыть кастрюлю с супом крышкой. Детектив даже в сторону товарища не смотрит, явно будучи недовольным, но просьбу выполняет.***
— Зачем? — Ватсон стонет от безнадеги, запрокинув голову, и явно пытаясь держать эмоции в узде, — я иногда поражаюсь вашей непроходимой глупости. Майкрофт лишь хмыкнул и кивнул в сторону входной двери, откуда послышались быстрые шаги и в квартиру ввалился Шерлок, недовольно хмурясь и сдерживая поток язвительных комментариев в сторону старшего брата. — Садись, — снисходительно превращает стул в удобное кресло Майкрофт лишь движением руки. Джон мрачно думает, что ему невербальная магия до сих пор дается не настолько хорошо, — разговор будет долгим и, скорее всего, сложным для всех нас. Лицо детектива сначала вытянулось от удивления и осознания происходящего, потом — перекосило, а в кресло он так и не сел, предпочтя весь разговор простоять. Маги переглянулись, тяжело вздохнув. Шерлок Холмс был их главной проблемой, умеющей лезть в неприятности; непрошибаемый скептик, который редко внимает голосу разума в лице доктора Ватсона; относительно сквиб с относительным магическим даром в виде Чертогов Разума. Великолепный набор, считает Джон Ватсон. Просто потрясающий, говорит он вслух.***
— Ты ведь знал, — щурится Джон, став чуть более раздраженным. — Знал. Но, пребывая в здравом уме и обладая столь высоким интеллектом не видел смысла удостаивать это вниманием, — коротко бросает Шерлок, — согласись, что было бы странно не знать о наличии целого племени магов, когда вся твоя семья играет в жизни этого самого племени роль далеко не самую последнюю. Предвещая твой вопрос — нет, не разочаровался, не получив письма из этой вашей… школы, потому что не имел желания связывать с этим жизнь. Это глупо. Джон лишь вздохнул, качнув головой. Рассматривает детектива внимательно, пытаясь понять, была ли в нем искра детства хоть когда-нибудь, но оставляет сии попытки, падая в кресло и запрокидывая голову. Желанием заниматься делом, о котором просило правительство, не было от слова «совсем», но выбора им, видимо, не оставили. Больше всего, пожалуй, его удивляло, что целый Отдел Тайн вместе со всем правительственным аппаратом не может справиться с, во-первых, серийным убийцей, а, во-вторых, с оборванными частями души какого-то сумасшедшего. Одного такого сумасшедшего Джону хватило с лихвой и со вторым желания связываться не было. Он давно не герой Магической Британии, давно не тот самый мальчик-который-выжил. Он лишь Джон Ватсон, военный врач, друг и помощник знаменитого сыщика. — Крестражи — это не игрушка, — бормочет Джон, начав нервно постукивать пальцами по подлокотнику, — это темная магия, самая опасная, пожалуй, которую я видел. — Тем интереснее, — фыркнул Шерлок, на что Джон закатывает глаза и отмахивается, прочно уверившись в том, что чувство самосохранения чуждо как младшему, так и старшему Холмсу, — утрем нос Майкрофту. Согласись, самолюбию льстит тот факт, что без нас не может обойтись целый отдельный мир. —Нет, не соглашусь, — Ватсон тяжело вздыхает, растягиваясь на кресле, — я предпочел бы вообще с миром Магической Британии не связываться. — Променял магию на войну, — хмыкнул Шерлок, — наркотики тоже не принимал? — Ни разу. Ты ошибся. А на счет войны… война была еще до Афгана. — Расскажи мне, — просит Шерлок, плавно перетекая на кресло напротив, — я хочу знать все. Падает в кресло, вытянув ноги, и закидывает их Джону на колени, заставив того закатить глаза, посетовав на слишком высокий рост Холмса. А потом Ватсон рассказывает. Обо всем, начиная с октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года.