Наследие Эрвина Смита

«Я не виню вас, капитан» - слова, которые преследовали Леви с момента объявления смерти командира. Ночами мужчину мучила бессонница и вопрос: а правильно ли он поступил? Стоило ли выбирать Арлерта? Ударив подлокотник рукой, он встал с кресла и вышел на улицу. Вдох. Выход. Легче не становилось ни на секунду. Краем глаза мужчина заметил тёмную фигуру возле окна. Было немного вариантов, кого могло принести сюда так поздно. Сев на крыльце, поставив ноги на деревянную ступеньку, он два раза похлопал рядом с собой, не произнося ни слова. Ничего. Ночное небо, затянутое плотными серыми облаками, шорох жухлой травы, запах приближающегося дождя. И пустота вокруг. Лучшее отражение состояния Аккермана. Неспешные шаги нарушили ночную тишину. Доски прогнулись под тяжестью человеческого веса. Никто из них не торопился заговорить. Шли минуты. Стало казаться, что время проходит сквозь мужчину, задевая болезненные мысли, не дающие спать по ночам. Словно не желая его мучить, посетитель устроился рядом, оставив между ними немного пространства. -Думал, ты больше не придёшь, - первым нарушил молчание Леви. – Слышал, ты ушла со службы? -Перевелась, - коротко ответила девушка, снимая капюшон. Она тихонько постукивала пальцами по дереву, будто подбирая слова. Между ними никогда не было тех тёплых отношений, что бывают у отца с дочерью. Оба солдаты. Оба на поле боя. Оба видели смерти товарищей и шли дальше, ради великой цели. Но в тот день, Леви увидел, как что-то оборвалось внутри у неё внутри. Именно тогда, он увидел другими глазами. Однако сил поддержать её, не нашёл. -Месяц прошёл, - проговорил он, поднимая голову к небу. Прохладный ветер трепал черные волосы, щекоча виски. Стук прекратился. Повернувшись к девушке, мужчина увидел на шее почетный знак героя. Даже в темноте зеленый камень привлекал внимание. Словно почувствовав его взгляд, она положила руку на «боло», слегка сжимая. -Хистория… отдала его, - дрогнувшим голосом сказала девушка. Даже Леви не знал, что у дочери и командира были отношения. Всё стало ясно, когда та не отходила от его кровати ни днём, ни ночью. Но никто из них не говорил открыто о своей связи. Это было видно по взглядам, прикосновениям, даже по интонации в голосе. В бой за Шинагшину она не пошла, не объясняя причин. Но Аккерман знал, что командир попросил её. -Доротея… Ты ненавидишь меня? – мужчина отвернулся, смотря перед собой. -У солдата не может быть ненависти к капитану за его решения, - отрешенно ответила девушка, обнимая колени. Вытянув руку, Леви резко и грубо притянул дочь к себе, прижав к груди. -Если хочешь плакать – плачь. Хочешь кричать – кричи. Хочешь избить меня – бей. Может быть больно, грустно. Это не делает слабой, это делает тебя человеком, - его голос звучал холодно. Он давно разучился плакать, но всё ещё мог сострадать. На миг затаив дыхание, девушка тихо заплакала, схватившись за ворот его рубашки. Тяжелые капли ударились о землю. Одна за другой, как это заведено природой. Даже ветер стих, уступая права дождю, обрушившимся стеной. Деревянные ступеньки тут же потемнели, впитывая влагу. Плечи девушки подрагивали. Она шептала что-то сквозь слёзы, опустив руку на грудь мужчины. -Он… чёртов Смит… человек чести… он не должен был уходить… не должен, - повторяла девушка. Леви сильнее сжал её плечо. «Наверняка я погибну. На твои плечи ложится ноша, которую я не имею право просить нести, потому и отдаю приказ. Леви, ты должен пообещать мне. Ты не оставишь её, не дашь погаснуть огню в сердце. Стань той опорой, которой не смог стать я». -Чёртов Смит, - едва слышно повторил мужчина, смотря как капли отлетают от носков его сапог. Всхлипнув, Доротея вытерла слезы рукавом кофты. -Больше не могу… не могу находиться у него дома, - хрипло проговорила она, ежась от прохладного ветра. -Можешь вернуться, - коротко ответил Леви, поднимаясь на ноги вместе с ней. – Пойдём в дом. Холодно. Убрав спавшие на лицо чёрные волосы, девушка подняла на отца серо-голубые глаза. Такие же, как у него. -Я ношу его ребёнка, - мужчина молча прижал её к себе, касаясь губами лба. – Он не знал. Уверена, Эрвин не отказался бы от последней экспедиции. Мне хочется верить, что… что он наблюдает за нами. Они молчали. Дождь перерос в ливень, которому казалось, не будет конца. Отстранив девушку от себя, Леви вздохнул и посмотрел за её плечо. -Очкастая, хватит прятаться под крыльцом, если не хочешь, чтобы я тебя там похоронил, - Доротея повернулась в ту сторону, куда смотрел мужчина. Из-под перил, прятавшаяся где-то в дырке, охая вылезла Ханджи, вся в грязи и насквозь мокрая, несмотря на специальный плащ отряда. Не дожидаясь объяснений, Аккерман сделал пару шагов и распахнул дверь, скрестив руки на груди. На крыльцо пролился свет из дома, осветив девушку в таком же плаще, как и у Зои. Она смотрела на Леви красными от слёз глазами, постоянно поправляя волосы. -Тебя, в качестве исключения, пущу в дом, - закрыв глаза, сказал он, прислонившись спиной к двери. – Но завтра будешь драить дом, очкастая. В противном случае, я буду драить дом тобой. -Ооох, капитан! – Ханджи вскинула руки вверх, орошая девушку каплями грязи. – Ведь я пришла, чтобы помочь, так сказать поддержать… -Когда сама родишь, тогда и поговорим, - отрезал мужчина, расправляя челку. – Хотя, не спорю, подобие женщины нам пригодится. Продолжая что-то недовольно говорить себе под нос, Зои прошла крыльцо и переступила порог, оставляя на полу грязные следы. Леви шумно втянул воздух и медленно выдохнул. -А ты, - он посмотрел на девушку, продолжавшую стоять на месте. – А тебе завтра волосы подровняем. Иди в дом, хватит морозить себя и… его, - он кивнул, переведя взгляд на живот. Неуверенно, Доротея подошла к нему и когда они поравнялись, мужчина добавил: -Даже если бы время повернулось вспять, я всё равно бы выбрал Арлерта. Командир так хотел, - он положил руку ей на плечо, понимая, что большего сказать всё равно не сможет. Ни он, ни Ханджи, не стали таить, как всё было на самом деле, в том числе и о выборе, что предстал перед ним. Женщина уселась на полу возле печи, с наслаждением грея руки. Не только девушка потеряла дорогого человека. Чтобы спасти её, Моблит Бернер отдал свою жизнь, вследствие чего, женщина лишилась одного глаза. Из сотни человек, вернулось лишь 9. Смит тяжело переживал смерть солдат, товарищей, друзей и всегда был готов к потоку ненависти в свою сторону. Он не мог позволить себе вернуться и Доротея, как никто другой знала это. -Вы… ты… всё сделал правильно, капи… отец, - положив руку поверх его, тихо сказала девушка и зашла в дом, отерев сапоги об тряпку, всегда лежащую слева от двери. Бросив взгляд наружу, где не было видно ничего, кроме темноты и мокрого крыльца, мужчина одернул рукав рубашки, застёгивая пуговицу. «Завтра наверняка будет солнце», - подумал он, и закрыл дверь.