Во что бы то ни стало

      В десятый раз Ториель отводит бесспокойного ребёнка наверх. Она уже не говорит ничего и только тихо ждёт, когда тот пересечёт запретную черту.       Никто не желает с ней оставаться, это и понятно. На что может рассчитывать монстр, пусть и гостеприимный? Ребёнку так просто не объяснишь, что ходить в подземелье одному, тем более, человеку — смертельно опасно, да и незачем. Все погибшие до этого дети стремились лишь попасть домой. Их нельзя винить за желание, тем более обвинять в поступках — дети. У Ториель нет ни малейшего шанса против стремления человека к свету, к нахождению пути домой. Она никогда не испытает счастья матери, приютившей под своим крылом маленькое, отважное дитя. Пока существует дверь в опасный мир — человеку не жить. Пока бьётся в груди Ториель доброе сердце, к каждому человеку она будет привязываться, каждый погибший будет ею оплакан.       Невыносимо громко бьётся сердце в груди. Комок горечи больно отозвался в горле, слёзы обиды выступили на глазах матери. Безутешной, бедной королевы. Она снова преграждает путь маленькому человеку. Она снова не успела разрушить зловещий проход. — Постой, дитя, опомнись! Я знаю, ты силён и многое сможешь преодолеть… но подземный мир коварен… — слёзы вырываются из глаз Ториель и она отчаянно кричит: — Ты погибнешь!       Человечек, застывший на месте, глядит с ужасом и недоумением на рыдающую мать. Он едва сдерживается, чтобы самому не заплакать, но знает: если позволит себе это сейчас, путь наверх будет закрыт навсегда. Это значит, что свой родной дом он больше не увидит. Он не даст себя утешить. Пусть жизнь его не будет долгой, но зато будет полна приключений и стремления.       Он ждёт.       Ториель утирает слёзы, едва слышно всхлипывая. Она улыбается, не глядя. — Уже?.. Что заставит тебя выучить урок?       Тени вокруг сгущаются. Повсюду — кромешная тьма. Ториель стоит всё так же, опустив голову. Её очередь ждать нападения.       В руках мальчика только игрушечный нож и цветочек. Но он не будет этим биться. — Чего же ты ждёшь? — Ториель поднимает голову и в глазах её проскальзывает фиолетовый огонёк. Её объёмное тело становится ещё более массивным; словно гора, встала Ториель непреступной крепостью. «Во что бы то ни стало…»       Мальчик сжимает кулачки и наносит хороший урон. Ториель не зевает. В её глазах злоба и отчаяние, в голове — спутанные мысли. Ею движет обида, обида за всех, кто сделал поспешный выбор, кто не послушал совета, чья смерть — шрам на сердце. И таких шрамов много. И они болят. Удар за ударом сильнее.       Тем временем мальчик начинает сдавать. Двадцать процентов здоровья — всё, что у него осталось. Но он рвётся отстоять своё, перечит.       И Ториель приходит в себя.       Человек ловко уворачивается от её магических атак, и вдруг замечает: его соперница опустила голову, глаза её бегают из стороны в сторону, будто в нетерпении. Атаки обходят смелое сердце стороной, раз за разом. А Ториель всё поникает. Глаза её полняться слезами. Ей больно. Но физическая боль — ничто, в сравнении с душевной.       Брови Ториель поднимаются выше от переносицы, всё её лицо покрывается морщинками скорби. Она так желала, чтобы маленький человек остановился, ради себя и своего блага. Но условие было поставлено: бой или смерть. Это её абсурдное условие.       Ториель действует всё более отстранённо, зажимая лицо руками и чуть подрагивая. Скорее. Скорее добей её. Прекрати её страдания.       И мальчику приходится её добить. Другого пути нет. — Вот и всё, — улыбается Ториель в последний раз. Она дотрагивается ослабевшими руками до испуганного, запачканного сажей лица, поглаживает его. — Прости меня, — произносит нежно, — я была так глупа. Мне следовало верить тебе. Верить… — Ториель бросила в сторону невидящий взгляд, затянутый беспросветной дымкой, — что ты… справишься.       Она осела. Но не позволила разуму покинуть её. Мальчик придерживал отяжелевшую голову, судорожно прислушиваясь к затихающему дыханию. Его тёплые слёзы то и дело капали на лицо Ториель. — Скажи мне, — прошептала та, улыбаясь, — обещай, что победишь. — Я обещаю, — так же тихо промолвил мальчик.       Тень смерти отступила на пару мнгновений, позволив Ториель обнять ребёнка. Крепко-крепко. — Прощай.       И монстр, первый монстр, которого сразил человечек, первый, кто так глупо поддался ему, испарился в воздухе. Не осталось и праха.       Глупая, жалкая. Но она подарила свою душу и сердце достойному.