Пока она рядом

      Мишель долго смотрела на особняк Густава, не решаясь вернуться. Ей не хотелось возвращаться. Там, где жила её команда, её парень, всё казалось совершенно чужим. Даже не так. Она там совершенно чужая. Лишняя.       «Мы справились бы лучше, если бы ты в очередной раз не командовала…» — любимый голос в голове, пропитанный злостью, продолжал повторять те обидные слова, после которых хотелось взять билет на самолет и вернуться к Молли, — единственному человеку, который по-настоящему в ней нуждается. Но вернуться ни с чем? Мишель не могла себе этого позволить. По правде говоря, ей больше некуда возвращаться.       Усталость тяжёлым грузом легла на плечи. Она сама виновата, что позволила себе броситься в омут с головой. Эти отношения были обречены, верно? Всё в них было не так с самого начала, — слишком быстро перешли к физической близости, даже жить стали вместе, кто вообще так делает? Осталось только пожениться, чтобы через пару месяцев напиться с друзьями, отмечая такой же нелепо «быстрый» развод.       Мишель усмехнулась своим мыслям. Не придётся. Предложения ей никто не делал. Джастин вообще с ней почти не разговаривает так, чтобы не сорваться. Разве что в постели. И от этого больно. Больно. Как тогда, когда она узнала о контракте. Будто он снова просто использует её.       Порыв ветра прошёлся по оголенной коже, пронизывая до самых костей. Короткое платье, не предназначенное для вечерней прохлады, совершенно не согревало. И Мишель всё-таки пошла к дому. Но застыла, увидев сидящего на крыльце Джастина. Он закрыл лицо руками, упираясь локтями в колени, и выглядел очень уставшим. Сейчас он не был похож на того напряжённого мужчину, что обжигал её ледяным взглядом. Сейчас он казался уязвимым и каким-то потерянным. Сердце кольнуло предчувствием беды. Что если его мама… — Джастин, что-то случилось?       Голос дрогнул, выдавая её волнение. Джастин резко поднял голову, и задумчивое лицо осветила легкая улыбка. — Наконец-то, Мишель… Где ты была? Я звонил тебе несколько раз, хотел извиниться, найти тебя…       Он смотрел так пристально, в карих глазах плескалось раскаяние и отблески ещё не погасшего волнения. Это был её Джастин. Тот, который хотел облегчить боль в шее при первой встрече. Тот, который заступился за неё в баре, после того, как она залепила ему пощечину. Тот, который всегда чувствовал момент, когда она на грани и помогал, — нужными словами, объятьями, поддержкой. Тот, которому не всё равно.       Мишель так соскучилась по нему, что слёзы подступили к глазам. Она попыталась что-то сказать, но, заметив её состояние, он быстро поднялся со ступеньки и оказался рядом. Джастин прижал её к себе, одной рукой обнимая за талию, второй поглаживая волосы, позволив ей уткнуться в своё плечо. — Поговорим? — голос прозвучал мягко, в нём мелькнули просительные интонации.       Словно он боялся, что она откажет. Боялся, что оттолкнёт. Его пальцы ласково перебирали каштановые волосы, он не торопил её с ответом, наслаждаясь этой тихой близостью. — Пойдём в сад. У меня с собой плед. Молли сказала, что ежевичное мороженое и мыльные пузыри смогут поднять тебе настроение. Я купил.       Успокаивающий голос, низкий и тихий, гипнотизировал её. Такой добрый. Такой нежный, что Мишель замерла, полностью сосредоточившись на этом ощущении — теплой безопасности рядом с ним. Сейчас не нужно ни нападать, ни защищаться. Можно просто быть, впитывая в себя эту разновидность счастья. — Ты разговаривал с Молли? — ей не удалось сдержать всхлип, и она быстрым движением смахнула слезу с щеки, будто он мог не заметить, что она плачет. — Я стараюсь звонить ей иногда, спрашиваю как дела, всё ли в порядке.       Странное чувство всколыхнулось внутри, вновь напоминая о том, как быстро и неправильно всё между ними происходит. Оно же заставило Мишель ответить резче, чем хотелось бы: — У неё есть я.       Джастин слегка отстранился, чуть склонил голову, улыбаясь одними уголками губ. — А у вас есть я. Хочу, чтобы вы знали об этом.       Она ничего не ответила, пытаясь справиться с комом в горле — всеми теми невысказанными словами обиды, боли, печали, что скопились за последние дни и царапали, в ожидании, что их выпустят наружу. К адресату, что сейчас крепко держал её руку в своей, пробираясь в темноте по, освещённым коваными фонарями, дорожкам сада.       На мгновение она забыла обо всём, вдыхая наполненный цветочными ароматами воздух и запах Джастина, терпкий, с нотками пряностей, пропитавший его куртку, которую он накинул ей на плечи.       Расстелив на мягкой траве красный клетчатый плед, он сел на него, вытащил большой пластиковый контейнер с ежевичным мороженым, достал из пакета бутылёк с мыльной водой и похлопал рядом с собой.       Мишель села, почти полностью сместив вес на правое бедро и согнув ноги в коленях. Положила голову ему на плечо, обвела взглядом, всё, что он принёс с собой. — Так делали мама с папой. Если у кого-то была неприятность, мы заедали её мороженым, смотрели на радужные пузыри и много смеялись. Папа всегда говорил, что наши проблемы не более чем мыльный пузырь. Мы можем раздувать их, долго любоваться ими, но в конечном итоге они лопнут. С нашей помощью. Или даже без. Это был его способ сказать, что всё проходит. Так или иначе. — Мудрые слова, — Джастин зачерпнул маленькой металлической ложкой полоску сиреневого пломбира с тёмными кусочками ягод и поднес к губам Мишель, — Почему ежевичное?       Мишель приняла протянутое угощение, чувствуя как прохлада с ягодным вкусом оседает на языке. Она прикрыла глаза, пытаясь справиться с нахлынувшим чувством ностальгии. Сколько у них было таких дней? В голове ярко ожили образы: папин смех, сверкающие радостью глаза Молли, мамина улыбка… — Мама любила его. Она ела его так, словно в мире нет ничего вкуснее. В итоге, мы все поверили в это, не поверить было невозможно.       Джастин ухмыльнулся, облизывая ложку. — Правда, вкусное. — Я ни разу не покупала его для Молли. После их смерти.       Мишель опустила голову. Сладость на языке вдруг сменилась горечью. Тёплые пальцы Джастина коснулись её подбородка, повернули лицом к нему. — Обещаю тебе, как только мы вернемся, купим ей столько ежевичного мороженого, сколько она сможет съесть. И мыльных пузырей. И выберемся куда-нибудь вместе.       Увидев, как по губам Мишель скользнула благодарная улыбка, он ласково провел по ним пальцем, и взял бутылёк. Первые несколько пузырей, он выдул вперёд. Маленькие прозрачные, блестящие шарики взлетели в воздух и стали медленно опускаться вниз, лопаясь один за другим. — Расскажи, что тебя волнует, Мишель.       Она слегка отодвинулась, вздохнула. Медленно зачерпнула мороженое, отправила в рот, стараясь сосредоточиться на вкусе, а не на тянущем чувстве в области сердца. Больше напоминающим чёрную дыру, в которую утекает все хорошее, что между ними было. И есть. Сейчас. — Я не понимаю, что между нами происходит. Мне кажется, ты отталкиваешь меня, делаешь всё, чтобы я перестала чувствовать себя частью команды. Ты будто не хочешь… — Нет, Мишель, — он перебил её. Не резко. Тихо. И как-то грустно. — Конечно, ты часть команды. Лучшая её часть. Я хотел, чтобы так было, я сделал всё для этого. И я хочу, чтобы так и осталось.       Ещё несколько пузырей отправились прямо вверх к звёздному небу. Им никогда не достать до звёзд. Будто понимая это, они разлетелись радужными брызгами раньше, чем успели опуститься на землю. — Тогда я не понимаю…       Джастин закрыл ёмкость с водой и поставил её рядом с собой. Согнул ноги в коленях, накрыл их руками, сцепленными в замок. Несколько секунд смотрел немигающим взглядом на куст с неизвестными Мишель фиолетовыми цветами, красивыми и цветущими. Тишину нарушал только ветер, шелестом скользящий по листьям. Наконец собравшись с мыслями, он произнёс: — Ты, команда и моя мама, — всё, что у меня есть. Эта победа тоже важна для меня… Прошлая помогла с операцией, но этого недостаточно. Нужны лекарства, дорогостоящие. Нужна реабилитация, нужна сиделка. Нужно оплачивать счета и продукты. От этого зависит её жизнь, понимаешь? Любой промах… Любой промах, который приведёт нас к неудаче… Я не смогу простить его даже себе. Именно я должен нести ответственность за то, что произойдёт с командой. Я должен принимать решения. И даже, если мы победим, я должен знать, что все под моим контролем, на случай если… Если ты уйдёшь.       Мишель внимательно смотрела на его напряжённый профиль. Полоска фонарного света обрамляла его, обводя каждую чёрточку золотистым лучом. Он говорил искренне. И это давалось ему с трудом. Джастин всегда отрицал любую слабость в себе. На людях во всяком случае. Что происходило с ним, когда он оставался наедине с собой не знал никто. Подавив желание погладить его по плечу и тем самым спугнуть внезапную откровенность, Мишель тихо спросила: — С чего ты взял, что я уйду? Он поднял взгляд, вглядываясь в небо. Ветер шевелил тёмные волосы, обдувая его лицо. — Я привык терять то, что мне дорого. Жизнь не сказка и никогда ею не была. Я не строю планов на будущее, я говорил тебе. Потому что однажды я решил двигаться вперёд, искать себя, и моя мама заболела. А отец сбежал, как последний трус… Мне пришлось в корне поменять свою жизнь, впервые столкнуться с животным страхом, — от меня зависела жизнь другого человека. Родного мне человека. Не сойти с ума от этой мысли, мне помогла дружба. С Брэндоном. Своеобразный у нас был союз, но мы понимали друг друга. Ты знаешь, как всё закончилось: Изабель использовала меня, я так нелепо подставил Брэндона, он тоже в долгу не остался… Самое смешное, что это случилось, потому что я влюбился. И позволил себе поверить, что мои чувства взаимны, что всё будет хорошо — Джастин усмехнулся и покачал головой, не понимая, как мог быть таким дураком. — Я не жду, что ты будешь с нами… со мной — всегда или долго. Хочу этого. Но не жду.       Горечь, накопившаяся в сердце, вдруг перелилась через край, поползла по венам темной тягучей жидкостью, причиняя боль. Значит, он готовится с ней расстаться. Может поэтому и отталкивает её? — Джастин, я не Изабель, — глухо произнесла она. Он повернулся к ней. В глазах, под нахмуренными бровями отразилось удивление. — Конечно, нет. Ты совсем другая. Потерять тебя будет еще больнее. — Я не уйду, пока ты сам этого не захочешь. Джастин молчал. Молчал, изучая взглядом её лицо. Нежность шоколадом плавилась в его глазах. Горьким шоколадом. — Ты ни разу не ответила мне, Мишель.       Она замерла, прекрасно понимая о чём он говорит. Он признавался ей в любви. Такое же быстрое признание, как и всё остальное в их отношениях. Но и не ответила она лишь потому что не успевала за своими чувствами, не успевала осмыслить и понять, что происходит в их жизни. Конкурсы, проблемы, репетиции и невероятная тяга к нему, чтобы он ни сделал, чтобы ей не сказал. Признать свои чувства всё равно что вручить ему оружие, которым он её убьёт. Словно, если он не узнает о них, но всё-таки бросит её, будет не так больно. Как глупо… — Джастин, я…       Его палец мягко прижался к её губам, не давая продолжить. — Ничего не говори. Я не хочу, чтобы ты ответила, потому что я так сказал. Скажешь тогда, когда будешь готова. Если захочешь.       Он вытянул ноги, опираясь на ладони, выставленные за спиной, посмотрел в небо. Замолчал. Больше сказать было нечего, но ей больше ничего и не нужно. Она знала, с первой встречи знала, что внутри него много сомнений, много страхов. Иначе не было бы никакого смысла в его браваде, в желании показаться сильнее, увереннее, чем он есть на самом деле.       И его страхи не могли вырваться иначе, чем гневом. То, что он сейчас открылся ей — прорыв для него. Для них обоих. Мишель плотнее закуталась в его куртку, перебралась ему на бёдра, скрестив ноги у него за спиной. Ноготкам провела по волосам у шеи. Джастин подался вперёд, смыкая руки на её пояснице, посмотрел в глаза. — Послушай меня, пожалуйста. Мы команда. Ты не должен один нести ответственность за наши промахи. И я не должна. Только вместе, вместе с ребятами. У нас всё получится. Мы растопим каждое ледяное сердце в этом городе, выиграем конкурс и обеспечим твою маму и мою Молли всем, в чём они нуждаются.       Он улыбнулся, захотел что-то ответить, но теперь палец Мишель прижался к его губам, давая понять, что она ещё не закончила. — Поверь мне, ты и Брэндон… Вы всё ещё можете вернуть вашу дружбу. Но для начала вам обоим нужно простить…       Джастин отвернулся и безмолвно покачал головой, отрицая сказанное. Мишель обхватила его лицо ладонями и вновь повернула к себе. — Самих себя, Джастин. Для начала вам нужно простить самих себя.       Он прикрыл глаза, понимая, что Мишель попала в цель. Это сделать сложнее всего. — А когда все закончится, и мы вернёмся домой, первым делом, я хочу познакомиться с твоей мамой. Женщиной, которая родила и воспитала такого прекрасного сына, удивительного мужчину, сильного, хоть и немного вспыльчивого, мужчину. Мужчину, которого я люблю. Я люблю тебя, Джастин.       Он вновь посмотрел на неё, в любимые глаза, в которых не было ни грамма фальши, и чувствуя, как неистово колотится сердце, прижался поцелуем к её губам, ощущая сладкий ежевичный привкус горячего языка, что в страстном порыве ворвался ему в рот.       Он едва сдержал стон, жадно терзая её губы, руки скользнули вниз по кожаной куртке, дошли до бедра — холодного и покрытого мурашками. Только это заставило его с трудом оторваться от неё. — Ты замёрзла. Вернёмся в дом? — с придыханием шепнул он, касаясь её кожи губами. — Мурашки не от холода, — с улыбкой ответила она, удивляясь тому, как легко они вспыхивают рядом друг с другом. Несмотря ни на что.       Джастин несколько минут прижимал её к себе, успокаиваясь и растворяясь в невыносимо сладком ощущении нахлынувшего желания, прежде чем подняться с земли. Они оставили и плед, и мороженое, и мыльные пузыри. Джастин поднял Мишель, крепко прижимая её к себе и понес в дом, чтобы согреть. Чтобы любить. Чтобы просто быть рядом до тех пор, пока это нужно им обоим. Пока огненный бой в груди из страхов и сомнений затихает хоть на мгновение. Пока она рядом с ним.