Мой сладкий

Хани не из тех людей, кто постоянно требует внимания и лезет из кожи вон, лишь бы похвалили и погладили по голове за хорошо проделанную работу, не кричит на каждом углу о своем превосходстве, но с Труа все по-другому. Он ведет себя самовлюбленно, каждый раз напоминая всем вокруг о своих преимуществах, не забывая лыбиться во все 32 и поправлять очки по тысяче раз за день. В одно время бесит до дрожи, а в другой вызывает восхищение, ибо половина того, что он о себе говорит — правда, и не признавать это как минимум глупо. С Хани же он ведет себя немного иначе. — Сладкий, ты хоть норму по часам сна выполняешь? А то синяки под глазами будут, никакой тоналкой не скроешь. От Мицубы я тебя не спасу, а то он и мне приговор вынесет, будем оба отрабатывать, и в итоге я сам этими же синяками обзаведусь. Мою красоту конечно трудно испортить, но- — Труа, заткнись, — рявкнул Хани, держа в руках новые прочные нити для оружия. — Я занят, не лезь, можешь пойти своими пушками палить жопы другим чувакам из корпуса. — Почему столько язвы в голосе, ты что, завидуешь? — Труа со всей грацией подошел к рабочему месту, за которым сидел Хани и обнял его за плечи, навалившись почти всем весом тела. — А еще ты сидишь за моим столом.~ И плевать, что стол в их камере был лишь один. Хани ничего не ответил и продолжил протыкать пули шилом, пытаясь не испортить все и не проткнуть криво, несмотря на тяжелого напарника, который миролюбиво терся своей головой о чужую. — Ну и чего дуешься, ты когда злой - непривлекательный, — Труа с улыбкой чмокнул Хани в висок и быстро отскачил назад, ожидая резкой реакции парня на свою хоть и частую, но дерзкую выходку. Но ничего не произошло, Хани даже не ответил колкостью или раздраженным фырканьем, как всегда делал, когда Труа отвлекал его от работы. — Оох, вижу у кого-то совсем нет настроения сегодня, не годится. Сладкий, что мне сделать чтобы его поднять? — Труа вновь обнял своего парня за плечи. — Отложи ты свои гильзы уже, сидишь как привидение, не разговариваешь, не спишь, не ешь, сдались они тебе. — Сдались! — рявкнул Хани, и со злостью повернулся лицом к Труа, за что получил поцелуй в щёку. — Прекрати лобызаться! — он вскочил, не переставая все больше хмуриться. — Это называется «целовать», сколько тебе еще повторять, — Труа без боязни получить люлей от Хани обнял его за талию. — И к чему концерт? Если Мицуба припирает, я замолвлю за тебя словечко, он прекрасно должен понимать, что требовать с тебя сверх меры для какого-то шоу — верх идиотизма. Да и для побега твоего оружия достаточно, уже все готово, куда тебе столько, – к концу фразы голос становился все тише, ибо в этой тюрьме даже у стен есть уши. Хани быстро растерял всё свое раздражение и уверенность, плечи осунулись, а глаза устремились вниз, уклоняясь от взора напарника. Труа же выжидающе смотрел на парня, подавшись порыву и подняв руку, чтобы гладить его по голове, пока тот обдумывает то, что хочет сказать. — Я не могу использовать свое оружие так часто как ты свое, — Хани поднял взгляд и, поняв, что его внимательно слушают, продолжил, — мое оружие довольно трудно сделать, и нити сложно достать, а еще оно нужно в больших количествах, чтобы быть в уверенным, что из боя выйдешь победителем. Ты всегда расчищаешь нам путь если это нужно, и те ходы, которые сейчас изучены нами и помогут в дальнейшем сбежать, тоже твоя заслуга. Я не уверен, что могу защищать тебя так же часто, как ты защищаешь меня. Мое оружие – только на крайний случай, это никуда не годится, я должен работать над этим больше. Труа с сделал глубокий вдох, обхватил руками чужой затылок и звонко поцеловал Хани в губы, что не удивило последнего ни капли, а затем отстранился и пробубнил: «Ты придурок.» После недолгой паузы Труа собрался с мыслями. — Ты идиот, ты сидел тут три дня и спал прямо за этим гребаным столом, почему не сказать все прямо? Почему не рассказал мне раньше, я бы вбил в твою голову, что для нас обоих значит твое оружие и как оно блядски важно. «Я не могу тебя защитить». Какой бред, ты прекрасно справляешься, твое оружие на то и такое сложное, потому что оно на крайний случай и чтобы застать всех врасплох, ты не должен часто его применять, прочему ты не думаешь головой и не видишь дальше своего носа? — Труа положил руки на щеки Хани, погладил большим пальцем кожу под ладонью и глубоко вздохнул. — Сладкий, послушай, ты очень дорог мне, и твое эмоциональное состояние тоже важно, ты должен выспаться и нормально поесть, набраться сил, иначе мы отсюда никогда не выберемся. Работай тогда, когда ты можешь, иначе будешь очень сильно уставать, и это скажется на нас обоих. Обязательно меня так бесить? Мне не нравится тебя отчитывать. Хани слушал это, задержав дыхание, сейчас казалось, будто ничего в этом мире не существуют кроме них двоих. Ни стены и решётки камеры, ни ворчание их соседей, что сидели буквально через стенку, ни их обязанности перед Мицубой, всё будто исчезло. В следующий момент их губы соединились в мягком поцелуе. Хани хоть и ворчал, называя поцелуи приторной фигней, но Труа тот человек, с которым целоваться можно до умопомрачения. — Когда мы планируем побег? — прошептал Хани на ухо Труа. — Скоро, Сладкий, совсем скоро.