Всё ещё люблю тебя

— Одасаку-у-у... — Дазай жалобно стонал, выжимая остатки воздуха из лёгких. — Не больно? Глубокий басовитый голос прямо над ухом — и по спине мигом побежали мурашки. Осаму содрогнулся от очередного толчка. — Нет. Перед глазами стояла пелена, но он всё ещё мог чётко видеть своего партнёра. Грудь Дазая сгорала изнутри. Ему казалось, что весь этот мир и вся его жизнь были лишь ради этого момента. — Я люблю тебя, люблю тебя, люблю... — Осаму задыхался. «Я могу повторять это вечно», — пронеслось у него в голове. Он действительно был уверен, что это и есть любовь. То, что он чувствует к Одасаку — та самая истинная любовь, которая случается только раз в жизни. Дазай был на грани. Перед глазами начали мерцать «звёздочки». — О-ода-асаку-у... Я сейча-ас... А-ах… А! — Хорошо. Глубокий поцелуй. У Сакуноске такой сильный язык и очень тёплые губы. Лёгкая небритость колется. «Не хочу, чтобы это заканчивалось», — Осаму, обхватив ногами талию возлюбленного, прогнулся в спине, подаваясь навстречу сильным и частым толчкам. Он зарылся пальцами в густые рыжие волосы, пока Ода целовал его щёки, спускаясь к шее, и кончил с громким протяжным стоном, всего на несколько секунд опередив своего партнёра. У Дазая кружилась голова; он словно вот-вот готов был потерять сознание, а Одасаку тем временем огладил его многострадальные бёдра и вновь прильнул к мужчине, чтобы оставить очередной засос на шее. Было даже слегка щекотно. Осаму расплылся в блаженной улыбке. Такого искреннего счастья на его лице, наверное, никому из живущих ещё не доводилось видеть. — Люблю тебя... Одасаку нехотя оторвался от чужой нежной кожи и заглянул в глубокие карие глаза. — Взаимно. Из последних сил Осаму приподнялся, обхватив руками лицо любимого, и запечатлел на его губах чувственный влажный поцелуй. — Никогда не оставляй меня. Обещай, что всегда будешь со мной. Дазай жался к любимому, словно крошечный щенок, которого только принесли из-под проливного дождя домой и обогрели. — Обещаю. Мужчина уткнулся носом в крепкое плечо Сакуноске и, прикрыв глаза на пять минут, не заметил, как провалился в сон.

***

Мерзкий звук телефонного звонка разорвал тишину утра. Дазай нехотя разлепил глаза и сел в постели. Воспоминания о жаркой ночи всё ещё были свежи, хотя боль в пояснице отсутствовала. «Одасаку был так нежен...» — Осаму улыбнулся собственным мыслям. Звонок тем временем оборвался, но Дазай не имел ни малейшего желания ни выяснять, кто звонил, ни уж тем более перезванивать. Мужчина сладко потянулся, пропев имя возлюбленного: «Ода-са-а-а-ку-у-у». Никто не отозвался; решив, что Ода просто крепко спит, Осаму бодро повернул голову, ожидая увидеть торчащую из-под одеяла растрёпанную копну рыжих волос, но место Сакуноске пустовало. Осаму прислушался, но в квартире было тихо. Сонный Дазай несколько растерянно повторил клич: — Одаса-а-ку! Одасаку? Он повертел головой, пытаясь найти какие-то следы пребывания в доме ещё одного человека, но по полу были раскиданы только его собственные вещи. — Ода... саку?.. Дазай проморгался и замер, как тут снова раздался звонок. На этот раз Осаму взял трубку. — Дазай-сан? Я разбудил Вас?.. Извините, если так, но... Куникида-сан очень зол и хочет знать.., — его прервал громкий крик Доппо на фоне. — ...Где носит твою чёртову задницу, Дазай?! — смущённый юноша продолжил, слегка заикаясь. — Д-да... Именно это он и хочет знать... Т-так когда Вас ждать? Дазай молчал. — Дазай-сан? Вы слышите меня? Дазай-сан? Вы в порядке? Я могу зайти за Вами, если хотите. Дазай-сан? Хорошо. Я скоро буду. Ацуши повесил трубку, а его собеседник едва мог дышать. «Это был сон... Просто сон», — обречённая поломанная улыбка исказила резко побледневшее лицо. Внутри словно что-то разбилось, а в ушах прозвучали грохот выстрела и собственный надрывный крик. — Точно. Ведь в тот день ты умер, Одасаку... Значит, тебя больше нет, и ты не можешь мне ответить. Какая глупость… Мужчина закрыл рот рукой, а из широко раскрытых глаз по щекам как-то сами собой покатились слёзы. Глухая боль задавила все остальные чувства, заставляя Осаму сжаться в комок у стены. Его тело пробила лёгкая нервическая дрожь. — Прости меня, просто я... так скучаю... — прошептал Дазай в собственную ладонь. Он закусил губы, уткнулся головой в колени и затих.