море тишины

я подарю тебе вечную любовь, странник — шепчет русалка в самые губы старику. старый джек был поражён и околдован настолько, что застыл в изумлении, не смея пошевелить и кончиком пальцев. уже когда грудь миновала край борта, он смутно почувствовал неладное… — рассказчик громко вздохнул — но было уже слишком поздно. ровные белоснежные зубки красавицы заострились и вытянулись в смертоносные клыки; пухлые розовые щёчки высохли, обтянув скулы сухой бледной кожей; пышные длинные ресницы вмиг поредели и стали похожи на короткие иглы; зрачки, расширившись, заполнили всю небесно-голубую радужку своей мглой. старик, судорожно пытаясь отодрать костлявые, но невероятно сильные руки чудовища, всё же перевалился за борт прямиком в бескрайнее темное море. на ут- — сухой? она же русалка. рассказчик прочистил горло, что запершило от неожиданности, и нахмурив светлые брови недовольно переспросил — что, прости? — «обтянув скулы сухой бледной кожей», ты сам это прочитал. она же русалка, живет в океане, в воде. так? как тогда её кожа может оставаться сухой? юноша неожиданно и сам задумался над вопросом, но впрочем быстро отогнал эти мысли. — не знаю. перестань ворчать, слушай дальше. на утро весь экипаж с криками пытался найти старого джека, но поиски их, конечно же, не увенчались успехом. ночь через мёртвый залив никогда не проходила мирно, а потеря товарищей знакома каждому пирату. новым капитаном был провозглашён корабельный боцман могир-синее-око, обладатель одного лишь зоркого глаза и густой рыжей бороды. к вечеру, когда звезды загорелись над морем, команда шумно проводила бывшего начальника и встретила приемника, опустошив при этом больше половины запасов рома. лишь квартмейстер эл, сильный, коренастый мужик, совсем не одобряя могира на должности, не притронулся к трапезе и со злобой смотрел из-под своих густых смоляных бровей… книга была закрыта и бережно поставлена на полку, на своё законное место. розововолосый паренёк в длинной тельняшке последний раз провел пальцами по зелёному мягкому переплету, а затем уселся в плетёное кресло, подтянув к себе колени. в воздухе витала та самая атмосфера, которая с головой поглощает каждого читателя после хорошей истории. она была пропитана запахом молодых зелёных яблок, ветхих пожелтевших страниц и почему-то морского прибоя. обычно в этом состоянии руки и ноги отказываются слушаться и долгое время продолжают парить в странной невесомости. в мыслях шумно проносятся самые яркие и не очень моменты книги, лучшие реплики полюбившихся персонажей и- — сядь нормально. он мог почти поклясться, что услышал звук треснувшего стекла, с которым вся магия вокруг рассыпалась и со звоном упала на пол. но ноги парень всё же спустил. — хён, ты всё испортил. брови вновь соорудили домик, но когда по небольшой круглой комнатке раздался тихий, слегка хрипловатый смех, морщинки покинули лоб, скрытый за длинной чёлкой. лисьи хмурые глаза напротив так редко украшались лучиками от улыбки, что чимин научился ценить эти моменты и всякий раз хотел понаблюдать подольше. — юнги-хён, ты когда-нибудь видел русалку? — конечно. — незамедлительно следует ответ. карамельные глаза распахиваются, кажется, настолько широко, насколько возможно. искры детской наивности, что все люди обычно теряют в начале пубертата, видимо, навсегда поселились на этом дне. — пра-авда? — каждое утро приплывает. — ах, стой. а какого цвета её хво-? новый приступ тихого смеха второй волной накрывает темноволосого парня, который развалился на потертом зелёном диване. — тебя так легко обвести вокруг пальца. видел бы ты своё лицо. тяжелая подушка проносится над низким столиком, попадая прямиком в голову старшему. — нет, ну вот серьёзно, что я по-твоему должен был ответить? — всё ещё усмехаясь спросил парень, поправляя слетевшую чёрную кепку. — не я же целые сутки торчу на маяке. а тут большая вода. кругом! и я думал… мало ли. да ну тебя. — маленькая ручка рассекает воздух по направлению к брюнету, так и не добравшись до того. — в каком смысле «торчу»? я смотритель маяка, между прочим. я здесь работаю. — с любовью обводя взглядом диван, на котором лежал, опустевшую коробку от пончиков, подушку, что лежала сейчас на полу, и прочую окружающую обстановку, важно вещал он, — уж кто тут и торчит без дела, так это ты. — ох, мне больше не приходить? — неожиданная коварная ухмылка на лице чимина заставила юнги почему-то, смутившись, покраснеть. чтобы скрыть это позорное явление, он еще ниже натянул козырек, скрывая уже половину лица. — ты знаешь, я не это имел ввиду. 🌊 — русалок не существует, ты знаешь? — люди — идиоты, ты знаешь? перед ними раскинулось бескрайнее море. заходящее и алое золото тонуло в нем, но они ничем не могли ему помочь, потому как вновь спорили. чимин беззаботно болтал ногами над водой, сидя на железной балюстраде смотровой площадки, обручем обнимающей башню маяка. старший же опять недовольно косил на это глаза. он стоял, как и все нормальные люди, оперевшись лишь локтями. — океан изучен лишь на пять процентов. на пять жалких процентов! как люди могут утверждать, что чего-то может не быть, лишь из-за того, что они этого не видели? юнги вновь перевел взгляд на воду. та была… синей? он не был силён в цветах и оттенках, если честно. младший на его месте непременно окрестил бы её циановой, местами бирюзово-голубой с коралловыми волнами на горизонте, да и много чего подобного он сказал бы, на самом деле. — идиоты. — и подумав немного, — но ты не в их числе, чимин — добавил. чёрт, опять нужно поправлять кепку. ветер сегодня не на шутку. — хён. — и дождавшись ответного мычания — люди не видят русалок потому, что не любят море по-настоящему. я думаю, оно обижается. — может это к лучшему? они же кровожадные убийцы. — юнги на самом деле совсем не верил в дев-рыб, да и в их кровожадность, соответственно, но чимина отчего-то хотелось поддразнить, а он знал, что тот непременно поведётся. полный возмущения младший повернулся столь резко, что чуть не навернулся с балюстрады, заставляя сердце смотрителя пропустить несколько ударов в очереди. — у-убийцы? прости?! — пухлощёкое лицо до милого забавно перекосилось, изогнутые брови исчезли за чёлкой. — разве не так? — йа, поверить не могу! — и не успел старший рассердиться на счёт проскользнувшей неформальности, как парень перебил, — нет, русалки, конечно, не безобидные! но считать их монстрами? ох, хён, это, как минимум глупо. все знают, что на самом деле они утягивают на дно только тех, кто этого действительно захотел. — под гипнозом. — да нет же! стой. ты что, правда не знаешь? — карамель внезапно сменила гнев на милость и посмотрела на него — словно несмышлёныша, пытающегося дотянуться до высокой полки — с долей умиления и сочувствия одновременно. юнги покачал головой, с лёгкой улыбкой. он знал, что последует за этим. — хё-он, ты больший ребёнок, чем я, честное слово. — на распев протянул младший, — что ж, тогда слушай историю: однажды, королева русалок полюбила человека, доброго юношу-подмастерье… море в сумерках слабо светилось, речь мелодично дополнялась ударами волн о пирс. 🌊 юнги даже при всем своем желании не смог бы точно сказать, когда началось их общение. в тот момент, когда низкорослый тощий подросток попросился на маяк переждать дождь? или когда этот странный парень день спустя дважды постучал в дверь под фразу «я подумал, что было бы неплохо отблагодарить тебя за крышу в тот день, а у тебя будет кофе?» такого наглого знакомства он не припомнит и по сей день. смотритель тогда часто задумывался о том, нормально ли это вообще, когда к тебе уже целую неделю приходит незнакомец — а они действительно первые дни не узнали имен, — и каждый раз просто сидит в твоём кресле пару часов, смотрит из-под пышных ресниц, когда думает что его не замечают, за обе щёки уплетает твои пончики, и, что самое удивительное, — не раздражает. нормально ли то, что угловатый паренёк кажется невероятно милым, когда пачкается в сахарной пудре? или то, что не спрашивать о количестве сахара в кружке стало уже привычным? бесконечные вопросы постоянно крутились в его голове. с утра до ночи. а потом- — мне так нравится море. правда. я порой думаю, что влюблён в эти волны. по-настоящему… юнги тогда только спускался с винтовой лестницы, (он проверял исправность линз. работа всё же на первом месте.) да так и застыл на последней ступени. гость сидел в кресле у окна, уставившись на воду и почти прилипнув к окну своим маленьким носом. — в детстве мы часто ходили с семьей к побережью. жили совсем рядом. а когда мне исполнилось семь, мы переехали в северную часть города из-за работы отца. за домами и деревьями даже с высоты воды не видно. десять лет выбирались только раз в пару месяцев. я так скучал. мелкие оборванные куски складывались в голове старшего в совсем нехорошие догадки. в надежде на опровержение он спросил слегка неуверенно — почему ты уже неделю у моря? карамельные пересеклись с угольно-черными, и показалось, ответ прогремел в воздухе немного раньше, чем действительно был озвучен. — я сбежал из дома. тысячи страшных картин пролетали у юнги перед глазами. сам не заметил, как подошел ближе к подростку. сезон дождей всё еще властвует над южным побережьем, а значит, что всю неделю этот парень… — где ты ночевал все эти дни? — не будешь ругаться? — как побитый, пробубнил тот. — чимин! где? — у тебя там замок на двери хозблока сломался… — чёрт тебя подери, чимин! я то не мог понять, почему все вещи в куче, думал, джун опять там рылся в прошлую смену! возвращаясь к выше сказанному. юнги вскоре перестал задаваться глупыми вопросами. 🌊 руки придерживают лёгкую струящуюся ткань на пышной груди. свой прекрасный танец исполняет встречный ветер, что будто путается в одеянии девы, попадая в белоснежную ловушку. кажется, ещё немного подует, оголит чистейшую кожу и весь мир будет ослеплён невероятной женской красотой. прямые волосы собраны в широкую тугую косу. босые ступни навеки застыли на деревянном выступе. плавные и нежные изгибы девичьего стана пленяют взгляды моряков. сама же прекрасная юная особа была отчего-то грустна. круглое ее личико было искривлено в недовольной гримасе. казалось, девушка вот-вот спрыгнет с носа корабля и продолжит ждать суженного на берегу. только взгляд ее, стеклянный и безжизненный напоминал о том, что дева является отполированным куском белого мрамора, украшающим судно. бледная аврора шла как никогда быстро, наводя на все ближние воды страх и трепет. — полярная сегодня светит на славу! видно, путь наш будет удачным и недолгим, пит. веснушчатый юнга, разинув рот, слушал бывалого пирата. и правда, ночь сегодня была ясная, небо чистым и звездным. по всем приметам ничто не предвещало несчастья- и какого чёрта ты ржёшь? — ты с таким воодушевлённым выражением читал про статую. видел бы ты себя, хён. — жестикулируя и искажая мимику, младший изо всех сил старался передать впечатления — «пла-авные и нежные изгибы девичьего ста-ана…» — усердно понижая свой от природы высокий голос, он не замечал, как мрачнеет с каждым словом лицо собеседника. — так. с меня хватит. я пытался. «хён, ну прочитай мне разок! ну хё-он!» иди в задницу, пак чимин! звонкий хохот наполнил своей трелью маяк. брюнет с мнимой злостью кинул книгу в обидчика, но смех только стал громче. — я постоянно читаю тебе, просто было интересно умеешь ли ты. а то ты тут всегда один… может ты и алфавит то не до конца зна- юнги-хён! нет! эти книги я принёс от бабушки! не кидай их в меня! не кид-! хён! 🌊 — хён! хё-он! хён! крики маленького птеродактиля конечно же разбудили, и он с обреченным видом накрыл лицо старой доброй подушкой. но не тут то было. спасительницу совершенно бесцеремонно вырвали из рук. — хён! — завали свой громкий рот, чи-… что? что это за хр- рот зажали маленькой ладошкой как раз в самый подходящий момент, а её обладатель завалился на старшего сверху всей своей небольшой тушкой. лисий разрез вмиг деформировался до удивительно округлой формы. яркое пятно так и плясало перед взором, не давая усомниться в своём существовании. розовый чимин. розовый, как сахарная вата, пак чимин. невероятно. розовый!  — ты сошёл с ума? — наконец он освободился от «намордника» и смог выплеснуть своё удивление. на коленях сидело пушистое глуповатое чудо и смотрело своими распахнутыми озёрами прямо в его. на дне плескались такие явные воодушевление и надежда, что мин всё же решил унять своё внезапно накатившее раздражение. осторожно и немного неуверенно рука старшего приблизилась к всё ещё пугающей своим цветом чёлке напротив. ему действительно казалось, стоит коснуться этой ядерной смеси, и весь маяк взлетит на воздух. лишь прокрутив между пальцев мягкую прядь, смотритель успокоился. ладонь уже уверенно и плавно тонула в нежном облаке, а чимин чуть ли не урчал от приятных мурашек на затылке. — ну хоть краску правильную выбрал. — тонкие пальцы перестали на мгновение пропускать через себя розовые пряди, из-за чего подросток немного недовольно засопел. — не смей больше так громко будить, ясно? — брюнет, опустив ресницы, сделал вид, что пытается продолжить свой сон, несмотря на помеху в виде придавившей его тушки. и тут окрашенного прорвало. — здорово? я так долго выбирал цвет! я сначала хотел такой же, что был у тебя после школы, как ты рассказывал. я даже оттенок тот нашёл — мятный! как на том полароиде. но потом решил, что хочу что-то особенное. что-то своё. и тут я вспомнил про тот закат на прошлой неделе. море было розовое-розовое на горизонте! помнишь? ты ещё сказа — не открывая глаз, юнги со странной умиротворённостью слушал восклицания младшего. — ты в самом деле окрасился в цвет моря, чимин? — закатного моря, хён. ты что, совсем меня не слушаешь? — и какие боги послали мне тебя? — на маяк меня привёл дождь, поэтому… водяной дракон, кто ещё. — ты всерьёз? это был риториче-, кто? — дракон. он обитает на дне океана и пьёт тонны воды, а когда он выпивает её настолько много, что становится виден хребет, с небес идёт дождь, дабы его скрыть. дракон часто смотрит на сушу, куда не может попасть из-за проклятья чёрной ведьмы. он наблюдает за людьми издалека и иногда вызывает дожди просто, чтобы помочь им с урожаем или с другими их проблемами. видимо, он заметил наше одиночество. — и послал мне тебя? — послал нам дождь. 🌊 море сегодня было слишком спокойным. как и всегда на юге, мёртвый штиль воцарился над берегом сразу после трёх дней непрерывного крепкого шторма. в городе пообломало немало сучьев и проводов, половина домов была обесточена. волны, что были слишком мощными и высокими, принесли так много мусора, что юнги вышел очищать свой маяк снаружи. та часть башни, что стояла на утёсе, нависая прямо над глубиной, была покрыта ковром водорослей в вперемешку с пластиком, какой-то травы и прочей странной субстанцией, что дал океан. старый ворчливый перфекционист, сидящий глубоко внутри смотрителя, и которого сам мин, по правде, ненавидел всей своей душой, не позволял оставить всё так, как сотворила природа. — конечно, в мою смену. ну, конечно, а в чью же ещё? чёрт! — беспорядочно чертыхаясь и причитая, он пытался соскрести неподдающееся, иссушенное на рассветном солнце, морское сено. — есть здесь кто-нибудь? — раздалось приглушенно со стороны маячного пирса. — на задней площадке! обойдите со стороны хозблока! — прокричал он в ответ незваному гостю, слезая со стремянки и отряхивая руки о рабочий комбинезон. каштановая макушка, появившаяся спустя время, почему-то совсем не удивила. карамельные глаза всё так же были смущенно опущены вниз, но временами ресницы этого паренька вспархивали вверх, являя безудержное любопытство. — не надоело ещё сюда приходить? от жилой зоны так то минут двадцать пешим, а ещё и пирс. — брюнет все никак не мог понять, что заставляет этого несчастного уже шестой день приходить на его старый маяк. — я люблю у моря гулять. — неделю напролёт? — парнишка пожал плечами. — что делаешь? — убираю мусор. — ммм, понятно. перекатывания с ноги на ногу, заламывание пальцев и загорающийся то и дело взгляд привлекали внимание, несомненно. явно хотел завести разговор, но боялся или не знал, как именно. эта неделя была нелёгкой для смотрителя маяка: шторм уже дважды нападал на бухту, да и лампы в последние дни начали барахлить. в связи с этим, он не уделил времени важной проблеме. проблема. был ли незнакомый мальчик проблемой? юнги пока не мог ответить, но то, что в его присутствии не было ничего напрягающего и раздражительного, он с удивлением ощутил. для обыкновенно ворчливого и скрытного интроверта это стало своего рода открытием. привычное «парень, посвети здесь, пока я чиню щиток» и «парень, оставь мне мой пончик». безымянное парень вполне устраивало. до этого момента. возникло непреодолимое желание узнать имя. каково это сочетание звуков, которым его зовут друзья и близкие? есть ли в нём то, что определяет характер или отдельные качества? что-то твердое и звонкое? например, «сынгван»? или что-то мелодичное и тягучее, как «хичоль»? хичо-о-оль… мин ещё раз оглядел мальчишку. низкий рост, пухлые щёки, озорной — старательно скрываемый — блеск в карамельных глазах. нет. это не хичоль. это должно быть мягко. возможно, с шипящими в начале. чтобы можно было тихо-тихо, почти не раскрывая губ, но с внезапным акцентом примерно в середине. потому что прыткий и звонкий, определенно. тихоня, с первого взгляда, да. но мин не первый год, и хорошо разбирается в людях, чтобы с уверенностью сказать: шило в кармане этого пацана припрятано; а потому- — как тебя зовут? круглые, словно блюдца, глаза мечутся, а рот всё хлопает, как у рыбы. и звуки смятения, как из-под той же воды, кстати — не разобрать. — я? я! ой, меня? а тебя? то есть, чимин. пак. я думал, ты не спросишь, хён… и такое неуместное совсем хён, вылетевшее столь легко. ведь это близко должно быть, а у них всё ещё на стадии «ой, меня? а тебя?» странный он. чимин. чи-мин. он был горд собой. угадал: мягкое, слегка шипит, и можно тихо-тихо. — я мин юнги. пошли куснём пончиков. я проголодался, очищая это чёртово сено. 🌊 — спускайся! юнги не мог сказать, что чимин пришёл вовремя. смотритель, согнувшись в три погибели под электрощитком и зажав отвертку в зубах, безуспешно пытался найти неисправность. определённо и точно, её здесь не было. он лично заменил все реле в прошлую смену. однако работа маяка начала подводить. видимый сигнал поступал нестабильно, а с одного рыболовного судна даже поступила жалоба. — чимин, я немного занят! — ответом послужила недолгая тишина. — а можно я поднимусь к тебе? — осторожно и будто издалека. любопытство сгубило кошку… юнги искренне надеялся, что продолжение пословицы станет явью. — давай, поднимайся. — и вот умилительно торопливый топот чужих ног не заставил себя ждать. за ту пару недель, что они знакомы, чимин шастает на маяк почти каждый день через весь город (юнги всё же заставил вернуться домой), но младший ни разу не поднимался выше жилой комнаты. поэтому восхищённые возгласы, что тот произносил, поднимаясь по винтовой лестнице, были ожидаемы. осторожно ступая на красный ковёр с коротким, но мягким ворсом, шатен звонко произнёс: — я нашёл сборник сказок на полке у твоей кровати. — это намджуна. я не читаю, чимин. тем более сказки. — но, пораскинув немного, добавил, — хотя и он, если подумать, вряд ли. может притащил от сестры — поставить нам радиоприёмник повыше, чтобы лучше ловило? такого потрясённого лица юнги не видел никогда, наверное. — как это, не читаешь сказки? — ну, так сложилось. в детстве родители как-то не читали, а теперь я не по сказкам уж точно. — ты не знаешь про королеву русалок? — эм… нет? — а про корабль одноногого джона? — вряд ли. — он выплывает из морской расщелины, когда над водой восходит созвездие золотой рыбы! не знаешь?! — первый раз слышу, чимин. — поджав под себя ногу, юнги уселся на полу. он окончательно отвлёкся от ремонта, и теперь был в небольшом смятении от упрёков младшего. тот, резко замолчав, стал мерить своими небольшими шагами круглую комнату — мозг маяка, — напичканную всевозможными проводами, электронными приборами и прочим, обеспечивающим работу башни. парень казался совсем потерянным, расфокусированным взглядом скользил по многочисленным лампам, кнопкам и рычагам. лишь остановившись напротив небольшого окна, спиной к юнги, наконец уверенно заговорил. — я прочитаю все их для тебя. — что? младший обернулся. — сказки. я буду читать тебе. ты работаешь, я знаю, тебе читать то некогда совсем, поэтому я буду приходить сюда чаще, чтобы читать, и ты узнаешь все эти прекрасные истории. это же уму не постижимо, хён. ты не слышал ни одну из них! — на лице была твёрдая решимость воплотить свой грозный план в реальность. юнги подзавис. сказки. что за глупости. этот ребёнок собирается читать ему сказки. — хорошо… — отлично, приступим! что хочешь для начала? про одинокую волну или про мерцающий звездопад? — подняв карамельные глаза из-под отросшей чёлки, спросил чимин. но увидев непонимание старшего, заворчал — да кого я спрашиваю вообще?! стих шум моря, гул приборов растворился в налетевшей неожиданно атмосфере. всё вокруг замолкло, чтобы послушать волшебную историю. лишь еле шуршали пожелтевшие от времени листы, и мягко лился тонкий, переливающийся, как у птиц, голос рассказчика. юнги так и сидел на ковре. он прислонился затылком к деревянному стеллажу позади и, не отрывая взгляда, наблюдал за чимином, который уселся с ногами на широком подоконнике. кажется, он стал привыкать к этому пареньку. улыбка украсила бледное от природы лицо. 🌊 …с тех пор звезда не была одинока, ведь душа её возлюбленного тоже обрела место на небе. они стали неразлучны, а любовь их — вечна. — тебе не кажется, что это грустная история, чимин? — совсем нет. они же обрели счастье. — но он покончил с жизнью из-за неё. возможно, просто сошёл с ума из-за видений… — ах, ты постоянно смотришь на сказки не с того ракурса! сегодня смена джуна, но он все равно пришёл к берегу. чимин попросил. они оба сидели на пирсе, свесив босые ноги над водой. в такие моменты, полные лёгкости и безмятежности, истинная мечтательная натура проявляла весь свой спектр. мечтатель. было ли это слово под знаком минус на самом деле? после этого сумасшедшего знакомства смотритель так больше не считал. — джун сказал, что ты уже вторые сутки ночуешь здесь. снова. — я- — розововолосый, наверное, испугался, что его опять поругают, но старший даже не думал об этом. — что случилось? почему ты снова сбежал? в прошлый раз юнги почему-то не спросил очень важную вещь: почему парень ушёл из дома на целую неделю? это было ошибкой, и вот сейчас всё повторилось. теперь юнги хотел знать больше, и по-возможности помочь. по поникшему вмиг чимину было видно, что эта тема была из разряда больных, но все же он был рад, что может поделиться тем, что гложет изнутри. глубоко вздохнув, пак заговорил. — отец опять заговорил про поступление… он хочет отправить меня в юридическую академию, в столицу. документы готовы, осталось только собрать вещи. что-то глубоко в груди юнги неприятно кольнуло, но он отбросил странное чувство в угол сознания. — поздравляю. — получилось слишком сухо. — вот и я о том же, хён. — что имел ввиду чимин, старший не понял. юнги попытался выйти из незнакомого ранее состояния. прочистив горло и приветливо дернув головой, он натянул улыбку на лицо, но глаза, не умеющие лгать, выдавали его с головой. — ты о чём? — вопрос не заметили. — всё так далеко. так заоблачно. я не думаю, что на самом деле хочу… действительно, всего этого: поступать в академию, быть юристом, уезжать и надолго бросать наш город, покидать семью, друзей… маяк. — на последнем слове голос опустился до шепота. — я не думаю, что хочу, понимаешь? — родители хотят для тебя лучшей жизни, чимин. — но это моя жизнь! — неожиданный резкий порыв младшего заставил отодвинуться немного назад. смотритель ошеломленно смотрел на чимина, поскольку впервые видел его таким: раскрасневшиеся щеки, карамельные, сверкающие слезами, глаза, взгляд, полный боли и внутренней борьбы. — они мои родители, хён, и я знаю это! они были и остаются самыми близкими людьми для меня. я очень ценю всё то, что они сделали для меня, правда. я понимаю. но разве не пора позволить мне выбрать?! не пора ли мне самому решить каким будет мой дальнейший путь, какими людьми, какими событиями он будет насыщен? — чи- — я не хочу уезжать. я хочу остаться здесь. на маяке. у моря. с…с тобой. — плечи младшего опустились, а глаза, полные слёз обратились к морю. на несколько мучительных секунд воцарилось молчание, шумели лишь волны. — ты говорил об этом? — о чем? — шмыгая носом, совершенно по-детски спросил парень. — обо всем этом. всё, что ты мне сейчас сказал. про море, про друзей, про… маяк? — отец не будет слушать меня. — и юнги глубоко вздохнул. он так и думал. — ты хоть пытался? — нет. да и какой в этом- — пак чимин, ты — дурак. полный обиды и непонимания тот развернулся и уставился на старшего. — люди не телепаты, мы должны говорить друг с другом. твои родители не сидят без дела: они работают и обеспечивают твою жизнь. и да, они могут не замечать твоих желаний или надежд. а поскольку ты ни разу не высказывался против, то они полностью уверены в том, что смогли найти с тобой общий язык. каждый может совершить ошибку. ты прав, ты сам должен делать выбор, поэтому поговори с отцом, слышишь? — я не…то есть… — что? — я боюсь. боится. — если хочешь, я могу побыть с тобой. здесь, на маяке. мы можем пригласить твоих родителей сюда, если тебе так будет комфортнее. — рука-предательница уже потянулась к макушке. где кепка, чёрт возьми, где кепка? почему он не взял её с собой, когда она так нужна? какие-то мгновения, показавшиеся юнги вечностью, чимин не отвечал, просто смотрел. и было так, что глаза в глаза, карамель в уголь, а миф в реальность. всё рождалось именно сейчас. как часто вы замечаете поворотные моменты своей жизни? как часто останавливаетесь и понимаете, вот — оно. то, после которого непременно или пропасть или вершина? юнги мог поклясться, его сердце почти остановилось, когда за спиной переплелись чужие руки, а на плечо невесомо легла розовая макушка. чимин, зажмурив глаза, не переставая, шептал — спасибо. спасибо, хён. он не смог противостоять сильному желанию прижать младшего ближе. они просидели так, обнявшись, ещё какое-то время, пока чимин не пробубнил тихо — хэй… — чего тебе? — я буду чистить линзу френеля каждый день, хочешь? 🌊 — бабушка отдала мне сказки про пиратов! мы срочно должны это проч- здравствуйте. — привет. — прогремел в ответ низкий голос. незнакомый смуглый парень, ростом, наверное, выше дверного проёма, стоял напротив и с любопытством рассматривал ошеломленного чимина. ладони его покоились в карманах грубых джинс, на плечах накинута толстая кожанка со звёздами, а прямо перед глазами младшего причудливый кулон из красных бусин. парень, вцепившись в книжный переплет, судорожно пытался объясниться жестами. — ты чимин? — д-да. — он все никак не мог взять себя в руки, а потому запинался на каждом слове. и откуда этот парень знал его имя? кто вообще такой и что делает в их месте? вопросы летали со скоростью света. — я уже закончил. юн придёт на смену через час. разве юнги упоминал, что работает посменно? — ох, вот как. я не знал, что вы работаете так. — две недели через две. не стой на пороге. делать такие привычные шаги, по такому родному уже деревянному полу, будто в первый раз, было странно. не было старшего, и всё казалось неправильным. тот парень всё ещё не отводил своего внимательного взгляда, и чимин, не привыкший к подобному, чувствовал себя неуютно. поскорее бы пришёл юнги. — говорят, ты любишь ночевать на маяках? — внезапная лукавая улыбка появилась на лице смуглого, а на щеке возникла, совершенно несочетающаяся с образом хозяина, ямочка, — юн отчитывал в тот раз по полной, когда ты устроил бардак в хозблоке. — хитрые глаза прищурились, а затем парень просто усмехнулся, наблюдая за сменой эмоций на пунцовом лице чимина. — простите меня, ох, ради всех богов. мне так стыдно, извините, правда. — и тут догадка осенила его, — это вы — намджун?! так вот почему он всё время упоминал… честно говоря, я думал что он шутит, а вас не существует. — ладонь неловко потянулась к затылку. — забавно. раз уж ты не знал, что его здесь нет, то почему не приходил раньше? у намджуна был почему-то слишком пристальный и изучающий взгляд. он будто оценивал чимина на какую-то роль в спектакле, о котором младший и понятия не имел. — я навещал бабушку в столице. вот, книги привёз. — в доказательство поднял небольшую стопку в руках. — мм. — я могу подняться и оставить книги? — что, если нет? чимин растерялся, внезапно повеяло холодом. — п-почему? — согласно указаниям посторонним запрещено подниматься выше, ты знал? чимин запаниковал. а ведь юнги пускал, скорее всего он был слишком навязчивым в тот раз, определённо. но это только его вина, а не хёна. — как же… не сдавайте его, пожалуйста. это я упросил меня пустить. не говорите начальству, прошу. ох, не должны наказать из-за меня. — бессвязные и короткие просьбы торопливо срывались с полных губ, а глаза неподдельно полные искренности смотрели только на намджуна, как на единственного спасителя. тот же, продолжая сканировать собеседника, наконец, удостоверился в чём-то своём и коротко кивнул. — что же, так и быть. поднимись. я пока чайник поставлю. тебе зелёный или- — да. спасибо вам огромное, намджун-хён. я быстро. меня будто там и не будет. одна нога здесь, другая там. — да иди уже. — усмехнулся старший. и вот винтовая лестница уже скрыла чужую растрёпанную макушку. на смуглых румяных щеках вновь показались ямочки и ким решил сохранить в секрете то, что нет и не было никаких указаний. 🌊 кровавая ночь не являла себя целое десятилетие. принц успел вырасти, возмужать и стать достойным приемником своего отца. тонкий силуэт стоял на пирсе в ожидании долгожданной встречи. длинные темные локоны развевались по встречному ветру, а взгляд смоляных глаз был устремлён на горизонт, где уже появилась белая мушка призрака. нос корабля плавно разрезал гладь морской воды, отбрасывая фантомную пену по сторонам. невесомый белоснежный дворец бесшумно надвигался на берег. — заваливай на борт, принцесса! — пробасил долговязый, такой же белоснежный, как и его судно, паренёк. лучи ночного светила свободно проходили сквозь него, словно через тончайший виссон. принц не отрывал глаз от родного лица напротив. — давно не виделись. лет десять как, да? — белый оценивающим взглядом пробежался по невысокой и стройной фигуре наследника престола, — ну ты и заматерел, брат! скоро, не дай звёзды, поседеешь, начнёшь издавать дурные указы, грабить народ заоблачными налогами, как твой папаша, — призрак поднял треуголку в подобии знака уважения, — чтоб его треснуло. ослепительная улыбка заострённых зубов при свете кровавой луны выглядела зловеще, однако совсем не пугала юного наследника. — я передам отцу твои опасения. а ты, напротив, ничуть не изменился. — на вечно печальном лице расцвела нежная улыбка, которая заставила поумерить пыл бледного. — я скучал. — рука пирата мягко провела по заалевшей щеке. — я сильнее. — это, похоже, история про геев, вы знаете? — намджун лёгким движением снял оправу, отвёл книгу от носа и обвёл взглядом лучшего друга, непроницаемое выражение которого нарушали лишь смеющиеся, слегка прищуренные глаза, а потом посмотрел на чимина. лицо последнего вмиг вспыхнуло пунцовым. — да, видимо, знаете. — я нашёл эту книгу совсем недавно, даже не открывал, и принёс её сразу сюда, чтобы прочитать вместе. это сказка главным образом про корабль-призрак, а не про… не про это. — я понял, ага. — нам даже кивнул для убедительности, правда как-то медленно и лениво. — мне, наверное, пора уже. там тётя приехала… маме нужно помочь с ужином. вот. пойду я. — чимин, слившись щеками с цветом розовой макушки окончательно, боком и слегка неуклюже пробрался по круглой стене к выходу. ким, конечно находил крабов умилительными, но сейчас его больше прорывало на смех. сдерживаться приходилось с трудом. юнги, всё ещё со странным выражением лица, не отводил взгляда от друга, намереваясь, видимо просверлить дыру в том. но на прощание, всё же негромко ответил. — маме помочь? — левая бровь дернулась наверх на мгновение, — хорошо, до завтра. — до свидания, намджун-хён. — бывай, чи. — парнишка вздрогнул на прозвище напоследок. дверь мягко закрылась, и на маяке на некоторое время воцарилась тишина. мин потянулся за коробкой недоеденных пончиков через низкий столик и предложил сладкую выпечку джуну. тот принялся за лакомство, ничуть не стесняясь облизывать большие ладони от остатков глазури. — ты его пугаешь. — я не виноват, что он у тебя такой нежный. — зачем? — сказать? — будь добр. глубокий вздох предвещал начало разговора, лишённого обычных несерьёзных выражений. — я был уверен, что так не бывает и что таких людей не существует. я хотел его проверить. ты ж мне друг, чтоб тебя. ну, знаешь, обычно люди прикидываются дураками, ради своих гнусных целей. а чимин… он не прикидывается. не то, чтобы он дурак. совсем нет. он, он просто… какой-то… — я понимаю. я тоже не могу это описать. — угольный взгляд будто стал переливаться искрами, разжигая внутри нечто тёплое и мягкое. намджун внимательно наблюдал за другом, а потому не смог не заметить этого. — ты влюбился в него. — не понятно было, вопрос это был или же сухое утверждение. юнги промолчал. — сначала я выводил его, желая подловить, а сейчас мне просто невыносимо весело с его реакции, признаюсь. — короткий лающий смех, раскатился по комнате, на что старший только улыбнулся. — и всё же. постарайся так больше не делать. — постараюсь, но результата не гарантирую. твой парень реально пришибленный местами, я даже не могу спокойно пройти иногд- ай, юн, подушка теперь в крошках из коробки! смотри куда кидаешь! — он не мой парень. — теперь пришла очередь старшего краснеть. — ещё нет? почему? не думал, что предложить отношения было для тебя преградой когда-то. — это другое, джун. мне кажется… мне иногда кажется, что ему это не нужно. — в каком смысле? — намджун даже отвлёкся от еды от удивления. — ну, во-первых возраст. он только закончил школу. не думаю, что у него был кто-то до меня. не думаю, что у него вообще был хоть какой-то опыт. весь флирт он избегает или не понимает, я не разобрал. — то есть, по твоим словам, он не проявляет к тебе? — выражение лица было преисполнено скептицизма, которого старший, погруженный в самокопание, не заметил, — м, а во-вторых? — джун, я иногда понимаю насколько он светлый. — чуть ли не шепотом произнёс юнги, с долей испуга посмотрев на друга. — ты прекрасно знаешь, каким я был в его возрасте и это не то, чем хвастаются, поэтому я просто боюсь того, что он не захочет быть со мной в иных смыслах, кроме неплохой компании на время. понимаешь? намджун медленно поднялся с кресла во весь свой немалый рост, почти подперев макушкой потолок, и бесстыдно отряхивая крошки с ладоней и джинс прямо на пол, произнес — нет, вы оба идиоты. слепые придурки. 🌊 — мы поругались. опять. дверь, и так уже не крепкая, чуть не слетела с петель. розовая макушка с размаху приложилась об дверь затылком, а грудь поднималась с такой частотой, что, казалось, забег был не менее километра. мин, проснувшись от громкого хлопка, замер на мгновение. несмотря на то, что идея сразу приходить к нему во время ссор первоначально принадлежала ему, новость о визите удивила, но позже приятно растеклась по груди. однако карамельный взгляд смотрел сквозь старшего: парнишка всё ещё был глубоко в своих мыслях. — иди сюда, чим. — немного хриплым голосом протянул смотритель с дивана. младший машинально оторвался от обратной стороны двери и на негнущихся ногах поплёлся на зов. он, не посмотрев, резко плюхнулся прямо на ноги старшего, из-за чего тот незамедлительно зашипел. — отец меня презирает. — ты выдумываешь. — рука мягко легла на плечо в жесте поддержки. — нет, не выдумываю. — розовая макушка отрицательно закачалась из стороны в сторону, — он довольно негативно относится к тому, что я провожу много времени на маяке. — «с тобой» ощутимо осталось висеть в воздухе, — он считает, что в море нет ничего необычного, и говорит, что я глуп, если таскаюсь сюда каждый день. — держу пари, он просто волнуется. может, тебе стоит рассказывать ему о себе больше, сделать первый шаг? — юнги! смотритель хоть и был спросонья, но заметил одну важную деталь: чимин был взвинчен, в плохом смысле. и сейчас, как подсказывало внутреннее чутьё, любая мелочь могла расстроить его сильнее обычного. он бы не хотел такого расклада. — что? — тебе говорили, какой ты занудный? — не вижу занудства в том, что пытаюсь тебе помочь. — обвинение, обидело его, если честно. — ты говоришь, как моя мать! — напряжение в воздухе ощутимо возросло. ни тот ни другой не замечали того, что разговор стал подниматься на несколько тонов. позабыли о самоконтроле, выливая накопившиеся, глупые и не особо, мысли, что маячили в голове в последнее время. — кто сказал, что она не права абсолютно всегда? порой стоит прислушаться к окружающим, а не строить из себя жертву в любом удобном случае! хватит только и делать, что жалеть себя самого или обвинять семью во всех грехах, чим! — вы вечно указываете мне на то, что я делаю что-то не так! я постоянно оказываюсь виноватым! но они! они никогда не обращали на меня внимание! работа, работа, работа… и больше ничего! ах, точно! — миловидная обычно мордашка исказилась в саркастическом выражении, — чимин-а, сколько баллов ты получил за семестр? чимин-а, мы выбрали университет в который ты пойдёшь! чимин-а, твоя жизнь спланирована до секунды, не благодари! ненавижу! раскрасневшиеся от крика щёки, вспотевший лоб и сжатые до лун на ладонях кулаки. он бы не хотел такого расклада. поздно. напротив сейчас не мечтатель, нет, напротив — ребёнок, что не получил должное количество любви. ребёнок, который, повзрослев, выбрал сомнительный путь мести, отплачивая семье тем же наплевательским отношением. — и ты! — палец обратился на старшего, он глубоко задышал, а в уголках глаз уже скопилась влага — я думал… я думал, ты со мной. а ты… ты как все, да? короткое рычание, вырвавшееся из чимина — из такого маленького, милого и пушистого чимина — отрезвило. младший стрелой подскочил и рванул к лестнице. не удержать. громкий топот продолжался ещё какое-то время, пока буйный подросток не добрался до смотровой площадки. юнги оставалось лишь вздохнуть. — чёрт. 🌊 — чёрт, чёрт, чёрт! нет! не может быть. как это вообще произошло? а ну вернись сюда! урод! где ты? уже ушёл?! вот и правильно, иначе получил бы смачного пинка под зад! вали отсюда! понятно?! как ни странно, чимина раздражал шелест страниц под ухом, а не гневная тирада, от которой сотрясалась вся башня. прохладный прибрежный ветер уже вовсю орудовал в комнате — перелистывал сказки, убирал фантики со стола — а дверь всё ещё оставалась распахнутой благодаря старшему, что никак не мог угомониться и кричал на пустой пирс. погода сегодня была не из лучших. чимин забежал к смотрителю на несколько минут, а получилось — часов. пасмурное небо звало к морфею, и младший не мог отказаться. он был заботливо укрыт пушистой синей толстовкой, но на этом удобства были исчерпаны. спать на стареньком диване оказалось непросто. все мышцы ужасно ныли, а шея не хотела разгибаться без хруста. — хён, что стряслось? и закрой ты уже дверь, в самом деле, там никого нет! — покрасневшие кулачки протёрли глаза, явив за собой хмурую и недовольную карамель. — без. крошки. — оглушительный хлопок входной двери нагнал ещё больше ветра, чем было при сквозняке. отросшая чёлка розововолосого всколыхнулась. — что? — не понял младший. — они принесли пончики без цветной крошки. ванильный ринг с белой глазурью, но без посыпки. в край обнаглели! и этот парень из доставки с мутным взглядом! он знал! я уверен, он знал и поэтому убежал так быстро! да и- не смейся. что смешного? чимин стирал капельки слёз из уголков глаз, уже не скрываясь. — ты чего? ты это серьёзно? — однако посмотрев внимательнее и увидев ещё больше раздражения, младший понял, что не всё так просто, как кажется. юнги был на взводе целый день. пак заметил это ещё тогда, когда пришёл на маяк. разражено поведя плечом старший со злостью бросил коробку доставки на столик, а сам пошёл к лестнице. — я наверху. — в служебке? — нет, на самом верху. — и тёмная макушка уже скрылась этажами выше. пораскинув совсем немного, парень решил проследовать, к тому же уже был слышен шум небольшого погрома. юнги явно нуждался в помощи. причитания и чертыхания старшего вызывали грустную улыбку. когда младший поднялся, рубильник был выключен, маленькое солнце маяка не горело. совсем крошечная комнатка на пике башни была стеклянной по периметру. а от того простиралась удивительная панорама. морская гладь нежно обнимала бухту их портового городка, крыши домов которого красочно переливались под полуденным светилом. чайки пролетали за стеклом так близко, что чимин начал переживать на несмышленых птиц. юнги сидел на деревянном полу в окружении различных моющих средств и, бормоча что-то под нос, пытался найти подходящее. увидев пака, он вслух заметил, что это было предсказуемо. — линза френеля — главный бриллиант маяка, но вот очистить этот гребаный прибор — адский труд. — я могу помочь? — паренёк действительно хотел быть полезным. — если ты мазохист, то пожалуйста. небольшой резной купол, в центре которого находилась лампа. искусные орнаменты стекла представляли собой крайне запутанные лабиринты для лучей света, которые из-за подобных преград меняли направление и усиливались в сотни раз, превращаясь в настоящую путеводную звезду. лабиринты, несомненно, были прекрасны. однако из-за них же труднодоступных мест при очистке было предостаточно. мыть приходилось долго и упорно. от мыслей вновь отвлёк грохот со стороны старшего. тот сидел с поникшими плечами, прикрыв глаза ладонью. вокруг ног растекалось мыльное ядовито-зеленое пятно, рядом валялась опрокинутая склянка. чимин отложил тряпку в сторону и медленно приблизился к брюнету. — хён… юнги? в ответ лишь молчание, что говорило о глубоком погружении в себя. — что стряслось? ты сам не свой сегодня. — я не- ничего, чим, это не так важно. дай мне пару минут, и я продолжу. — хей, — ладонь легла на чужую, — можешь довериться мне. ты ведь хочешь что-то рассказать, я чувствую. было тяжело смотреть в эти непривычно грустные угольные глаза. — я могу рассказать тебе сказку? — услышать подобное от старшего было почти нереально, а потому розововолосый молчал некоторое время. — что? — брови незамедлительно выгнулись, скрываясь за челкой. — сказку. могу я? чёрт, это глупо. я глупо веду себя, да? и это странно, да и вообще- — хен, хё-он. ты чего, успокойся! я давно мечтал услышать это от тебя. — и улыбка, так любимая старшим, расцвела, превращая глаза в мелкие щёлочки. однажды русалка понесла младенца от смертного. став изгоем среди сородичей, она укрылась в тихих водах, дабы оберегать своё потомство и не накликать беду. время шло, и вот малёк стал вырастать сначала в улыбчивого мальчика, в угловатого парнишку, а затем и в своенравного юношу. повзрослев, юноша-русал, к сожалению матери, приобрёл отцовские, настоящего пирата, качества. свободолюбие. желание поскорее опериться, вылететь из гнезда и парить в морских просторах, подобно тем рыбам птицам, чья золотая чешуя переливается под солнечными лучами. русалка, желая удержать бесценное время материнства, опекала сына все яростнее, боялась отпускать родную кровь. юноша же, чувствуя, как оковы сжимают все сильнее и сильнее, стремился отдалиться от дома. все больше времени он терял в гротах, засматриваясь на чудесных морских обитателей. все чаще проводил он ночи в одиночестве, уплывая к подводным скалам смотреть на звездопады. слёзы несчастной матери более не трогали юнца. в них он видел отныне лишь фальшь и злобные мотивы. и вот настал тот несчастный для русалки и такой долгожданный для её сына день. русал уплыл безвозвратно и оставил в сердце родительницы лишь боль и отголоски тех едких фраз, что с молодого языка, словно стрелы летели. — он часто вспоминает о ней. особенно тот день. был таким глупым, наговорил всякого… — он может вернуться в любой момент, разве не так? юнги совсем отвлекся от линзы и задумчиво крутил потрепанную тряпку в руках. — я тоже думал об этом. но разве не странно объявиться спустя хренову тучу лет? нечто похожее и чимин ощущал при разговорах с родителями. те, наконец, добившись стабильности в собственной жизни, вспомнили о ребёнке. однако он уже вырос. и вдруг мать с отцом решили начать общение с сыном. для чимина нечто подобное стало неожиданностью. ему было неудобно и неловко, как и родителям, впрочем, отвечать на нелепые вопросы о личной жизни или друзьях. это было одной из причин его побегов. чимин просто понятия не имел как ему себя вести. — мне кажется, твоя мать плохо знает любовь, ведь сама не получила в должной мере когда-то. я верю, что она пыталась сделать все возможное для тебя. в конце концов, люди допускают ошибки. — забавно, что ты сам не замечаешь подобного в твоей ситуации, чим. тебе бы прислушаться к собственным словам. — я не знаю. моя кажется слишком гнилой для этих советов. — ошибаешься. — мы какие-то неправильные, да? — думаешь? — мы выбрали море вместо родного дома. 🌊 чимин сидел на самом краю деревянной площадки, свесив ноги между металлическими прутьями балюстрады. он, конечно, уже заметил появление старшего по шаркающим из-за тапочек шагам, и начал усерднее стирать мокрые дорожки с розовых щёк. мин молча последовал примеру, избавившись от неудобной обуви. босые ноги так же, как и у младшего, свесились над морем, а правая рука мягко легла на чужое плечо. взгляд совсем потускнел, заметил юнги, когда младший битым щенком посмотрел на него. — прости меня. закатное солнце вновь тонуло в морских пучинах. оно растворялось в воде так же легко, как кусок рафинада в кружке чая, окрашивало мир в яркие лиловые оттенки. юнги почему-то любил смотреть на закат, любил то, как сначала в глазах будто песок, но затем так мягко и приятно, что, кажется, не моргнешь уже никогда. не пропустишь ни частички этих лучей. он любил тот светящийся и переливающийся диск на сетчатке, который не проходил ещё какое-то время. а сейчас солнце вдруг стало не важным. сейчас лишь карамель напротив и пухлые губы, наверняка, со вкусом молодых яблок, говорят ему что-то, лопочут без остановки. что-то о глубокой вине, неправильности и сожалении. — я тоже не должен был набрасываться на тебя, прости. — извиняться всегда было и будет нелегко. даже здесь, даже под открытым небом, даже над морем. даже перед чимином. козырёк кепки давно уже не спасал от этих пронзительных и покрасневших от слёз. — ты так много сделал для меня. я не смел так… эти слова… в самом конце… мне стыдно. младший совсем поник, грозясь всей своей позой вновь закрыться в самобичевании. ногти вновь раздирали такие мягкие, нежные подушечки пальцев. юнги тепло накрыл его ладони своими, и поймал зрительный контакт. — я знаю, это будет тяжело, но вы поймёте друг друга. нужно лишь сделать шаг навстречу. чимин-а, мы справимся — парнишка кивнул, он жадно проглатывал каждое слово поддержки, мечтая отплатить когда-нибудь чем-то, хоть немного похожим на то громадное, что получал. — я помогу тебе, и мы вместе сделаем это. ты же веришь мне? — верю. — закивал он пуще прежнего. — верю, верю, верю. а потом младший неожиданно потупил взгляд. смотритель отстранился, усиленно думая, где мог вновь облажаться. — мне нужно тебе что-то сказать. — это- — спасибо. — мин расслабленно выдохнул, и мягкая улыбка расцвела у него на лице, — ты всегда оказываешь мне помощь и поддержку, ту, в которой я нуждаюсь, наверное, слишком часто. прости за это. — маленькая ладошка накрыла губы старшего, что хотел было возразить. она всё ещё была слегка влажная от слёз, — я ничего не могу с собой поделать. вот такой я эмоционально слабый человек, видимо. но я так благодарен тебе, юнги-хён. спасибо, что ты есть у меня. и если в этот момент старший ещё хотел отстраниться из-за излишнего смущения — ему, будем честными, редко говорят подобное — то после следующих слов, он замер, не смея ни сдвинуться с места, ни вздохнуть. — помнишь, я говорил, что влюблён в море? так вот. ты — моё море, хён. юнги придвинулся ближе. щёки обоих стали просто пунцовыми, а уши горели, словно маяк в полночь. — знаешь чем закончилась история про морскую фею? в голове старшего плескались десятибальные штормовые волны, погребая за собой здравый рассудок. он все больше и больше погружался в тягучую карамель, а оттого почти не соображал, что говорит ему чимин. история про фею? о чём он? это действительно так важно сейчас? почему он не может сосредоточиться ни на чём кроме розовых губ, к которым неумолимо хочется прижаться своими? — чем же? — она поцеловала принца. младший подтянулся ещё ближе. — полюбила? — совсем тихо и с каплей затаённой надежды. — безумно. — прошептал голос прямо в губы. 🌊 идеально выглаженная, белоснежная рубашка, строгий классический галстук, что чернее ночи. контраст бил юнги по глазам, а он последний раз костюмы так близко на выпускном видел, потому ещё и коробило. глубокая неровная морщина пролегала точно посередине лба, слишком узкий разрез глаз не позволял отличить хмурый прищур от улыбки. уверенная поза, прямой взгляд. лишь постоянное возвращение пальцев к манжетам выдавало в нем истинное смятение положением. к ним же, останавливая, обращалась и мягкая женская рука. золотые кольца ярко отражали закатные лучи, что освещали небольшую круглую комнату перед тем, как утонуть. — кхм, вот как. — да. юнги сидел сбоку и крепко сжимал руку чимина под столом, в то время как тот, хоть и с мокрыми от непрошенных слёз ресницами, но стойко держал атаку отцовского взгляда. — мам, пап, я правда хочу этого. я хочу остаться в бухте. отец замолчал впервые во время беседы, поэтому мать, женщина с вьющимися каштановыми волосами и лучиками вокруг добрых глаз, решила взять финальное слово. — милый, я думаю — супруги переглянулись — мы с отцом всегда стараемся только ради тебя, но иногда мы совсем не можем понять… нам следовало начать этот разговор первыми, а не думать, что всё в порядке. мы, вероятно, должны извиниться перед тобой… юнги почувствовал, как хватка в ладони стала сильнее, а стоило взглянуть на чимина, как сердце пропустило несколько ударов. напряжение, грузно повисшее в воздухе ещё пару часов назад, до начала разговора, наконец, достигло апогея и рухнуло в одно мгновение. сын, утирая всё же катившиеся слёзы, подскочил с места и подбитой птицей рухнул в объятия семьи. в воздухе звенели самые важные и самые нужные слова, которые каждый так долго хотел услышать. юнги сидел в стороне и был будто зрителем хорошей драмы. счастливой и романтической. все бы они заканчивались именно так, он бы даже вновь стал их смотреть… он почему-то знал, был уверен в том, что всё получится. что в ситуации чимина выход нужно было искать не столь глубоко, как казалось на первый взгляд. нужно было лишь… говорить. говорить за себя. они ещё долгое время сидели на маяке, гуляли по пирсу, так близко к морю, которое совсем недавно не понимали, и всё разговаривали, никак не могли освободиться от потока долго утаиваемых мыслей, а юнги — он всё ещё выполнял работу смотрителя маяка и контролировал его в определённые часы — каждый раз, спускаясь из служебной, подвисал на этой чистой картине истинного семейного счастья. ему предстояло пройти немалый путь, чтобы хоть немного приблизиться к подобному. но результат так и манил. он определённо стоил того. вечером, пропустив супругу вперёд себя на выход из башни, отец чимина задержался и всё же обернулся к смотрителю. — я всё никак не мог понять, что же его тянет сюда. — маяк? — уверен, это не главное. впрочем, спасибо, что помог нашей семье, юнги. и спасибо, что ты рядом с ним. — я уверен, всякие волны бушуют, сэр. моря просто не должны молчать. 🌊