Четыре часа утра

Болконский проснулся от крика: «Захар!» и твёрдо пообещал себе больше никогда не оставался ночевать у Обломова. В соседней комнате кто-то сдавленно выругался, Печорин, с которым князь Андрей делил комнату, зажёг свечу и сел на кровати. — Чтобы я ещё когда-нибудь приехал к нему в гости! — сквозь зубы прошептал Григорий Александрович. В дверь постучали, и в комнату вошёл Онегин — сонный и очень злой. — По три раза за ночь, да сколько же можно! — сказал он вместо приветствия. — Скажите, который час? — Четыре часа утра, — со вздохом ответил Болконский. Спать мужчинам уже не хотелось. Печорин достал из-под подушки тетрадь, Онегин, увидев это, насмешливо поднял брови. — Ну сплю я со своим дневником, и что теперь? — недовольно буркнул Печорин, заметив насмешливый взгляд Евгения. — Вы тоже со своим письмом не расстаётесь! Болконский поспешно отвернулся, чтобы никто не заметил его улыбку. Потом он лёг обратно на кровать, закинул руки за голову и задумчиво уставился в потолок. Князь думал о Наташе — ему осталось подождать всего два месяца, и тогда он наконец-то её увидит… — А вы не знаете, когда спят поэты? — неожиданно поинтересовался Онегин. — Потому что Владимир ещё не ложился — всю ночь писал свои стихи. — Неужели ему не мешают крики нашего дорогого Ильи Ильича? — с улыбкой поинтересовался Болконский. — Как видите, — развёл руками Евгений. Мужчины ненадолго замолчали. Минут через десять, после очередного «Захар!», в комнату вошёл, поигрывая пистолетом, Долохов. — Скажите, как вы думаете, если я вызову Илью Ильича на дуэль, он согласится? — сразу же спросил он. — Сил моих больше нет! — Думаю, никто из присутствующих здесь не будет возражать, — пожал плечами Онегин. — При любом раскладе вы больше никогда не услышите этих криков. Долохов тут же вышел из комнаты. Мужчины прислушались. Печорину послышался звук закрываемой двери, потом всё стихло. А через минуту кто-то закричал: — Дуэль вам?! На шести шагах?! Вы с трёх не попадете! — Похоже, Фëдор Иванович ошибся дверью, — с трудом сдерживая смех, сказал Онегин. — И попал прямиком к Сергею Сергеевичу. — В таком случае, ему крупно не повезло, — продолжая что-то писать, ответил Печорин. Болконский задумчиво смотрел на пламя свечи и мысли его снова и снова возвращались к Наташе Ростовой. Он смотрел на свечу, но не видел её. Князь вспоминал тот самый бал и улыбался, сам не зная чему. — Право, Евгений, ну отчего бы нам завтра не отправиться на охоту? — тем временем говорил Печорин. — Погода обещает быть великолепной! Я знаю великолепные места близ Петербурга. — Вы знаете, Григорий Александрович, я, как только это будет возможно, немедленно поеду к себе в деревню, — поморщился Онегин. — И, по приезду, сразу же лягу спать. — А вы, Андрей Николаевич, не хотите ли завтра поехать со мной? — предложил Печорин, хотя заранее знал, что Болконский не согласится. Князь, услышав своё имя, встрепенулся и вернулся в действительность. Он вопросительно посмотрел на Печорина, и тому пришлось повторить свой вопрос. — Вы знаете, Григорий Александрович, я как раз вчера приобрёл новую книгу, и собирался посвятить весь завтрашний день чтению, — ответил Болконский. Пошёл дождь, капли застучали по крыше. Онегин начал задремывать и, попрощавшись, ушёл к себе. Печорин снова убрал свой дневник под подушку и задул свечу. — Захар! — послышалось снова. — А знаете, Григорий Александрович, — вдруг сказал Болконский. — Пожалуй, я согласен завтра съездить с вами на охоту. И если мы вдруг заблудимся в лесу, я даже обрадуюсь. Боюсь, ещё один такой крик — и я его просто не переживу!